Журнал «Золотой Лев» № 134 - издание русской консервативной
мысли
С. Маркедонов
Монополистическая
суверенизация и угроза распада
Взгляд на восьмилетку Владимира Путина с позиции
государственника
На первый взгляд, экспертам невозможно спорить с
пропагандой. Тем более с пропагандой, хорошо организованной и поставленной на
широкую основу. Во-первых, у экспертного и пропагандистского дискурса принципиально разные цели и задачи. Во-вторых,
даже сотня экспертных комментариев или выступлений в печатных и интернет-СМИ не смогут составить сколько-нибудь серьезную
конкуренцию государственным телеканалам. В этом смысле все наши публикации в
соотношении с телевизионными «пятнацатиминутками
ненависти» можно сравнить с действием игрушечного пистолетика против систем
реактивно-залпового огня. И все же, с пропагандой необходимо спорить, и
оболваниванию населения необходимо жестко противостоять. Иначе дискурс «всепобеждающего путинизма»
так и останется единственным актуальным на сегодня. Концепция же «страны,
поднимающейся с колен» в скором времени станет (если уже не стала)
«методологической основой» для социальных исследований.
Нельзя сказать, чтобы «путинскую
восьмилетку» не критиковали. Однако в критике этого периода нашей новейшей
истории преобладают либерально-правозащитные мотивы. Две легислатуры Владимира
Путина рассматриваются как сплошная цепь ограничений гражданских и политических
прав и свобод. В данном контексте упоминаются массовые нарушений прав человека
(не только в Чечне и на Северном Кавказе, но и в целом по России), централизация
власти (пресловутая «вертикаль»), подавление свободы СМИ (закрытие неподконтрольных
каналов, усиление давления администраций всех уровней на печатные издания)[1].
В этом же ряду находятся и необдуманная конфронтация с США и Европейским
Союзом, и не всегда взвешенная политика по отношению к ближайшим соседям по СНГ
(Украина, Грузия, Молдова, Азербайджан). При этом путинский период российской
истории «по умолчанию» представляется, как время «усиления государства»,
«укрепления власти». Парадоксально, но эти выводы объединяют людей с
диаметрально противоположными взглядами. Про «укрепление власти» в России пишут
и русские правозащитники, и американские неоконы, и
кремлевские пропагандисты. В этом смысле Вячеслав Никонов или Алексей Чадаев
могут в своих выводах совпадать с такими жесткими критиками РФ на Западе, как
Владимир Сокор, Ричард Холбрук
или Зейно Баран. Просто в работах нынешних апологетов
Путина «возрождение России» будет оцениваться со знаком «плюс», а в статьях и
исследованиях их заокеанских оппонентов то же самое явление, будет оцениваться
как минус. Как минус «экспансию государства» и «всевластие чекизма»
расценивают также лидеры русских партий и движений либеральной ориентации, а
также активисты правозащитных НПО.
Практически никто ни у нас, ни по ту сторону океана не
пытается задаться простым вопросом: «А был ли мальчик?» Есть ли, собственно
говоря, это чаемое (или наоборот, нежелательное) «укрепление России», ее
стремительное «поднятие с колен»? Действительно ли такие меры Путина как
ликвидация выборов губернаторов и президентов республик, централизация
бюджетных потоков, ограничение свободы СМИ и фактическое «схлопывание» публичной
политики привели к тому, что наше государство стало сильным и, главное, эффективным?[2]
Между тем, многие ответы на эти вопросы лежат на
поверхности. Разве стала ликвидация выборности глав регионов залогом того, что
русский Кавказ успокоился и стал «замиренным»? С точки зрения официальной
пропаганды, да. Автор не видит необходимости цитировать победные рапорты
«партии и правительства» для подтверждения данного тезиса. Ими и так полны наши
голубые экраны. В реальности же количество терактов и диверсий в Дагестане, в
Ингушетии растет (в 2005 году Дагестан вышел в лидеры по количеству терактов).
В 2007 году ни дня не проходит без трагических известий из Ингушетии. По
информации специального бюллетеня Центра “Мемориал” “Из зоны конфликта”
(подготовленного в Назрани 8 ноября 2007 года) за неделю, предшествовавшую
выпуску этого издания, в Ингушетии были убиты 5 представителей нетитульного населения республики[3].
И это только за одну неделю! Думается, все эти люди могли бы не согласиться с
тезисом об «усилении государства». Могли бы, если бы остались в живых… В то же
время расследование данных инцидентов ведется, как правило, «под горячую руку».
В результате вместо наказания виновых происходят
жесткие «зачистки», из-за которых число радикальных исламистов и этнонационалистов[4]
(т.е. заведомых противников российского государства) только растет. Добавим
сюда и рост нестабильности на Западном Кавказе (в двусубъектных
республиках). В случае же с Рамзаном Кадыровым и
Чечней мы можем говорить фактически о выстраивании личной унии между двумя
президентами - федеральным и республиканским[5]
(т.е. о создании неформальных договоренностей, фактически на догосударственной основе).
Если продолжить выборную тему (точнее, тему ликвидации
выборов), то можно прийти к выводам о том, что лишение наших сограждан права
голоса также сработало против сильного государства. Ликвидация мажоритарных
округов и переход к исключительно пропорциональной системе формирования
парламента (при отсутствии такой малости, как реальная многопартийность)
привела лишь к тому, что место в предвыборном списке стало предметом
купли-продажи. Впрочем, этот процесс лишь логически завершил «монетизацию государственной власти». В 2000 году была
очередь Совета Федерации. Окончательная ликвидация его выборности (при
отсутствии четких и публичных критериев отбора достойнейших кандидатов) привела
к тому, что место сенатора стало оцениваться не по политическим, а по рыночным
критериям. Затем наступил черед региональных выборов. И если до 2004 года
среднестатистический губернатор платил за избирательную кампанию по 10 млн. долларов
США, то сегодня «цена назначения» выросла в 5-6 раз. Хотя, наверное, надо
сделать поправки на девальвацию доллара и инфляцию. Можно ли «маркетизацию» и «монетизацию» власти
рассматривать как достижение стабильности, усиление государства и подъем России
с колен?
Сегодняшнюю Россию кремлевские политтехнологи[6]
рассматривают как «островок стабильности» в СНГ. В реальности же она является
«колоссом на глиняных ногах». В России (с чем не хотят соглашаться наши
либералы) существует гораздо большее количество сфер и проблем по сравнению с
Европой, в которых негосударственное регулирование принципиальное невозможно.
Сюда можно отнести, например, протяженные государственные границы (а значит
необходимость численно крупных вооруженных сил, полицейских структур и органов
безопасности, бюрократии[7]
вообще). В этом же ряду и такая проблема, как принципиально различные по своему
социально-экономическому, политико-правовому и социокультурному
уровню и развитию регионы, что требует от государства значительных усилий по их
разумной гомогенизации, формированию единства из всего многообразия отдельных
частей. В нашей стране практически отсутствуют развитые традиции местного
самоуправления и низовой организации (вече и казачий круг оставим историкам).
При этом речь идёт именно о позитивной низовой организации, а не о формировании
незаконных вооруженных формирований и диверсионно-теоретических групп.
Русское общество имеет серьезный запрос на патерналистские
настроения. Игнорировать это, по крайней мере, неразумно. В течение 15 лет наши
сограждане, несмотря на все действия власти, имели возможность избирать и быть
избранными не по разнарядке парткома. В результате мы имели выбор между экс-подполковником Путиным и охранником Жириновского
Малышкиным. Сегодня выбираем фактически одну партию. И эту проблему нынешняя
власть должна, таким образом, по чести разделять с подведомственным ей народом.
Тезисы, обозначенные выше, вовсе не означают необходимости
отказаться от либеральных принципов строительства экономики[8]
или призывов вернуться в славное сталинское прошлое. Речь идет о другом. Эти
«нерыночные» сферы не должны признаваться менее значимыми, чем те, где
преимущества свободной экономики очевидны. Иначе неизбежно будет то, что
произошло в нашей стране после краха советского коммунизма и распада СССР[9].
Игнорирование «нерыночных сфер» реформаторами начала 1990-х
гг. привело, на наш взгляд, к деградации системы власти и управления страной.
Более того, марксистская, по сути, идеология «рыночного детерминизма» привела к
тому, что маркетизация распространилась на те сферы,
на которые она не должна проникать в принципе. Административный рынок стал
моделью развития российской властной системы. В начале 1990-х гг. рыночное администрирование
было необходимой платой за сохранение страны[10].
Приватизация власти в регионах обеспечила центру мирную передышку для
преодоления двоевластия в 1991-1993 гг., элементарного обустройства и
сохранения территории под названием РФ хотя бы de jure. Однако уже с конца 1990-х гг. такая система работала
только на развал. Тем паче, что в условиях российского «феодального
федерализма» центральной властью не было предложено ни стратегии внутри- и
внешнеполитического развития страны, ни внятной идеологической системы. Без
всего этого российская власть так и оставалась корпорацией «кормленцев
от бюджета».
Но если при Борисе Ельцине в процесс приватизации власти
были вовлечены гражданские бюрократы (экс-партийные чиновники всех рангов,
поверстанные во власть бизнесмены и интеллектуалы), то при Владимире Путины
организованная коммерциализация власти затронула и силовые структуры.
Фактически ВВП стал маклером силовых структур на административно-бюрократическом
рынке. При нем началось уже не индивидуальное, а массовое хождение «силовиков»
не только во власть, но и в собственность. Люди в погонах свое влияние,
информированность и силу (в прямом смысле этого слова) вложили в бизнес. Коммерциализация
МВД, ФСБ, прокуратуры и армии, вместо секьюритизации
общества - вот реальная опасность, стоящая перед страной.
Сегодня оппоненты Владимира Путина говорят об усилении
правоохранительных структур или органов безопасности. В самом факте такого
усиления ничего страшного нет. Нормальное функционирование силовых структур -
залог состоятельности государства и всей власти в целом. Опасно не усиление,
опасно превращение «соответствующих органов» в эффективный бизнес-инструмент.
Единожды став бизнес-инструментами, спецслужбы и
армия (то, что собственно и является самым надежным каркасом государства)
перестают таковыми быть, превращаясь в ЗАО МВД, ООО ФСБ, ИЧП Министерство
обороны. Будучи de jure госструктурами,
они de facto выполняют
частный заказ. Отсюда и дипломатия по газпромовски
(когда ради интересов одной корпорации портятся отношения с Арменией,
Белоруссией, Азербайджаном), и закрытие глаз на формирование региональных
партикулярных режимов (процесс «рамзанизации
Кавказа»).
Фактически путинская Россия,
несмотря на официальную антиолигархическую пропаганду, гораздо в большей
степени превратилась в олигархию, то есть «власть немногих». Власть тех, кто
зарабатывает государственной службой, в том смысле, что служба эта превратилась
в выгодный бизнес. Сегодня проект «третий срок» или «преемник» - это в
значительной степени бизнес-проекты, поскольку
никакой реальной идеологии за всем этим не стоит. И вся «суверенная демократия»
фактически выстроена как идеология «монополистического капитализма», главной
целью которого является недопущение к «нашему бизнесу» чужаков.
Накануне нынешнего 2007 года в российских СМИ и в местах
массового скопления граждан прошла шумная рекламная кампания произведений Юлии Латыниной под слоганом «От
Кавказа Толстого к Кавказу Латыниной». Как бы на
первый взгляд кощунственно ни звучало сравнение великого классика и нашей
современницы, в нем есть свой потаенный смысл. На Кавказе Толстого русские
офицеры Жилин, Костылин, терские казаки выполняли
государственную задачу. Делали они это не в белых перчатках, но «рубили леса»,
предпринимали экспедиции в горы и разорение аулов не для того, чтобы положить
деньги на счета в швейцарских банках или открыть выгодный бизнес с Шамилем или
Хаджи-Муратом. Герои Латыниной, хотя и носят погоны,
но служат не государству, не идее (не важно какой), а своему бизнесу, прикрывая
боевиков, получая откаты от коррумпированных вождей вымышленной республики
«Северная Авария-Дарго». Вывод очевиден - культура
государственного класса деградировала дальше некуда. До тех пор пока на смену
героям Латыниной не придут герои Толстого, и мы все
вместе не вернемся из «Кавказа Латыниной» к «Кавказу
Толстого», наша страна будет представлять из себя сообщество «Рамзанлэндов», «Северных Аварий» и прочих мало связанных
друг с другом территорий.
Распад России не будет происходить так же, как крах СССР.
Три человека в Вискулях не понадобятся. Нынешние властители
страны не нуждаются в идеологическом оформлении политических сделок. «Not personal, only
bussiness» - вот их кредо. В этой связи нам кажется
справедливым оценка Станислава Белковского: «Вы
воспринимаете и трактуете Путина как политика и пытаетесь приписать ему
политическую логику. А Путин – классический бизнесмен с повадками стандартного
буржуа. Если он говорит, что не любит избирательные кампании, - так и есть, не
любит. Он предпочитает кулуарные способы решения проблем. Договорились в
комнате отдыха – и поехали исполнять. Потому-то его так и раздражают слова иностранных
лидеров, что «по политическим причинам» то или иное дело сделать нельзя. По
каким таким еще «политическим причинам»? Мы договорились или нет, ё-моё?».
Проблема в другом. Российский триколор
над той или иной территорией вовсе не будет означать того факта, что Кремль
осуществляет реальную юрисдикцию над ней здесь и сейчас. По части пророссийских заявлений тот же Рамзан
Кадыров может дать фору даже мэру первопрестольной. Означает ли это твердую
власть России в Чечне?
Деградация власти и управления продолжается, а фрустрация
населения усиливается. Остановить все это может только реальная национализация
государства. Что же касается распада страны по-советски, то он возможен только
в двух случаях. Первый вариант предполагает некую критическую массу
недоговоренностей внутри группы нынешних держателей пакетов АО «Россия», а
второй - решимость некоторых приватизаторов власти
рискнуть и отказаться от стабильного административного рынка в пользу открытия
своего «дела». В любом случае тренд «распад России» уже сегодня становится
актуальным. Несмотря на новые издания «съездов победителей», «луженецкие речи» и разговоры про «укрепление государства».
Полит.ру, 30.11.07
[1] К этому можно прибавить полицейские налеты на редакции, судебные запреты изданий, уголовные дела против оппозиционных редакторов, авторов и журналистов, шельмование публицистов в либерально-правительственных СМИ, арест тиражей и т.д.
[2] Скорее всего, автор понимает «государство» всего лишь как совокупность институтов и органов власти.
[3] Этими эвфемизмами автор называет этнических русских.
[4] «Этнонационализм» - выдумка либерального сознания, не имеющего связи с действительностью. Этим термином в русофобской лексике обозначают воинствующую ненависть инородцев и иностранцев к русским и России.
[5] Речь идёт о главаре туземных вооруженных банд, получившим кремлевскую индульгенцию.
[6] При чём здесь «политтехнологи»?
[7] Автор имеет в виду не бюрократию, а чиновников.
[8] Дальнейшая реализация «либеральных принципов строительства экономики» в России должна неизбежно обернуться уничтожением российской государственности.
[9] «Распад СССР» - элемент пропагандистской войны врагов России с русским самосознанием.
[10] Автор ошибается.