Журнал «Золотой Лев» № 73-74- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Попов

 

КОСОВО ПОЛЕ ВЕЛИКОРОССОВ?

Бесславный венец “западнической” ереси

 

I. “ВОЗЛЮБИВШИЕ НЕПРАВДУ”

 

Русское общество, сбитое с толку, с отшибленной исторической памятью, избывшее и русского ума, и живого смысла действительности, затеяло жить чужим умом, даже не в состоянии его себе усвоить.

И. Аксаков. “Речь о Пушкине”

 

“Онтологически” оправданное предательство

 

Грядёт второе геополитическое отступление России — едва ли не в пределы великого княжества Московского при Иване Калите. И это не фантасмагория, а замыслы влиятельных в мире сил. Для почина около 600 западных благотворительных “неправительственных” фондов заряжают зелеными и “штучными” политтехнологиями бесчисленные “институты гражданского общества” в Москве и в провинции. Припасены и коробки из-под ксерокса. Либеральная публика уже раздула ноздри, почуяв поживу.

Политтехнологи пересчитали смету Крещатика, и вышло, если поставить на “мобилизационное” довольствие всего 2% городского плебса да обносившихся “образованцев”, то день — ночь Белокаменная очей не сомкнет. “Геть!” и “Долой!” — как перекличка петухов огласит всю СНГовскую округу. Впрочем, это слишком расхожий сюжет... А сущностная и, пожалуй, опасная метаморфоза российской партии западничества — долго она ходила в девках-недотрогах — открытый переход на сторону геополитического противника. Наконец-то им выпало поквитаться за то, что старых носителей либеральной идеи, ее душеприказчиков в Охотном ряду, власть выгнала на мороз. Можно сказать, что бал окончен, маски сорваны. “Ху из ху” — уже никакой не вопрос. Это ведь не простое, а идейное, можно сказать — “онтологически” оправ­данное предательство. “Пятая колонна”? Тридцать сребреников? Эти рито­рические вопросы сильно запоздали. Есть такая меткая поговорка: чтобы черта опознать — не ищи у него на макушке рожки. Так и наш брат, великоросс, верил, не верил, но признавал презумпцию лояльности наших западников новой Российской Федерации, которая была как-никак их “цивилизационным проектом”. 2005 год окончательно размежевал нас, соотечественников, с “западниками”, и нет больше гнета прежней двойственности и двусмысленности. Это булгаковский герой терялся в догадках: то ли приличный господин перед ним, то ли сам нечистый и есть? Худо то, что у наших беззаветных “западников” их окаянство — наследственное. Русский мыслитель — западник иного, просвещенного толка, Петр Струве держался мнения, что в России существует лишь “отщепенческая от государ­ства интеллигенция”. У нее, дескать, начисто отшибло “государственное чувство”. Оно ей просто чуждо. Если на самом Западе трения, иной раз ожесточенные, между государством и гражданским обществом — это всегда внутринациональная коллизия, то в России в отношениях государства и общества “отщепенчество” интеллигенции неизбежно накапливает анти­государственный запал, а на каком-то повороте, как в августе 91-го года и во время беловежского предательства, — прямо антинациональный. Поэтому особенность России в том, что все действительно мобилизационные проекты в нашей стране шли не снизу, а сверху, от государства. А российское западничество, такова уж его нехорошая особенность, по словам все того же Струве, часто превращалось в “игрушку в иностранной интриге”. И всякий раз, когда на Руси грянет Смутное время, из среды западничества внешние силы рекрутируют “пятую колонну”. Так было при Лжедмитриях, при нашествиях псов-рыцарей в Новгороде Великом. И ветер истории возвращается на круги своя и сегодня, когда судьба великороссов как нации поставлена на карту.

 

Западноазиатские Соединенные Штаты

 

Наш типичный западник — и блаженный, и шельма. Таков уж его образ мыслей и чувств. Глядишь, в либеральных газетах, которые с убытками издают олигархические группы, политологи бестрепетно судят-рядят, какой “оптимум” территории был бы для России в самый раз, коли окраины ее приходят год от году в запустение, а народ снимается с мест и подается куда глаза глядят. И что, мол, плохого в том, если и Калининград объявить “вольным городом”? Вельможа Клебанов и вовсе за то, чтобы дать бывшему Кенигсбергу статус “заморской территории”, словно это французский Реюньон на другом краю света. Между тем в Конституции есть-таки статьи о суверенитете России и неприкосновенности границ, но нет, увы, в Уголовном кодексе статьи, карающей за публичные призывы сдать или продать за иены ли, доллары ли любую пядь российской земли. Во всем подлунном мире нет самой босоногой страны, которая добровольно уступила бы соседу свою землицу. Нет креста на тех, кто лоббирует территориальные домогательства соседей к России. Зато уж такой чистый фантом, как “территориальная целостность” “демократической” Грузии, никогда в природе не существовавшей, наши западники отстаивают с таким неистовым пылом, будто уклониться было бы низостью и изменой “принципам”. С плохо скрытым злорадством Немцовы и разного рода Шендеровичи встретили посылку украинским МВД жандармов в Донбасс — попугать местную администрацию и изгонять “москальский” дух русского населения.

“...Возлюбившие неправду”, — сказано в Послании апостола Павла к фессалоникийцам. Именно — “возлюбившие”, потому что во всем либеральном христопродавстве есть, несомненно, живая, кипучая страсть, которую профаны и фарисеи почитают за праведность. Русский мыслитель Николай Данилевский с сарказмом писал: “...Европа признает Россию чем-то для себя чужим и... враждебным. Россия... препятствие к развитию и распространению настоящей общечеловеческой, т. е. европейской, или германо-романской цивилизации”. Этого взгляда, собственно, и держится Европа относительно России во все века. Данилевский, за полвека до Освальда Шпенглера, “открывшего” существование различных культурно-исторических типов цивилизации, проницательно раскрывает духовную сообщность “недоброжелательства Запада к России” и “отщепенства”: “...Взгляд, что... Россия препятствие к распространению в мире цивилизации, распространен и в среде российских западников, “корифеев общественного мнения”. С этой точки зрения становится понятным (а в некотором смысле законным и, пожалуй, благородным) сочувствие и стремление ко всему, что клонится к ослаблению русского начала по окраинам России”. Да, Россия для наших образованцев — при царях, генсеках и президентах — tabula rasa, на которой Запад волен писать свой Завет. Корни западничества, по Данилевскому, уходят глубоко в почву российской истории, еще в допетровские времена, а готовность приносить жертвы на алтарь Европы, своего рода умственное помрачение, — тоже черта застарелая.

Одержи она верх, вместо “сынов противления”, которым обухом приходилось прививать европеизм, продолжает Данилевский, сюда нахлынули бы колонисты чисто германской крови под водительством англо­саксонской расы. “Вот тут на просторе завелись бы восточноевропейские или западноазиатские — соединенные штаты. Цивилизация повелась бы волной... А спичей, спичей лилось бы, я думаю, как в каком-нибудь Сити или Бетсиленде”. Сбылось: Москва-Сити уже есть, Бетсиленд на подходе. И то, что у Данилевского — фантасмагория и предостережение, у Збигнева Бжезинского, автора “полевых уставов” американской геополитики, — готовенький план отторжения Сибири под предлогом “совместного освое­ния”, коли обессилевшей России самой ноша неподъёмна. Он называет Сибирь, с её нефтью и рудными богатствами, “Новым Эльдорадо” для Запада и будущим местом обитания европейских поселенцев. Это и есть, без прикрас — отворяй ворота! — перспектива западного плана пресечения великорусской ветви человеческой цивилизации. Всякого русского человека, который в здравом уме и памяти, эта перспектива приводит в гнев и трепет, а закоре­нелого нашего западника чуть ли не в восторг. Для них, известное дело, Россия — “эта страна”.

Все сырьевые экономики на свете отличает одна особенность: территории, где производится экспортный монопродукт — нефть, каучук, какао, бокситы... имеют несравненно более высокий уровень средних доходов, социальных трат местных бюджетов и... коррупционной мзды, а другие территории прозябают и держатся из последнего на подножном корму. Отличие этих горемычных “сырьевых” стран от России в том, что они так и не провели индустриализацию, единые нации не сложились, а отверженная часть населения живет в первобытном укладе натурального хозяйства. А Россия в образе сверхдержавы — СССР — еще в конце 70-х находилась на пороге постиндустриального уклада, далеко опережая все Португалии. По уровню развития человеческого потенциала мы находились в первой десятке стран. Хотя бы даже по экономической географии размещения предприятий авиакосмической промышленности можно было судить о высоком уровне разделения труда, наукоемкости передовых технологических укладов, а также цивилизованных социальных стандартах на всей территории страны, что присуще лишь зрелым экономикам. У Советского Союза были две докучные проблемы — местничество и ведомственность, но при общенародной собственности на средства производства аппетиты и алчные устремления федеральных и местных элит были урезонены, а тенденция к распаду государственного единства и образованию этнократий, какую бы околесицу задним числом ни несли политтехнологи на содержании супротивников России, была близка к нулю. Пока черти не вознесли “меченого” в генсеки из-за бездействия геронтократов из Политбюро, проспавших сроки модернизации советского общества. Сегодня же, после полутора десятка лет владычества криминальной буржуазии, Россия как никогда близка к конфедеративному распаду. Не боевик с “калашниковым” и не “серые волки” пантюркизма являются угрозой целостности Россия, но куда явственнее... сами русские, складывающиеся в своеобразные “региональные нации”.

 

Идеологическая “воровка на доверии”

 

Что за невидаль “региональные нации”? Причиной их зарождения является раскол и рассыпание прежней сильной и творческой исторической общности — советского народа. Этот субъект истории был поистине новым цивилизационным явлением, которое превзошло в своей многосложности и противоречивости вульгарное осмысление его казенным марксизмом. Последний так и не смог выбраться из противоречия между “расцветом многонациональных культур” и унификацией социума, присущей любому зрелому индустриальному обществу. Философ Александр Зиновьев назвал этот цивилизационный феномен, не оцененный современниками, коммунистическим Сверхобществом. Мне хотелось бы сделать лишь акцент на том, что ядром этой общности были великороссы, не русские, а именно великороссы, которые являются сложившейся в веках многоэтнической имперской общностью. Советский человек был великоросс по преимуществу, даже если не всегда грамотно говорил по-русски и чтил обычаи предков и рода. Отечественная война показала, что не только И. Сталин и коммунистическая идеология сплотили соотечественников в духовный монолит, а были глубокие внутренние мотивации, которые и подготовили экономический и духовный взлет страны в 60—80-е годы. И эта великорусская общность оказалась предательски расколота и ослеплена духовно идеологической “воровкой на доверии” — сообщничеством западников-либералов и отребья партноменклатуры. Отрава “демократизации” и гласности сладким дурманом опоила страну под присказки — “дозволено все, что не запрещено законом”, как если бы не существовало духовных и нравственных заклятий от зла, греха вероотступничества, черным по белому нигде не записанных, но нерушимых для здоровья общества и основ правопорядка. Под вопли “больше социализма” страну волочили к криминальному капитализму. Восьмидневные прямые трансляции горячечных “дискуссий” на съезде Советов довели страну до идеологической одержимости. Это было, как оказалось, не пиршество правды, а тризна по неповинной стране, отдаваемой на заклание. Безумная критика прошлого, региональный хозрасчет, дурь выборов руководителей госпредприятий довели всех вовлеченных в перестроечную круговерть до умопомрачения...

Вот тогда и проклюнулись первые “подснежники”, предвестники зарождения “региональных наций”. Кто еще не забыл Кооперативную Республику Коми, которую чуть было не провозгласил Артем Тарасов, подстрекавший воркутинских шахтеров “выбросить на рынок” свой уголек и “ни с кем не делиться”. Впрочем, то были только первые всполохи. Государственность становилась разменной монетой в распре партократии и охлократии за власть и собственность. После Августа, для того чтобы утвердиться новым этнократиям в Казани, Уфе, Якутске и Адыгее, хватило считанных месяцев. При ельцинской бузе государственная целостность России не распалась по причинам, в которых Кремль не повинен. Три силы, удерживавшие скрепы России, которая втягивалась в экономический и политический коллапс, имеют название: МПС, “Газпром” и Единая энергосистема России. По рельсам везли рудное сырье и сырую сталь на экспортные терминалы. “Газпром” в долг поставлял миллиарды кубов на электростанции. Последние поставляли энергию предприятиям-банкротам по бартеру либо под необеспеченные векселя. Монетаристы пробавлялись “сталинским” натуральным продуктообменом, а живые деньги ходили лишь в спекулятивном секторе. Технологическая и инфраструктурная связанность “тела страны”, а не политическая воля и разум власти удерживали бывшую сверхдержаву от распада. Но...

При усеченном вполовину ВВП России и убогой сырьевой модели хозяйства целые губернии выпали из экономического оборота. Государство из экономики “идейно” ретировалось. Почувствовав потачку безвластия, региональные элиты обосабливались от Центра. Резкое, кратное падение транспортных услуг населению подорвало мобильность окраин. Разветвленные местные авиалинии попросту исчезли как таковые. Закрылись очаги культуры в глубинке, зато расплодились винокурни и питейные заведения. Новые откупщики, словно возникшие из исторического Зазеркалья гоголевские корчмари плутовски выманили у казны, задаром, “монопольку”. А экономически активная провинция повадилась в сопредельную заграницу. Москва стала далекой, как во времена конного извоза.

Духовная и идеологическая пустота, в которой прозябал ельцинский режим, должна была быть непременно чем-то заполнена. Если компрадорская элита мегаполисов все теснее душой и кошельком льнула к Западу, то русский человек среднего и крепкого достатка в глубинке искал себе иного духовного пристанища. А когда подросли его дети, родившиеся в новой России, им успели внушить, что СССР был “империей зла”, а жизнь при коммунистах — мрак кромешный. Заодно их застращали, что последнее дело быть великорусским националистом, даже если что-то горячее и поднимается в душе, когда на тебя смотрит с экрана сытая физиономия Борового, наперсника полоумной русофобки и “ниспровергательницы” всего советского Новодворской.

Когда колодцы отравлены, приходится хлебать и болотную водицу. И оживают тени почившей давным-давно Омской директории, вольной Дальневосточной республики и Великой Перми... В Писании ведь сказано, что довольно и щепотки дрожжей, чтобы заквасить тесто. Так всходит опара региональных наций в теперешней России, которая складывается, что тут попишешь, из чистокровных подчас русаков и даже противников “космополитичной” и погрязшей во грехе “западничества” Москвы. Но как и всякая самоидентификация, основанная на местной исключительности и остром экономическом интересе местных деловых элит, ее при “диком” рынке приходится отстаивать в драке. Она центробежна поневоле. Эти новые элиты дрейфуют к конфедерации, т.е. пресечению исторического бытия России — от Рюриковичей до “питерских”.

...Демоны раскола, подстрекающие волей-неволей отколоться от Москвы, веками искушали государевых людей в бывших медвежьих углах. Тобольский воевода Гагарин угодил даже на плаху, когда стал помышлять, что вольное Сибирское царство, не посылающее ясак за тридевять земель в Белокаменную — чем черт не шутит, — может и сладиться? В вече Великого Новгорода по временам брали силы, тяготевшие к союзу с Ганзой и шведами, против московского государя. Тяготение к “воле” в великороссах никогда не исчезало напрочь. И в Смутное время, стоило только ослабнуть власти, давало о себе знать.

Николай Данилевский, как никто, глубоко вник в природу Русского государства: “Русское государство с самых первых времен русских московских князей есть сама Россия, постепенно неудержимо расселяющая во все стороны...”. Инородческие поселения Россия не покоряла силой, а “уподобляла самой себе”. И дальше: “...Только непонимание этого... как и всякое русское зло, — настаивал Данилевский, — от затемнения взгляда... европейничанья, может помышлять о каких-то отдельных провинциальных особях, соединенных с Россией... отвлеченной государственной связью, о каких-то “не-Россиях в России”. Пожалуй, это и есть изначальный генезис “региональных наций”. Русский мыслитель, словно прорицая ныне происходящее с Россией, говорит о побудительных причинах к обособлению, о поведении вождей “региональных наций”, объединившихся по этническому признаку. Он подчёркивает, что нерусским народностям нет причины быть враждебными к России. Им довольно того, что в единой России они сохраняют “невозбранно” свои национальные формы быта. Иное дело “высшие классы” (в наше время элиты национальных автономий). У них, по Данилевскому, исподволь зарождается “сожаление о прежней политической самобытности их нации, невозвратно погибшей в историческом круговороте, или мечта о будущем ее возрождении”. Это стремление не имеет за собой внутренней силы, потому что расходится с народным чувством. Но если дать ему потачку, то дело быстро идет не к единению с государствообразующим этносом великороссов, а к разрушению этих уз — к “обоюдному вреду”! Раньше татарские мурзы, черкесские князья на службе государю обращались в русских дворян. У них был простой выбор — “...оставаться в своей племенной отчужденности или сливаться с русским народом”. Однако в новых условиях, когда и русская элита пытается принять “общеевропейский облик”, сепаратистские устремления местных князьков получают новый импульс. “Так, может быть, народятся молодая Мордва, молодая Чувашия, молодая Якутия...”, — провидчески замечает Н. Данилевский.

Разве не подобное происходило все 90-е годы? Сепаратизм и “региональные нации” в теперешней России — порождение “западничества”. Отсюда и особое покровительство наших западников всем сепаратистам и “региональным нациям”. Их общая враждебность великорусскому самосознанию, которое они тщатся вытравить. Региональные элиты используются западниками как рычаг превращения России в конфедерацию. Идеолог CПC Алексей Кара-Мурза почти что с пафосом вещал о зарождении региональных наций, называя их ничтоже сумняшеся “специфической формой национально-освободительного движения”. Если, дескать, гражданское общество — конек СПС, а на самом деле, фантом — подвигнет их к самореализации, появляются шансы возникновения неких “локально-территориальных наций”, высвободившихся из-под “оболочки имперского Центра”.

“...Колобок от бабушки ушел”, — потирает в предвкушении руки “коллективный Гришка Отрепьев” из “образованцев”.

 

II. “...Я ПРЕДЛАГАЮ КОНФЕДЕРАЦИЮ!”

 

...Народ сей ослепил глаза свои и

окаменил сердце свое.

Из Евангелия

 

Откровения “премудрого пескаря”

 

Не так давно отмечали 20-летие перестройки. Пафосная и конфузливая, вместе, годовщина. И, пожалуй, среди заглавных фигур витий перестройки не поминали недобрым словом лишь блаженной памяти Андрея Дмитриевича Сахарова. Если кто и был идеалистом, беззаветным, без задней мысли реформатором — ниспровергателем советского строя, так это он. Не будем, однако, забывать, что ему же принадлежит авторство проекта Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии.

Некоторые крамольные сочинения классиков марксизма в СССР не издавались до самой хрущевской “оттепели”. Так и сахаровский проект конституционного переворота в СССР нынче благоразумно замалчивается. Наш либеральный бомонд и казенная историография новой России подозрительно маловато почтения проявляет к наследию Андрея Дмитриевича Сахарова.

Михаил Горбачев битый час разглагольствовал в прямом эфире “Маяка” и Би-би-си — в чем же был сокровенный замысел перестройки, но, поразительное дело, десяти слов не запало, чтобы записать впопыхах на манжете, из потока его пустословия и пошлости. Человек, вознесшийся в главы сверхдержавы, затеял грандиозные преобразования, которые ненароком погубили великую страну и обрушили столпы, на которых стоял весь послеялтинский мир, а сказать ему нечего и спустя 20 лет. “Ни ума холодных наблюдений”, ни “сердца горестных замет”. “Тоталитаризм” он поверг. Сахарова из ссылки вызволил. “Вероломство” ГКЧП обличил. Беловежских заговорщиков “премудрый пескарь”, по Щедрину, не решился взять под стражу, верный, беззаветно, хоть тресни, своей “ненасильст­венной” политической философии... Диву даешься, как этот человек дюжинного обывательского склада, “мечтатель” и проныра, оказался вершителем судеб народов. Да еще успел наворотить такого, что весь мир до сих пор ходуном ходит... Любимец Запада и наших малахольных “образованцев” угрызений совести по-прежнему не испытывает. И вновь, со всей своей знаменитой задушевностью и прибаутками, объяснился с соотечественниками, что с него-то взятки гладки, а “плохое” на совести других, нечестивцев. “Толпа обступила его овчинами своих страстей”, — написал о Керенском и разнузданности охлократии Исаак Бабель. Поскольку никакой вины за собой Михаил Сергеевич “не мает”, то не прочь и примерить на себя терновый венец Александра II Освободителя, которого крепостники долго еще проклинали. А с Западом, презревшим ценности и уговоры “нового мышления”, первый президент СССР теперь в размолвке и “философских” разногласиях... Зато либеральные “свершения” преемников у него изжоги не вызывают, коль сам Буш-младший восхищен “вестернизацией” России. Нового хозяина Кремля лишь слегка пожурил за прохладное отношение к гласности и проделку с монетизацией льгот. Примечательно, что Михаил Сергеевич, который ни разу нигде ног не замочил, особо выпятил свою “заслугу”: душным летом 91-го года новый союзный Договор, преобразующий СССР в некое содружество суверенных государств, был им уже согласован в Ново-Огарево с заводилой бузы Ельциным и президентами суверенных республик. Даже отрезанный ломоть — упертые прибалты — не прочь, дескать, были еще какое-то время отхарчиться из общего союзного котла, но — не судьба! Случился “путч”, измена верхов номенклатуры, политический форс-мажор, и все покатилось кубарем. Хорошо помню смутные толки и тяжелые предчувствия того лета, когда в Ново-Огарево президенты республик вырвали-таки у сникшего безвластного уже президента Горбачева согласие на конфедеративное устройство нового квазигосударства. За Кремлем оставались лишь куцые, представительские по сути, полномочия... Тогда-то впервые и призадумались многие из нас, работавших в Госкомиссии Совмина СССР по экономической реформе. Вот, дескать, чего уж там, и пригодилась сахаровская “конституция”, крайнее сумасбродство которой не искуплялось идеалистическими устремлениями автора — пламенного правозащитника. Когда Андрей Дмитриевич, как своего рода Иоанн Креститель всей перестроечной честной компании, обнародовал свой замечательный прожект, даже демократы, из тех, кто посовестливей и здравей, были смущены и раздосадованы. Правоведы хватались за голову, зато западные голоса расхваливали сахаровское творение на все лады... Сахарова произвели чуть ли не в российские Джефферсоны — творца американской Декларации Независимости. И это заведомое преувеличение тем не менее перекликалось с самим духом его конституционного опуса. Из песни слова не выкинешь, и наверняка мои сегодняшние мысли и оценки сахаровского проекта конституционного переворота в СССР покажутся кому-то неактуальными и даже кощунственными. Однако и тогда, и сейчас остаюсь при мнении, что “последовательный демократ” и “совесть нации”, кроткий и интеллигентнейший Андрей Дмитриевич невольно подложил такую конституционную мину под здание СССР, что, знай наперед, в какую преисподнюю он толкает страну и что за политические прохвосты воспользуются его конституционными “штудиями”, он бы вышел на Лобное место каяться перед народом. В пылу своей священной войны с “тоталитарным”, “неправильным” и повинным перед западной цивилизацией сталинистским государством он творил не новую утопию подобно Томасу Мору, а на самом-то деле смастерил фугас, которым воспользовались “бесы” вроде ельцинского подьячего-“госсекретаря” Бурбулиса. И в урочный час запал “сахаровской бомбы” уж так рванул, что снес не только политическую надстройку, в которой творился перестроечный бедлам, а всю многосложную постройку тысячелетней империи — евразийской семьи народов. Не хочу, повторюсь, никакой напраслины: если бы интеллигентнейший Андрей Дмитриевич, человек не от мира сего, отдавал себе отчет, какую пагубу несет миллионам советских семей “произведение” его самонадеянности и внушенных “демократами” амбиций отца-основателя Конфедерации освобожденных от “коммунизма” народов Европы и Азии, то он бы остерегся. И думаю, даже ужаснулся бы того чудища Смуты, в которую нечаянно готов был ввергнуть общество из лучших, но настырных побуждений. Гражданские и этнические войны в СНГ, миллионы беженцев и обездоленных, буйство “дикого” капитализма и 36 российских долларовых миллиардеров на 50 мил­лионов “новых бедняков” — все эти напасти, как в шелковом коконе, таились в сахаровской антиутопии. И весь этот чертов клубок злосчастий уже второй десяток лет разматывается, возникают все новые химеры сепаратизма, “региональных наций” и криминальных вотчин... Сгинул “тоталитаризм”, канул в Лету СССР, но теперь уже Россия, “демократическая” и “либеральная”, разламывается на куски. И все это, как по-писаному, заложено было, даже с лихвой, в самой концепции, прописано в статьях Конституции Сахарова, которую по выходе ее так пылко приветствовали и славили толпы устремленных в кущи рыночной экономики и вольницу “гражданских свобод”. Судьбе было угодно, что Сахаров не дожил до государственной катастрофы 91—93-го годов, когда не все, но многие из его опрометчивых “начертаний” претворятся и сбудутся, а его сподвижники по Межрегио­нальной группе закоснеют в каиновом грехе, предав сахаровские этические заветы.

К 20-летию горбачевского почина масс-медиа вновь воскурили фимиам в запустелых кумирнях “перестройки и гласности”. Вновь, но уже с оттенком снисходительности к романтизму “отцов перестройки” возобновились кривотолки, недомолвки и “каноническое” вранье официальной пропаганды об истоках, подноготной и темной истории либеральной “революции” в России. О трагедии государственной катастрофы 91-го года толкуют как о благой и искупительной жертве. Создалась уже новая изощренная мифология о контрреволюции 91—93-го годов. Пора уж писать “краткий курс истории партии”, где предтечами думских единороссов будут провозглашены Сахаров, полумифический питерский кухонный “кружок вольных экономистов” Чубайса и “правозащитное” движение, младые последыши и старые могикане которого так горько оплакивают нынче погибель “миротворца” Масхадова и страдания “политзаключенного” Ходорковского. Идеологам, пособникам и подельникам ликвидации “империи зла” непричастные к былому новые “государственники” у власти пожаловали если не медаль, то прощение. Нет больше “великой, благородной и сострадательной страны” — патетические слова, сказанные одним из Кеннеди об Америке, но куда больше подходившие к образу того, чем был СССР в послеялтинском мире, как ни лжесвидетельствуй задним числом, для миллионов людей, приверженных идеалам социальной справедливости и солидарности. А уж тем паче для нас, воспитанных в советском обществе.

“...Я предлагаю Конфедерацию!” — открыто прокламировал свой проект Конституции Андрей Сахаров. Это сейчас, когда Союз нерушимый стал преданием, вызов предтечи перестройки устоям не только советской державы, но и самой исторической России, представляется не такой уж дерзостью и безрассудством. Мы ко всему попривыкли. Сама грань между лояльностью и покушением на конституционные устои сегодня размыта. Это и немудрено при полном отсутствии государственной идеологии. Вон в Калининграде объявилась некая “новопрусская” партия из русаков — детей переселенцев 40-х годов, ратующая за присоединение российского, на отшибе, анклава к Евросоюзу. Местный прокурор и ухом не повел, а общественное мнение, особенно молодежь, едва ли не благосклонно к изменникам. И десяти годков не прошло с тех пор, как один из “креативных” идеологов СПС напророчил, что из вольницы российского гражданского общества проклюнутся “локально-территориальные нации”, а русские кенигсбержцы уже легки на помине. А ведь далеко-далеко загодя, при живом СССР, Сахаров невольно благословил сепаратистов всех мастей своей конституционной прокламацией. Тогда небожитель-гуманист своим “радикальным” прожектом роспуска Советского Союза огорошил даже многих своих пылких обожателей.

 

Антиутопия идеалиста

 

Думаю, сегодня стоит восстановить в памяти и весь контекст появления радикального сахаровского проекта “обустройства России”. Ничто еще не предвещало скорой катастрофы Августа 91-го года. Да, статью 6-ю из Конституции СССР уже вымарали. Прибалты, гамсахурдии и снегуры при тайном попустительстве “архитектора перестройки” протрубили “суверенитеты”, хотя не допускали и мысли, чтобы Госплан СССР снял взбунтовавшиеся республики с материального довольствия. “Региональный хозрасчет” все богател и богател думкой. Многопартийность расцветала пышным ядовитым пустоцветом. На поверку же было всего две партии: за обновленный социализм и целостность страны и — “против Центра” и за “рынок”. Этнократы тоже — обеими руками — были за рынок, но без “инородцев”. Кооператоры оптом скупали табак и мыло, которые и впрямь исчезли с прилавков. Ельцинская камарилья требовала немедленно делить союзную казну и “вооружения”. Между тем заводы пока работали, пассажирские самолеты из Внукова взлетали по расписанию, курорты заполнялись отдыхающими, в театрах — аншлаги... Но все как-то зыбко, неладно, неправдоподобно, и почему-то всеми завладело, словно леший попутал, чувство: впредь, что бы ни было, “хуже, чем теперь”, быть не может. В стране воцарилось безвластие.

Нобелевский лауреат и “культовая фигура” диссидентов всех мастей Андрей Сахаров едва ли разделял благодушие большинства сограждан. Судя по его тогдашним интервью, он испытывал острую тревогу за судьбу перестройки и гневался на “реакционные силы”. Возможно, как раз к этому сроку академик окончательно проникся своей избраннической миссией. Упреждающим ответом на надвигающуюся грозу и был его проект Конституции Союза Советских республик Азии и Европы (Евро-Азиатский союз). И хотя в преамбуле было сказано, что цель нового союза суверенных республик — “счастливая, полная смысла жизнь” и все, какие есть, духовные и материальные блага для сограждан, — сахаровская Конституция, увы, несла заряд прямо противоположного свойства. Дело не в том, что в ней был какой-то “изнаночный” нехороший подтекст, который вышел бы всем нам боком, стань она и впрямь Основным законом новой страны. Нет, сами основополагающие концепция, пафос и утопическая конструкция новой “государственности” делали его проект “ликвидаторским” по отношению к “империи” и — безжалостным к живым чаяниям миллионов людей, а нисколько не созидательным и не достославным. Эта конституция была насквозь пронизана “правозащитной” одержимостью, духом голого отрицания всего исторического наследия Российской империи, а тем паче “сталинизма”, как скверны. Хорошо сознаю жесткость и нелицеприятность своих слов. Стоило ли сегодня, за давностью, бросать тень на идеализм Сахарова, его гражданскую непреклонность? Мол, где “наивность” и прекраснодушие, там-де нет места злому умыслу. Тем более что сахаровский проект, невостре­бованный, теперь интересует разве что историографов перестройки. Пусть так, но поделюсь и другим своим соображением. Хотя у нас есть Конституция 93-го года, в которой на бумаге много каких свобод и прав декларировано, но, сдается мне, что обретаемся-то мы в суровой юдоли сахаровской “конституции”. Это как? — тотчас всплеснут руками законники. Попросту многие одиозные сахаровские идеи нашли воплощение в “текущем” законотворчестве либеральной власти, неприкрытой целью которой является полная ликвидация социального государства в России и отступление вспять, в “манчестерский” капитализм. Новые элиты, олигархи и “пятая колонна” пользуют сахаровское конституционное наследие с большой выгодой. Сахаровский конституционный проект — неоценимая “хартия вольностей” для березовских, удельных князьков и разного рода конфедеративных “короедов” “на местах”, но никак не для бедолаг-разночинцев! Сахаровским почитателям 80-х годов, демократам улицы, так ничего и не обломилось.

Конституционная антиутопия идеалиста Сахарова, будь она не отчасти, а сполна воплощена, неотвратимо расколет Россию на куски, пресечет бытие великороссов как великой нации. Да, полноте, мог ли Андрей Дмитриевич, горячий заступник всех обиженных на свете, что-то такое себе позволить или помыслить, при его-то уме и русской сердечности? Давайте рассудим не предвзято, а “построчно”, положив перед собой текст проекта сахаровской Конституции, где все написано — черным по белому — его рукой...

Если бы Андрей Дмитриевич был великим ученым-ботаником или генетиком, а не физиком-теоретиком и одним из “отцов” советской водородной бомбы, хоть на миг представьте, “потянул” бы он на роль новоявленного Джефферсона российской демократии? Думаю, “ботанику” напомнили бы, что его компетенция — “тычинки и пестики”, а сочинение конституций — занятие, “выходящее из круга его понятий” (как писал Н. Данилевский). Что из того, что Сахаров был известным диссидентом и автором трактата “Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе”! Так ведь рассуждающих о высоком новых “чаадаевых” среди шестидесятников при “застое” развелось больше, чем брокеров в 90-е годы. А сочинительство “философических” трактатов было распространенным хобби и в среде западных интеллектуалов-физиков после того, как они изловчились расщепить атомное ядро. “Яйцеголовые” корифеи оказались у всех на виду. Если уж человек способен рассчитать критическую массу атомного взрыва, то с такой-то головой запросто можно привести в порядок воззрения общества на социальные, цивилизационные и “глобальную” проблемы. “Маленько покумекаем и выправим дефект!..” Как тут не вспомнить ироничного Владимира Высоцкого. “Лирикам-гуманитариям” надобно было как-то пособить. Вокруг крупных мировых имен физиков создалась “магическая” аура интеллектуального всемогущества. А некоторые из них так и впрямь уверовали в свое призвание “волхвов”. Занятная аналогия: шахматисту Каспарову наскучили шахматы, и он, не долго думая, решил употребить свой Божий дар “стратегического мышления” на черно-белой доске в мире большой российской политики. Метит, конечно, сразу в ферзи. А Сахаров, оставив физику, подался в нашенские пророки “конвергенции”. А когда пугливые глупцы из партноменклатуры переусердствовали, осаживая его инакомыслие, и вовсе заделался заядлым диссидентом. Тогда “правозащитное” движение было еще внове, оскорбительны были бы даже намеки, что им ловко и цинично манипулируют извне. Сахаров же превратился в главного “протагониста” — наравне с Солженицыным — советского “тоталитаризма”.

Как и всякий дилетант, он иной раз попадал впросак. Так, например, Андрей Дмитриевич сердечно поздравил путчиста Пиночета, якобы защитившего “демократические свободы” от посягательств социалиста Альенде... А КГБ, словно испытывая перед ним трепет, сотворил академику грандиозный пиар на весь мир, вместо того чтобы оставить строптивца в покое. А чтобы отвадить от него западных корреспондентов, новоявленного “Аввакума” сослали в “закрытый” Горький. В “самиздате” стали распро-страняться сахаровские произведения, не содержавшие никаких откровений. Но гэбэшники с тупым усердием “лепили” из него аятоллу российского диссидентства. “Вздорный старик!” — только и сказал бы о нем сметливый Остап Ибрагимович. Думаю, Лубянка и внушила Сахарову ненароком “мессианский” комплекс.

Когда Горбачев вызволил его из ссылки, Сахаров тотчас стал знаменем перестройки и кладезем “идей”. Между прочим, при всем своем знаменитом простодушии, Андрей Дмитриевич как-то верно подметил и обмолвился не без юмора, что Горбачев его скрытно “ангажировал” как “коверного” в своих далеко идущих замыслах и политических постановках, до которых он был большой мастак. Знаменитое эпатажное выступление Сахарова на Первом съезде Советов было втихомолку “срежиссировано” Горбачевым. Рыбак рыбака... Но когда страна вошла в полосу политических междоусобиц, Сахарова заносило все дальше в радикализм. Повергнуть змия “тота­литаризма” даже ценой “роспуска” СССР — это цена уже не казалась ему чрезмерной. Тогда-то мы и увидели “другого”, нетерпимого и деспотичного Сахарова. Его прожект Евро-Азиатского конфедеративного союза — плод политической одержимости, экстремизма и обыкновенного дилетантизма. Конечно же, это был “любительский” экзерсис в заповедные области конституционного права.

Отчего же Андрей Дмитриевич вдруг пришел к хладной мысли, что Союзом ССР придется пожертвовать? “Потому что мы отталкиваемся от имперского насильственного объединения и не можем его... не можем...”, — с раздражением говорил он в интервью обозревателю “Литгазеты” Григорию Цитриняку.

— Демонтировать?..

— ...да, демонтировать частично. То есть надо полностью, а затем из кусков сложить некое новое целое”. Печник разбивает русскую печь, потому что плохая тяга. И собирает из старых кирпичей новую, исправную и ладную. Нечто подобное “теоретик” Сахаров вознамерился поделать с СССР — державой, простиравшейся от океана до океана, где только протяженность магистральных энергетических сетей составляла сотни тысяч километров, а предприятия в разных частях страны были связаны мириадами кооперативных связей. Страну — наследницу Российской империи, где до перестройки жили, не зная, как теперь стало ясно, особого лиха, сто с лишним национальностей, — Сахаров обещал избавить от “чудища” однопартийной системы и государственной собственности на средства производства. А спросил ли он благословения у 280 миллионов сограждан? Наверное, это ему и в голову не пришло. Потому что он, Андрей Сахаров, точно “знал”, что делать: “Начинать надо, повторяю, с полного демонтажа имперской структуры”. То, бишь, резать по живому.

 

Дюжина-другая “счастливых Исландий”

 

Итак, все республики, включая и автономные, получают “право на самоопределение”. Следом они создают конфедеративный Союз. Вопросы обороны, внешней политики, связи они передают союзному Центру. Республики, оказывается, могут иметь “региональные вооруженные силы” и даже “виды войск”. Налоги сполна собираются в бюджет республики. Кое-какие отчисления отсылаются в Центр. Государственный язык — титульной нации. А русский — язык межнационального общения, вроде латыни в Римской империи. У республик — право заключать международные эконо­мические соглашения. Словом, диковинного, совершенно умозрительного построения конфедеративное государство как сумма этнократических, по способу образования, суверенных республик. А что с Россией-матушкой? Бывшая РСФСР, по Сахарову, непременно образует Республику Россия и “ряд других республик”. Вот они, “ослиные уши” плана Бжезинского торчат! Россия, по Сахарову, разделится на четыре экономических района — Европейская Россия, Урал, Западная Сибирь и Восточная. Про Дальний Восток автор, кажется, совершенно запамятовал. На недавно опублико­ванной провокационной карте раздела России, которая в открытую ходит на Западе, почти в точности воспроизведена сахаровская модель “деления” бывшего СССР, а Дальний Восток “ушел” в протекторат США. Непостижимо, как тишайший и совестливейший Андрей Дмитриевич мог додуматься до такой злой нелепости, как “ликвидация” СССР и РСФСР и “нарезка” на их бывшем пространстве карликовых государств-ублюдков? Ему-то самому этот фантасмагорический прожект представлялся, видимо, “непротиворечивым”. Как в математическом уравнении одно “вытекает” из другого — и весь сказ. Например, право выхода из Конфедерации он оставлял, непреклонно, за каждой республикой. Вот Сахаров дает пояснения к своему проекту в интервью обозревателю “ЛГ”, который спрашивает: “...А если там (в суверенной республике) всего несколько тысяч населения?” “...Независимо от численности”, — отрезал Сахаров. “На что они жить-то будут?” — не унимается интервьюер. “Повсюду, где есть люди, есть достаточная база для их существования”, — невозмутимо ответствовал пророк и учитель. И еще прибавил, для пущей убедительности: “В маленьких государствах жизнь и лучше, и свободнее, и безопаснее, чем в больших. Как правило... В Исландии, например”. Тотчас приходит на ум Корякский национальный округ, замерзавший зимой 2005 года. Он ведь как раз на широте Исландии. По сахаровскому проекту, коряки могли бы “самоопределиться” и зажить припеваючи. Но, помилуйте, ведь кроме благоденствующей Исландии в мире еще с полсотни малых государств. И они, “как правило”, нищенствуют. Как же об этом мудрый Андрей Дмитриевич запамятовал?

 

“Китайский синдром”

 

Экономический раздел сахаровского проекта отличает та же наивность и смутность представлений. Не понятно, какой тип хозяйства и экономических отношений будет в бесчисленных этнократиях и конфедерации в целом. Земля и недра, разумеется, вполне “антиимперски”, становятся собст­венностью республики и проживающих на ее территории наций. Привлекает внимание пассаж, отражающий тогдашний пыл борьбы с уравниловкой: “Количество принадлежащей одному лицу частной собст­венности, изготовленной, приобретенной им или унаследованной без нарушения закона, ничем не ограничивается”. А если вместо закона — президентский указ, подписанный на коленке на трапе борта? Сойдет? Этим весьма “либе­ральным” пунктом сполна воспользовался Роман Абрамович: “изготовил” сам, правда, лишь какое-то количество мягких игрушек на продажу, а уж нефтяную компанию “Сибнефть” “приобрел” по случаю. Свое 13-миллиардное состояние “ничем не ограниченный” в своих задумках и “правах” потихоньку сплавляет за кордон. Пафос свободы предпринимательства сахаровский проект пронизывает насквозь, но о правах наемного труда, законодательном минимуме его оплаты, о бесплатной медицине, образовании и прочих “советских пережитках” в проекте Сахарова почему-то говорится вскользь или вовсе умалчивается.

Экономические представления великого физика поразительно диле­тантские, если не сказать просто вздорные. Так, в интервью он утверждал, что в СССР “национальным республикам навязывается единая структура производства”. Он будто бы отрицал разделение труда между республиками Союза — самую сильную сторону советского экономического уклада. По его конституции, сами республики должны заключать договоры товарного обмена с другими республиками — и это каким-то чудом “укладывалось” в радикально “рыночный” контекст. Особенную фобию вызывает у Сахарова китайская экономическая модель, сочетающая конкуренцию на рынках и политику “открытых дверей” с сильным государственным регулированием, властной реформаторской ролью компартии. Правозащитную “наживку”, известно, Пекин не проглотил. Поэтому Сахаров безапелляционен: “...Этот путь несостоятелен, конечно, в условиях Китая. Он несостоятелен и в условиях СССР”. На самом-то деле несостоятельными оказались на поверку сами дилетантские представления Сахарова о соотношении “демократии”, трактовавшейся им как приоритет прав личности над интересами государства, и экономических свобод. ВВП России и Китая на старте реформ Дэн Сяопина соотносились в пропорции 1:1, а сегодня 1:5 в пользу Китая. Не оказалось-таки в Поднебесной ни своего Горбачева, ни своего Сахарова — Бог миловал.

 

“Тела состоят из атомов”

 

Думаю, сочиненные впопыхах “татями в нощи” беловежские беззаконные декларации на добрую половину — плагиат сахаровского проекта Конституции Евро-Азиатского союза. Все нелепости, заблуждения и утопии предтечи перестройки унаследовала нечестивая уния ельциноидов и этнократов. И СНГ — общий дом раздоров и склок “суверенов” — доживает последние годы. В самом “ниспровергательном” духе и несуразности СНГ сполна воплотился горячечный антикоммунистический запал сахаровского идейного наследия и его бесплодный утопизм. Слава Богу, наиболее радикальный и “чреватый” замысел сахаровского прожекта, который касается самой Российской Федерации, остался пока невостребованным. Россия покуда еще не конфедерация и не растащена напрочь по национальным квартирам, как предлагал незабвенный гуманист Андрей Дмитриевич, но неровен час... ...Ошибкой и бедой талантливого физика-ядерщика Сахарова было то, что он не ведал разницы между законами движения живой, социальной материи, которая образует ткань обществ, этносов, государств, и неживой, из которой состоят физические тела и атомы.

 

III. ЖИЗНЬ ПРИ “ЛУЧИНЕ”, ИЛИ “ПОВТОРНОЕ ПОРАБОЩЕНИЕ”

 

...Кому правда — мерзость... Золотом заполняют

ларцы злодея, у бедного пропитание

из закрома выгребают.

Из шумерского эпоса

 

“...Жить при лучине — это значит вообще быть без всех или большей части достижений цивилизации”, — ответил академик Андрей Сахаров сценаристу фильма “Колокол Чернобыля” Алесю Адамовичу. Речь в беседе зашла о возникшем в обществе остром неприятии атомной энергетики как таковой после апокалипсической аварии на АЭС под Киевом. Тогда, в пылу гласности, неистовые популисты договорились до того, что лучше уж жить при лучине, чем под дамокловым мечом “мирного” атома.

 

Здравый смысл технократа

 

В охватившем общество всеобщем замешательстве Андрей Дмитриевич проявил тогда замечательную трезвость и ясность ума. Тут-то Сахаров — технократ — был в своей стихии, и его трудно было сбить с толку. Любопытно, что его доводы против “лучины” были в основном экономического и остросоциального толка: “...Есть такая эмпирическая закономерность: средняя продолжительность жизни очень сильно растет в линейной зависимости от расхода энергии на душу населения. Поэтому представляется, что в смысле человеческих страданий отказ от производства больших количеств электроэнергии на душу населения — это тоже убийство, только убийство другим способом...”. Не прибавить, не убавить, точный и неотразимый довод ученого. Но в строку ли он с охватившим вскоре великого физика реформаторским ражем? Его утопия “конфедеративного” раздробления мощной экономики СССР как раз “лучиной” и грозила обернуться. С образованием СНГ в суверенных Грузии и Армении города погрузились в потемки. Люди коротают вечера при свете керосиновых ламп. А теперь и в российской глубинке тысячи квартир стали отключать от электричества. “Убийство... только другим способом” — когда чубайсовское акционерное РАО “ЕЭС” среди зимы отключает от электроэнергии и теплоснабжения рабочие поселки и даже части Стратегических ракетных войск — “за неуплату”. Если средства жизнеобеспечения становятся предметом купли-продажи, то и само право на жизнь государство не гарантирует. На наших глазах, как по-писаному, точно в строку с сахаровским предостережением, продолжительность жизни в России за годы “реформ” снизилась почти в одной пропорции с падением уровня потребления энергоресурсов на душу населения! К досаде грефов, этот уровень все еще “чрезмерен”.

В советской экономике расход условного топлива на душу населения составлял около 14 тонн в год. По независимой оценке экономистов, в СССР затраты на душу населения всех видов ресурсов в мировых ценах составляли 500 долларов, а сегодня, на гребне “капиталистического экономического роста”, они немногим более... 60 долларов. Таково отличие производи­тельной экономики, работающей на внутренний спрос, инвестиции и потребности общества, от “самоедской”, основанной на валовом вывозе сырья и капитала. Производительность труда в стране пала, а внутренние цены сравнялись или сблизились с мировыми.

 

Идеологическая “тюря”

 

Прикиньте-ка, сколько стоит нынче на российском рынке 14 тонн условного топлива? Когда будут проедены советские заделы в ТЭКе, энергетический кризис неотвратим. Между тем западные партнеры на переговорах о вступлении России в ВТО домогаются, чтобы цены на газ и электроэнергию в России были вровень с мировыми. Не случайно 22 марта 2005 года глава правления “Газпрома” А. Миллер предложил полностью отменить государственное регулирование тарифов на газ для про­мышленности и уже со следующего года продавать его внутри страны по мировым ценам. Что это, как не убиение национальной экономики, а вместе с ней и населения России! Что остается? Потребление энергоресурсов в стране должно быть урезано до уровня платежеспособного спроса предприятий и домохозяйств. Весь сокровенный смысл реформы ЖКХ — именно в этом, а не в мифической “эффективности” менеджмента частных владельцев сетей. Рынок коммунальных услуг оценивается в 30 миллиардов долларов. Дело за малым: как эту деньгу вышибить из нищего населения? Иначе вся затея с приватизацией этой капиталоемкой части экономики, до которой прежде “руки не дошли”, повисает. Посулы, что разницу между платежеспособным спросом и дороговизной рыночных продаж электричества и тепла покроют государственные субсидии — лукавство. Доля социальных расходов в ВВП России снижается. Неплатежеспособными потребителями услуг займутся судебные приставы. Воссоздается институт ночлежек и домов призрения. Неспроста 75% опрошенных с трепетом ожидают развертывания коммунальной реформы. Им уже сегодняшние “половинные” счета за тепло, электричество не по карману. И если кто-то и обольщался на тот счет, что у “ультралибералов”, которые заправляют делами в правительстве Фрадкова, есть какой-то выверенный замысел, как “сбалансировать” зияющий разрыв между повальной бедностью большинства домохозяйств и дороговизной благ цивилизации, то наглядное головотяпство с монетизацией льгот не оставило последних иллюзий. Такое впечатление, что дух Иудушки Головлева так и витает в святая святых Минэкономразвития. Нас, великороссов, рефор­маторы попросту сживают со свету...

...Чем настырнее социальный геноцид, творимый реформаторами, тем пронзительней стращание масс-медиа “сталинским ГУЛАГом”, картинками “пустых прилавков” и давкой за водкой при “тоталитарном” режиме. Эту идеологическую “тюрю” масс-медиа сдабривают разными уловками. “Пайка, телогрейка и подневольный труд” — вот, мол, какими напастями обернется “откат” к совковому прошлому. Рынок-де худо-бедно дает прокормиться. И год от года душевое потребление растет. Вечно профессионально скорбящий по обездоленным спикер Думы Борис Грызлов в “Известиях” открыл избирателям глаза, как им, оказывается, хорошо зажилось при новых властях. Самый “неотразимый” его довод: даже для семьи среднего достатка автомобиль — не роскошь. Дескать, не одним Абрамовичам масленица. Этот грубый покрой социальной демагогии ищет зацепки не столько в умах, сколько в подсознательных чувствованиях. Наши люди еще не отошли от травматического шока 90-х годов. Глубинка тогда живых денег не видела! В Туле зарплату выдавали пряниками. В Иванове — ситцами. По обочинам автотрасс на километры тянулись торжища. Воистину “здесь все преврати­лось в лавку”, как сказано в пьесе Лопе де Веги о других временах. Россия откатилась вспять на несколько веков. Это и есть повседневность “деиндустриализации” — сердцевины и смысла либеральных реформ.

 

“Жак-простак”, Иван-горемыка...

 

Удивительно, но большинство соотечественников до сих пор не вполне сознают, что прежний хозяйственный порядок порушен, собственность безвозвратно разграблена, а власть, “задрав штаны”, спешно уводит государство из экономики, решая две задачи: самим поучаствовать в “распилке” госсобственности и снять с себя ответственность за эконо­мические неурядицы. А пока все кругом приходит в запустение, рыночное “изобилие” застилает глаза. Новое поколение, похоже, ностальгии по прошлому не испытывает. Им попросту трудно взять в толк, что это, “блин”, значит: СССР, по статистике ООН, занимал по уровню развития челове­ческого потенциала место в лидирующей десятке, а Россия Путина оказалась на 140-м месте.

Доходы 5% “богатеньких Буратино” тысячекратно превышают зарплаты и пенсии 5% самых бедных и обездоленных. Но зато масс-медиа умеют внушить, что шансов пробиться в эти 5% счастливцев у всех поровну. Немалая часть нашего общества перешла в эту новую плотоядную “веру”. Для них капитализм и достаток — синонимы. Пусть пока “вприглядку” алкают блага потребительского рая после опостылевшей “экономики дефицита”. Но как жертва “однорукого бандита” просаживает последние гроши в горячечной надежде, что выпадет ему джек-пот, так и наш “человек улицы”, тем более “образованец”, прикипел к теперешнему порядку вещей. То, что Путин — либерал правого толка, разменявший социальные гарантии на медные гроши, его нисколько не коробит, хотя не очень-то он и доверяет идеологам правых партий вроде Алексея Кара-Мурзы, когда тот ручается: “Либеральное решение, напротив, может казаться единственным спасением для социального порядка”. А ведь это неправда, что захудалый периферийный “капитализм”, который навязали России реформаторы, искупит принесенные “реформам” жертвы. Отречение от сильных сторон прежнего уклада жизни не вознаградит тех, кто “уверовал”.

Фернан Бродель в замечательном эссе “Динамика капитализма” сопоставляет житие в Англии и Франции XVIII века. “...Откормленный Джон Буль потребляет много мяса и носит кожаные башмаки, в то время как... изможденный, преждевременно состарившийся Жак-простак питается хлебом и ходит в деревянных сабо”. Почему, любопытно знать? А дело в том, что капитализм во все века развивался неравномерно. Капиталисти­ческая экономика уже тогда, на ранней стадии, так уж была устроена — что внутри страны, что вовне, — иерархически. Лондон в XVIII ве­ке был центром и средоточием мировой торговли, товарных рынков и капиталов, как сейчас Нью-Йорк. И весь “блеск, богатство, радость жизни” обретались в этой метрополии мирового капиталистического хозяйства, а по мере удаления от нее простирались все менее благополучные экономические зоны. Франция находилась в промежуточной зоне капиталистической иерархии того времени. Французские крестьяне были не свободны, а экономика и финансы “управлялись извне”. Но еще хуже и нестерпимее была участь периферийных окраин этой жесткой и деспотичной экономической системы, особенно восточноевропейской периферии, включая Польшу. Фернан Бродель особо подчеркивает, что “само существование капитализма зависит от... законо­мерного расслоения мира”. Без “услужливой помощи чужого труда”, подмечает Бродель, и поставок сырья с колониальной периферии “глобальный капитализм” не устоит.

 

Добро пожаловать в “чистилище”!

 

Бродель издал “Динамику капитализма” еще в 1976 году, но уже тогда верно предположил, что если будет “прорвана граница западного экономического пространства и произойдет превращение экономики СССР в открытую экономику”, то бывшая самодостаточная сверхдержава станет вовсе не участницей равноправного разделения труда, а угодит в “периферийную зону”. В таких “подчиненных независимых территориях”, говорит он, “жизнь людей напоминает Чистилище или даже Ад”. По-видимому, мы, Россия, пока находимся в Чистилище, хотя и здесь обретаться уже невмоготу. Совпадает с метаморфозой нашего бытия после воцарения “дикого капитализма” и броделевское толкование “повторного порабощения”. После того как броненосцы Антанты уплыли восвояси из Одессы, независимая Советская Россия построила — ценой огромных жертв! — сильную экономику, оборону, науку и культуру, победила нацизм, решительно повлияв тем самым на ход основных событий в ХХ веке. Далеко продвинула, хоть и не завершила советский проект Нового общества. “Перезревший” социализм в СССР оказался на развилке исторических путей, когда химера “воссоединения с западной цивилизацией овладела обществом и вероломно обернулась “повторным порабощением”.

У всех на слуху явление, от вида которого даже равнодушный Запад содрогается — Русский Крест. С начала реформ убыль населения превысила 9 миллионов человек. Если так и дальше пойдет, в середине века нас останется едва 70 миллионов душ. Луки-аналитики заговаривают зубы: депопуляция-де не связана с “благами” реформ, она является болезнью всей европейской цивилизации. В Испании, Германии население тоже уменьшится на треть к тому же сроку, что и в России. Умалчивают, что на Западе не снижается резко, как в России, а возрастает, напротив, продолжительность жизни, а причина падения рождаемости, в противоположность нашему провалу в нищету словно в полынью, коренится в преуспевании западного общества, торжестве крайнего индивидуализма и угасании семейных ценностей. Русский Крест запрограммирован “либеральной” узурпацией власти в России.

 

Карамзин “реформаторам” не указ

 

По сути, “реформаторы” хладнокровно и последовательно, одну за другой, отменяют все социальные гарантии, выхолащивают материальное подкрепление прав и свобод личности. Нагло попираются даже те права, которые записаны в международных конвенциях. ООН считает оплату труда менее 3 долларов в час — недопустимой. В России — 1,5 доллара в час, а в “глубинке” и того ниже. Академик Дмитрий Львов утверждает, что достаточно ввести лишь только “налог на Николину гору”, “тягло” для богатых в размере 2% стоимости их поместий, особняков и земельных угодий, чтобы пополнить бюджет на 28 миллиардов долларов в год. Этого хватило бы, чтобы чуть ли не удвоить все социальные статьи расходов. Наши министры, однако, умеют только “урезать”. Доля социальных расходов в ВВП падает. Ни одно правительство в Европе не стоит так, горой, за интересы олигархов, “верхних 10 тысяч”, как российское. Еще Карамзин говорил: “Всякое правление, которого душа есть справедливость, благотворно и совершенно”. Разве наши либералы когда-нибудь решали для себя моральные дилеммы? Вместо справедливости у них иной принцип: всякий страждущий да прокормится сам. Они настырно практикуют уловки с “санациями” и профицитом. А что такое профицит бюджета, который законодательства ряда развитых стран, по сути, воспрещают? Это когда деньги налогоплательщиков сознательно выводят из экономики, одновременно отказывая этим самым налого­плательщикам в самой необходимой социальной помощи. Ссылка всегда на нехватку средств.

Дело не в том, что у нас такой президент и бесталанное правительство. А просто они нам чужие и вольны поступать без оглядки на общественное мнение. Почему же правительство из кожи вон лезет, чтобы обратить огромный избыток накоплений в экономике не в инвестиции, а в “бумаги” американского казначейства? Почему в энергетических балансах на будущее закладывается сокращение внутреннего потребления энергоносителей и безудержное наращивание экспорта? А реформаторам-то было у кого набраться уму-разуму. Нобелевский лауреат экономист Дж. Стиглиц резко высказался: “МВФ предпочитает кредитную политику социальной. Тем самым он показывает непонимание основ капитализма...”. А чем еще продиктована политика жесткой экономии, подавляющая на корню внутренний спрос? Возможно, подсказка о подоплеке кипучего усердия нашего правительства на ниве “монетизации” четко сформулирована английскими аналитиками Дж. Сардаром и М. Дэвис: “...Мы приближаемся к пониманию того мира, где здравоохранение, благосостояние, пенсии, образование, потребление еды и воды определяются американскими корпорациями и находятся под их контролем. Способность развивающихся стран обеспечить доступ к основным социальным службам систематически и безжалостно искоре­няется”. Все — в строку с вектором политики гайдаров и грефов. С той лишь разницей, что несколько поколений советских людей имели доступ ко многим жизненным благам социального государства, но теперь Россию подгоняют под общий знаменатель “развивающейся и подневольной страны”. Александр Зиновьев предостерегает: “Речь идет о проектируемой и управляемой эволюции”, которая пришла на смену стихийному течению исторических событий. Зиновьев говорит, по сути, о тех же “зонах колонизации”, что и Бродель, но уже в настоящем времени. И еще добавляет: “Эксплуатация страны в интересах Запада смыкается сегодня с незначительной частью населения колонизуемой страны”, которая имеет в этом прислужничестве свой интерес.

 

IV. “ИЗ СВИНОГО УХА НЕ СОТКЕШЬ ШЕЛКОВЫЙ КОШЕЛЕК”

 

Да ведь наша Сибирь богаче,

чем желтая Калифорния...

Только работай, только трудись!

С. Есенин “Страна негодяев”

 

“...Они у меня не такие жесткие, как у Маркса, но они существуют”. Это рассуждает Егор Гайдар о своих “принципах”. Портной из местечка, как известно, тоже говаривал: “Их есть у меня для вас!”. Похлопывать “старину Маркса” по плечу, а иногда и бесцеремонно трепать за бороду у застрельщика “шокотерапии” что-то в последнее время вошло в привычку. Не упустит случая отпустить похвалу и Кейнсу, но всегда как-то мимоходом и при этом на всякий случай приговаривает, что у него иная экономическая философия, куда более продвинутая. “Схемы классиков” осмысливали-де “одномерный мир”, в то время как “он, возможно, пятимерный”. Это — никак открытие? Куда смотрит Нобелевский комитет? Егор Тимурович уже и “пятикнижие” свое настрочил. “В отличие от Маркса, я считаю...” — через слово.

 

“Тетушку Мэгги” ученик превзошел

 

В Институте экономики переходного периода без лишней огласки измышляют “концепты”, которые юрист Греф — “присяжный поверенный реформаторов в правительстве” и его ведомство — Минэкономразвития разучивают как фуги. Каков результат? Экономический рост выдыхается. Капитал бежит за кордон. “Удвоение” ВВП, несмотря на постоянное напоминание президента, никак не вытанцовывается. Инфрастуктура неумолимо рушится. “Нельзя сказать, что все плохо”, — стоит на своем Егор Тимурович. Есть, оказывается, у реформаторов и такие “прорывные” достижения, которые используют “преимущество отсталости”. В области налоговой, хвастает, не моргнув глазом, Гайдар, “Россия сумела вырваться вперед по отношению почти ко всему, чего добились либеральные правительства Запада в конце XX — начале XXI века”. Просто за пояс заткнули монетаристскую скаредность “тетушки Мэгги” — небезызвестной Маргарет Тэтчер. “...Помощник президента одной великой страны рассказывал мне, как тот после введения у нас плоского подоходного налога (единая 13-процентная ставка для Абрамовича с пятью миллиардами годового барыша и профессора политэкономии с шестью тысячами рублей жалованья. — В.П.) ходил по кабинету и говорил: “Если бы я мог это сделать”. Восхитился, значит, позавидовал? Да попробуй “президент великой страны” протащить через своих законодателей дикую гайдаровскую “шкалу” подоходного налога (это ведь вам не в Охотном ряду щелчки раздавать!), как профсоюзы, пресса, депутаты и избиратели, дружно улюлюкая, выкурили бы безумца из президентского дворца. Попросту на тачке бы вывезли. А у нас, в либеральной России, этот “трюк” проходит, да еще как! Что, исчезли с введением 13-процентной плоской шкалы “серые” зарплаты? Олигархи стали по-честному и сполна платить подати в казну? Расследования подноготной “Юкоса” разоблачили полную лживость посылок, ради которых вводилась уравнительная “плоская шкала”. Оказались не готовы “тугие кошельки” к выходу из тени и “великому отказу” жульничать. Права поговорка англосаксов: “Из свиного уха не соткешь шелковый кошелек”!

 

Как корова языком слизала...

 

Как в гадании кумушек на “короля”, либеральное сообщество все раскладывает пасьянсы, вновь волынку про смягчение инвестиционного климата в РФ заводит, но карты постоянно врут. Сетуют, что это путинский “авторитаризм” и “зажим свободы слова” отвращают зарубежных инвесторов. Глупее этой легенды ничего и придумать нельзя. Инвестору нет никакого дела до свободы слова в России, его смущает другое: если сам российский капитал “в лес смотрит”, то — дело нечисто. Шапка на воре горит?

“...Известно ли нам хоть какое-нибудь одно человеческое общество, которое не накапливало бы капитальных благ, которое не использовало бы их в регулярной своей трудовой деятельности и которые в ходе этой деятельности не восстанавливало бы их?..” — риторически вопрошал Фернан Бродель, выступая с лекцией в университете Джона Хопкинса в 1976 году. Единственный положительный ответ на этот вопрос в мире развитых экономик появился в 92—93-м годах в России, поднятой реформаторами на дыбу.

Гайдар, оправдываясь, теперь утверждает, что “к концу 1991 года все валютные резервы России исчерпывались 16 миллионами долларов”. Это была, конечно, расплата за экономический хаос в стране, но кто его посеял, как не Горбачев и его последыши? Между тем команда “младореформаторов” пришла вовсе не на пепелище плановой экономики. В 1991 году при нулевом росте в СССР, который воспринимался разгоряченным общественным мнением как подлинная экономическая катастрофа, чистые активы одной лишь только Российской Федерации составляли в мировых ценах 2,5 трил­лиона долларов. И примерно 1,5 триллиона из них как корова языком слизнула в результате авантюры “броска в рынок”, незадавшейся “обвальной” либерализации экономики. Эти исчезнувшие капиталы никуда не улетучились, а уплыли в закрома Федеральной резервной системы США. Рабочий капитал российской экономики оказался “экспортирован” из страны. Его вымели из российской избы долларовой метлой.

 

“Бутафория рынка”

 

Как была спроворена эта “перекачка”? “Младореформаторы” запустили монетарный механизм ограбления России под предлогом единовременного введения рыночных правил игры в уже разлаженной плановой экономике. Правительство Ельцина—Бурбулиса—Гайдара одним махом отменило денежную монополию государства и безрассудно ввело внутреннюю конвертируемость рубля. Узаконили дикий спекулятивный обменный курс. Еще одним “коновальским” средством оказалась обвальная либерализация цен. Народнохозяйственный план 92-го года был аннулирован. Все эти безрассудства вкупе образовали “гремучую смесь”, повлекшую неудержимое падение совокупного общественного продукта (СОП) и бесконтрольный экспорт капитала из страны. Все несырьевые отрасли разом лишились оборотных средств из-за разгула гиперинфляции. Сбережения населения и активы государственных банков обесценились. Дальнейшая фабула событий известна... “Распродажа Российской империи” — циничный заголовок изданной в Америке книжонки отставного вице-премьера Коха. Задним числом подельник “Главного ваучера” не утаивал суть “монетаристской” вакханалии 90-х годов. Каков же после “бури и натиска” младореформаторов итог их “институциональных преобразований”? Только бизнес с подворовыванием является в России сегодня прибыльным, а все остальное — бутафория рынка. Эта позиция выражает взгляды “второго поколения” рыночных менеджеров в России, которых на мякине не проведешь. Они сомневаются в самом наличии всамделишного капитализма в России. А то, что есть — расхищенная экономика, силком втиснутая в прокрустово ложе “периферийного” копрадорского капитализма.

 

Грешат на “голландскую болезнь”, но...

 

Профессор Станислав Меньшиков, представляющий старшее поколение отечественных экономистов, автор монографии “Анатомия российского капитализма”, близок по взглядам всем реалистически мыслящим в предпринимательском и академическом сообществе. “Неолиберальная безграмотность” — так он и другие представители академической традиции определили “дискурс” реформаторов. В большинстве своем ни отечественные, ни зарубежные участники международной экономической кон­ференции в МГУ ничего утешительного о российских реформах не сказали. Неспроста представительный форум дружно замолчали все либеральные СМИ.

...В России кризис хозяйства еще не преодолен, но в экономике уже сложилось засилье олигополических монополий. Они контролируют экспорт нефти, газа, леса, металлов, продуктов химии... Норма прибыли в этом бизнесе в несколько раз выше, чем в отраслях, работающих на внутренний рынок.

И, как следствие, все более ощутимыми становятся проявления “голландской болезни”. Прежде всего это выражается в росте потребительских настроений, которые удовлетворяются за счет роста импорта. Начинает интенсивно развиваться и производство в сфере услуг, особенно в строительстве. Но страдают, как всегда, в таких случаях несырьевые отрасли, и прежде всего сектор перерабатывающей промышленности.

В 2004 году в при годовом обороте российского нефтяного комплекса в 102 млрд долларов треть этой суммы составила чистая прибыль компаний. Норма прибыли оказалась выше в восемь раз, чем, к примеру, у германо-американского концерна Daimler — Chrysler с оборотом в 142 млрд евро. При такой доходности проекты с нормой прибыли ниже 20% не привлекают собственников нефтяных качалок. Поэтому их участие в диверсификации российской экономики исключено. Излишек капитала “сырьевиков” не перетекает в отрасли, где есть острый инвестиционный спрос, а выводится из страны. Создавать экономические механизмы перетока капиталов — обязанность государства, но оно, напротив, действуя в четыре руки с олигархами, само без оглядки на инвестиционный спрос “выводит” из экономики денежные “излишки”, тупо размещая их в зарубежных активах. Вся забота правительства — сдерживание инфляции. В остальном, дескать, рынки выстроит “невидимая рука” — “скрытое и благосклонное божество”, по насмешливому выражению Фернана Броделя. Последний так высказался о непоколебимых символах веры наших либеральных реформаторов: “...Эти представления отчасти искренни, отчасти недобросовестны, отчасти иллюзорны”. С инфляцией правительство воюет, словно с ветряными мельницами. Минэкономразвития и Минфин сводят дело не к сбалансированности денежной и товарной массы на рынках, а примитивному монетарному ограничителю инфляции “по факту”. Но на “голландскую болезнь” ее не спишешь. Настоящая природа “ползучей инфляции” в ее монополистическом происхождении. Цены и тарифы в экономике диктуют монополии и картельные сговоры, а не рынки.

 

Грабеж средь бела дня

 

Стоит только прочесть в “Коммерсанте” Открытое письмо корпоративного сообщества производителей железорудного сырья, публично обличающих своекорыстие и ценовой произвол магнатов — крупнейших экспортеров металлов, как становится ясно, что механизмы конкуренции блокированы.

Советскую экономику одни порицали, другие превозносили за высокую норму накопления. Дескать, потребительский спрос домохозяйств она не жаловала, а все ресурсы Госплан СССР мобилизовывал на цели расширенного воспроизводства. Огромные капиталовложения в развитие Сибири, освоение космоса, фундаментальную науку и ракетно-ядерный щит страны, конечно, сдерживали рост душевых доходов. Реформаторы же обещали народу “общество потребления”. Но воздвигли лишь сияющую его витрину. После всей кутерьмы девальвации, деноминаций рубля, резкого изменения структуры цен и потребления “человеку улицы” трудно взять в толк, насколько он обнищал в сравнении с постылой уравниловкой советских времен. Между тем академик Дмитрий Львов приводит довольно точный расчет: реальная заработная плата в ценах 91-го года упала с 460 рублей (до августа 91-го года) до 186,7 (в 2000-м). А общественные фонды потребления и вовсе вскоре станут далеким преданием. Между тем примечательно, что после передряги дефолта, по данным авторов журнала “Эксперт”, валовое национальное сбережение в 1999 году возросло до 28—30% ВВП. Это, если с некоторым упрощением сопоставить, даже выше уровня накоплений в плановой советской экономике. Однако “почувствуйте разницу” — лишь половина полученных бизнесом накоплений вложена в основной и оборотный капитал экономики. Остальное “новые русские” щедро издержали на потребление, прокутили или нелегально вывезли за рубеж. У большинства же населения накопления грошовые. С начала реформ в России произошел пятикратный спад инвестиций! А вывоз капитала как раз соразмерен износу основного капитала. И все это происходит, что называется, средь бела дня.

Правоверная “либеральная” идея исхода государства из экономики является неприкасаемым символом веры Минэкономразвития. Под это подводится и “антикоррупционная” подкладка. Как пример — административная реформа прикрыла хлебную инспекцию. Некому теперь углядеть за спорыньей в хлебных зерновых закромах частных трейдеров и прогорклой мукой в пекарнях и лабазах. Зато, мол, взятки теперь некому совать! Нашим реформаторам мнится, что, отделив “санитарным кордоном” бизнес и государство, они наконец-то выстроят либеральный капитализм в России. На самом деле “капитализм торжествует лишь тогда, когда идентифицирует себя с государством” (Ф. Бродель).

 

Национальный капитал в немилости

 

...Компрадорский тип дельцов, которых еще Сергей Есенин в поэме “Страна негодяев” провидчески прозвал “жульем с Ильинки”, уже вполне наладился жить на два дома. Им незазорно сознавать себя вассалами “золотого миллиарда”. Есть ли в стране противостоящий им национальный капитал? Как политическая и экономически состоятельная сила он себя не слишком еще проявил. Он только осознает себя. В казенные присутствия “Единой России” он захаживает лишь по “разнарядке”. Мелкий и средний бизнес — пасынок власти, хоть нет у него, на словах, недостатка в высокопоставленных заступниках. На самом деле происходит политическое подавление национального капитала. В этом весь смысл налоговой, кредитной и административной практики власти. У сырьевиков весь интерес сиюминутный — наращивать валовой экспорт сырья, а работающие на внутренний спрос компании, напротив, заинтересованы в расширении емкости внутреннего рынка. Олигархические кланы контролируют три четверти экономики, а правительство у них на посылках. Мыльная опера раскулачивания “Юкоса” — внутренняя вендетта власти и компрадоров. “Юкос” “выпал” из телеги, но возница вовсе не собирается поворачивать оглобли, менять “подорожную”. После вступления России в ВТО очень большая часть российского бизнеса, завязанного на внутренний рынок, очутится в таком положении, когда небо покажется с овчинку. Отвержение навязанной нам либеральной модели востребовано самой жизнью. Капитализма никогда не будет в России, пока не восстановится рабочий капитал экономики — этот недвусмысленный вывод можно принять за исходную точку движения к иному, производительному экономическому порядку. Для этого нужно вернуть государству ведущую роль в экономике и прежде всего в сырьевой области. Нужна твердость политической воли, чтобы вытеснить из оборота чужую валюту, перевести весь экспорт сырья на российские деньги. Восстановление денежной монополии государства — залог экономической безопасности, но в коридорах власти вызревает прямо противоположное намерение: ввести, “как у людей”, теперь и внешнюю конвертируемость рубля как апофеоз “открытости” экономики.

 

“Жнецы” и “роскошествующие”

 

А начинать править экономический курс, на мой взгляд, надо с самого насущного. Вернуть, законодательно, настоящую цену главному товару на рынке — рабочей силе. Доля зарплаты ВВП сегодня произвольно и намеренно занижена. Академик Дмитрий Львов привел неотразимые и убедительные сопоставления, касающиеся соотношения производительности и оплаты труда в развитых странах и в “либеральной” России. В США часовая производительность одного работника в среднем 27 долларов, а его вознаграждение за труд — 16,4 доллара, в Германии, соответственно, 27,2 и 22,7 доллара, а в России 7,6 против 1,7 доллара! “...Плата, удерживаемая вами у работников, пожинающих поля ваши, вопиет, и вопли жнецов достигли до слуха Господа...” — гневно обличал апостол Иаков богатых, которые “роскошествовали” на земле. Ни думское болото, ни “желтые” профсоюзы “вопли жнецов” словно не слышат, узаконив скандальным крохоборским МРОТом по сути даровой труд. Именно бросовая цена живого труда при безудержной дороговизне всех потребительских благ и просто средств к жизни является ступором экономического роста и причиной вымирания России. Все годы реформ власти попросту “генерируют” нищету. Сегодня распределение произведенного дохода прямо совпадает с тем, каким оно было во время морозовских стачек начала прошлого века. Неужели забыли, чем это закончилось? Вот уже поистине главный вывод истории состоит в том, что из истории не делают выводов.

В том же Послании Иакова содержится и суровое предостережение тем, кто корыстно присваивает труд “жнецов”: “...золото ваше и серебро изржавели... вы собрали себе сокровища на последние дни”.

...Китайцы начинали экономическую реформу, имея лишь по плошке риса на едока. В КНР в начале 70-х годов XX века норма накопления была такой низкой в сравнении с той, что утвердилась в сильной советской экономике, что многие хорошо знающие Китай аналитики на Старой площади считали, что дерзновенный план “четырех модернизаций” Дэн Сяопина, только по одной этой причине, обречен на провал. И как просчитались! Поднебесная вознеслась высоко. Китай — без пяти минут экономическая сверхдержава. Народ сыт, молодежь увлеченно изучает науки, не чурается национальной культуры. Шанхай пересаживается с велосипедов на “фольксвагены”. У наших “западников”, по китайской поговорке, “болезнь красных глаз” в отношении экономического чуда КНР. И завиден, и ненавистен им взлет коммунистического Китая, выбравшего совсем иной путь в мировое разделение труда. Китайский госкапитализм посрамил химеру российского туземного монетаризма.

“Капитализм юрского периода”, по меткому выражению экономиста Александра Бузгалина, который навязан России, не имеет никакой перспективы. “Красное лето” нефтедолларовой экономики коротко. Экономический рост выдыхается даже на 50-долларовом пике цены барреля. Власть и мегаполисы пребывают в праздности. Между тем, по официальной статистике, предвестия кризиса уже множатся. У него будет иной, чем у дефолта 98-го года, спусковой механизм. Никаких упреждающих мер власть не предпринимает. Напротив, пробавляясь “санациями”, реформаторы наперегонки с олигархами выводят из обескровленной экономики финансовый ресурс. Но не зря поговорка гласит: “Глухим колокол дважды не звонит”.

 

V. “НЕПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬ БУДУЩЕГО”

 

Имеем ли мы право когда-нибудь жертвовать

силами своего государства,

подвергать его ущербам и опасности —

по нашим соображениям о пользе свободы,

цивилизации и человечества?

Н. Страхов.

“Борьба с Западом в нашей литературе”.

1897 год

 

“Если время будет лисой, догоняй его как гончая”. В этой народной пословице-аллегории таится норов того времени, что именуют историческим. Странам и народам наверстывать его трудно, а отставать или расточать — искушать судьбу... Перед Второй мировой войной Советский Союз время наверстывал (в народной памяти навсегда запечатлелось знаменитое сталинское “...или нас сомнут!”) и спас себя и весь мир, победив нацистскую Германию, на которую работала вся оккупированная Европа. Сегодня Россия погрузилась в морок безвременья. А красный Китай, напротив, свершив экономическое чудо, возвысился и метит в сверхдержавы. За Великой стеной время словно впрягли в колесницу, а у нас, за Китайгородской стеной, можно сказать, его прожигают.

 

Бирон из “Логоваза”

 

Если и впрямь мы сподобились “догонять Португалию”, поспешать нам уже некуда. Эта утрата великодержавных амбиций либеральным Кремлем совсем невпопад с заядлым стремлением власть имущих к восстановлению бутафорской имперской и даже монархической “обрядовости” в стилистике “Сибирского цирюльника”. Между тем, если вести отсчет от незадавшейся XIX партийной конференции КПСС, после которой страна сбилась с пути и втянулась в долгую смуту, власть утратила высокие смыслы и ответственность перед прошлыми и будущими поколениями. Коли уж дозволила какому-то суетливому маклеру из “Логоваза” заделаться Бироном. Целое поколение взросло под гнетом этой временной аномалии. Каждый следующий год “сладкого прозябания” России невосполним. Между тем похоже, что “путинское” большинство российского общества не очень опечалено упадком страны. Недавние опросы социологических служб показали, что более 60% опрошенных довольны своим житьем-бытьем. Это — непостижимо, как и несокрушимость слегка пошатнувшегося рейтинга Путина. У наших измученных “реформами” сограждан все еще теплится надежда. В обществе поддерживается, исподволь, ложное чувство, что все “перемелется” и жизнь непременно войдет в берега. Зато чутье исторического времени, которое сродни инстинкту самосохранения, утрачивается — и в обществе, и во власти. Безголовая Дума, “обязав” страну две недели после Нового года бить баклуши, выказала всю меру праздности теперешней власти. Внезапный “бунт пенсионеров” VIP-персоны Краснопресненской и Охотного ряда наблюдали с Майорки.

Если в экономике, по Марксу, все смыслы деятельности можно свести к сбережению времени, то в политике государств оно и вовсе бесценно. Опрометчиво не распознавать вызовы и опасности, которые таит происходящая в мире грозная смена исторических пластов. Николай Данилевский полагал, что “колесо европейского движения оборачивается каждые сто лет”. А в наш век глобализации рынков, финансов и военной силы? Течение исторического времени теперь на порядок стремительней, а водовороты круче. Судьбы государств и зигзаги истории все более неисповедимы и непредсказуемы, но, увы, мы словно не замечаем, что колесо российской истории откатилось на столетие назад!

После заклания сверхдержавы — СССР, новая Россия оказалась неприкаянной, лишенной союзников и внутренней опоры.

 

“Магометанская гроза”

 

И что-то перекликается в этом обращении нации вспять с эпохой Крымской войны. Тогда символом отставания России от передовых держав был ее парусный военный флот, корабли которого пришлось затопить на рейде Севастополя... Сегодня из-за действительной, а больше воображаемой слабости России возобновляются к ней старые притязания и счеты, которые осмеливается предъявлять даже бывшая канадская мещанка и наперсница латышских эсэсовцев госпожа Фрейберга. Ясно, кто президентшу Латвии науськивает. Вновь осознаем правоту русского мыслителя Данилевского: “Запад стремится к одной и той же цели, как на Флорентийском соборе, так и на Парижском конгрессе. Цель его — подчинение себе православного мира какой бы то ни было ценой... Они думают воспользоваться новой магометанской грозой для духовного подчинения себе православных народов”. Вот как раз это, последнее, совпадение исторических сюжетов — неслучайное и должно открыть нам глаза на происходящее в мире после 11 сентября 2001 года. Новая “магометанская гроза”, о которой громогласно вещает Америка, призывая Россию “в ружье”, — не старая ли это уловка Запада?

 

В XIX веке нас, Россию, Запад стравливал с Оттоманской империей, а сегодня наши либералы-западники возмечтали превратить великороссов в волонтеров противостояния западной цивилизации “воинственному исламу”. С задумкой, что фронт пройдет вблизи наших южных границ. “Война цивилизаций”, даже по признанию автора самой этой идеологемы С. Хантингтона, является “проявлением враждебности” не ко всему христианскому миру, а главным образом к Америке как воплощению вселенского греха. “Конфликт между Америкой и воинственным исламом во многом напоминает “холодную войну”, — пишет Хантингтон. — Америка неминуемо окажется вовлеченной в череду военных конфликтов с мусульманскими странами и группировками”. А России-то что за дело? Идейки, что эта самая “магометанская гроза” тучей надвигается на Россию с Юга, а в Чечне чуть ли не главный фронт схватки цивилизованного мира с “международным терроризмом”, подозрительно популярны в политическом классе России. Наконец-то этой публике представился случай встроиться в когорты американского Мирового порядка. И первый взнос в борьбу с “воинственным исламом” Кремль уже сделал: американские ВВС прочно обосновались на бывших советских базах в Средней Азии. Это геополитическое землетрясение будто совсем незамеченным осталось в Белокаменной. Юг Сибири и китайский Синцзян оказались в пределах досягаемости американских ВВС. Этот прискорбный факт не обрадовал ни одного военного аналитика. Но ведь даже Хантингтон, словно подначивая наших “волонтеров”, подмечает, что бушевская “война с террором — война на бумаге”. Уже никакого секрета нет в том, что военная интервенция США на Средний и Ближний Восток — никакая не схватка на передовых рубежах с “международным терроризмом”, а загодя спланированное предприятие нефтяных транснациональных компаний, которым нужен прямой силовой контроль над источниками углеводородного сырья — от Аравии до дельты Волги.

 

“Это все придумал Черчилль в 18-м году!..”

 

Еще одна цель — упреждающий прорыв американских корпораций в глубь евразийского континента к сырьевым источникам Сибири. Эта “большая игра” ведется почти в открытую, но у российской власти нет воли и решимости расстаться с иллюзией, что “союзнические” отношения с Америкой хоть чего-то стоят. Нет и решимости признаться себе, что в противостоянии “воинствующего ислама” с Америкой, его и вскормившей, наше дело — сторона. А мятеж в Чечне — сепаратистский, внутренний, развязанный ельциноидами и дудаевцами, так сказать, в четыре руки. И никакие это не происки фанатичного бен Ладена, якобы объявившего войну “белому” царю. И если есть там, в Чечне, чужеземный след, то искать концы надо в спецслужбах союзных с Америкой режимов на Востоке и кое-где поближе. Между тем к России подступили совсем иные, вовсе не виртуальные, геополитические угрозы. И вновь нельзя не подивиться тому, что мы, словно в “машине времени”, на 100 лет назад откатились вспять, а недруги России на радостях извлекли из сундуков прошлого пожелтевшие карты России, над которыми корпели генералы Антанты и разные темные личности вроде пресловутого Сиднея Рэйли. Запад и не чаял, что эти архивные генштабистские планы в отношении России когда-нибудь пригодятся. “Россия, в состав которой входили бы независимые государства на основе федерации, — писал Черчилль во время интервенции союзников в Архангельск и Одессу, — представляла бы меньшую угрозу... чем централизованная царская монархия”. Азартный военный министр Великобритании вообразил, что наконец-то представился случай “дать событиям именно такой поворот”. Тогда же английский премьер Ллойд Джордж в мыслях уже видел Сибирь “независимым государством”. А янки решили, что линию фронтира надо перенести за Берингов пролив. В своих алчных вожделениях они переплюнули даже британского льва. Госдеп США составил специальную карту России, на которой “московитам” отводилась лишь... Среднерусская возвышенность. Остальные территории бывшей империи должны были отойти к США, Англии, Японии... Для практического раздела России по инициативе президента США Вудро Вильсона была создана специальная компания “Русское отделение военно-торгового совета”. Компания ставила себе задачей разведку недр, организацию добычи железных руд и ценных минералов, покупку земельных и лесных угодий, покупку и эксплуатацию железных дорог. В особом приложении к карте разъяснялось, что “...Россию следует разделить на большие области, каждую со своей экономической жизнью”, чтобы на будущее “не позволить русским вновь создать сильное единое государство”. Таковы были потаенные планы Запада, достоверные сведения о которых почти через век стали известны и нам. В послеялтинском мире могущества СССР эти давешние грабительские планы западных союзников белого движения воспринимались как вздорные, едва ли не курьезные. Как не вспомнить к месту озорную строку Высоцкого: “Это все придумал Черчилль в 18-м году!..”. В самую точку попал невзначай! Но вот оказалось, что спустя почти сто лет планы Запада вновь востребованы, и всерьез. К 2005 году старый геополитический проект возобновлен, и даже концепция его, если проштудировать Бжезинского, осталась та же: Россия как конфедерация “региональных наций”, экономически обособленных и встроенных в “глобальную” экономику. Ллойд Джордж в беседе с американцем Поллаком вслух размышлял: нет ли шанса “договориться с Советским правительством”, чтобы оно согласилось на такое “преобразование” российской государственности. Едва ли ему даже с Колчаком удалось бы сговориться. А “наш ответ Антанте” был известно какой.

 

“Скоморошеская тактика”

 

И вот теперь Запад, приняв Россию в “восьмерку”, как они сами в открытую говорят — “стажером”, норовит применить экономическую отмычку к российской государственности — ВТО, “открытые рынки”, “западные инвестиции”, “глобальная экономика”... Запад действует не поспешая, лисьей поступью подбирается к евразийскому сырьевому “пирогу”.

Если сопоставить факты, события и реформаторские “штудии” последних 3—4-х лет, то как раз видна последовательность там, где подозревались некомпетентность и безрукость либералов, заправляющих в правительствах Касьянова и Фрадкова.

План конфедерализации России — некая стыдная тема, которая, однако, у всех на слуху. Либералы, чтобы заморочить общественное мнение, выбрали тактику скоморошескую. Все эти радзиховские начинают до колик смеяться, когда сами себе задают “риторический” вопрос: не идет ли дело к тому, что Россия как единое государство, с легкой руки Запада, исчезнет с географической карты не в таком уж отдаленном будущем? Это известный приемчик психологической войны, когда вместо аргументов по самому что ни на есть горячему пункту повестки дня бьют себя по бокам и натужно смеются, притворно потешаясь над старой, как мир, теорией заговоров. Наш цивилизованный министр иностранных дел тоже гнушается теории заговоров, как будто вся история прошлого ХХ века, особенно в преддверии мировых войн, не была, как открылось из архивов, одним нескончаемым клубком заговоров, обманов и вероломств. У России нынче, похоже, и нет тайной дипломатии. Все как на духу и каждый раз — впросак.

...Итак, нас, Россию, завлекают в геополитическую волчью яму. По существу это и было в открытую признано в драматической и довольно печальной речи президента вскоре после трагедии Беслана. Прозвучали слова, что неназванными силами против России ведется извне беспощадная война. Существует угроза территориальной целостности страны. Мало для кого это признание прозвучало откровением. Конечно, ни к чему было Кремлю объявлять осадное положение в стране, чтобы упредить угрозу национальной безопасности, но уж вовсе неотложным казался — раз власть прозрела под впечатлением случившегося — пересмотр отношений с западными партнерами, занявшими явно не пророссийскую позицию со своими неуместными требованиями мирного “диалога” с “умеренными” главарями сепаратистов, организаторами зверских терактов. Кончилось же все простой размолвкой и трогательным примирением Москвы с членами “восьмерки”. Риторика “сближения с Западом”, конечно, никому бы и дальше не повредила, если бы смена парадигмы национальной безопасности произошла, а геополитические ориентиры Кремля изменились в сторону большего прагматизма и жесткости. Вместо этого власть ответила на ожидания потрясенного общественного мнения мерами авторитарного толка, которые нисколько не укрепили целостность государственного организма России, а скорее, напротив, потому что сопровождались еще более опрометчивыми шагами в гайдаровско-грефовской политике “привязки” российской экономики к западной и к вступлению очертя голову в ВТО.

Водворение неконкурентоспособной российской экономики в ВТО и станет запалом экономических потрясений, которые приведут к крушению внутреннего рынка. В том же створе событий видится накатывающая новая волна приватизации стратегических активов. Когда региональные энергосистемы, железные дороги, порты и сырьевые терминалы — через покупку акций на фондовых рынках, а сырьевые концессии — по новому закону “О недрах” перейдут в собственность западных ТНК, модель “децентрализованной” экономики станет завершённой. И не нужно будет очередной вечери в Беловежской пуще, чтобы запустить ползучую конфедерализацию — иначе говоря, распад России, завещанный Тони Блэру лондонским “мечтателем” Ллойд Джорджем и хваткими банкирами Сити.

...Александр Зиновьев, мыслитель, который обладает острым даром предвидения и новаторским социологическим методом, в своей новой работе “Русская трагедия” довольно мрачно смотрит на возможные исходы либеральной “реформации” в России. Но мне близка его мысль, что, как ни жестко обошлась с нами История, как ни беспощаден новый, XXI век, непредопределенность является особым свойством всего хода мировых событий, принявших обвальный характер после ухода Советского Союза и крушения двуполярного мира. И в самом деле, это так, если пристальней рассмотреть. Все — неисповедимо! И впрямь, главные события и крутые перемены последних десятилетий в мире никем не предсказаны. Эта “непредопределенность” исторического вектора движения России в непредсказуемое будущее является вместе с тем и надеждой, и залогом, чтобы подкрепить нашу волю изменить судьбу. Как у Льва Толстого в “Хаджи-Мурате” куст татарника на вспаханном поле, перееханный тележным колесом, чудом выжил и зацвел, так и возродится наша Россия.

 

VI. “НАЗЫВАЙ СВОИМИ ОБА БЕРЕГА РЕКИ...”

 

...Кто из вас, читатели, желал бы, чтобы рынки наши

представляли картину запустения,

чтобы собственность наша была отнята

или поругана и чтобы мир потрясался громами революций?

М. Салтыков-Щедрин.

“Помпадуры и помпадурши”

 

“...Нужно не славянолюбие, а славяномыслие”, — наставлял велико-россов православный мыслитель Константин Леонтьев. Так он размышлял во времена балканской войны. Российское общество всей душой было на стороне борьбы южных славян за независимость. “Славяномыслие” — это как раз то, что нужно сегодня в себе заново воспитать нам, великороссам, оказавшимся по разные стороны границ в разваливающемся Содружестве независимых государств.

 

“Ревнителям Славянства” на заметку...

 

Съезд братских славянских народов, прошедший 26 марта 2005 г. в Златоглавой, можно сказать, собрался в час судьбы. Быть ли России единой и целостной, и сохранится ли единокровная общность русских, украинцев и белорусов в новых поколениях — решается именно в наши дни. Те, кто сеют раздор, отчуждение и смуту в нашем отчем доме, увы, пока одерживают верх. Потому “славянолюбие” никакое не искупление и не духовное убежище от самодовлеющей силы “западничества” и олигархической власти компрадорского капитала. “...Ревнители и друзья Славянства, — с упреком писал соотечественникам Николай Данилевский, — которые... желали бы ограничиться чисто нравственным образом действия (такому образу мыслей было представлено в последнее время довольно много примеров), накладывают узду на свою мысль ради разного рода благоприличий...”. Данилевский стоял на том, что союз “славянских душ и сердец” должен крепиться не только в нравственной и религиозной области духа, но и “в высшей сверхполитической сфере”. Завет мыслителя нам, братьям-славянам, разлученным политиками-этнократами и “западниками”, — наука и предостережение. Сколько после злосчастного Беловежского предательства ни собиралось Русских Соборов, славянских культурных форумов, сколько здравиц, воззваний и призывов ни прозвучало, разве помогло это на самом деле воссозданию нашей общности? На Украине произошел путч “оранжевых”, благословленный и оплаченный дядей Сэмом. Новороссия и Донбасс попали теперь под пяту бандеровцев, прорвавшихся к власти в Киеве — матери городов русских. Почти 20 миллионов наших соотечественников на Украине так и не дождались, чтобы Россия вступилась за их права и замолвила слово перед новыми “демократическими” властями — выкормышами клана Кучмы. А ведь ющенковцы и вовсе ведут дело к разрыву и насильственной “украинизации” русскоязычных областей. Одна верная сестра у России — Белоруссия, но поглядите, какой жесткий экономический нажим оказывается на нее из Москвы, что за недружественный тон по отношению к белорусскому президенту в российских либеральных масс-медиа при молчаливом попустительстве В. Путина. Экономический, духовный, геополитический интерес наших народов — быть вместе. Но правящие элиты и крупный капитал имеют интересы противоположные. Ющенко, едва заполучив булаву, уже обивает пороги в Страсбурге и устремился в НАТОвскую казарму. Еще он озаботился, что пограничная межа с Россией не огорожена как следует. Президент Путин, когда подписывал договор в Астане, зачем-то заговорил об устройстве “цивилизованной границы” между Россией и Казахстаном. Чтобы, очевидно, хорошенько отгородиться от областей Южной Сибири, русское население которых волею судеб оказалось оторванным от Отечества... По всему видно, что “времянка” СНГ доживает последние годы. И тягомотный проект Евразийского Союза вовсе канет в Лету. Для нас, великороссов, украинцев и белорусов, “развод” политических элит СНГ — сигнал к тому, что отныне интеграция “сверху” — ресурс исчерпанный. Нам надо наводить мосты “снизу”, поверх квазигосударственных границ.

 

Гражданин — “глобальный потребитель”

 

Это путь единственный и верный. Но тут-то и открывается, как далеко зашло разобщение, к которому национальные элиты нас настырно вели. В Киеве вновь, словно на дворе XVI век, объявились паны-опекуны из Речи Посполитой. Белорусскую молодежь обольщают “ценностями европейской цивилизации” и науськивают на “азиатскую” Россию. Депутат Госдумы Виктор Алкснис прав, когда говорит, что у России в странах СНГ нет “групп влияния”. Тогда как Запад на бывшем советском пространстве имеет не то что “группы влияния”, а своего рода идеологическую “армию вторжения” содержит из местных христопродавцев. Десятки газет, журналов, телеканалов, “институтов стратегического анализа” и политтехнологических “шабашек” в открытую содержатся неправительственными якобы “структурами” Запада. Оборот этой машины подкупа интеллектуальной элиты и одурачивания общественного мнения — сотни миллионов долларов. Но это сущая мелочь в сравнении с достигаемым политическим эффектом. Мы видим его воочию — 100-тысячные толпы молодых “оранжевых” волонтеров на Крещатике, устремленных наивными помыслами на благословенный Запад. Новое поколение русских в незалежной получило уже прививку “западничества”, полно несбыточных иллюзий и забывает про своё первородство.

Конечно, наши соотечественники в СНГ, в большинстве своем, глядят на Россию еще с надеждой. Но, похоже, и она угасает. Россия ничего не сделала для того, чтобы отстоять гражданские права русскоязычных в этнократиях, а профашистские правительства в Прибалтике и вовсе безнаказанно создали режимы апартеида. Запад им попустительствует, а российский МИД только “серчает”. Так и подрывается вера, что мы, великороссы, пока единый народ. Горько сознавать, что такая огромная сила подорвана всем ходом событий после распада СССР. “Патриотическая гордость — морально опасная эмоция”, — не устает наставлять нас Запад, который всеми средствами внушения подавляет самосознание великороссов. Глобальный рынок, втолковывают нашим Митрофанушкам и обывателям постарше, заменяет национальное государство, а “гражданин конкретного общества превращается в глобального потребителя”. Новому поколению “катехизис” глобализации вместо букваря. Нечего вам, дескать, скорбеть о грядущем исчезновении исторической России. “Национальный суверенитет должен уступить место суверенитету личности” (Кофи Аннан). Эти “раскаленные стрелы лукавого” метят в живое самосознание великороссов, которое мы, старшее поколение, обязаны всеми силами защищать.

 

“Демографические” плутни

 

“...Америка должна признать, что все цивилизации имеют право на сосуществование, свободу самовыражения и свободу управлять своим обществом на основании собственных моральных критериев”, — увещевают одержимых “новых крестоносцев” с Потомака английские социологи В. Сардар и М. Дэвис. Но не тут-то было! Даже право России оставить за собой в неприкосновенности свою суверенную территорию как пространство жизни народа оспаривается “глобалистами”. Сегодня затеваются опасные спекуляции вокруг острых демографических проблем России. Как восполнить убыль населения, острую нехватку рабочих рук? Самый верный и органичный путь — создать экономические и правовые преимущественные условия для возвращения в Россию соотечественников из стран СНГ, где у русских, теперь даже на Украине, нет перспектив. Любое государство, в котором преобладают национальные интересы, так бы и поступило. Напротив, в России переселенцы из СНГ — изгои, а получить гражданство в России — путь тернистый. Как же “заделать” демографическую дыру? Мировые ТНК, которые уже объявили Сибирь и Дальний Восток “новым Эльдорадо” Запада, протаскивают масштабный проект своего рода “этнического замещения”. Исход коренного русского населения из Сибири должен восполнить приток иностранцев-переселенцев из перенаселенных стран Юга. Эту дешевую рабочую силу, к примеру полуграмотных иммигрантов из Мексики, в Америке называют “мокрыми спинами”. Либеральное правительство России в соответствии с идеологией “открытой экономики” якобы “обязано” принять многомиллионный приток иммигрантов. Если называть вещи своими именами, к нам повалит демографическое отребье со всего света. Над этим прожектом усердно “кашеварят” в гайдаровском Институте переходного периода. Егор Тимурович, преуспев в “шокотерапевтических” бесчинствах на стезе экономики, озаботился теперь проблемами демографического кризиса в России. И у него наготове — почище “шокотерапии” — идея этнического “плавильного тигля”. Гайдар и вся честная компания “западников” предлагают под копирку повторить американский опыт двухвековой давности. Америка — страна иммигрантов, людей без отечества. “Плавильный тигль” через поколения породил там новую нацию — американцев, а потом вдруг забарахлил, и уже в начале XXI века американская нация раскалывается на глазах — ничего не попишешь. А Россия должна якобы повторять зады Америки. Идея наших либералов-западников — сумасбродная, а подкладка ее — подлая. В самой основе — подмена и передергивание: Россия — не земля индейцев-ирокезов и делаваров, описанных Фенимором Купером, которых белые переселенцы приобщили к цивилизации через порох и огненную воду, а потом истребили почти поголовно. Россия — тысячелетнее государство, созданное поколениями великороссов в содружестве с другими народами евразийского материка. Россия не просто национальное государство, а цивилизация. Неучам об этом можно прочитать у Ключевского и Льва Гумилева. Но они знают, что делают, у них “домашнее задание” от американских хозяев: протащить идею “плавильного тигля”, представить ее обществу как благую. Наводнить Россию иммигрантами, или, как прозвал этот маргинальный человеческий тип Хантингтон, “полуселенцами”, от которых уже и сама Америка в отчаянии, — этот номер не пройдет, если мы все проявим свою гражданскую волю.

 

“Славяномыслие” в действии!

 

“...Называй оба берега реки своими, и тебе достанется один!” Эта мудрая народная поговорка пригодилась бы и как зарок в геополитике. Как повелось с дури “нового мышления” Горбачева, Россия уже не дерзает заявить, что в постсоветском пространстве “оба берега” — ее, чтобы оставить за собой хоть один. Напротив, во имя “цивилизованных подходов” российская власть сдает одну за другой геополитические позиции, даже когда на нее не оказывают особого давления. Америка в открытую говорит Кремлю, что его святая обязанность убраться восвояси со всего постсоветского пространства, чтобы не быть заподозренным в “имперских амбициях”. И, похоже, с проволочками, маневрами и “восьмерками” это и происходит. Появился даже новый политический термин в московских верхах — “неимперская политика”. В противоположность “неоимперской”, которую в мире практикуют все, кто стоит на своих ногах твердо. Если “неимперскую политику” проводить последовательно, как сейчас, Россия утратит статус не только великой державы, но неизбежно и — региональной. Последним свершением блаженной политики избавления от “имперского синдрома” явится отступление в пределы Великого княжества Московского времен Ивана Калиты...

Вот у какого края оказались мы, великороссы, и все три славянских корня великого и славного в недавнем прошлом Отечества. Только единство и воля нас и выручат. Надо создавать поистине всенародную коалицию сил, которая своей слитной волей постепенно восстановит, используя все институты гражданского общества, великорусскую общность как субъект истории. Без всякой оглядки на бездействие или косые взгляды власть имущих. Это потребует огромных моральных и материальных затрат. Надо, наконец, создать независимый спутниковый великорусский телеканал, вещание которого будет приниматься на всем постсоветском пространстве. Не одному же Гусинскому просвещать нас по своему спутниковому “русскоязычному” частному телеканалу одновременно из Тель-Авива, Нью-Йорка и Москвы. Давно пора издавать миллионным тиражом газету с идеологией великоросского возрождения, тираж которой будет расходиться от Бреста до Владивостока. Надо применять с размахом все те новые информационные технологии и сетевые возможности Интернета, что и наши противники, недруги России. Это и будет “славяномыслие” в действии.

 

“Два Рима падоша...”

 

...Слободан Милошевич в своей страстной речи в Гаагском судилище, обличившей вину Запада в гибели процветавшей Югославии, оказавшейся в одиночестве на студеных ветрах “однополярного мира”, предостерегал и нас, великороссов: Югославия — полигон Запада. Управившись на Балканах, они не уймутся. Их следующая мишень — Белоруссия, Россия, далее — везде... Президент Александр Лукашенко — государственник и человек большой воли и мужества. Он держится стойко, и опора у него в народе сильная. Белоруссия — сегодня неприкосновенная территория славянства. А в России власть пребывает в праздности и тешится иллюзиями “западничества”, пока не иссяк нефтедолларовый поток. Власть собирает “заначки”, словно и не чуя гул земной тверди под собой. Между тем события разворачиваются так, что Россия, прибегнем к метафоре, вступает на свое Косово Поле. Эпическое сказание о сербском воеводе князе Лазаре повествует, что ему перед битвой представился выбор между “земным венцом” и “венцом небесным”. Он мог попытаться опереться на подмогу Запада ценою отречения от православной веры, но не поступился. После поражения в неравной битве сербы попали на века в иноземное иго, но пережили лихое время и с помощью России освободились. И вот теперь образ Косова Поля — это наша судьба, и нам ее решать.

“...Два Рима падоша...” — осталось в веках пророчество инока Филофея. Москву — Третий Рим, вопреки нашей воле, хотят превратить в Вавилон менял. Западнический проект нефтегосударства — “углеводородного” Третьего Рима — не пройдет, если мы, великороссы, будем вместе, а не врозь.

 

Наш современник

11/2005