Журнал «Золотой Лев» № 135-136 - издание русской
консервативной мысли
Д. Володихин
Экономический
национализм в Московском царстве
Правящая элита должна пойти на уступки
Великий Князь Дмитрий Анатольевич, назначенный преемником
Государя в декабре 2007 года, многое успел сказать на экономическую тему. Но в
выступлениях его слабо связывались два стратегических вектора политики —
макроэкономический и направленный на реформирование социальной сферы.
Между тем, после всех игр со Стабфондом и созданием
колоссальных госкорпораций массовая поддержка правительственной экономической
политики может быть оказана только в одном случае, если правящая элита устами
соправительствующей пары внятно ответит на вопрос: РАДИ ЧЕГО делались все эти
шаги? И адекватным ответом может стать только провозглашение курса экономического
национализма.
Это означает: любые макроэкономические операции
совершаются не только и даже столько ради того, чтобы укрепить позиции России в
рамках каких-либо внешних глобализационных проектов, сколько во имя интересов
нации.
Встраивание нашей страны в «мировую» систему разделения
труда должно отойти на второй план. Русская цивилизация требует больших
инвестиций, и макроэкономическая тема создает ситуацию для добывания этих
инвестиций.
Таков очевидный приоритет на
ближайшее время.
Полученные средства должны пойти главным образом на
выполнение реальный национальных проектов, но сама
связь между этими двумя сферами деятельности правительства должна мыслиться гораздо
шире. Русская цивилизация нуждается в колоссальных вложениях после
бездарно-разрушительных 90-х.
Во-первых, речь идет о повышении зарплат госбюджетникам,
пенсий, расходов на социальное страхование, на системы образования и
здравоохранения, на дешевое жилье, на поддержку семьи и закапывание
демографической ямы, в которой Россия безвылазно сидит уже много лет, а также
на повышение обороноспособности страны.
Но одним этим экономический национализм не ограничивается. Мощный госсектор в современной экономике создал все мыслимые
предпосылки для решения проблемы, о которой оппозиция говорит без малого лет
десять. Поэтому, во-вторых, необходима модернизация промышленности,
системы коммуникаций, информационной сферы. В идеале — постепенный перевод
их в режим самостоятельного и самодостаточного функционирования.
В-третьих, на повестке дня стоит выращивание мощного
сегмента русского предпринимательского класса, связанного с Россией постоянным
деловым интересом и получившего стимул к «социальной ответственности» в виде
последовательной протекционистской политики государства, освобождения от
административных пут, ослабления налогового бремени, целевого кредитования.
Правительство не должно выполнять двусмысленную роль
представителя местных олигархических структур на международной арене. Для него
вообще полезно препятствовать обрастанию подобных финансово-промышленных
корпораций транснациональными связями. Тем более, ему не к лицу амплуа швейцара
при «открытых дверях» страны и восторженного поклонника ВТО. А вот роль
защитника и покровителя мелкого и особенного среднего русского бизнеса в самой
России становится сейчас насущной необходимостью.
На закуску хотелось бы предложить великолепный пример
экономического национализма, с успехом претворенного в жизнь еще в XVII столетии.
Правительство Государя Алексея Михайловича ввело так
называемый «Новоторговый устав» 1667 года.
Этот документ дает превосходный образец русского
протекционизма XVII столетия.
Иностранная торговля на территории России была резко
ограничена, в частности, под запрет попали операции с розничным сбытом
заморских товаров. На таможне вводились значительно более высокие пошлины. Сами
таможни в Архангельске и Астрахани — северных и южных торговых воротах нашей
страны — ставились под контроль представителей отечественного купечества.
Напротив, внутренние транзитные пошлины в городах России отменялись, поскольку
они были слишком разорительными для русских торговых людей.
Разумеется, иностранные купцы всполошились, принялись
подавать коллективные челобитные, прося отменить статьи «Устава», прямо
затрагивавшие их интересы. Однако правящая элита Московского государства твердо
держалась за этот экономический курс.
В эпоху последних Рюриковичей — первых Романовых русский
купец был не только и даже не столько частным предпринимателем, сколько
представителем сословия, на которое ложилась обязанность заботиться об
экономических интересах государства.
Кто сбывал казенные товары за границей и налаживал импорт стратегически важных товаров? Наш купец. Кто выполнял
административную работу при сборе податей, в кабаке,
на таможне или при организации государственной мануфактуры? Наш купец. Кто нес
«тягло», т.е. обременительные повинности и денежные сборы «на великого государя»?
Наш купец. Ему давали заниматься торговлей постольку, поскольку он должен был
иметь стимул для экономической работы в пользу казны.
В течение всей первой половины и середины XVII столетия ему
просто вздохнуть не давали, обязав работать, работать и работать на благо всей
страны под руководством центральной власти. Конечно, тогда купец наш нередко жил на грани разорения, то и дело
перешагивая эту грань. Вместо разоренных столичных купцов правительство
поднимало из провинции крепких торговых людей и встраивало их в экономическую машину России. Представители трех
привилегированных предпринимательских сообществ — «гостей», «Гостиной сотни» и
«Суконной сотни» приходилось довольно часто заменять теми, кто еще не был
выжат, как лимон… А время от времени богатейшие люди
страны, по нынешним меркам — сущие олигархи — оказывались виновны перед казной
в крупных недоимках и ставились «на правёж». Иными словами, из них в
буквальном смысле выколачивали деньги. Так, на правеже отдал Богу душу
Надея Светешников, в частном владении которого был небольшой город (!) Надеино
Усолье, торги и промыслы по всей стране.
Иначе вести дела в ту пору было невозможно. После
чудовищного смерча Великой Смуты Россия лежала в развалинах, целые волости
запустели, города пришли в упадок, огромные территории пришлось отдать шведам с
поляками. Страна жила в состоянии непрерывной военной угрозы, а приличную армию
просто не из кого было набрать… Поэтому из
торгово-ремесленного люда и крестьян жали последние соки, чтобы вытянуть
страну, сдвинуть ее подальше от края пропасти, дать ей шанс на восстановление.
Да и от дворян требовались чудеса стойкости в тяжелейших войнах того времени.
Сороковые — шестидесятые годы прогремели по доброй половине
России кровавыми городскими восстаниями. Кое-что удалось подавить. А где-то
властям пришлось договариваться с бунтовщиками: так, вооруженное выступление во Пскове силой утихомирить не вышло, там Москва оказалась
вынуждена пойти на переговоры.
В огне великих мятежей сам царь Алексей Михайлович иной раз
попадал в смертельно опасную ситуацию. Силы городского населения были на
исходе. Дальнейшее давление на посад могло привести к очередной Смуте, только
по иным, чисто экономическим причинам.
И правящая элита осознала: надо идти на уступки.
Эти уступки были сделаны, во-первых, в
«Соборном Уложении» 1649 года, которое надолго стало основным сводом законов
России; и, во-вторых, в «Новоторговом уставе». Протекционизм в последнем случае принял формы
экономического национализма — дальнейшее сохранение льгот за иноземными купцами
грозило окончательным разорением и обнищанием русскому предпринимательству. А
это, в свою очередь, могло привести к полной экономической кабале самого
правительства в отношении богатейших торговых домов Европы. Ведь собственных
богатых и опытных экономических агентов в его распоряжении не осталось бы…
Правящая элита
осознала тогда необходимость твердо-национального курса в экономике и повела
его со всей решительностью. Оно простыми и
эффективными методами помогло русским предпринимателям в конкурентной борьбе с
их иностранными коллегами. Современный историк Н.В. Козлова
пишет: «…наличие таких законодательных актов, каким был «Новоторговый устав»,
свидетельствует о том, что в России, где формирование отечественного торгового
капитала происходило трудно и медленно, а крупная промышленность практически не
обслуживала потребности населения, иностранный торговый и промышленный капитал
вынужден был действовать в строго очерченных для него рамках, т.е. на тех же
принципах, что и в западных странах. И в этом,
надо отдать должное, была немалая заслуга русского правительства, сумевшего
найти правильное соотношение между стремлением к извлечению собственной
финансовой выгоды от роста внешнеторгового оборота и интересами умножения
капитала отечественных купцов».
Что же, результат не заставил себя ждать: вторая половина
XVII столетия ознаменовалась возрождением русских городов, подъемом торговли и
ремесла, увеличением посадского населения.
От правящей элиты XXI века ожидаешь как минимум такого же.
Посмотрим, располагает ли она тем же запасом здравого смысла, что и управленцы
350-летней давности.
АПН, 28.12.07