Журнал «Золотой Лев» № 97-98 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

С. Черняховский

 

Доброго пути, «Единая Россия»!

 

Несколько лет назад, в своей академической работе нынешний лидер "Единой России" Борис Грызлов вполне обоснованно и ехидно подмечал стремление КПРФ быть одновременно и оппозицией конструктивной, и непримиримой, быть одновременно и центристами, и радикалами, националистами и интернационалистами.

Однако, судя по стратегии и риторике, выбираемой сегодня партией власти под его руководством, такая эклектичность КПРФ в целом ему явно пришлась по душе. Во всяком случае и его доклад на последнем съезде, и представленные документы показывают, что "Единая Россия" мыслит себя и как партия власти, и как партия оппозиции, и как партия, во всем с энтузиазмом поддерживающая правительственные инициативы, и как партия, оппонирующая правительству, и как партия традиционалистская, и как партия модернистская, и как партия рынка, и как партия государственного стратегического планирования, и как партия "социального сотрудничества", и как партия наступления на права "людей труда", и как партия "демократии", и как партия бюрократического диктата. Еще можно добавить – и как партия лозунга "Великой России", и как партия колониального развития.

Хотя единый программный документ после нынешнего, 8-го съезда "ЕР", пока так и не был оформлен и его появления следует ожидать только после сведения воедино всего того, что было сказано и принято на съезде, уже можно признать, что структуры этой специфической организации, ответственные за подготовку программных документов и докладов лидеров вполне ответственно потрудились над ними и явно проявили скрытую претензию на то, чтобы свой следующий съезд иметь основания объявить не 9-м съездом "ЕР", а "38-м съездом Единой Партии Единой Страны", суммируя 29 съездов КПСС (включая последний от 1993 года) и 9 съездов самой "ЕР".

Во всяком случае, в документы "ЕР" вошло как традиционное коммунистическое требование такого положения, когда "жизнь человека, его права и социальные гарантии, его труд и его семья являются высшей ценностью государства и общества", так и либеральное утверждение о рынке, как основном регулирующем факторе развития производства. Консервативный постулат анафемы классовой борьбы и призыв к социальному сотрудничеству соседствует с националистической установкой об опоре на "традиционные для российского народа культурные и духовные ценности".

Все это вместе "ЕР" назвала центризмом.

И все это должно обеспечиваться тремя стратегическими приоритетами:

сбережение народа (то есть, сильная социально-защитная политика);

создание экономики инновационного типа (очевидно, речь идет об осуществлении технологического прорыва и переходе в постиндустриальную информационную эпоху);

искоренение коррупции и общее повышение качества государственного управления – вечная тема, о которой сколь угодно долго может говорить представитель любого политического течения.

То есть, "Единая Россия" гордо и с чувством исполненного долга заявила, что она – сторонник всего хорошего и противник всего плохого.

А раз так, то все ее оппоненты, как было заявлено, либо несостоятельны (оппоненты старые), либо безответственны (оппоненты новые). Вообще она против политического монополизма и за появление сильных политических оппонентов. Но, поскольку, она признала себя единственной ответственной и конструктивной силой, то, если они будут появляться, то против них она будет вести жесткую политико-административную борьбу не на жизнь, а на смерть.

При этом нельзя не отметить, что в двух из трех названных стратегических приоритетах она, пусть не очень умело, не вполне научно и не совсем понятно и грамотно, все же ухватила суть реальных, действительных цивилизационных проблем, стоящих и перед человечеством и перед собственно Россией: создание системы социальной демократии и переход в постиндустриальную производственную эпоху.

При этом никуда не денешься от того, что "Единая Россия" в выдвижении этих действительно насущных требований действительно опередила своих оппонентов, в первую очередь КПРФ, которая, в рамках логики истории должна была бы их выдвинуть первой. Но, пока коммунисты купались в сентенциях по поводу "русского вопроса", они раз за разом упускали стратегическую инициативу, хотя, по большому счету, эти проблемы (в иной форме осознанные) и лежали когда-то в основе их революции Октября 1917 года.

И в этом смысле, то, что "Единая Россия" эти требования выдвинула и так или иначе терминологически обозначила – это хорошо, поскольку дает некоторое основание говорить, что признание этих проблем как ключевых характерно сегодня не только для тех, кто исторически является их носителем, но и для тех, кто исторически является их противником. То есть, появляются основания говорить, что их осознание становится общим для политического класса страны.

Вопрос не в самих этих приоритетах. Вопрос в том, что за весь период своего правления "ЕР" на деле ничего не сделала для реализации этих требований. В том, как она собирается сегодня их осуществлять. В том, может ли она в принципе их решить. И, в конечном счете, второй вопрос можно считать ключевым.

Провозгласив идею создания сильного социального общества, "ЕР", характеризовав на своем съезде неудовлетворительное положение вещей в этом направлении, признав, что уровень социальных гарантий и уровня жизни сегодня ниже, чем он был в конце 80-х годов, на заключительном этапе правления коммунистов, как то забыла и о том, что из 15 лет, прошедших с момента ухода коммунистов от власти, она сама у власти находится уже седьмой год (если не играть в дефиниции между "Единством", ОВР и образованной ими "ЕР") и о том, что все эти семь лет успешно тормозила все инициативы тех же коммунистов в этом направлении.

Нет, возможно, она раньше просто заблуждалась, а сейчас прозрела – и тогда это делает ей честь. Но, во всяком случае, ничего подобного сама она не говорит. В принятии 122-го Закона не кается, вполне реакционным и антисоциальным Трудовым кодексом по-прежнему гордится, как и явно буксующими национальными проектами, в успех которых все меньше верит население страны. Более того, на съезде прямо говорилось, что этих проектов не было бы, если бы "ЕР" не обладала монопольными позициями в парламенте.

Последнее, с одной стороны, вдвойне неправда. Во-первых, если бы не сопротивление этой партии, начиная с 2000 года, необходимые меры в этих направлениях были бы приняты значительно раньше. Во-вторых, "ЕР" законодательно закрепила эти проекты не тогда, когда сочла это нужным, а тогда такое поручение было дано ей самой властью. Правда, некая заслуга в переходе к социальной ориентации политики у "ЕР" все же есть: так называемый "левый поворот" стал результатом вспышки социальной напряженности, вызванной тем, что та же "ЕР" бездумно проголосовала за нелепый 122 закон. С другой стороны, она приняла эти проекты в таком виде, который пока только дискредитирует саму их идею.

Но и сегодня, заявляя о своем курсе на создание сильного социального государства, партия власти основной опорной точкой делает как утверждение о пагубности классовой борьбы (где она видела общества, развивающиеся без этой борьбы? Ведь на самом деле не Маркс и коммунисты являются авторами этой концепции, а предшествовавшие им Тьерри, Гизо и либералы), так и утверждение о том, что "выигрыш одних социальных групп или граждан не должен достигаться за счет потерь других".

Но так просто не бывает. Объем благ пока еще в обществе ограничен. Чтобы в одном социальном кармане стало больше, в другом должно стать меньше. Во всяком случае – в классово разделенном обществе. Чтобы выиграли промышленники, должны проиграть наемные работники. Чтобы выиграли наемные работники, должны проиграть собственники. Как "ЕР" хочет обойти это простое положение вещей, она не говорит. Если только не собирается в ходе осуществления своей социальной политики быстро и незаметно построить бесклассовое общество. То, что у коммунистов это не получилось за 70 лет, ее может и не смущать: ведь она явно и гордо декларирует свое превосходство над последними. Флаг ей в руки.

При этом "ЕР" честно признает: "Структура нашего общества и экономики такова, что наемные работники составляют большинство экономически занятого населения". Надо же, какая неожиданность...

Только из этого она делает замечательный вывод: "Поэтому налоговые платежи, бремя которых распространяется на эту категорию населения, способны дать долгосрочный финансовый и гуманитарный ресурс, обеспечивающий возможность успешного решения социальных проблем".

Вот тут понятно, как она собирается развивать эти социальные слои "без ущерба для других социальных групп" (то есть без ущерба для обладателей собственности и представителей бизнеса) – "сильная социальная политика" и успешное решение социальных проблем будет осуществляться за счет этих самых лиц наемного труда. Чем это отличается от лозунга "каждый сам за себя" – сказать сложно. Но, во всяком случае, ясно, что это что угодно, но только не политика "социального государства". Последнее характеризуется именно тем, что государство вынуждает имущие классы делать существенные отчисления в пользу неимущих, то есть – проводит как раз политику перераспределения ресурсов от имущих к неимущим. Но, именно на это, в старых традициях экономических либералов и политических консерваторов "ЕР" налагает категорический запрет, как бы заранее объявляя: мы не против того, чтобы бедные жили лучше. Но – ни в коем случае не за счет богатых. А поскольку "Единой России дороже всего "Россия Великая" (а кому она не дорога?), мы заставим бедных самих заплатить за себя. И пусть, не дай бог, не встанут на путь классовой борьбы – это, само собой разумеется, экстремизм и угроза государственному величию.

В области своего второго приоритета, "создания инновационной экономки", партия власти проявляет не меньше концептуальной инициативы.

Вообще-то считается, что осуществление технологического прорыва и внедрение в производство новых технологий осуществляется за счет концентрации государственных средств на ключевых направлениях и волевого осуществления перевооружения экономки. Причем на сугубо рыночных началах это не осуществлялось нигде и никогда, в том числе и в странах, которые по традиции принято называть рыночными, но которые в полной мере рыночными давно не являются. Это происходит потому, что технологическое прорывное перевооружение производства не дает немедленного непосредственного экономического эффекта и, с чисто коммерческой точки зрения, не выгодно.

"Единая Россия" видит другой путь: стимулирование вложения капитала, в первую очередь, частного, в инновации, в расчете на то, что это перевооруженное на частных началах производство быстро повысит конкурентоспособность предприятий. Это, однако, дает эффект только там, где данные вложения могут быть сравнительно недолговременными, где речь идет о продукции, быстро находящей повышенный спрос. Перевооружить целые отрасли (а именно это требуется современной России) нельзя. Нужны слишком большие вложения и слишком нескоро они могут дать коммерческую отдачу. Не говоря об экономике ведущих стран мира, даже ведущие мировые корпорации сегодня не организуют свою деятельность на этих началах.

И ответ на вполне естественное недоумение по поводу избираемой стратегии можно найти в оговорках "Единой России" по поводу того, что она имеет в виду не техническое перевооружение производства страны, как такового, а лишь придание инновационного характера тем отраслям, которые уже сегодня являются конкурентоспособными или быстро смогут стать таковыми.

Но наиболее конкурентоспособными сегодня являются именно экспортирующие сырье отрасли, а ведь именно от опоры на них обещает уйти партия власти. Если же речь идет и о придании инновационного характера ряду потенциально наукоемких отраслей, то только их рывок в этом направлении, без уже не рыночного распространения их наработок в другие сферы, будет означать лишь увековечивание разделения экономики на две сферы – богатеющих технически развитых экспортеров и деградирующих предприятий, работающих на внутренний рынок, а потому не способных выдерживать соревнование с допущенными на него иностранными производителями.

В этих условиях оказывается абсолютно непонятным, как будет решаться задача "получения результата от экономического роста каждым гражданином страны", декларированная творцами "новой экономической политики". За этим явно светятся умные щеки Гайдара с его идеей "продавать за границу все, что конкурентоспособно, а остальное – покупать там же". Но в этом хоть была некая экономическая последовательность, и не было разговоров о "Великой России". Была нормальная логика колониального строительства: "Продаем бананы, покупаем жвачку". "ЕР" предлагает вместо бананов продавать наукоемкую продукцию (что хорошо), но на все остальное – просто махнуть рукой.

То есть, хотя и говорится о создании инновационной экономики, речь идет вовсе не о том, о чем можно подумать – не об обеспечении технологического прорыва во всем производстве. Говориться всего лишь о создании большего объема экспортного товара, доход от которого будет поступать даже не в распоряжении всего общества ("одни социальные группы не должны выигрывать за счет других"). Он лишь будет обеспечивать накопление богатства хозяевами производящих его крупных кампаний (в которых, в известном смысле, справедливо видится основное звено экономики) и некоторые социальные подачки остальному населению во избежание "обострения классовой борьбы" (как было сказано, социальные гарантии предполагается в основном покрывать за счет налогов на наемных работников, составляющих большинство населения).

То предположение, что при всех своих "инновационных амбициях" "ЕР" вовсе не собирается обеспечивать общий технологический прорыв, подтверждается и ее приоритетами в области образования. Хотя формально признается, что в современную эпоху развитие экономики в первую очередь обеспечивается вложениями в человека и развитием образования, по сути, главным приоритетом в последнем, при довольно большом числе посвященных ему слов, признается не фундаментальная подготовка специалистов, а ориентация ее на нужды непосредственно производства. На первый взгляд это может показаться логичным.

Но проблема в том, что, во-первых, нужды сегодняшнего производства – это нужды именно сегодняшнего, вполне отсталого производства. Чтобы развивать последнее, нужны специалисты, подготовленные не на его сегодняшнюю потребность, а на потребность завтрашнего дня, то есть необходима подготовка тех, кто выше сегодняшнего уровня требований и нынешним производством еще затребован быть не может.

Во-вторых, чтобы таким образом готовить специалиста, нужна именно фундаментальная подготовка, при одновременном стратегическом вложении средств в академическую науку, создающую базу такого производства и такого образования.

Между тем, все то, что делает "Единая Россия" в этой сфере, как бы много она не писала в своих программных документах об образовании, на деле этим задачам противоречит. Она, несмотря на сопротивление специалистов, навязала стране закон о так называемых "Автономных учреждениях", предполагающий на деле разрушение значительной части образования и практически сохранение лишь окупающих себя учебных заведений. "ЕР", несмотря на сопротивление академических кругов, поддерживает инициативы по коммерциализации академической науки, практически перечеркивая перспективы ее фундаментальных отраслей.

Она, по сути, поддерживает инициативы по "Болонскому процессу". При всей модности и привлекательности идеи "унификации требований" в области образования и обеспечения "взаимопризнания дипломов", суть ее предельно близка к идее "подготовки специалистов, затребованных в сегодняшнем производстве". Только она ориентирована на то, чтобы готовить специалистов, которые будут затребованы даже не в своем производстве, а в производстве других стран, – то есть, готовить не специалистов, которые обеспечат прорыв в производственном развитии страны, а относительно дешевую квалифицированную рабочую силу для чужих экономик.

То есть, в целом, и во всех формально верных векторах стратегических приоритетов "Единой России" при реальном рассмотрении предлагаемых ею мер и осуществляемой практики просматриваются контуры не новой "Великой России", а новой полуколониальной державы, поставляющей на мировой рынок дешевую, но квалифицированную рабочую силу и продукты отдельных инновационных отраслей. То, что это будет инновационная продукция, вовсе не противоречит колониальному характеру такой экономики: другие сегодня никто не купит даже у колонии. Стратегии ведущих постиндустриальных стран мира уже давно заключается не столько в экспорте инновационной продукции (этим заняты страны второго эшелона), сколько самих технологий и передовых разработок, которые внедряются в других странах, развивающих свое инновационное производство и продающих его продукт как более отсталым странам, так и более развитым – поставляющим им технологии.

То есть "Единая Россия" при всех разговорах об инновациях, ориентируя будущую экономику России на конкурентоспособное производство и ее образование – на потребности производства, готовит стране не роль мирового интеллектуального, технологического и производственного лидера, а роль относительно модернизированной мастерской, фабрики, обслуживающий мир "стран-лабораторий".

Потому что в мире лидируют не те, кто производит "конкурентоспособную продукцию", а те, кто производит не имеющие конкуренции знания и технологии.

Добавляя к этому идею превращения работника в держателя акций своего предприятия и говоря об участии работников в управлении производством, называя это "народным капитализмом", "Единая Россия" уводит в тень тот простой факт, что при такой дифференциации производства и обеспечении инновационного характера лишь для ведущих отраслей, в итоге получится расслоение и имущественная дифференциация между работниками различных сфер.

С другой стороны, она ставит вопрос вовсе не о том, чтобы сделать работника равноправным партнером хозяина предприятия, а лишь о том, чтобы приручить его, внушить ему значимость его роли и предостеречь от ненавистной "классовой борьбы".

Поскольку отрасли будут разделены на конкурентоспособных экспортеров и неконкурентоспособных и деградирующих аутсайдеров внутреннего рынка (а к последним будет относиться большая их часть), из наемных работников первой группы "ЕР" стремится создать наемную политическую армию, противостоящую попыткам работников второй группы как–то отстоять свои требования по отношению к враждебному им государству и имущим классам.

Если это и можно назвать "народным капитализмом", то уж в любом случае не "народным капитализмом" страны-лидера, а "народным капитализмом второго эшелона", корпорацией туземного населения, ответственно обслуживающего потребности стран-лидеров и дающего прибыль владельцам немногочисленной группы инновационных предприятий.

Ясно, что "классовая борьба" здесь является абсолютно лишним компонентом, как в варианте восстания наемных работников против работодателей в 1917 году, так и в простом варианте западных стран XX века, где в ее ходе работники вынудили (в том числе, апеллирую к опыту СССР) собственников систематически делится своим богатством с большинством общества. Ведь даже на последний, общепризнанный в мире вариант, "Единая Россия" налагает императивный запрет. Она не против повышения благосостояния наемных работников, но только не за счет собственников производства.

Поэтому ее исторические симпатии просматриваются вполне определенно и имеют четкого исторического адресата. Не случайно в заключении своего доклада лидер партии Борис Грызлов нашел место воспеванию периода русской реакции после 1905 года. Партийный лидер вспоминает о промышленном росте тех лет, одновременно сетуя, что, по его мнению, плоды этого роста были уничтожены в 1917 году и обещая, что в 2017 такого не повторится.

Однако именно тогда модный сегодня Столыпин проводил свои реформы, пытаясь наделить крестьян землей, но только так, чтобы ни в коем случае не покуситься на землю помещиков. И именно это привело как к накалу социального противостояния в деревне в 1910-е годы, так и к накалу классовой борьбы и революционному подъему 1912-14 годов, когда страна стала покрываться новыми баррикадами.

Тогда, в 1914 году, новую революцию предотвратила новая война, в очередной раз предпринятая во имя "Великой России". Ценой предотвращения революции стал развал экономики в 1915-16 годов.

А 1917 год стал лишь естественным результатом политики "недопущения классовой борьбы", которую сегодня, почти сто лет спустя, пытается вновь осуществить российская партия власти.

 

Новая политика 6 декабря 2006