И.
Евсеенко
Русская
литература как национальная идея
Давно замечено, что разговоры о национальной идее возникают во времена
смуты, когда прежняя, национальная, идея, под знаком которой жил народ,
разрушена и попрана, а новая ещё не вызрела в его недрах, не стала путеводной
звездой. Русскому народу в ХХ веке дважды суждено было пережить крушение
национальных идей: во время революции (и смуты) 17-го года и во время смуты
конца 80-х – начала 90-х годов. Для одного века и для одного народа не слишком
ли много?
Долгие века до революции 17-го года народ жил в
христианском православном мечтании о Царстве Небесном, о Царстве Божием. Это
было внутренним, глубинным его состоянием, той опорой и той надеждой, которые
помогали ему выстоять в жестоких схватках с жизнью. От религиозного мечтания о
Царстве Небесном рождались частные национальные идеи. Например, много раз
повторяемое (часто бездумно, без должного осмысления и понимания) в XIX веке
триединство: православие, самодержавие, народность. Революционеры всех мастей,
подготовившие смуту 17-го года, в своём атеистическом рвении напрочь отринули и
растоптали религиозное мечтание православного народа о вхождении в Царство
Небесное, хотя у них были все возможности строить новое общество именно на
основе этих надежд и уповании народа. Но они, в сущности не понимая русского
народа, основ его нравственной и духовной жизни, избрали совсем иной путь и
попытались создать новую религию, своеобразный атеистический вариант Царства
Небесного, названный коммунизмом.
Обманными лозунгами о всеобщем равенстве, братстве и
свободе революционеры увлекли поначалу за собой довольно значительную часть
тёмного, непросвещённого народа. Он поверил в новое, земное Царство Божие и с
невиданным энтузиазмом принялся строить его, мало задумываясь о том, что
строительство земного Царства Божиего без Бога – затея пагубная, заранее
обречённая на провал, поскольку есть умысел дьявольский.
Так оно и получилось. Всего 70 лет с небольшим суждено было
просуществовать коммунистической идее. Но надо признать и отдать должное её
идеологам: за эти 70 лет (крошечный срок в развитии человечества) они сумели
превратить её в национальную идею. Под знаком строительства коммунизма народом
были свершены невиданные трудовые и военные подвиги, в том числе и многомиллионножертвенный
подвиг в Великой Отечественной войне. Отрицать это невозможно!
Но всякая искусственно придуманная и насильственно
воплощённая в жизнь идея – ложная. Энтузиазма хватило всего на 70 лет. Царство
земное приближалось слишком медленно (а часто и слишком кроваво), и наступило
неизбежное разочарование. Им-то и воспользовались новые революционеры, внуки
неистовых революционеров начала века. И повторили роковую ошибку своих дедов.
Вместе того чтобы бережно переосмыслить неизбывную мечту народа о справедливости,
о свободе, равенстве и братстве, а может, и срастить её с уже почти забытыми
мечтаниями о вхождении души человеческой в Царство Небесное, они с циничным
презрением отринули и то, и другое. Ликований от победы над коммунизмом не было
предела.
Но что же предложено народу взамен Царства Небесного,
Божиего и Царства земного?! Увы, самым примитивным и недолговечным:
«Обогащайтесь кто как может и сколько сможет!» Лозунг не наш, больше
американский, но у Америки другая национальная история и другие национальные
ценности. На поддержку создания нового потребительского общества были брошены
невиданные доселе идеологические силы, как правило, прозападного, чуждого нам
образца: кино, телевидение, литература (если только её можно назвать
литературой в нашем, русском, привычном понимании). Вскоре объявились и свои
собственные кино- и теледеятели, которые в несметном количестве начали
создавать убогую массовую культуру взамен культуры высокодуховной, истинно
русской.
Ликование от победы над коммунизмом закончилось ещё скорее,
чем ликование от победы над самодержавием. Ещё в ельцинские времена вожди и
идеологи нового общества поняли, что одним только призывом «Обогащайтесь кто
как может и сколько сможет!» русский народ на великие свершения не поднимешь,
что он, разъединённый и разобщённый, впадает всё больше в уныние, апатию,
предаётся беспробудному пьянству, наркомании, бомжует. И тогда была создана
какая-то мифическая комиссия при президенте по выработке общенациональной идеи.
Заведомо было ясно, что ничего она не выработает (да и кому вырабатывать:
вокруг президентской власти не было и нет до сих пор сколько-нибудь серьёзных
идеологов, философов, деятелей литературы и искусства – все они в основном в
оппозиции), поскольку национальная идея не вырабатывается в высоких кабинетах,
а созревает в глубинных недрах народа. Для того чтобы она созрела, должно быть
какое-никакое единство и единение власти и народа. Его же на нынешнем этапе нет
и не предвидится ни в ближайшем, ни в отдалённом будущем. Это не просто беда, а
национальная трагедия русского народа.
Как же реагировала, как реагирует сейчас отечественная
литература на создание и обретение общенациональной идеи? Способствует ей или,
наоборот, противодействует, уводит поиски на ложные пути?
В XIX веке русская литература, несомненно, способствовала
поискам общенациональной русской идеи. Во-первых, потому, что была истинно
национальной, то есть отражала жизнь и характер своего народа во всём их
многообразии. А во-вторых, потому, что поддерживала духовные мечтания русского народа
о вхождении в Царство Небесное. Больше всего были увлечены духовными поисками русского
народа два, в общем-то, особняком стоящие в русской классической литературе
писателя – Гоголь и Достоевский. Они не только во всей полноте и достоверности
изобразили в своих произведениях русскую национальную жизнь, но и пытались
создать тот высокодуховный нравственный идеал человека, к которому призывали
стремиться каждого гражданина России, несмотря на его сословное, имущественное
и национальное положение. Посредством литературы они хотели улучшить и
социальную жизнь народа, и саму природу человека. В мировой литературе немного
найдётся писателей, которые ставили перед собой подобную задачу и которые на
выполнение её отдали свои жизни. И это при всём при том, что работали они, как
мне представляется, в совершенно разных направлениях.
Русская национальная идея в классической литературе ХIХ
века может быть обозначена примерно так: «Созидайте, любите ближнего, живите
подлинно духовной жизнью, стремитесь обрести Царство Небесное», как это
заповедано человечеству в христианском учении.
В послереволюционное же время дела обстояли совсем иначе. В
двадцатых-тридцатых годах в нашей литературе появилось несколько выдающихся
произведений, воспевающих победу советской власти, простодушно зовущих народ к
построению земного Царства Божиего – коммунизма. И в этом смысле она недолгое
время была выразителем новой национальной идеи. Но вскоре реальная жизнь, которая
так разительно отличалась от лозунгов, заставила писателей перейти от
литературы прославления к литературе протеста или, по крайней мере,
разочарования.
Не случись Великой Отечественной войны, литература эта,
несмотря на все репрессии и гонения, возможно, стала бы глубинным выразителем
разочарований жестоко обманутого народа и основой для выработки новой
национальной идеи.
Но война случилась. В обществе возникла совершенно иная
ситуация и совершенно иная национальная идея – освобождение от захватчиков,
победа над врагом. За всю историю XX века, пожалуй, это был единственный случай
в истории России, когда интересы народа и интересы власти совпали – отстоять
независимость своей страны, победить в освободительной войне. Национальная идея
освобождения и победы объединила все слои народа, и, возможно, только благодаря
ей мы и победили. О таком единении когда-то мечтал Гоголь, об этом и написал
«Тараса Бульбу».
Русская литература стала выразителем этой национальной
идеи. Писателями-фронтовиками был создан подлинный эпос Великой Отечественной
войны, равного которому нет в других литературах мира. Писателями же поколением
младше – детьми войны – создана не менее значимая литература о военном и
послевоенном детстве, аналогов которой тоже в мире нет.
Но национальная идея освобождения и последующего
восстановления разрушенной страны продержалась всего два десятилетия. Власть не
смогла в полной мере воспользоваться ею, стала метаться и дометалась до того,
что торжественно (и разумеется, в очередной раз ложно) объявила о построении
земного Царства Божиего – коммунизма всего через 20 лет. Этим ложным обманом и
призывом национальная идея была разрушена и добита окончательно. И первой
откликнулась на бесстыдно ложные обещания именно литература. В лучших своих
образцах она опять стала литературой протеста и практически единственной
оппозицией власти, поддержанной народом. Постепенно литература начала
формировать новую национальную идею, перемалывая, перетирая вместе с народом
ложную идею скорого построения коммунизма, возвращать народ к идее Царства
Небесного, к идее созидания, подлинно духовного родства и братства.
Но искусственно организованная и вызванная смута начала
90-х годов прервала формирование новой национальной идеи.
Мы в очередной раз оказались у разбитого корыта. Власть не
может объединить вокруг себя народ, предложить ему пути к созидательной
деятельности, а значит, и пути к обновлённой национальной идее. Она не может
даже привить ему чувства любви к Отечеству, воспитать в каждом гражданине
чувство Родины. Волей-неволей задачу эту на себя опять берёт (вынуждена брать)
русская литература. Пока это в основном либо литература разочарования, либо
литература протеста. Национальная литература чутко реагирует на умонастроения
общества.
Нынешнюю власть не любит никто, начиная от баснословно и
неправедно обогатившихся олигархов, которых она запоздало, лицемерно и
нерешительно пытается урезонить, и заканчивая последним бомжом, который
никакого просвета в своём нищенском, жалком существовании не видит и которому
власть ничего пообещать не может. Её любит лишь сама власть, то есть
бюрократические структуры, неимоверно разросшиеся и присвоившие себе такие
льготы и такие привилегии, о которых бывшая советская бюрократия и мечтать не
смела. Но эта любовь слишком неустойчива и недолговечна, в любой момент
бюрократия готова предать своих вождей, если только почувствует угрозу
собственному благополучию.
Нынешняя власть боится национальной литературы и искусства,
хотя, быть может, как никогда нуждается в их поддержке. Но поддержки нет и быть
не может.
За двадцать лет смуты ни патриотической, ни либеральной
литературой практически не написано ни единого сколько-нибудь значимого и
художественно убедительного произведения, воспевающего эту власть, её деяния и
намерения. Художника не обманешь – воспевать нечего. Протестовать же есть
против чего. И он протестует, и его протест совпадает со всё нарастающим
протестом в недрах и глубинах народа. Шаг за шагом на данном этапе развития
нашего общества совместными усилиями народа, литературы и искусства формируется
национальная идея протеста и сопротивления. Это горькая идея, но она такова, и
никуда нам от неё не деться.
Как сформируется русская национальная идея после
преодоления смуты, пока предположить трудно. Может быть, опять так, как однажды
уже было сказано Тютчевым: «В Россию можно только верить».
Давайте прислушаемся хотя бы к этому призыву! Она
выстрадала эту веру всей многотрудной своей историей.
ВОРОНЕЖ
ЛГ 8.12.04