Журнал «Золотой Лев» № 163-164 - издание русской
консервативной мысли
В.В. Гущин,
политолог,
председатель Общественного Комитета
«Гражданской
самообороны».
Сойдёт
ли Россия с неверного пути?[1]
Если оставить за пределами оценок того, что уже произошло и
ещё будет происходить в Южной Осетии и в связи с ней, эмоциональные
морально-нравственные параметры, которые на первый взгляд могут выглядеть не
только правильными и справедливыми, но даже благородными, то ответа на вопрос о
причинах, сути, а главное, ответственности за то, что случилось, мы не получим.
Этот ответ нужно искать в изъянах политического мышления руководства страны,
имея в виду не какие-то конкретные имена и персоны, а весь идейно-политический
истэблишмент, который вот уже пятнадцать лет кряду не может выработать концепцию
стратегического развития страны, включая его внешнеполитические и военные компоненты[2].
Южноосетинскую трагедию надо воспринимать не изолированно,
как региональную проблему, а в качестве проявления набирающих силу глобальных
политических процессов, за которыми мы мало того, что не поспеваем, так нередко
ещё и действуем им, - этим процессам, - в пику.
Именно по этой причине пятнадцать лет назад мы потеряли
страну, более того, великую державу, что объективно не было связано с
осуществлением демократических преобразований даже в самых радикальных формах.
Просто над соображениями сохранения страны возобладало стремление к
суверенизации каждой из составляющих её частей под руководством отдельного
вождя, из числа бывших партийных бонз. Расплата за это была очень тяжёлой, по
сути сопоставимой с последствиями третьей мировой войны, которую Россия проиграла,
даже не заметив как.
Затем мы не сумели сохранить в зоне своего влияния бывших
союзников по братскому Варшавскому договору. Едва мы пошатнулись, как они
незамедлительно переметнулись в стан общего потенциального противника. И
сделали это вовсе не по соображениям того, что испугались нападения или
военно-политического давления со стороны России. Просто мы не предоставили им
ни одного убедительного примера решения хоть какой-нибудь из проблем, возникших
перед страной. От сильных не бегут, а слабых не боятся.
Россия не нашла способа помочь братской по крови и вере
Югославии уберечься от распада, а затем не нашла способа предотвратить
расчленение Сербии.
Безуспешными оказались наши попытки предотвратить
расширение американской системы ПРО, вплоть до размещения её компонентов в
непосредственной близости от наших границ. Мы даже не сумели доказать мировому
общественному мнению, что все рассуждения о необходимости создания глобальной
системы ПРО - пропагандистский блеф. Какая может быть система глобальной
обороны, когда не существует угрозы глобального ракетного нападения, если в качестве
потенциального агрессора не считать Россию?! Иран, что ли?!
США и НАТО по адресу нашей страны никаких упрёков в
подготовке глобального ракетного удара не бросают. Следовательно, и это надо
понимать, «глобальная оборона» не может быть ничем иным как неотъемлемой частью
системы «глобального нападения», которую упорно и целенаправленно выстраивают
США.
И, наконец, конкретно Южная Осетия. Здесь в глазах мирового
общественного мнения мы напоролись на то, за что боролись в Косово, где до
последнего настаивали на соблюдении принципа сохранения территориальной
целостности, которую сама Сербия обеспечить уже не могла, хотя действовать с
учётом перспектив решения проблем с непризнанными республиками на территории
бывшего Советского Союза – Южной Осетии, Абхазии, Приднестровской Республике, -
нужно было совершенно иначе.
Вообще клятвы в верности международному праву как таковому,
о чём от российских руководителей в эти дни мы слышим на каждом шагу, нонсенс.
На самом деле единого международного права не существует. Оно в целом и в
каждой из своих частей носит диалектический характер, когда в одних случаях на
первое место выходят одни требования, в других – совершенно иные. Бывает, прямо
противоположные. К примеру, именно так противостоят друг другу в международном
праве принципы сохранения территориальной целостности и право наций на самоопределение[3].
Это даёт возможность разумной политике, осознающей интересы страны в одних
случаях, делать ставку на принцип самоопределения в других – на обеспечение
территориальной целостности, то есть так, как действовали США в Косово, и так,
как они действуют сегодня в Южной Осетии.
Чтобы впредь не ошибаться в поисках правильного выбора, не
мешает воспользоваться принципом соблюдения принципов: они действуют в
практической политике только до тех пор, пока отвечают требованиям реальной
обстановки и соображениям целесообразности, связанным с обеспечением национальных
интересов страны.
Не сумев правильно определиться по этому вопросу во время
косовского прецедента, ныне Россия в глазах мирового общественного мнения
действительно выглядит виноватой, поскольку сама же многократно и во
всеуслышание заверяла, что твёрдо будет придерживаться принципа сохранения
территориальной целостности. А это, применительно к ситуации в Южной Осетии по
понятиям международного права исключало российское противодействие Грузии
регулярными вооружёнными силами в лице 58-й армии, десантно-авиационных частей
и кораблей Черноморского военно-морского флота.
Согласитесь, одно дело выступать защитником принципа
самоопределения, если об этом оповещено заранее, и другое – быть непрошеным
защитником территории, которую мы сами признавали неотъемлемой частью Грузии. В
результате мы попали по собственной вине в незавидное положение человека,
оказавшегося перед суровым обвинением в превышении мер необходимой обороны. Вот
уж действительно: глупость до цугундера доведёт.
Говорить о том, в чём конкретно коренятся причины постигших
Россию за последние пятнадцать лет военно-политических провалов, можно долго.
Назову лишь главную: по сей день мы так и не определились, к какому из двух
главных всеохватывающих процессов принадлежим, - глобализации, в основе которой
лежит идея потребления, используемая США для обеспечения собственного
идейно-политического и военно-стратегического доминирования; или антиглобализма
с его идеей выживания, объединяющей страны, стремящиеся к обеспечению
собственного благополучия в противовес так называемому «золотому миллиарду»[4].
Когда я употребляю термины «потребление» и «выживание», то
вкладываю в них не утилитарно-бытовой смысл, а их стратегическое значение,
находящее проявление применительно к глобализации в действиях таких стран, как США,
Объединённая Европа и Япония, а в случае с антиглобализмом - Китая, Индии,
Бразилии, Венесуэлы.
На чью сторону в этом глагольном историческом
противоборстве встать, мы ещё не решили[5].
Российскую элиту тянет к потребителям, основную массу граждан страны - к
обеспечению достойных условий существования[6].
До тех пор, пока мы будем находиться на идейно-политическом перепутье[7],
с нами будут поступать соответствующим образом не только такие могучие страны
как США, но и их потешные союзники вроде Грузии.
МиК, 20.08.08