Журнал «Золотой Лев» № 171-172 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А.Н. Самарин

 

Региональные власти, фрагментация России и угроза утраты суверенитета[1]

 

Стало уже общим местом говорить о превращении России в «страну регионов», в общество, где происходит ускоренное обособление некогда тесно взаимосвязанных социальных пространств.

Столь же стремительно почти из небытия, из номенклатурного кокона на передний план общественно-политической и экономической жизни выдвинулись локальные (и в первую очередь) региональные элиты, суммарный вес и относительный авторитет которых ныне не имеет себе равных. Он уже, безусловно, в состоянии соперничать с весом центральных элитных группировок.[1] Один из лучших исследователей темы регионализма А. Магомедов с полным правом называет региональные элиты ключевыми акторами современного политического процесса в РФ. Хотя этот вал регионализации России был непосредственно вызван крушением старой советской номенклатуры и ее власти, но этим он отнюдь не закончился. Процесс, по сути напоминающий «рефеодализацию», только начал развертываться, суля стране немалые проблемы в самом скором времени.

Многие исследователи, работающие в парадигме гражданского общества, видят в этом положительный знак, проводя параллель с широкой автономией штатов, земель и провинций в западных странах и усматривая в этом шаг вперед от тоталитарной централизации. Подобные оценки исходят как от зарубежных, так и от некоторых отечественных авторов. Другие, более дальновидные ученые, как правило, работающие с тематикой современной глобализации, занимают иную, двоякую по сути позицию, у которой, однако, есть общий знаменатель: регионализация по-российски заключает в себе антитезу отечественной государственности.

Так, для активных поборников глобализации регионализм есть позитивный симптом разложения национальных суверенитетов. И, чем дальше от центральной власти и государственного единства уйдут регионы, тем легче они будут включены в глобальную «мир-систему» и поставлены под контроль мировых центров силы и экономической мощи, которые напрямую, минуя центральные власти, смогут интегрировать их в подвластные себе структуры. Что, между прочим, в ряде мест активно осуществляется уже продолжительное время.

В отличие от подобных оценок, противники глобализма тот же самый процесс рассматривают со знаком минус - в качестве особой угрозы для национального существования нашей страны, достигшей и без того крайней степени ослабления. Поэтому, с такой точки зрения, неравномерное развитие регионов, (вплоть до деградации многих из них), несбалансированное продуманной политикой центральной власти, неминуемо приведет к разрыву всех внутренних общесоциальных скреп и к расчленению страны по модели, напоминающей «Беловежскую». Только на этот раз в центре дезинтеграционного процесса могут оказаться регионы-доноры и сепаратисты из национальных республик. В печать время от времени просачиваются сведения об их взаимных контактах не только между собой, но и с мощными контрагентами из-за рубежа на предмет возможных территориальных преобразований уже на «построссийском» пространстве.

Во многом учитывая сказанное, А. Магомедов в упоминавшемся исследовании блестяще подытоживает: «В формирующемся государстве, где нет единой системы политического целеполагания, резкая смена социального порядка неизбежно влечёт за собой становление разнородных и разнотипных региональных политических систем. Невнятность базовых параметров новой российской государственности, неспособность этого государства осуществлять объединяющую функцию оказали отрицательное воздействие на процессы гражданской интеграции в обществе и открыли дорогу региональному самоутверждению»[2]. Поэтому отрицательные (энтропийные) эффекты регионализации определенно превалируют над скромными ее плюсами.

Ни на общегосударственном, ни (тем более) на региональном уровне современные «элитные» группировки так и не смогли ответить на вызов информационного общества, подобно тому, как их предшественники не справились с вызовом постиндустриальной эпохи. Продолжительность мнимых преобразований уже соизмерима по времени с памятным периодом реконструкции нашего общества эпохи 30-х - начала 40-х гг., когда страна совершила мощный рывок в деле индустриализации и просвещения («культурной революции»). В обоих случаях это была дистанция всего лишь в двенадцать лет. Однако ныне мы в кратчайший срок прошли этот путь в обратном направлении. Итогом невиданной в истории инволюции стали деиндустриализация, дезинтеллектуализация и демодернизация общества. На корню подрублена сама идея его развития.[3] Особенно далеко зашли процессы деградации в регионах, и не только в так называемых «депрессивных». Даже в экспортирующих сырье регионах социальное положение всех не занятых в добывающих отраслях работников продолжает ухудшаться.

С распадом тоталитарного аппарата «элиты» в нашей стране остаются вне серьезного общественного контроля, не несут за плоды своей деятельности никакой ответственности, испытывая явное искушение промотать попавшее им в руки общенациональное достояние. Индульгенция (под именем "иммунитета"), выписанная Думой экс-президентам, есть только юридический символ более широкой и в тенденции асоциальной ориентации нашего "политического класса". Игнорирование долгосрочных общесоциальных и общенациональных интересов вплоть до прямого их забвения, ориентация лишь на собственные сиюминутные потребности - такова устойчивая социально-психологическая особенность всех наших властвующих групп. Беспринципные компрадорские игры госаппарата с неразборчивостью их участников в средствах, "гешефтом" любой ценой, становясь повседневными, пролагают дорогу к "размягчению" опорных административных структур и утрате реальной самостоятельности страны. Это проявляется и в центре, особенно далеко зашло в некоторых национальных регионах и, увы, захватывает все сильнее и традиционно русские регионы на востоке страны.

Какова возможная роль в этих процессах региональных элит? Смогут ли они поддержать интегративные процессы, подобно тому, как в Смутное время земские и другие территориальные организации сумели «снизу» предотвратить распад Отечества и восстановить его единство. «История многих стран свидетельствует о возможности перегруппировки сил в элите центра вследствие влияния региональных элит, в глазах которых элита центра теряет свою легитимность. Обновление элиты является необходимым условием перехода от старой социальной системы к новой», - дальновидно отмечает С.В. Земцова.[4] В том, что предстоит снова смена режима и подпирающей его псевдоэлиты, не сомневается ни один серьезный наблюдатель. Воздадим должное тем историческим региональным элитам прошлого, которые сумели в 1612 г. не только добиться общенациональной консолидации, но и выдвинуть лидеров, соответствующих масштабу исторических задач, вставших перед страной. Они создали прецедент, достойный подражания.

Ничего сколько-нибудь подобного нынешние «регионалы» (и не только они) не сделали ни в политике, ни в экономике. Оказываясь в роли посредников, как их справедливо назвала А. Е. Чирикова,[5] между населением, массами и центральной властвующей элитной группировкой, сегодняшние локальные элиты не удержались от искушения подыграть асоциальному псевдореформаторскому курсу Центра.[6] Поэтому почти равную ответственность за провал реформ, за отрицательные их итоги население возлагает как на первых, так и на вторых. Если раньше недовольство «размазывалось» по всем «вертикалям» и «горизонталям» власти, то теперь оно консолидируется, пока предъявляясь больше местным властям ввиду их близости, но в тенденции оно все больше адресуется государству как целому.

Кроме того, ни одна из местных элит не смогла выдвинуть лидеров общенационального масштаба, способных мыслить в общегосударственных категориях. Напротив, «факторы децентрализации России неизбежно окрашиваются в региональные и национальные цвета. Региональные идеологии формируются региональными элитами, в первую очередь, на основе эксплуатации идеи «регионального интереса» и расширения сферы собственного политического самоутверждения» (А.Магомедов, Там же). Все это не может не размывать и без того хрупкую Федерацию. Ситуация продолжающегося ослабления влияния центральной власти хорошо отслеживается в недавней глубокой работе Н. Кузьмина.[7]

Около 70% региональной власти рекрутировалось из советской партгосноменклатуры, но не эпохи ее подъема, а напротив, периода ее крайнего упадка и разложения. Как показали А. Понеделков и А. Старостин, тип рекрутации носил почти исключительно авторитарный характер.[8] Отсюда ее кадровая бледность и немощность. Хотя формально-образовательный ее уровень изрядно подрос по сравнению с недавним прошлым, однако качество этого образования, как правило, полученного за время пребывания на административных должностях, в действительности не отвечает даже среднему (как диплом заочного пединститута у многих видных советских деятелей или ученая степень у современных элитариев). Если по количеству дипломов, приходящихся на единицу новой номенклатуры, мы уже идем «впереди мирового прогресса», то этого никак не скажешь ни о росте качества управления, ни о нормативной эффективности элитных деятелей. Их незнакомство с основами морали особенно впечатляюще в глазах народа, сталкивающегося сплошь и рядом с широкой асоциальной практикой подобных руководителей.

Однако наличие корпоративного духа в ряде случаев позволило образовать им устойчивые сообщества как в центре, так и особенно на местах. Персональная слабость состава правящих команд компенсируется групповым эффектом сплоченности, «командным духом», который нередко позволяет удерживать по крайней мере формальный контроль над регионами субэлитам, даже самым слабым и неэффективным с точки зрения развития региона. Однако в силу интеллектуальной слабости как старая, так и сменившая ее местная власть, зачастую на практике «не смогла отстоять положение и собственность, приносящие сверхдоходы, и вынуждена была уступить место под солнцем как московским олигархическим структурам, так и изначально маргинальным «авторитетным предпринимателям», фиксирует положение дел В. Мау.[9]

Существенно, что современное поколение новой центральной номенклатуры пополнялось прежде всего за счет регионалов с наиболее скромным культурным багажом, но зато с самыми «пластичными» политическими взглядами, которые оказались пригодны в лучшем случае в исполнительском качестве, как политические сержанты, но не как генералы. На этом фоне разразился настоящий кризис лидерского корпуса уже далеко не только регионального, но общенационального масштаба. Кроме всего прочего, все так называемые элитные группы находятся в состоянии перманентного раскола (в том числе в большинстве регионов), что ставит под вопрос и будущее самого этого корпуса (см. историю 20-30 гг.) и, к несчастью, будущее страны.

Несмотря на все эти серьезные минусы, во многих отношениях региональные элитные группировки сталкиваются ближе с социальными последствиями реформ, чем центральные власти. И поэтому они зачастую вынуждены выступать в роли «буфера», по удачной оценке А.Е. Чириковой, назначение которого состоит в смягчении и компенсации наиболее явных социальных пороков реформаторского курса, идет ли речь о жилищно-коммунальной реформе, преобразованиях топливно-энергетического комплекса или ценах на продовольствие. Согласно имеющимся полномочиям, защищая население территории, местные властные субэлиты вполне могут и обязаны блокировать наиболее отрицательные последствия явно ошибочных решений Центра. И часть указанных субэлит нередко действительно принимает доступные меры социальной защиты граждан, исходя не просто из популистских мотивов, но в интересах своего политического выживания. Кроме того, некоторые локальные элиты прилагают огромные усилия для вывода производства из стагнации, хотя в полном объеме эта проблема неразрешима на уровне регионов. Необходима, и это признают почти все, новая эффективная общегосударственная экономическая политика, к разработке которой нынешние власти страны оказались не готовы.

Теоретически центральная власть и составляющие ее стратегические элиты, ведущие политические группировки должны были бы взять на себя главное бремя перспективных глобальных решений, тогда как местные, региональные субэлиты должны были адаптировать и приспосабливать стратегические цели к специфическим условиям региона. Однако именно центральные стратегические элиты постсоветского времени умудрились покончить с идеей развития страны, оставив заботы не только о развитии, но и выживании населения региональным и местным властям. С другой стороны, представляя интересы территориальных общностей, локальные и региональные власти (даже с формальной конституционной точки зрения) вовсе не являются простыми исполнителями воли Центра. Они представляют собой именно «субъекты Федерации», в функции которых входит (в пределах их компетенции) обсуждение и даже корректировка стратегических целей, не говоря уже о механизмах их реализации. И планирование, и осуществление упомянутых реформ является совместной деятельностью всех упомянутых властей. Только в тех случаях, когда местная власть решительно отстаивает социальные интересы своего населения, когда происходит координация регионов в деле его социальной защиты и поворота к социально-экономическому подъему, только тогда намечается прообраз прогрессивного политического курса, в котором нуждается страна.

Но когда центральная власть не в состоянии выработать вменяемый стратегический курс, который обеспечивал бы подъем страны, и когда она явно узурпирует распределение и использование общенациональных ресурсов, сужая, а то и подрывая материальные возможности развития регионов, в социальной сфере особенно, тогда рождаются зоны опаснейших российских конфликтов (1) между самими основными властвующими структурами с одной стороны и (2) между ущемляемым в своих витальных интересах населением и властью, - с другой. Любой из подобных конфликтов даже в отдельности потенциально взрывоопасен. Их совмещение или совпадение во времени буквально смерти подобно и для граждан и для страны.

Продолжают назревать грозные кризисы такого масштаба, которые, не поддаются манипуляции, на которую только и способны власти. Как показал С.Г. Кара-Мурза, приближающийся в течение ближайшего пятилетия неминуемый крах больших технологических систем, созданных в советское время, на которых основано все жизнеобеспечение страны, вызовет тотальную социальную катастрофу.[10] Ибо воспроизводство и без того неустойчивой общественной системы станет совершенно невозможным. Ее последствия компрадорский режим будет просто не в состоянии преодолеть. В первую очередь кризис охватит восточные регионы страны, где это жизнеобеспечение уже в значительной степени разрушено. Однако, как продемонстрировали в своих беспощадно-реалистических сценариях нашего будущего С. Валянский и Д. Калюжный, эти же процессы не обойдут стороной и Центр (вплоть до Москвы). Метаморфозы энергетики по А.Чубайсу чреваты массовой смертностью населения и обвалом политической системы, в чем солидарны не только А.П. Паршев, С. Валянский и Д.Калюжный, но и многие энергетики[11].

В итоге в России среди всех социальных процессов, господствует деградация, последняя есть возвратное движение: она возвращает систему в состояние, в котором та находилась ранее. Благодаря упорной деятельности нынешних ревнителей прогресса в России, страна вернулась сегодня к давно пройденным стадиям развития, а вместе с ними - и к уже позабытым проблемам и порокам прошлого, вернулась во многом и к истокам «красного колеса». Нынешнее решение вопроса о собственности устраивает еще меньшее число людей, чем в 1917, а легитимность внезапно обретенной сегодня частной собственности, в отличие от прошлого, равна нулю. И десакрализация системы также превосходит ее кризис вековой давности. Более неустойчивого социального порядка не найти, несмотря на внешне могучую государственную машину, которая его охраняет. Десятилетие нескончаемой чеченской войны - один из удручающих признаков крайней слабости державы. По справедливому заключению С.Г. Кара-Мурзы, «в целом реформа привела к возникновению в РФ аномальной социальной системы, в которой не может возникнуть стабильного жизнеустройства».[12] Не может быть и речи о стабильности на фоне нарастающего городского терроризма, который захватил и столичный регион.

Противоречия и беды прошедшей истории, соединившись с кризисными чертами современности, образовали не просто взаимное наложение, но сплелись в тугой «гордиев узел», слишком напоминающий многим авторам предреволюционное время. Вряд ли кто-либо провел эту параллель отчетливее, чем С. Баймухаметов, увидевший за этим сходством и грозное последствие - вызревание новой революционной ситуации в современной России (пассаж из его размышлений с выразительным подзаголовком «Предчувствие гражданской войны» лишь по соображениям объема мы отправим в сноску).[13] Но повторяется не только внутренняя коллизия прошлого, сегодняшняя международная диспозиция есть для России ухудшенный вариант положения столетней давности: несопоставимо ухудшились наши границы, обвалились всякие общесоциальные идеалы, опасно ослабел здоровый патриотический «инстинкт», разорена армия и т.п.

Мудростью наших «элит» Россия вновь, как столетие назад, - самое «слабое звено» в цепочке крупнейших участников мировой гонки после одних глобальных потрясений и накануне других. И, как самое слабое звено», она не может не пострадать в назревающих потрясениях больше других. Негласная борьба между нашими конкурентами за «российское наследство» уже началась. Только так можно рассматривать появление иностранных баз и войск на постсоветском пространстве. Это не что иное, как прелюдия к очень вероятному военному вмешательству в наши дела.

 

[1] Наиболее основательно понятие элиты концептуализировано в фундаментальных трудах Г.К. Ашина в рамках его элитологии. В частности, он относит проблему регионализации и региональных элит к ключевым вопросам, которые позволяют прогнозировать политическое будущее страны. Тема региональных элит в российской социологической и политической науках была теоретико-методологически глубоко поставлена благодаря работам О.Гаман-Голутвиной, А.Понеделкова, А.Старостина, В. Мохова, А. Магомедова, В. Гельмана. А наиболее ценный эмпирический материал был получен в исследованиях А. Е. Чириковой.

Богатая библиография по проблеме представлена на сайте www.prometeus.nsc.ru/biblio/spravka/elites.ssi

[2] Магомедов А. Мистерия регионализма, гл. 2, ч., М., http://hosting.ulstu.ru/magom/index2.htm

[3] Положительная сукцессия практически не формируется. Инерции развития нет. Общество находится в неустойчивом состоянии, и любой внешний кризис, обострение международной или межнациональной обстановки может отбросить страну назад. А это значит, что о плавном росте экономических показателей не может быть и речи. В таких условиях общество будет фиблирировать на уровне метастабильности или стагнации, - блестяще показал И. А. Кучин в своей интересной статье «Полет бабочки или слабость сукцесссии» (Новосибирск 2001, с 130) http://www.lpur.tsu.ru/Public/art99/a011399.html

[4] Земцова С.В. Неопределенность общественного развития: роль региональных элит.//Принцип неопределенности и прогноз развития социально-экономических систем. Новосибирск, СО РАН, 2001 http://www.lpur.tsu.ru/Public/art99/a012399.html

[5].Чирикова А.Е. Политическая элита в российских регионах: власть и политические институты. Автореф. докт. дисс., М., 2003

[6] «Региональные элиты выполняют адаптационную функцию, являясь помощником общефедеральной элиты в выполнении ее намерений», - справедливо указывает С.В. Земцова. (Земцова С.В. Неопределенность общественного развития: роль региональных элит.//Принцип неопределенности и прогноз развития социально-экономических систем. (Там же) http://www.lpur.tsu.ru/Public/art99/a012399.html

[7] Кузьмин А. Центр и регионы: торговля продолжается.//Вопросы безопасности, т.6. 2002 г., ноябрь.

[8] Понеделков А, Старостин А. Региональные элиты и общество.// www.nasledie.ru/oboz/N7-8_02/7-8_04.HTM

[9] Мау В.А. - руководитель проекта, Голант О.Б. Жаворонков С.В. Региональные политико - экономические элиты.2001.//. www.iet.ru/usaid/elita/elita.html

[10] Кара-Мурза С.Г. Лавину не остановить.//Комок, (Красноярск), 21-21 июля 2003., в Сети публикация помещена по адресу: www.komok.ru/article.cfm?article=496284&c=3, а также на сайте: www.iamik.ru

[11] Валянский С. Калюжный Д. Понять Россию умом. М.,2001. С. 392 - 432

[12] Кара-Мурза С. Г. О социальной напряженности в обществе. Русский дом. 2003, № 5, с. 33.

[13] «Сегодня мы имеем все, что имели к 1917 году», - пишет С. Баймухаметов и продолжает, - Мы имеем двенадцать лет разрухи без ясных перспектив. Мы имеем десять лет войны, бессмысленной и беспощадной, плодящей молодых людей, которые умет стрелять и больше не умеют ничего. [...] Мы имеем миллионы гулящих людей, по-русски говоря. ...Только ведь это не американские безработные, живущие на вэлфере. Наши взрывопаснее в сотни раз. То есть люди, которые когда-то имели свою долю (пусть называют ее пайкой в социалистическом лагере) в общем богатстве. А ее отняли, ограбили... Мы имеем полный разброд и шатания в интеллигенции, которая сама люмпенизируется; одни напрямую от потери работы и смысла, а другие ожесточаются оттого, что власть их не слышит и не слушает. Мы имеем власть, которая считает, что у нас все хорошо. Если врет, значит, бессильна. А если искренне в том уверена, то самоубийственно слепа, глуха и тупа. Мы имеем богачей и сверхбогачей, которые предаются такому разгулу, какой и не снился никому в 1917 году. Причем как будто нарочно свои рауты и приемы со жратвой и бриллиантами транслируют по ТВ в глухие города и поселки, где нет тепла, света, работы, денег, будущего! ...Вот какая взрывная смесь кипит в нашем котле, господа! Да, народ молчит. Но, может, это молчание до поры до времени? Если слово и понятие справедливость одно из определяющих в характере и поведении русского человека, то чего нам ждать от будущего? (С. Баймухаметов. Эпидемия свободы.// Литературная газета № 10, 2003, 12-18 марта, «Портфель ЛГ»).

 

Автор - член-корреспондент Всемирной Академии наук комплексной безопасности (ВАНКБ), доцент МИМО-университета МИД России.

 

ДЗВОН, 18.10.08