А.М. Юсуповский

 

Межцивилизационный конфликт в отдельно взятой России

 

Сутью проводимых в России реформ являются не только экономические или политические изменения, но и цивилизационные преобразования. Происходит радикальное и болезненное изменение цивилизационного генотипа России. Соответственно, противоречия возникающие в процессе их осуществлении суть межцивилизационные противоречия, а не просто противоречия групп интересов, кланов, слоев, классов, партий, идеологий.

У модного нынче на Западе теоретика С.Хантингтона можем прочесть: "Межцивилизационное столкновение культур и религий вытесняет рожденное Западом внутрицивилизационное столкновение политических идей". Известен его тезис о том, что линиями будущих фронтов станут "цивилизационные разломы" проходящие по границам культурно-религиозных макрообщностей.

Неоднозначность межцивилизационных отношений России и Запада отмечалась еще английским профессором А.Тойнби: "Российские члены византийской семьи всегда резко противились любой угрозе попасть под влияние западного мира и продолжают противиться по сей день... На Западе бытует понятие, что Россия — агрессор... Русские считают себя жертвой непрекращающейся агрессии Запада, и, пожалуй, в длительной исторической перспективе для такого взгляда есть больше оснований, чем нам бы хотелось".

Представления Тойнби, Хантингтоном и их эпигонов имеют в виду, что цивилизационные конфликты будут идти между странами и государствами, представляющими различные цивилизации (США — Иран, США и НАТО — Ирак и т.д). Но реалии таковы, что они могут возникать и внутри одной страны (Югославия).

Доминирующие на Западе настроения в отношении России отражает такой пассаж: "Европа... может играть педагогическую роль по отношению к России... Европа же оказывает России медвежью услугу, все время беспрекословно идя навстречу требованиям российского государства. Неправильно и вредно для самой России давать ей кредиты, пока нет правового государства, частной собственности, класса настоящих предпринимателей..."

Наивно считать, что расправившись с коммунизмом ("целились в коммунизм, а попали в Россию" - А.Зиновьев) наши "демократы" получили индульгенцию на любовь Запада. "Непра­вильность" России не исчерпывается ее "красностью". "Что порождает сомнения в европейском характере России? — вопрошает Безансон, соредактор парижской "Русской мысли",  —  Государственная структура и религиозная направленность", "...эта империя никогда не признавала себя империей, ей совершенно незнакомы укоры нечистой имперской совести". Кроме того, следует "опасаться, что международное коммунистическое движение, на данный момент ликвидированное, в какой-то степени заменила духовная сила, которая, однако, способна действовать в гораздо более ограниченной сфере, — это государственная Русская православная церковь". Тем более, что "есть мечта о том, что священник может учить той же тотальной преданности родине, которой учили в советской армии" ("Русская мысль" 17-23 апреля 1997).

Итак, "пока российское государство будет отвергать формы цивилизации западного государства (выделено мной - А.Ю.) и пока Русская Церковь будет сохранять подозрительность и коренное недружелюбие в отношении всех других христиан, разделение между Европой и Россией будет так или иначе сохраняться. Россия должна решить, что она действительно хочет быть европейской. Это, пожалуй, приводит нас к вопросу о российской международной политике и о том, как она может доказать, что является частью Европы".

Обильное цитирование А.Безансона избавит нас в дальнейшем от еще более длинного цитирования заморских и отечественных аргументов, обосновывающих курс реформ, исправляющих неправильную Россию. Кроме того, что у Чубайса и К^о на уме, у Безансона на — языке.

Представленная цитатами позиция — не удел узкой группы антироссийских интеллектуалов, но достояние сознания западных интеллектуалов.

В разговоре с крупным и старающимся быть предельно корректным и объективным американским исследователем Джерри Хафом мне довелось задать вопрос о причинах "двойного стандарта" Запада в отношении России и, например, Прибалтики. И получил честный ответ, что Прибалтика, в понимании западной публики, — это хотя и окраина, но западной цивилизации. А Россия ...это уже не Запад. Таким образом, цивилизационная идентификация — это не только психологическая реальность, но и серьезный политический фактор.

 

Развивая цивилизационный подход, можно констатировать, что специфика России в том, что традиционный для нее межцивилизационный конфликт сегодня вновь разворачивается внутри страны, приобретя очертания второй гражданской войны.

При словах "гражданская война" у российского читателя возникают ассоциации с Чапаевым, тачанками, белыми, красными и прочими атрибутами 1918-20 годов. Но кто сказал, что гражданские войны конца ХХ века должны вестись теми же средствами и в тех же формах? Кто сказал, что не может идти войны с низким (впрочем низким ли?) уровнем интенсивности прямого насилия? Не будем забывать об интеллектуальной насыщенностью военно-информационных технологий, о крайне высоком уровне информационного и смыслового насилия в наше время! В этой войне применяются не ядерные, а информационные взрывы. Перед оружием массового информационного поражения бледнеют пропагандистские кампании недавнего прошлого.

Нынче и новый уровень координации внутренних и внешних политических сил. Война полыхает, в зависимости от обстоятельств, то в отдельных регионах то разворачиваясь на всем пространстве страны. Мы почему-то не увязываем в единое смысловое целое карабахский, приднестровский, азербайджано-армянский, грузино-абхазский, грузино-осетинский, внутригрузинский, таджикский, осетино-ингушский, чеченский, конфликты, Москву октября 1993 года. Если мы рассматриваем их изолированно друг от друга, приклеиваем разные этнические и политические ярлыки, то лишь из-за нашей неспособности увидеть за деревьями леса. Если мы не видим инфракрасных цветов спектра, то это же не означает, что их не существует....

Эта война включает в себя, подчиняет своей макрологике экономические противоречия, политическую конкуренцию, социальные, этнические, конфессиональные конфликты, межличностную вражду...

Чем чаще представители власти начинают говорить о 1997 годе, как о годе национального примирения (о попытке "общественного согласия" никто уже и не вспоминает), тем чаще в словаре оппозиции применяется слово "война".

Можно перефразировать и осовременить чеканную формулу немецкого военного теоретика Клаузевица о том, что война есть продолжение политики иными средствами. Возможно ему не хватило воображения или фактов для обратной формулы: политика есть форма продолжения войны иными средствами. В данном случае - войны цивилизационной.

Г.Зюганова в своем докладе на IV съезде КПРФ сказал: "...это качественно новая форма ведения войны против нашей страны". Известный писатель -"деревенщик" Василий Белов в статье "Окопы третьей Отечественной" продолжит эту мысль: "она может стать для России последней... на карту поставлено все, то есть жизнь и смерть наша".

А вот ощущения представителя сферы культуры: "Наступила уникальная по своей мертвяще-убийственной для поэтов, для самой поэзии, для возможности ее генезиса — эпоха. Время в коем действительно и уже во всей стране исчезает воздух, которым может дышать человек искусства. Тут нельзя ограничиваться такими терминами как "коммерциализация отношений между людьми". ...Хоть издай свою книгу тиражом в полмиллиона, хоть небывало дивную поэму напечатай в "Новом мире" или в "Нашем современнике", — не услышат. Не заметят. В безвоздушном пространстве не слышны, не могут распространяться даже самые сильные и самые красивые звуки. Собственно уничтожается именно та трудноуловимая и не поддающаяся логическим формулировкам субстанция, которая обозначена в пушкинской строке "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет". И если в те или иные периоды царской и советской истории "молнии били по высоким деревам", то сегодня обречены все леса и подлески вплоть до былинки" (выделено мной- А.Ю.) (С.Золотцев НГ 09.07.97).

Когда пытаешься нащупать концептуальное оформление проводимых реформ, то  видишь, что наиболее образованные их апологеты употребляют два слова, имеющих статус концепций: "вестернизация" и "модернизация", метафоры и нестрогие описательные конструкции типа "возвращение в мировую цивилизацию" — не в счет.

 

Для такого авторитетного теоретика как А.Тойнби цивилизационная специфичность России была бесспорна. Он с проницательностью констатировал: "С западной точки зрения, "нечистым духом", владевшим Россией вначале, было ее византийское наследие", а "социальное наследие плохо переносит трансплантацию". "Любая культура есть нечто целое, части которого взаимозависимы, и экспорт плевел без пшеницы может быть столь же смертельным, как изучение электронов атома без ядра". Однако, эта позиция среди российских реформаторов практически не востребована.

"..Считаю себя и своих единомышленников русскими государственниками и патриотами. Считаю так по простейшей причине — главной нашей задачей вижу решение стратегических проблем государства, доведение до конца рыночных реформ и построение устойчивого, динамичного, богатеющего общества западного типа в нашей стране". Это цитата из гайдаровской книги "Государство и эволюция". Суть и стратегия проходящих в стране процессов по Гайдару — "попытаться снять многовековые наслоения, восстановить прерванное социальное и культурное единство с Европой, перейти с "восточного" на "западный" путь".

Беда в том, что, "на Западе" свободных мест под солнцем нет и "пряников сладких всегда не хватает на всех!". Приведу лишь достаточно авторитетное предупреждение Президента американской социологической Ассоциации И.Валлерстайна: "Великая иллюзия теории модернизации состояла в обещании сделать всю систему "ядром", без периферий. Сегодня вполне очевидно, что это невыполнимо. "Рынок и демократия действительно были важнейшими институтами западного пути в капитализм. Требуется, однако доказать, что этот путь можно повторить. Лично я считаю, что все хорошие места в "ядре" современной мир-экономики давно заняты. Это не просто печально, это самое слабое место капитализма как исторической системы".

Необходимость учета цивилизационных различий наши экономисты-либералы воспринимают в лучшем случае как эмоции и лирику, в худшем — как демагогию ретроградов и реакционеров. Для них экономические законы всюду — одинаковы: и в Африке, и в США, и в России. Как законы физики. Благоговея перед Фридманом и Хайеком, они не переварили Данилевского, Шпенглера, Тойнби, Хантингтона, несмотря на то, что нередко цитируют их. Сама мысль о допустимости приоритета иных ценностей, выходящих за рамки кругозора homo economicus , похоже, просто не укладывается в головы реформаторов.

Процитирую слова того же Хантингтона, звучащие как характеристика отечественных либералов: "Западный универсализм опасен для мира, поскольку может привести к крупной межцивилизационной войне...", "Вера в универсальность западной культуры страдает недугами: она ошибочна; она аморальна; она опасна".

Но цивилизационная специфика не сводится к экономике или различиям материальной культуры. Более того, не они являются главными. Цивилизация — реальность во многом виртуальная, смысловая, идеальная. Живая Душа социума, если можно так выразиться.

Когда-то православному епископу и выдающемуся хирургу Войно-Ясенецкому был задан вопрос о том как он, врач, может верить в существование души — ведь он-то ни разу за время своей практики ее не обнаруживал. “Я неоднократно делал операции на мозге и, вскрывая черепную коробку, не обнаруживал а ней ума или совести — только мозг, — ответил хирург, —  Значит ли это, что их у человека тоже не существует?”.

Кстати, идентичность европейской цивилизации, как правило, основывается не столько рынком, представительной демократией и прочими материальными атрибутами, но ... наличием общей христианской основы. Потеря европейской идентичности, по мнению католических мыслителей, связана с агрессивным нарастанием секуляризации, гедонизма: "Основной соблазн Европы выражается в стремлении переосмыслить христианство как гуманизм, ориентированный на земную жизнь и обращенный на потусторонность, потерявшую всякий драматизм ", — пишет кардинал Поль Пупар.

Российская цивилизация — также реальность смысловая. Для рафинированного выходца из столичной интеллигенции, увлекающегося эзотерикой и экзотическими культами, или атеиста-прагматика Россия и идущие в ней процессы будут совершенно иными, нежели чем для верующего православного или мусульманина. Виртуальная Россия Безансона, Гайдара и Новодворской, как бы ни разнились они между собой, находится в ином духовном пространстве, нежели Россия столь же несхожих людей как Зюганов, кинорежиссер Говорухин, драматург Розов или покойный писатель Максимов...

"У цивилизаций не бывает четко обозначенных границ, точного начала и конца. Люди могут переосмысливать и переосмысливают свою идентичность , и в результате композиция цивилизации и ее очертания со временем меняются" (С.Хантингтон).

Для "нового русского" (в том числе и "нового русского политика") социокультурное своеобразие российской цивилизации, (со всеми ее минусами и плюсами) есть аномалия, наследие тоталитаризма, коммунизма, царизма, тысячелетнего рабства, неправильной истории, исторической случайности. Но не подлежащее исправлению, обреченное на выкорчевывание. Прогресс понимается не как поиск адекватного ответа России вызову современности, а как подгонка под западные шаблоны, а точнее — под собственные, нередко мифологические представления о них. Обоснованием отказа от уважительного диалога с иной цивилизацией, отказа считать иные цивилизационные ценности вообще ценностями.

Приведу опять цитату из Безансона, в которой зафиксировано чуть ли не антропологическое отторжение от "совка". Оказывается, Безансон никогда не считал "что советский человек является чем-то окончательным, необратимой мутацией человеческого рода".

Не пытаясь понять логику французских безансонов, мы никогда не поймем, откуда берутся отечественные новодворские и суворовы. (Имею в виду, естественно, не полководца Александра Васильевича, а перебежавшего на Запад экс-шпиона Виктора Суворова, наводнившего московские книжные "развалы" своей литературно-пропагандистской продукцией.)

Поэтому за текущей политической борьбой с необходимостью прослеживается цивилизационный выбор. Можно и нужно формулировать и рассматривать происходящие политические баталии в проекции межцивилизационного взаимодействия, пусть это кажется кому-то заумью и бесплодным теоретизированием. Политические конфликты сегодня — это конфликты между космополитическим растворением "российскости" в новом мировом порядке, опирающемся на агрессивный менталитет атомизированных “новых русских” граждан "прекрасного нового мира" и пассивной апатией, поставленных в ситуацию этноцида обычных "старых русских" граждан. Л.Н.Гумилев на примере хазарского каганата ввел понятие “этническая химера”. Может настало время анализировать “полицивилизационные химеры”?

 

Очертания межцивилизационной гражданской войны в России наиболее узнаваемы в информационной сфере. Кто владеет каналами массовой коммуникации, тот и формирует национальный менталитет. И управляет (пусть не на сто процентов) самоидентификацией. Главная цель борьбы в цивилизационном конфликте даже не политическая "борьба за умы и сердца людей". Эта цель объемней: цивилизационная переидентификация, перепрограммирование, если хотите, облучение менталитета “старых русских”, ориентированное на мутацию сознания у их части. Возникнет менталитет "новых русских", органично вписывающихся в однополюсный мир "Pax Americana". "Новый интернационализм", "прекрасный новый мир", где у “новых русских”, как у пролетариев, нет Отечества, а есть сферы приложения капиталов, отмывания денег и экономическое пространство.

Читая газеты и заглядывая в телевизор, невольно вспоминаешь о наставлениях офицеров, читавших когда-то курсы спецпропаганды и психологической войны. В пассажах журналистов опознаются манипулятивные приемы, подтасовки и прочие "информационные технологии" —  создаваемый ими виртуальный мир имеет мало отношения к реальности и морали.

Кстати о морали. Чтобы понять кредо российских приватизированных СМИ, полезно вникнуть в слова, произнесенные на одном "круглом столе" В.Познером: "Главная задача коммерческого телевидения — заработать деньги. Всякие разговоры о нравственной Функции, моральной ответственности вторичны. Странно даже ставить этот вопрос....Моральная ответственность коммерческого телевидения — продавать программы".

Этот пассаж не нуждается в комментариях. Его бы метровыми неоновыми буквами, да на крышу останкинского телецентра — для непонимающих: вот кто пришел к власти в стране и на телевидении. Это для тех, кто еще не понял свободой от чего является свобода нынешних российских СМИ.

СМИ вне политики? Помнится, был и такой лозунг. Теперь СМИ вне морали?

Сколько возмущались интеллигенты ленинскими словами о том, что нравственно все, что служит делу пролетариата. Теперь на месте пролетариата кто? Чубайс? Березовский? Уполномоченные банки? На этот раз возмущения как-то не заметно...

Беда в том, что битва с иррациональностью и аморальностью такого асоциального общественного устройства неизбежна и является цивилизационным и даже антропологическим императивом, если человек хочет сохранить себя как моральное существо. Кстати, главная претензия теоретика европейской цивилизации Пупара к "атеистическому марксизму ленинского толка", в отличие от либеральных экономистов, не слабые темпы роста, не относительно низкий уровень потребления, но — лишение человека его достоинства. К числу врожденных пороков коммунизма относится также неспособность поднять интеллектуальный и духовный уровень человека..." Что бы сказал кардинал, посетив сегодняшнюю Россию?

Признаем, что позиция познеров логична и целесообразна. Массовая аморализация общества (в первую очередь через СМИ — несущей конструкции информационной сферы) есть элемент механизма самосохранения устроенной таким образом системы.

Но вот все ли средства хороши для того чтобы противостоять этой уничтожающей мораль радиации излучаемой СМИ? Можно понять попытки некоторых теоретиков найти нравственное оружие в борьбе за сохранение российской идентичности, государственности и исторической субъектности в православии. Но трудно согласиться с тем, что "в условиях России такой ответственностью (моральной ответственностью за империю - А.Ю.) могут быть облечены только православные, ибо на Православии, и только на нем, держится сама имперская идея российской государственности, равно как и божественное право русской нации на ее историческое наследие" (В.Видеманн “Что спасет Россию от распада?” Православная беседа №2, 1997, с.33).

Во-первых, если рационально и последовательно продумать логику такой позиции и попытаться представить ее практическую реализацию, то полнота всех "имперских прав" —  удел лишь верующих — причем православных. Мусульмане, буддисты, атеисты автоматически вычеркиваются из числа государственников, патриотов и в лучшем случае приобретают статус "федератов". Такая реконструкция менталитета двухтысячелетней давности (римской империи) в последние годы второго тысячелетия нашей эры впечатляет своей смелостью, если не сказать безответственностью. Принесет ли пользу такая теократическая (по сути "цезарепапистская") имперская модель России, убережет ли от распада, или, напротив, (в случае попытки ее реализации) даст новые импульсы этому процессу? Кроме того она удивительно напоминает деление на гегемонов — "большевиков" и "сочувствующих". Стоит ли сомневаться, что большая часть либерал-демократов запишется в православные ортодоксы и постарается стать первыми при кадровых назначениях и при прочих хлебных местах... [1]

 

В экономическом плане "включение в мировую экономику", в мировые технологические цепочки сегодня напоминает переваривание амебой питательных веществ, которые она высасывает из обволакиваемых ею жертв. Конечно, какая-нибудь заглатываемая бактерия может тешить себя при этом иллюзией, что она "включается на правах равноправного партнера в экономику и организм амебы"....

Происходящие в российской экономике, процессы производны от цивилизационной ориентации политиков. Результат: в экономике налицо выделение двух секторов, двух ядер экономики. Один — обслуживающий "включение в мировую экономику" и "мировой рынок" (банки, сырье, информация, связь), другой - призванный обеспечивать внутренний рынок и обеспечивать самовыживание. Последний обречен на вырождение, деградацию, полунатуральное хозяйство. Многим по личному опыту знакома ситуация с копанием на своих шести сотках с техническим оснащением, вполне сопоставимым с оснащенностью африканского крестьянина. Это и есть второе ядро экономики. К каким социальным, политическим, культурным последствиям приведет такое экономическое развитие — предмет особого разговора.

Слово "цивилизация" не очень определенно, и поэтому им легко злоупотреблять, подменяя смысл. Например, имея в виду, скажем, особенности иных систем-общностей — этносов, конфессий...

Нередко из цивилизационного подхода и его вариаций с упором на "евразийскость", “конфессиональность" неявно пытаются вывести подпорки для существования единой государственности, политических союзов. Но цивилизационная общность не отрицает возможности существования в ее рамках нескольких государств. Цивилизационные границы не совпадают с границами государственными и цивилизационные, государственные скрепы не являются гарантией от сепаратизма, замешанного на дезинтеграционных политических импульсах. Наличие цивилизационной общности (мусульманской или арабо-мусульманской, например) не является обоснованием и аргументом в пользу единой государственности.

Впрочем, применительно к России гораздо чаще сталкиваешься с иной позицией, когда "неизбежность" и "закономерность" распада страны объясняется ее цивилизационной неоднородностью: "Понятие российская цивилизация звучит как заклинание, как новая Каббала, которая апеллирует не к разуму, а к вере или даже суеверию. Все это далеко не безобидно. Здесь таится опасность манипулирования общественным сознанием в котором отсутствует четкое историческое миропонимание — старое разрушилось, новое складывается медленно и трудно." "Распад 1991 года произошел на большие части с четкой цивилизационной ориентацией (одни постсоветские государства ориентируются на Запад, другие на Иран, третьи — на Турцию). Однако угроза дальнейшего развала России не ослабевает, поскольку она, хотя и в меньшей степени осталась цивилизационно неоднородным обществом." Нет, это я цитирую не Безансона. Это профессор, завкафедрой МГУ (!) Л.И.Семенникова, (впрочем, может быть, это псевдоним Безансона?) обосновывает "естественность" распада СССР-России цивилизационной их неоднородностью!

Действительно, Россия никогда не была территорией какой-либо одной цивилизации, но всегда являлась системой цивилизаций и этнических культур[2]. Но из самого факта многообразия России никаких выводов не вытекает. Из многообразия Европы (разве исландцы цивилизационно идентичны албанцам или грекам?) вовсе не следуют аргументы против идущей европейской интеграции...

Попытаюсь сформулировать политический и идеологический смысл вроде бы сугубо академической полемики о цивилизационной специфике России - как я его понимаю. Ответ на этот вопрос задает рамки идентификации России и ее граждан.

Если Россия — это Запад, только неправильный, недоразвитый, и все определяется экономикой, то “новый русский” — это и есть "homo economicus", российская разновидность старательно доведенного до логического завершения человека западной цивилизации. Исходные предпосылки гайдарономики — это вера в то что "любовь к деньгам" — важнейшая и чуть ли не единственная любовь "естественного человека". “Новый русский” — гораздо больший американец, нежели реальные американцы. Он носитель Идеи Америки! Он не является импортированной социальной инфекцией, но индуцирован и сформирован Западом, западными представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Не уроками, извлеченными из осмысления западного опыта, а наспех усвоенными довольно поверхностными мифами об этом опыте.

Проблемы адаптации западных реформ и технологий при этой логике не существует. Просто “даешь догоняющую модернизацию”! Вестернизацию! Американизацию! И да здравствует Петр I,  взятый символом партии Гайдара "Демократический Выбор России"! Впрочем, тут больше подошел бы Григорий Отрепьев —  тоже не бесталанный вестернизатор...

И никаких тогда не нужно сомнений: а вдруг именно "хомо экономикус" есть тупиковая ветвь хомо “сапиенса”? Ведь любуясь "новыми русскими" нередко приходишь именно к таким выводам.

Если Россия — это Россия, не редуцируемая полностью до Запада, то выбор России не в метании между Западом (все хорошее) и Востоком (все плохое). Тогда последний олицетворяет "вечный полюс оледенелой государственности" в который вмерзло живое тело страны (цитирую Гайдара). Тогда гораздо ближе к истине Данилевский, Тойнби, а не Гайдар со товарищи, которые цивилизационное "сопротивление материала", социокультурное отторжение неорганичных цивилизационных прививок и сами восприняли и, что важнее, президенту подали как происки политической оппозиции, и проявление саботажа номенклатуры и бюрократии, заинтересованных лишь в сохранении своего господства.

Тогда экономика — лишь подсистема цивилизации, требующая адаптации к цивилизационному контексту любых экономических инноваций, историческая российская государственность — это не только машина подавления и инструмент произвола бюрократии, созданный по злой воле властолюбивых тиранов.

Кстати в такой трактовке Гайдар удивительно близок Ленину, для которого государство — это, прежде всего и почти всецело, есть машина подавления и господства одного класса над другим. Исторической необходимости государства, связи государства с обществом, государства,  как важнейшего института самоорганизации, реализующего в той или иной мере общественные интересы и подчиняющего интересы частные, Гайдару через очки иррационального обожествления частной собственности разглядеть не удается.

Цивилизационный контекст трансформирует экономические инновации через традиции, несколько иную, чем на Западе трудовую мотивацию, взаимоотношения, привычки. Вот только ни Гайдару, ни Чубайсу не дано было этот контекст осознать. Ведь в их экономической "команде" первоначально не было ни одного серьезного философа, культуролога, социолога, этнолога, психолога, способного указать, что результаты сугубо экономических экспериментов окажутся плачевными для страны. Ну а Джеффри Сакс и прочие советники этот цивилизационный контекст просто в упор не видели - надо же было собственность перераспределять, не забывая соратников и союзников! Эти люди считают себя решительными людьми дела, целеустремленными и последовательными в достижении поставленных целей, борцами с ретроградами и негодяями.

 

Как видим, оценка реформ и реформаторов имеет свою логику, которая производна от логики понимания механизмов исторического и цивилизационного развития.

Россия в переходном состоянии есть Россия, в которой сосуществуют различные цивилизационные составляющие — и островки Америки, и куски Африки. Именно поэтому по своему правы и те, кто видит в происходящих процессах американизацию, модернизацию, черпая свидетельства своей правоты в повседневности — рынках ценных бумаг, компьютерах, и прочих инновациях. С другой стороны, тех, кто видит "африканизацию", и считает это унижением и социальной деградацией России-СССР, повседневность тоже в изобилии снабжает фактами и аргументами доказывающими их правоту.

Вопрос о том каково будет процентное соотношение Америки и Африки, Запада и Востока в вечно переходной России — особая тема. Конечно многим хочется жить в виртуальной Российской Америке.

И все-таки истинный цивилизационный смысл реформаторского эксперимента заключен в вопросе: разложима ли Россия на Америку и Африку без остатка?

Если добиться такого разложения, останется ли Россия при этом Россией? Сохранит ли свою целостность? Цивилизационную, политическую, экономическую, культурную идентичность? Или мы присутствуем на ее похоронах? Особых похоронах. Цивилизационных.

Если до сих пор Россия (и последние семьдесят лет тоже) была многоликим цивилизационным континуумом, и субъектом, способным вести диалог и с Востоком и Западом, внедряя достижения того и другого, то сегодня доминирование Запада (в российской его модификации) жестко ставит вопрос: или — или. И вовсе не "или Запад или Восток". Скорее, так: или Запад или Смерть! В последнем случае — мучительная судьба ацтеков, майя, североамериканских индейцев.... Изменилась лишь технология уничтожения цивилизационных систем.

Послевоенная интеграция побежденного Юга после ожесточеннейшей гражданской войны в США осуществлялась на удивление мягко, практически без насилия и жестокости. Эта мягкость тем более показательна, что практически одновременно довершалось жесткое и даже жестокое уничтожение индейской цивилизации, загнанной в резервации. Возможно эта разница и есть проявление различий между политическими внутрицивилизационными и межцивилизационными конфликтами. Может для европоцентризма вообще характерно отношение к культурно и цивилизационно особенным не как к ближнему, а как к врагу, которого надо покорить и уничтожить?

 

Ключевую роль играет изменение аксиологических параметров информационной среды. Признание Познера свидетельствует о направленности происходящих процессов. Ибо внеморальность СМИ имеет оборотной стороной дезориентацию, деморализацию населения в массовых масштабах.

Аквариумисты знают, что для некоторых видов рыб нужна вода определенной жесткости и кислотности. Если вода, скажем, более жесткая, рыбы просто дохнут,- освобождая аквариум для другого вида. Поставьте на место водной среды информационную, представьте себя рыбой,  право говорить от имени которой узурпировано познерами...

Мы уже в достаточной мере можем прочувствовать уничтожение привычной смысловой среды в информационном пространстве и вслед за тем — "устаревшей" цивилизационной идентификации человека, некоего цивилизационного космоса, в котором достоинство, совесть, стыд, справедливость, честность не пустые звуки, а важнейший регулятивный механизм. Более важный, чем директивы ЦК или Указы Президента. Так под чутким и неназойливым руководством познеров устаревший отечественный пескарь или карась постепенно превращается в другой вид — экзотическую человекообразную пиранью.

Человек, правда, не рыба, он более адаптивен: "ко всему подлец-человек привыкает!" Но индивидуальная адаптация не исключает гибели надындивидуальной системы — цивилизации. Ведь человек цивилизационно мутирует, чаще всего даже не замечая этого. А в аквариуме "Россия" вид "русские" трансформируется (естественный отбор по Дарвину — выживает хищнейший!) в новый вид "новые русские".

 

В традиционных политических терминах проблема выбора России звучала так: “социализм” или “капитализм”. Сегодня требуются иные подходы, термины и логика. И выходит, что на повестке дня не "модернизация", а агрессивное облучение одной цивилизационной системы другой. И результатом является даже не уподобление ее себе, но подчинение.

Между развитием и зависимостью (имитацией развития) существует тонкая разделяющая эти понятия грань. Но она существует! Это - антиподы по сути. Зависимость создает механизмы устраняющие возможность саморазвития. Зачем помогать российскому капитализму становиться на ноги — создавать себе партнера, конкурента (пусть не политического как СССР, но экономического)? На словах это, якобы, забота об устранении социализма, о предотвращении возможного реванша тоталитаризма, о гарантиях демократии... Но разве так уж трудно различить во всем этом не слишком скрываемое желание лишить Россию источников собственного развития, сократить возможности самим делать выбор, влиять на собственную судьбу?

Я говорю не о "заговоре" Запада против России. Приведу цитаты профессора А.Янова столь любящего искать под каждой русской кроватью если не реваншиста, и антисемита, то фашиста... Он сам констатирует, что "ключами от будущего России... доверено распоряжаться группе иностранных финансистов, понятия не имеющих ни о предстоящей войне, ни о реваншизме, ни вообще о политике", " В Кремле возник слабый, но протодемократический и на удивление проамериканский режим" (А.Янов. “После Ельцина Веймарская Россия", М.:1995 с.55, с.63). И пусть Янов называет как угодно мое неестественное (?) желание, чтобы режим был не только и не столько "проамериканским", или "прогерманским", сколько "пророссийским", а "ключи от будущего России" были доверены тем, кого сам народ выбрал без посторонней помощи...Кажется именно такая модель называется на Западе демократией?

Я говорю не о заговоре, но о логике цивилизационного взаимодействия, при которой отторгаемое и непопулярное правительство меньшинства, становится заложником собственной непопулярности и вынуждено компенсировать отсутствие такого ресурса прочности поддержкой внешней. Тех цивилизационных сил, с которыми оно ассоциирует себя и уподобиться которым желает.

Знаки такого самочувствия не так уж трудно разглядеть. Вспомним речь и.о. премьера РФ Е.Гайдара в 1992 г. на Съезде народных депутатов (который должен был принять решение о его назначении) речь, которая заведомо должна была произвести на них воздействие, какое производит на быка красная тряпка. Понятно, что Гайдар не держался за кресло. Когда держатся и готовы соблюдать конституционные правила игры, не дразнят депутатов. Не случайно и кокетливое сравнение своего правительства с камикадзе... Отличие, правда, в том, что камикадзе распоряжается только своей собственной судьбой, а не рискует судьбой страны. В линии поведения Гайдара просвечивали иные мотивы. Речь демонстрировала Западу несгибаемость реформатора, упрочивала имидж "своего" для западной элиты. То было свидетельство стратегического мышления, умения поступиться конъюнктурой. Ведь популярность среди западной бизнес-элиты намного важней популярности среди российских депутатов! То был пример "опережающего мышления", способность разглядеть невечность сложившегося не в его пользу соотношения депутатских сил. Это предвидение радикального решения, каким оказался расстрел Верховного Совета в октябре 1993 года, ожидание его и содействие ему. Так что Америка внутри России уже давно является фактором внутренней политики страны.

Инспирированная и поддерживаемая государством "рыночная среда" (не будем вдаваться в дискуссии до какой степени она рыночная) создала такую рыночную "социальную жесткость" и "социальную кислотность" среды, в которой биржевой спекулянт или заурядный юрист может присвоить себе несопоставимо большую долю богатства, по сравнению с долей блестящего ученого или инженера, обреченного на профессиональное вымирание. И российская американизация пока преимущественно такова. Она — тупик цивилизационного развития. Именно в силу неясности ответа на ключевой вопрос: способен ли Запад (и "запад в России") вообще участвовать в диалоге? Либо единственный вид диалога с его стороны — уничтожение "неправильных" цивилизаций?

Разноцивилизационные составляющие в переходной России "сосуществуют", но это далеко не мирное сосуществование. При всей кажущейся несоизмеримости сил намного вероятней "военное сосуществование" Российской Америки и Российской Африки.

Говорят, что "Россия исчерпала лимит на революции, отпущенный историей". А на гражданские войны? А на защиту собственной цивилизационной идентичности. Где, между прочим, нет ни красных ни белых, ни демократов ни коммунистов...

Пока ситуация выглядит не в пользу защитников российской цивилизационной идентичности, под какими бы символами они не выступали: под красным флагом или православной хоругвью. Пока...

Но я бы не рискнул однозначно утверждать, кто в этой войне победит, и как будет выглядеть победа.[3]