Андрей КЛОЧКОВ,

Владимир ГОРЮНОВ

 

 

БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК ИНТЕГРАЦИИ

 

Основные политические события начала 1997 года разворачивались вокруг сложного клубка взаимоотношений стран СНГ, и прежде всего — трех славянских государств. Если еще в конце 1996 года аналитики и журналисты констатировали тяжелую стагнацию во взаимоотношениях бывших братских республик, то в последнее время видно, что эти взаимоотношения претерпели существенные изменения.

 

Наиболее заметным политическим событием в январе 1997 г. стало послание Президента Ельцина Президенту Лукашенко, содержащее неожиданно конкретные предложения России по межгосударственной интеграции двух братских славянских государств.

Инициативы России в этом направлении явились для большинства аналитиков полной неожиданностью и породили несколько гипотез, объясняющих с той или иной степенью вероятности, почему демонстративное игнорирование Западом российского отрицательного мнения о расширении НАТО на Восток вызвало у Ельцина именно такой, а не какой-нибудь более традиционный ответ.

Неожиданностью это явилось и для самого Президента Лукашенко, первая эйфорическая радость которого быстро сменилась задумчивой озабоченностью: не с проста как-то все это...

Первая, самая очевидная и самая невероятная гипотеза состоит в том, что пришедший в более-менее адекватное состояние Президент продолжил свою собственную игру, начатую еще в июне помпезным подписанием российско-белорусского договора на Царском Крыльце Кремля. Однако, авторам эта гипотеза представляется слишком далеко отстоящей от истины хотя бы потому, что уж слишком нереально выглядит предположение о способности Ельцина идти вразрез с интересами Чубайса, предпринимая шаги, явно противоречащие его установкам.

Другая гипотеза состоит в том, что такой ответ НАТОвским поползновениям был предложен Ельцину Виктором Черно­мырдиным, попытавшимся одновременно отстоять собственные экономические интересы в Белоруссии (разрушая украинскую “монополию на Трубу”) и одновременно “вставить шпильку” своему “закадычному другу” — главе президентской администрации. Эта гипотеза хорошо объясняет, в частности, скоропалительный уход Премьера в неожиданный отпуск, который не был прерван даже ради президентской пневмонии: в стиль ЧВС хорошо вписывается именно такой шаг — “вбросить” проект документа и тихо исчезнуть, как будто его здесь и не было...

Есть вероятность и того, что послание задумано как “троянский конь” против Лукашенко: описанные в нем предложения по реинтеграции являлись, говорят, “изюминкой” проекта выступления от Белоруссии на прошедшем саммите СНГ, а Ельцин, перехватив инициативу Минска в этом вопросе, не дал белорусскому президенту первым пожать лавры главного интегратора Союза. В пользу такой версии свидетельствует, в частности, неожиданно осторожная реакция, которой сменились в Минске первые восторги, на это предложение (в частности, отказ от проведения повтор­ного референдума и заявление о том, что “вопросы реинтеграции - дело правительств, а не плебисцитов”). Дополнительным подтверждением этой гипотезы может послужить странная встреча Лукашенко с украинским президентом Кучмой в Гомеле, прошедшая буквально на следующий день после получения им ельцинского послания, и представленная российскими СМИ как неожиданная и неподготовленная. Последнее утверждение явно ложно: подобные встречи на высшем уровне готовятся заранее, не один день, и их программа и повестка проходит многочисленные согласования.

Скорее всего, гомельская встреча готовилась давно, и без особой секретности. Видимо, встреча белорусского и украинского президентов готовилась еще в период стагнации российско-белорусских отношений, когда Лукашенко, предприняв, с его точки зрения, все возможные шаги к реинтеграции, оказался перед стеной странного (ни “Да” ни “Нет”) молчания Москвы. Вполне возможно, что, например, проект открытия границы между Украиной и Белоруссией задумывался минским лидером как некая демонстрация бессмысленности до смешного жесткого режима российско-украинской границы, и его целью было вынудить Москву и Киев этот режим ликвидировать как потерявший всякую актуальность.

Кроме  того, наиболее логичным для Лукашенко было, пройдя все мыслимые шаги навстречу Москве, заняться реинтеграционными проектами с другими частями бывшего Союза. Учитывая отсутствие общей границы между Белоруссией и Казахстаном, “играть” с Алма-Атой в обход Москвы для него было невозможно. Стало быть, единственное направление, оставшееся в рамках его возможностей — это Киев.

По-видимому, проекты документов, которые украинский и белорусский президенты должны были подписать в Гомеле, заранее оказались достоянием российских властей. В таком случае, предварение гомельской встречи ельцинским посланием могло явиться продуманной провокацией против Лукашенко, направленной на дискредитацию его интеграционных инициатив.

В самом деле, одним из ключевых пунктов гомельской встречи было подписание протокола о Таможенном союзе между Украиной и Белоруссией, предусматривающего установление режима “прозрачности” границы между ними. Учитывая, что российско-белорусская граница существует скорее в режиме “виртуаль­ной реальности”, чем на самом деле, и представляет собой понятие чисто картографическое, а граница России с Украиной — одна из самых строгих и закрытых границ в СНГ, Лукашенко фактически (как по старому анекдоту) “купил себе метр государственной границы”, т.е. превратил Беларусь в открытую дыру для беспрепятственных импортно-экспортных операций между Россией и Украиной.

Кому такая дыра более невыгодна (Москве или Киеву) — предстоит еще разобраться, но “обиженный вой” раздался, естественно, из Москвы: “Лукашенко — предатель! Лукашенко нарушил договор!” и т.д. Возможно, “высокий смысл” ель­цинского послания состоял именно в том, чтобы перехватить объединительные инициативы на себя, заставив весь мир поверить, что Лукашенко на деле никакой реинтеграции вовсе и не хочет, а только треплется по этому поводу.

Еще одно предположение связано со странными действиями властей, вызванными осознанием того, что болезнь Ельцина — явление отнюдь не временное, и что досрочных выборов, увы, можно ожидать в любой момент. Достаточно вспомнить, например, загадочные намеки о восстановлении конституционной монархии, и прочие “безумные идеи”, которыми изобилует политическая жизнь последних двух недель. Согласно этой версии, послание является хитрым ходом самого Анатолия Борисовича. В самом деле, что может произойти, успей Россия и Белоруссия объединиться еще при жизни Ельцина? Прежде всего, новое государственное образование потребует принятия новой Конституции, в которой, очевидно, права Президента будут существенно ограничены (вспомните “пробный шар”, запущенный в этом направлении Егором Строевым; весьма умеренный и осторожный до крайности спикер верхней палаты никогда не стал бы делать подобных заявлений, не согласовав их “с кем положено” и не подстелив себе соломки под мягкое место). Затем — выборы нового Президента объединенной страны. Рейтинг Лукашенко в России уже сейчас сравнялся с рейтингом Зюганова, и несущественно отстает от показателей популярности Александра Лебедя, а на волне славы “объединителя славян” Лукашенко получит все шансы на победу. В то же время, крайне негативное отношение Запада к фигуре белорусского лидера хорошо известно, и для получения хоть какой-нибудь помощи из-за рубежа новому Президенту новой страны неизбежно придется обратиться к помощи тех, кому на Западе верят. Вот тогда-то и всплывет вновь на политический Олимп непотопляемый “отец Ваучер”. Такое развитие событий — наиболее реальный шанс для команды Чубайса остаться у власти в случае печального исхода президентских хворей.

Интересно отметить, что подобный сценарий вряд ли вызовет какие-либо возражение со стороны оппозиции и других участников политического процесса. Надо четко осознавать, что никто, кроме не в меру зазнавшегося генерала Лебедя, не заинтересован в немедленных досрочных президентских выборах. Ни Черномырдин, занятый непрерывными выяснениями отношений со своими союзниками и конкурентами, ни Лужков, не успевший завершить все проекты, намеченные на период между выборами, ни Зюганов, чьи акции после поражения коммунистов на июльских выборах существенно упали, не готовы и не способны прямо сейчас броситься в избирательную гонку. А посему любые проекты, направленные на отдаление сроков проведения выборов на некоторый срок, не получат со стороны основных претендентов никакого реального сопротивления.

Есть и более сложная схема, с некоторой долей вероятности объясняющая не только президентское послание Лукашенко, но и многие другие странные события, уложившиеся в последние недели января. Объяснение этой цепи событий, весьма возможно, состоит в желании Черномырдина максимально продлить срок своего пребывания в должности и.о. главы государства после смерти Ельцина. В самом деле, согласно действующей Конституции он может получить власть только на три месяца, после чего обязан назначить новые выборы. Как мы уже писали выше, ни власть, ни коммунисты к выборам в столь сжатые сроки не готовы. Вероятно, эти соображения могли послужить поводом для определенных договоренностей Премьера с руководителями обеих палат Парламента о необходимости изменения Конституции (в т.ч. и в этом пункте). Возможно, как раз этим объясняется неожиданный “наезд” на Основной Закон со стороны Егора Строева.

Выступление Строева могло всерьез обеспокоить Старую Площадь, усмотревшую в нем покушение на всевластие “коллективного Президента”. Надо было срочно что-то предпринимать. И тут Администрация вполне могла пойти на переговоры с Юрием Лужковым, имеющим в Совете Федерации непререкаемый авторитет, намного больший, чем у спикера Строева. Плодом переговоров могла стать, например, следующая договоренность: Лужков со своей стороны блокирует попытки Строева поднять вопрос об изменениях в Конституции в пользу Черномырдина, а также во всеуслышание заявляет о своем отказе от каких бы то ни было президентских амбиций. Чубайс же, со своей стороны, не препятствует выходу из-под пера Президента подписи на послании Лукашенко, а также прекращает “наезды” на Лужкова по поводу его позиции в Крымском вопросе. Эта схема, на наш взгляд, одновременно объясняет многие странные и неожиданные политические события последних недель, в том числе, например, и отсутствие официальной реакции России на скоропостижный визит Лужкова в Севастополь.

 

* * *

 

Возня вокруг белорусско-российских отношений традиционно сочетается с ревнивыми происками со стороны украинского истеблишмента. В начале 1997 г. неожиданная интенсификация диалога Москва-Минск была сопровождена скандальной публикацией в киевской газете “Всеукраинские ведомости” некоего текста, предполо­жительно являющегося совсекретным письмом Сергея Крылова Дмитрию Рюрикову, и содержащего проект отстранения Л.Кучмы от власти голосами украинских парламентариев.

Не имея возможности судить о подлинности или поддельности документа по формальным признакам, трудно сказать, что бы это значило. В то же время содержательная сторона письма дает основания подозревать его фальсификацию. В самом деле, вряд ли г-н Крылов не отдает себе отчета в том, что антироссийская и антиинтеграционная политика украинского руководства вызвана не личными качествами г-на Кучмы (побе­дившего в свое время на выборах с пророссийской антируховской программой), а жесткой финансовой зависимостью Киева от Запада, и, как следствие, неизбежной необходимостью выполнения западных установок на предотвращение реинтеграционных процессов. Возможно, именно этим и вызвано подписание Кучмой в Гомеле не очень выгодного Киеву протокола об открытии украинско-белорусской границы. Протокол — это еще не договор, его можно и не выполнять, а вот то, что Москва обидится на Лукашенко за его подписание — скорее всего, было для Кучмы вполне очевидным фактом.

Не выдерживает никакой критики и описанная в документе якобы попытка Москвы ставить на парламентское большинство в Верховной Раде. Общеизвестно, что если антимосковские шаги Л.Кучмы являются вынужденными, то русофобия и “самостийщина” украинских парламентариев происходит в основном из их реальных политических убеждений. Не выдерживают никакой критики и ряд других тезисов, изложенных в так называемом “письме”.

Подытожив сказанное, можно сделать вывод, что низкая аналитическая проработка и явная ошибочность ряда описанных в письме ходов дают основания считать его фальшивкой, сфабрикованной западными спецслужбами с единственной целью психологической обработки украинских избирателей, насаждения на Украине антироссийских настроений.

 

* * *

 

Следующая тема, не сходящая с первых страниц мировых газет, казалось бы, совершенно не связана с событиями в СНГ. Но — только на первый взгляд. Речь идет о событиях в Сербии и Болгарии, которые дают основание предполагать, что в настоящее время США отрабатывают в Белграде и Софии возможные сценарии свержения режима А.Лукашенко в Белоруссии.

Причина подобных усилий США вполне очевидна. В самом деле, одним из самых сильных ходов России в ответ на расширение НАТО на Восток могла бы стать попытка создания (или, во всяком случае, декларирование такой попытки) некоего “нового Варшавского договора” из России, Белоруссии, Сербии, Приднестровья и Болгарии. Во всех этих государствах имеются сильные и боеспособные вооруженные силы, укомплектованные российским оружием и имеющие тесные (в том числе и неформальные) связи с российскими армейскими кругами. Подобный ход России оказался бы существенным ударом по американским планам в Восточной Европе, и, видимо, именно это вынудило США предпринять шаги против Сербии и Болгарии.

Массовые беспорядки в столице Болгарии заставляют нас похвалить проницательность некоторых аналитиков, работающих на коммунистическую оппозицию. Еще в начале кризиса в Белграде, связанного с массовыми акциями проамерикански настроенной сербской оппозиции против президента Милошевича, одна из оппозиционных газет предрекала, что если Милошевич сдастся и пойдет на уступки, то следующей страной, в которой США применят аналогичный сценарий, станет Болгария, а затем — Белоруссия.

Ситуация в Сербии и Белоруссии во многом похожа. И Александр Лукашенко, и Слободан Милошевич имеют имидж жестких, авторитарных руководителей, которым противостоит радикал-демократическая оппозиция с либерально-националистической окраской. Различия в программных установках и лозунгах наследников “Народного фронта Беларусi” в Минске и радикалов из движения “Единство” Вудко Драшковича в Белграде практически отсутствуют.

И Лукашенко, и Милошевич действуют против оппозиции одинаково демократично и лояльно, и при этом Запад постоянно обвиняет их в диктаторских замашках. В самом деле, как поступил бы диктатор с бесчинствующими студентами, уже более месяца митингующими и бьющими витрины в центре столицы? Ввел бы в город войска, и навел бы порядок! Как поступает Милошевич? Созывает альтернативный митинг своих сторонников, борется с оппозицией другими мирными средствами, и в конце концов отступает и уступает давлению толпы. Таким же образом, наверняка, поступил бы и Лукашенко. Оба этих лидера пытаются бороться с прозападной оппозицией ее же методами. В Белграде печальный результат подобной “игры в демократию” уже налицо. То же самое сейчас происходит и в Софии, с той лишь разницей, что в Болгарии митингующие пользуются поддержкой новоизбранного Президента.

Болгарская оппозиция (в основном, как и в Сербии, состоящая из экстремистски настроенных студентов), кажется, просто копирует в Софии Белградский сценарий, включая битие витрин, нападения на официальных лиц и забрасывание органов власти овощами не первой свежести. Но если в Сербии был хотя бы формальный повод, позволявший Западу открыто встать на сторону оппозиции (небезосновательные подозрения о фальсификации выборов), то в Болгарии нет даже этого. Громогласно поддерживаемая Западом “оппозиция” требует антиконституционного роспуска парламента и проведения (с какой это стати?) внеочередных досрочных парламентских выборов. То есть фактически, мы имеем дело с государственным переворотом. И вновь, как и в Белграде, власти в Болгарии идут на уступки и соглашаются принять требования экстремистов.

Интересно в этой связи упомянуть явные противоречия между официальной позицией Кремля и позицией основных российских СМИ в болгарском конфликте. В самом деле, победивший президент Болгарии в качестве одного из основных предвыборных лозунгов выдвигал тезис о немедленном и безусловном вступлении Болгарии в НАТО. Казалось бы, Москве было бы логично выступать на стороне болгарского парламента, противостоящего этой идее. Но — нет. Все российские СМИ в один голос поддержали президента.

Печально, но остается только ждать реализации второй части пессимистического прогноза прокоммунистических аналитиков которая кажется все более и более реальной в свете последних интеграционных инициатив. В самом деле, что же могут предпринять “агенты влияния” США для предотвращения развития реинтеграции двух славянских государств? Безусловно, основной удар будет направлен против самой личности Александра Лукашенко, недостатки которого являются наиболее уязвимой частью объединительной схемы. Прежде всего, они будут пытаться спровоцировать (или сымитировать?) ельцинский гнев, не только вкладывая в уста Ельцина слова о “предательстве” Минском новых интеграционных инициатив Москвы путем “сепаратного сговора” в Гомеле, но и всячески раздувая претензии Лукашенко на роль Президента объединенного славянского государства. Зная характер Ельцина, можно предположить, что даже на смертном одре он намерен предпринимать посильные меры к тому, чтобы оставить этот пост за собой (пожизненно или посмертно).

Другой путь борьбы с Лукашенко направлен уже не на Ельцина, а на избирателей — белорусского президента будут снова и снова обзывать фашистом, хотя всем ясно, что ни под одно определение фашизма его действия не подходят. Ему будут инкриминировать ущемление демократических свобод в стране, хотя по сравнению с большинством республик бывшего СССР минский режим — один из наиболее демократичных (достаточно вспомнить Сапармурада Туркмен-Баши или “замечательный” режим в Ташкенте).