Журнал «Золотой Лев» № 99-100 - издание русской
консервативной мысли
С. Ямщиков
НЕДЕРЖАНИЕ РЕЧИ
Дмитрия Быкова много. Не просто много, а чудовищно много.
Так много, что нормальному человеку становится от этого не по себе. И дело
отнюдь не во внешних быковских габаритах — лишний вес
ведь в тягость самому его обладателю да лечащим толстяка врачам. По себе знаю,
ибо когда-то тянул на десять с половиной пудов.
Много быковского потока сознания,
беспорядочно фонтанирующего с газетных полос, заполняющего телеэкраны и
радиостанции, с трудом умещающегося под обложками его толстенных фолиантов,
вырастающих, словно грибы после дождя. Дм. Быков сумел
единолично заменить выбывших, к счастью, из активной информационной дуриловки Киселёва, Шендеровича, Черкизова, Новожёнова, Диброва, Новодворскую, Борового и Хакамаду вместе взятых. Он
одной с ними крови, чего никогда и не скрывал, но по бездуховной работоспособности
может претендовать на самое заметное место в пресловутой книге Гиннесса.
При раздаче природных данных сей рыночный "инженер
человеческих душ" получил всё необходимое для запудривания
мозгов обывателя: неплохо подвешенный язык, умение складывать мысли в
сложноподчинённые предложения и даже целые абзацы. Отсутствие комплекса
неполноценности, характерного для начинающего литератора, с лихвой искупает бесконечная
уверенность в себе, граничащая с нескрываемым самолюбованием. Написав биографию
Пастернака, принятую нынешней критической камарильей на ура, поверхностный исследователь
не извлёк даже элементарного урока из жизни великого поэта, превыше всего
ценившего девиз "быть знаменитым некрасиво". Устроители же
премиальных балаганов и мнящие себя "бессмертными" члены их жюри
осыпают быковскую поделку наградами, возвышая автора
над остальными соискателями, присевшими с ним на одном литературном поле.
Положи сейчас перед этими критиками и ценителями, скажем, безупречную по форме
и содержанию книгу Игоря Золотусского
"Гоголь", они бы её и на дух не приняли — слишком серьёзен для них
труд истинного литератора и знатока русской культуры.
Прочитал я несколько страниц свежеиспечённого
"Пастернака" и понял, что не надо искать жемчужины зерно, уподобляясь
крыловскому петуху, там, где его заведомо не предвидится.
Оказавшись вскоре в пятигорском санатории, просмотрел я несколько номеров
газеты "Собеседник", открывшей миру Быкова, и понял, что
"навозная куча" на её страницах громоздится. Представляю, какой ужас
охватил бы Бориса Леонидовича, услышь он лишь часть словесных извержений своего
биографа. Тебя же, читатель, прошу потерпеть и извинить меня
за микроскопическое цитирование разнузданной похабели
"собеседниковского классика", которой он
щедро делится с интимной обозревательницей (так в тексте. — С.Я.) мадам
Огнёвой.
"Уверяю тебя, добиться стойкой
эрекции в постели, под одеялом гораздо проще, чем достойно проявить себя на
крыше или в кишащем энцефалитными клещами лесу… Вот я,
например, до гроба буду помнить, как у меня было это в кабинете главного
редактора… Я женат на понимающей женщине, и мне бояться нечего… В метро почти
было, но в последний момент кто-то вошёл в пустой вагон. На детской площадке
было, на крыше нашего дома было. В ночном море — много раз. На пустынных скалах
— пару раз…".
Вот так, дорогой Юрий Живаго! Куда тебе со своими
башмачками, со стуком падающими на пол и крестообразными крыльями ангелов
любви. Учись у полового гангстера Быкова, которому так радостно и понимающе
вторит "огневая" собеседница. Ежу понятно, что врёт горе-писака, но
если бумага всё стерпит, то как быть бедным читателям?
Помню, однажды режиссёр Параджанов — большой эпатажник
и любитель острых ощущений (патологическая восторженность перед кровавой леди
ОГПУ Лилей Брик; умопомрачительная страсть к бриллиантам и другим экзотическим
побрякушкам) — настолько увлёкся описанием своих гомосексуальных подвигов в
одной тбилисской компании, что известный грузинский архитектор Виктор Джорбенадзе, подмигнув нам, одёрнул кинодеятеля:
"Дорогой Серёжа, перестань фальшиво
петь! У тебя совсем другое сексуальное отклонение, и имя ему —
импотенция!".
Не думайте, что непристойные беседы Быкова и Огнёвой носят
мелкий кухонный характер. Берите выше, друзья! Они же
прежде всего думают о литературе, которой без собеседниковского
секса никак не обойтись:
"Как-то у русской литературы с
эротикой традиционно не ладится… Какая русская
литература способна читателя возбудить? У нас порнолитература
пишется так же, как тяжеловесные блондинки трахаются в немецком
порно… Собственно эротических текстов в русской литературе два: "Дело корнета Елагина" Бунина и "Лолита"
Набокова… (Вот и запряжены вместе конь и трепетная лань. — С.Я.). А всё
остальное, к сожалению, либо набор стыдливых умолчаний, либо грубая и прямая порнуха, от которой может возбудиться только пятиклассник!..
Проблема в национальной ментальности. Русская эротическая проза упивается
размерами, количеством, изощрённостью…, но традиционно недооценивает душу (!)…
В будущем эротическая проза могла бы выглядеть так: "Президент любил
страну всё глубже и глубже, двигался по ней мощно, и ответный стон народной
любви заставлял его терять самообладание, сводя всё к единственному желанию —
как можно дольше не кончать, контролировать ситуацию…" По-моему, возбуждает".
Президент услышал вопль Димы, возбудился, поручил своему
представителю Дмитрию Медведеву встретиться с писателями, обязательно пригласив
Быкова. И вот уже строчит осчастливленный эротоман в "Собеседнике"
восторженный отчёт, переходя иногда на поэтический язык Некрасова:
"Писатели представлены Василием
Аксёновым, Владимиром Маканиным, Поповым, Ерофеевым, литкритиком
Архангельским, его коллегой Немзером, Натальей
Ивановой и Дарьей Донцовой, Успенским, Агеносовым, Слаповским, Бунимовичем, Гуцко, Романом
Солнцевым, Бородиным и Веллером, ещё был Дмитрий Липскеров и Славникова тож. Из поэтов присутствовала Римма Казакова, из главных
редакторов — Юрий Поляков. От Агентства по печати присутствовал Сеславинский".
Ну
как, просматривая сей список и, исключив из него лишь пару серьёзных фамилий,
не вспомнить сталинское: "Других писателей у меня нет". Польщённый же
приглашением на столь ответственную встречу Дм. Быков восклицает в конце
болтливого репортажа: "Хорошо бы он (Медведев) стал президентом. Добрый, отзывчивый
человек". Интересно, как бы отозвался добряк Медведев вот на этот разговор
Огнёвой с Быковым:
"Т.О.: Слушайте, а в эфире у вас
телевизионном это никогда не было? Д.Б.: У меня не было. Но у режиссёра нашего
во время эфира было в аппаратной… Девушка-режиссёр, конечно, все титры
перепутала…".
Видимо, Познера Шустером
обозвала.
Проблемы эротики и секса — лишь незначительная часть бурной
просветительской деятельности Быкова. В каждом номере "Собеседника"
непременно появляются поэтические опыты многостаночника, которому не дают покоя
лавры Бродского и стихотворца Ксенофонта из
"Комсомолки". "Известия" и "Труд" не мыслят
отныне своего существования без колумниста Быкова,
который пишет обо всём, а главное — ни о чём. Как говорится — мели, Емеля, твоя
неделя! Восторженных почитателей, однако, у несостоявшегося Дюма предостаточно.
Вон, красноярский юморист Успенский так умилился ещё одним быковским
кирпичом с явно провокативным брэндом
"ЖД", что в экстазе от прочитанного сравнил создателя одновременно с Микельанджело и его божественным Давидом. Но ведь сибирская
земля не одних Суриковых и Астафьевых родит, есть на ней место и Поповым с
Успенскими.
Упомянул я всуе Игоря Золотусского,
да простит меня этот истинно православный писатель. Но с другими ныне здравствующими
подлинными творцами сопоставлять я Быкова не стану. Он вполне органично и
удобно встраивается в когорту сорокиных, ерофеевых, толстых, барщевских, устиновых, аксёновых, радзинских, акуниных, млечиных, донцовых, робских и "не счесть алмазов в каменных пещерах".
Страшно далеки они от литературы, зато совсем неотделимы от таких же
многочисленных персонажей лолитоцекаловского
шоу-бизнеса.
Завтра 27.12.06