Готово ли русское общество
к радикальным переменам?
(по данным социологического исследования, апрель 1997)
Неудовлетворенность существующим сегодня порядком вещей, казалось бы, стала практически общим местом для всех ведущих политических сил современной России. По данным последнего исследования, проведенного в конце апреля Российским независимым институтом социальных и национальных проблем, на которое мы будем ссылаться далее, современники-соотечественники оценивают нынешний режим ниже, чем какой-либо иной период во всей истории России, а самому Ельцину ставят балл 2.1 - также рекордно низкую оценку по сравнению с другими лидерами ХХ века. Даже Горбачев - еще совсем недавно воспринимавшийся как своего рода эталон политической неудачливости - получает оценку чуть выше - 2.2.
За последние месяцы рост
общественного неудовольствия проходил по нарастающей. Пожалуй, лишь где-то к
середине зимы оформился общественный консенсус в негативном отношении к
нынешним властям, ко всем представляющим их институтам. И тем не менее, пока не
складывается впечатление, что массовое сознание перешло в новое качественное
состояние. Или, точнее сказать, качественные перемены еле-еле видны, происходит
невидимая простому глазу “подземная” работа по переоценке многих ценностей. В
первую очередь, это касается готовности к каким-то активным действиям
“мобилизационного” типа.
Исключительно велика сила
инерции. Даже разуверившись во всем, люди и не то что верят в чудо, но боятся
каких-либо крутых поворотов. Типичный пример - отношение к "новому"
правительству, сформированному в марте. Лишь 6.8 процента против 51.2 полагают,
что "оно способно вывести страну из социально-экономического
кризиса", и, одновременно, 5.7 процента против 14.6 положительно относятся
к назначению Немцова первым вице-премьером... Лишь 23 процента русских готовы
поддержать “действия гипотетического правительства национального спасения,
которое во имя национального спасения предложило бы жесткие меры, в том числе
ограничительного характера”. Удивление вызывает легковерность общества,
выражающаяся, например, в надеждах на успехи очередного “реформатора” - не
Чубайса, так Немцова, рейтинг доверия к которому внезапно подскочил чуть ли не
вдвое.
Общественное сознание
остается противоречивым. До последнего времени ни одна из общественных идей не
была способна объединить более четверти общества, что и создавало иллюзию
стабильности. Сколько бы и чем бы мы ни были недовольны, это недовольство не
вызывало общественного "резонанса", а власти РФ вроде бы твердо
уверовали, что с “этой страной” они могут творить все, что захотят. Народ спит
и будет спать, здесь, в России, уже ничего произойти не может. Как бы ни
оценивали Ельцина и нынешний режим - на "двойку" или на
"кол" - на очередных выборах или референдумах его поддержат (как это
уже случалось не один раз за последние годы).
Секрет живучести режима,
несмотря на его крайнюю непопулярность, многим кажется непонятным. И тем не
менее, неявные подвижки в состоянии общества происходят - причем на более
фундаментальном уровне, чем понижение и повышение популярности отдельных
политиков.
Перемены, произошедшие за
последний год в массовом сознании, одновременно и достаточно радикальны (в том,
что касается смены вектора общественных симпатий по целому ряду направлений, в
первую очередь, относящихся к текущей политической конъюнктуре), и весьма
постепенны (в том, что касается более глубинных ориентаций и мотивов политического
выбора). Так, результаты голосований, особенно на выборах президента РФ, продемонстрировали
исключительную устойчивость, фактически воспроизводство типов электорального
поведения (как в региональном, так и в социальном разрезе) избирательных кампаний
и референдумов начала 90-х годов.
Можно констатировать, что
произошло устойчивое закрепление в масштабах Федерации региональных
"субкультур". Если в 90-93 гг. можно было многое списывать на
“харизматические особенности” нынешнего президента, то к началу 1996 года
личность того же Ельцина привлекала всего 5-6% взрослого населения. На этом же
уровне были позитивные ожидания от возглавляемой им власти (а это значит, что
результаты голосования носили в конечном счете рациональный характер) при всем
воздействии информационных технологий, о роли и мнимом
"всемогуществе" которых столь много писали сразу после выборов. Губернаторские
выборы подтвердили в целом эту тенденцию - влияние "информационных технологий"
было на порядок слабее влияния ресурсов чисто политических и административных.
Сегодня никаких иллюзий в
отношении того же Ельцина не строят даже его сторонники. Те, кто голосовал за
него прошлым летом, и те, кто готовы повторить этот свой выбор, возникни в этом
необходимость. Они ставят ему оценку также ниже "тройки". Поэтому
отнюдь не личность Ельцина является индикатором общественного водораздела.
Общество разделяют более значительные вопросы.
В отношении же политического
режима в целом, его основных фундаментальных свойств общество оказалось резко
поляризовано, что и продолжают демонстрировать все общефедеральные
избирательные кампании. Основные водоразделы при этом проходят:
а) между населением крупных
агломераций и сырьедобывающих районов, с одной стороны, и регионами с
сохранившимися традиционалистскими отношениями, в первую очередь, в рамках
аграрного сектора, с другой;
б) между поколенческими
группами: по данным исследований, в возрастных группах после 35-40 лет в
два-три раза в среднем ниже уровень адаптации к происходящим в стране
переменам, и, соответственно, проявляется значительно более негативное
отношение к установившемуся в стране политическому и экономическому строю.
Одновременно усилилась
(особенно после президентских выборов) тенденция раскола "старого"
электората, ранее составлявшего основу поддержки режима, и выделения из него
группы "новых недовольных" - в основном инженерно-технических
работников и квалифицированных рабочих, проживающих в депрессивных регионах.
Значительно радикализовавшись, они, тем не менее, не оказывают однозначной поддержки
традиционной оппозиции (КПРФ, НПСР).
Эта часть электората не
имеет ни своих авторитетных лидеров, ни признанных политических структур,
которые способны ее представлять во власти. Сначала "новые недовольные"
увлеклись личностью Лебедя, что и обеспечивало ему в течение всей прошедшей
осени-зимы устойчивое первенство во всех рейтингах. Если бы выборы состоялись
тогда - он бы легко смог победить своего основного, на тот период, соперника -
Зюганова. Сегодня акции Лебедя стали ощутимо падать, хотя он по-прежнему входит
в лидирующую группу российских политиков, которых общество воспринимает как
наиболее вероятных наследников Ельцина (наряду с Лужковым и Немцовым).
Мотивация приверженцев
нынешней власти, сосредоточенных преимущественно в относительно благополучных
социально и экономически регионах, также утрачивает прежний, отчасти
иррациональный, характер. Если отбросить демагогическую шелуху, то становится
ясным, что примерно около трети их составляют те, кто либо не проиграл, либо
выиграл в результате того, что сегодня происходит. Разрыв между этой третью и
оставшимися сильно возрастает, и именно среди последних происходит быстрая
радикализация.
Таким образом, как это
демонстрируют и исследования, и выборы, внутри общества по-прежнему существуют
по крайней мере две ярко выраженные субкультуры - "традиционная" и
"западническая". В каждой из этих субкультур наблюдаются свои
механизмы ретрансляции ценностей, социальных норм и политических установок,
свои "опережающие" группы, выступающие в качестве генераторов
установок.
В то же время, не менее
половины общества существует в рамках пограничных культурно-политических ценностей.
И отношение общества к сложившемуся в РФ режиму, представляющим его институтам
и отдельным политическим лидерам все еще в значительной степени определяется
принадлежностью к этим субкультурам.
Одна из указанных субкультур
была ориентирована на догоняющую политическую модернизацию с разрушением
русской "почвы", другая - на консервацию посттрадиционного уклада,
представляющего симбиоз традиционных и советских ценностей. Поляризация между
ними в течение длительного периода препятствовала как выработке
общенациональной идеологии, так и консолидации общества.
Последние исследования
показывают, что доля убежденных "либералов" в обществе быстро
снижается; доля сторонников социально-традиционалистских ценностей
законсервировалась примерно на уровне 20%, лишь ненамного увеличившись за последние
два года. Зато на политическом ландшафте стремительно возрастает численность
тех, кто идентифицирует себя как "сторонников возрождения русской нации и
поиска самостоятельного русского пути развития". Эта группа составляет уже
27.2%, тогда как еще год-два назад она колебалась в пределах 8-12%.
По своим общеполитическим
пристрастиям она также занимает промежуточную позицию между либералами и
социалистами. Если либералы и коммунисты уже имеют признанных вождей и общеизвестные
политические структуры, то сторонники русского возрождения (условно будем их
называть ниже "русскими националистами") пока представлены в
политическом спектре неадекватно их возросшей роли в обществе. Данные
показывают, что на персональном уровне они пока скорее готовы поддержать либо
Лебедя, либо Лужкова, которые символизирует собой (другое дело, оправданно или
нет) именно некоммунистическую альтернативу нынешней власти.
|
Кого Вы поддержите |
Политические ориентации |
||
|
на выборах |
либерал |
националист |
социалист |
|
Жириновский |
1.9 |
4.7 |
3.3 |
|
Зюганов |
1.3 |
11.7 |
51.0 |
|
Лебедь |
13.1 |
18.2 |
14.7 |
|
Лужков |
20.6 |
19.4 |
5.8 |
|
Немцов |
25.0 |
15.3 |
9.7 |
|
Селезнев |
0.0 |
1.1 |
1.4 |
|
Черномырдин |
6.3 |
3.2 |
1.4 |
|
Чубайс |
1.9 |
0.4 |
0.0 |
|
Явлинский |
15.6 |
8.7 |
3.0 |
Если социал-традиционалисты
в лице советских коммунистов были значительное время у власти, а либералы
подготовили и осуществили "демократическую революцию" 1990-1991 гг. и
в основном своими силами и на базе своих принципов сформировали режим, который
можно условно назвать "послеавгустовским" (со всеми своими плюсами и
минусами - но по крайней мере в сегодняшнем обществе достаточно четко понимают,
кто такие эти либералы и чего от них можно ждать), то национал-патриоты, в
чистом виде у власти не бывшие, часто воспринимаются как "третья
сила", наиболее перспективная с точки зрения прихода к власти в обозримом
будущем.
Так, еще в период
"расцвета" радикально-либеральной идеологии в 90-91 гг., когда число
их сторонников составляло подавляющее большинство (разумеется, в первую
очередь, на уровне парадных ценностей),
аналитики полагали, что неизбежно и весьма скоро наступит жесткая
"реакция" в виде возврата к традиционным
национал-государственническим ценностям. Ряд аналитиков и идеологов этого
направления (С.Кургинян, А.Дугин, А.Проханов) предсказывали в России
"консервативную революцию", причем уже не позднее середины 90-х
годов, тем более неотвратимую и радикальную, чем дольше остаются у власти
"либерально-космополитические" силы.
С другой стороны,
существовало мнение, что ставка на националистические силы в сегодняшней
Российской Федерации бесперспективна, поскольку русский этнос “слабо
пассионарен”, и по сравнению с другими странами, избавившимися от
коммунистического тоталитаризма, и в постсоветском пространстве, и в Восточной
Европе, Россия остается едва ли не единственной страной, в которой
"антикоммунистическую революцию" осуществили не националистические
(национал-демократические) силы, а либерально-космополитические. Сегодня
национал-патриоты близки как никогда к политическому успеху. Националисты
представляют самый распространенный тип массового сознания. Но их
"социально-политический облик" вовсе не похож на того устрашающего
пассионария, которого боялись либералы-космополиты ("угроза русского фашизма")
и прихода которого жаждали Проханов с Дугиным. Взгляды современных
"националистов" (именно как массового типа сознания - представляющие
националистов политические структуры как правило значительно радикальнее, и,
может быть, именно поэтому не столь влиятельны) отличаются достаточным многообразием
(что способствует объединению вокруг идей национального возрождения людей с
самыми разными политическим убеждениями, касающимися остальных проблем
социального бытия), а также большой умеренностью. Он в целом, как мы уже
отмечали выше, носит скорее реформистский характер и соответствует ценностям
национал-реформизма. "Особенный, подлинно евразийский характер страны,
которая нуждается... в долговременной цивилизационной модернизации.
Внутрицивилизационное столкновение - это долговременное дело и единственной платформой
победы в нем может быть патриотизм, соединенный с демократией" (А.Уткин,
"НГ", 07.09.96).
|
Сторонники |
Каким должен быть экономический строй |
|||||
|
основной идеи, “идеи сплочения нации” |
плановое социалистическое хозяйство |
отдельные элементы рынка |
отдельные элементы госрегулирования |
свободный рынок |
|
|
|
единение народов России |
18.2 |
37.7 |
26.7 |
3.1 |
|
|
|
правовое государство |
9.1 |
38.7 |
37.2 |
2.0 |
|
|
|
национальная уникальность |
10.6 |
33.6 |
34.5 |
5.3 |
|
|
|
Объединение народов мира |
7.5 |
36.1 |
37.6 |
3.0 |
|
|
|
противостояние Западу |
19.1 |
37.3 |
22.7 |
8.2 |
|
|
|
Объединение славян |
13.0 |
43.5 |
27.9 |
1.9 |
|
|
|
сближение с Западом |
1.4 |
21.1 |
60.6 |
8.5 |
|
|
|
православная вера |
18.6 |
27.9 |
27.9 |
2.3 |
|
|
|
индивидуальная свобода |
0.8 |
15.8 |
59.2 |
5.8 |
|
|
|
социалистические идеалы |
52.5 |
28.8 |
4.4 |
0.9 |
|
|
Сторонники национальной
уникальности, представляющие ядро типа "националистов", демонстрируют
в целом достаточно центристские взгляды на развитие экономики, по крайней мере,
среди них больше сторонников свободного рынка, нежели в целом ряде других
групп.
В современном "националистическом" электорате выделяются две группы: традиционный национал-консерватизм российской глубинки и национал-реформизм сторонников создания национального государства, тяготеющий к либеральному электорату мегаполисов и в социальном аспекте классу национальной буржуазии, попутчиками которой выступают ИТР, квалифицированные рабочие и часть интеллигенции.
И, наконец, с точки зрения
идентичности различных типов массового сознания, представляется крайне важным
определить образ внешнего мира: кто является реальным или потенциальным
союзником, от кого исходит угроза? С кем хотят дружить и кого боятся те же
русские националисты? Данные показывают, что сознание современных граждан
России носит весьма прозападный характер: внешний мир вообще - не важно в
позитивном или же в негативном плане - это, в первую очередь, США. Америку
любят, Америку боятся, ее ревнуют ("мы так к ней тянемся, а она с нами
поступает так плохо" - как говорят психоаналитики, "комплекс
обманутой жены").
Либералы любят Америку
искренне, но у националистов и социал-традиционалистов никакой позитивной
альтернативы ей нет. Геополитические альтернативы типа Китая, Индии, Ирана
носят сугубо умозрительный характер, в культурно-цивилизационном плане к этим
странам нет ни интереса, ни тяготения. 64.4% либералов полагают, что именно с
США надо развивать отношения в первую очередь, но и у националистов аналогичный
показатель 43.6%, больше, чем в этой группе набирает какая-либо иная страна.
Социал-традиционалисты, как и полагается истинным почвенникам, вообще проявляют
себя как самые большие ксенофобы, но и у них США находятся на первом месте - с
ними хотят дружить 28.5% представителей этого типа сознания.
Прямо обратная картина
получается при анализе ответов “кого боятся”? Националисты и
социал-традиционалисты боятся, конечно, тех же США (соответственно, 37.7% и
53.7%), далее с большим отрывом идут Германия, Китай и Афганистан. Зато и у
либералов на этот раз никакой альтернативы США как основной угрозе нет. Правда,
ненамного от США (23.1%) отстает Китай, нелюбимый либералами (21.9%).
|
С кем следует |
Политическая самоидентификация |
||
|
объединяться |
либерал |
националист |
социалист |
|
1.Азербайджан |
7.5 |
11.7 |
35.7 |
|
2.Армения |
10.6 |
14.4 |
36.8 |
|
3.Белоруссия |
38.1 |
61.2 |
73.1 |
|
4.Грузия |
11.9 |
18.9 |
38.8 |
|
5.Латвия |
8.8 |
13.6 |
25.2 |
|
6.Литва |
9.4 |
11.7 |
24.4 |
|
7.Молдавия |
11.9 |
20.8 |
21.9 |
|
8.Казахстан |
16.3 |
29.2 |
35.5 |
|
9.Киргизия |
6.9 |
6.8 |
8.9 |
|
10. Узбекистан |
3.1 |
5.5 |
7.5 |
|
11.Украина |
27.5 |
43.4 |
35.2 |
|
12.Таджикистан |
0.0 |
0.6 |
2.2 |
|
13. Туркмения |
1.9 |
2.1 |
1.7 |
|
14.Эстония |
3.8 |
3.2 |
1.1 |
|
15.ни с кем |
51.9 |
32.6 |
21.1 |
В качестве наиболее рьяных
изоляционистов, конечно, проявляют себя прежде всего либералы. Самые ярые
державники - это социалисты, а вовсе не националисты, занимающие промежуточное
положение. С Таджикистаном, Туркменией и Эстонией ни хочет объединяться вообще никто,
а "непопулярные" закавказские республики, а также Узбекистан,
Киргизию и Казахстан выбирают исключительно социал-традиционалисты.
Итак, сегодняшнее общество
значительно более готово к консолидации, чем еще совсем недавно. Естественная
идеология, способной послужить основой консолидации - национал-реформизм (во
всех его достаточно многообразных проявлениях - от социал-национализма до
национал-капитализма; от ориентации на традиционную православную духовность до
ее отрицания). Но способно ли общество, практически разрушенное прошедшим
периодом либеральных реформ, плавно перейти на позиции национал-реформизма или
же для этого необходима "консервативная революция"?
Опыт показывает, что
несмотря на меняющиеся ориентации самого общества, правящая элита вряд ли сама
способна перейти на национал-реформистские позиции. Так, в 1993-96 гг. в
правящей элите явно присутствовала национал-реформистская компонента,
соответствующая естественной эволюции общества, однако ее носители оказались
выброшены из элиты, а на повестке дня стоит новый виток "либеральной
революции". Как говорят ее идеологи, "в России в ближайшее время
предстоит создать жесткое либеральное государство. Или будет революция."
(А.Рубцов, "НГ", 15.05.97).
Действительно, альтернативой
либеральным реформам является не их отсутствие (это уже было, но ничего не
дало), а жесткая экономическая и национальная политика, направленная на
восстановление потенциала нации и государства, утраченного и разбазаренного
"либералами". Для проведения такой политики страна располагает
сегодня неизмеримо меньшими ресурсами, нежели в конце 80-х. И, соответственно,
потребует огромных жертв и ограничений не только от властей, но и от самого
общества. Модернизация национально ориентированной экономики - вещь чрезвычайно
дорогостоящая, а государство находится в тисках небывалой внешней
задолженности, в модернизацию производства средства в последние годы
практически не вкладывались, наука и образование практически разрушены...
Как показывают исследования,
к радикальной "национал-консервативной революции" общество пока еще
не готово. Мобилизационный потенциал его крайне низок. Страна предпочитает
ругать власть и продолжать относительно комфортное "свободное
падение". Значит либеральные эксперименты будут продолжаться.