Журнал «Золотой Лев» № 95-96 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Ковалев

 

Российская политика: эффекты отсутствия

Проблемы регионов и местного самоуправления

 

Ни один человек не хорош настолько,

чтобы управлять другим без его согласия.

Авраам Линкольн

 

На заре отечественных реформ, которые должны были способствовать дальнейшей модернизации страны, в том числе и политической, была масса надежд. О развитии демократического движения, о событиях до и после 1991 года мои коллеги из Института гуманитарно-политических исследований написали книгу1. Потом реформы, на которые мы так надеялись, были либо свернуты, либо искажены до неузнаваемости. Настал черед кризиса2, продолжавшегося большую часть ельцинского правления 1990-х годов. Наконец та политическая субстанция, модусами которой являются определенность правил и неопределенность результатов, открытая конкуренция независимых политических акторов, публичность и т.д. вообще стали несовместимыми с реально существующими в РФ практиками. В этом смысле политика в России умерла, не вынеся испытания кризисом переходного периода. Хотя, конечно, если понимать политику как непрерывную грызню за власть3, то она никуда не делась и в этой пьесе марионеток вот-вот будет разыгрываться новое действие.

Впрочем, разве отмена губернаторских выборов или новации в избирательном законодательстве, делающие итоги голосования почти полностью предсказуемыми, не были задуманы для того, чтобы создать все условия для успешной передачи президентской эстафеты?

Главный политический эффект - это стремительное сокращение зоны публичной политики в стране, в регионах, на местах. Скоро можно будет говорить об эффекте ее отсутствия. Такое отсутствие стало особенно заметным после фактической отмены губернаторских выборов в РФ. Поэтому нам представляется целесообразным уделить особое внимание именно региональной политике в Российской Федерации, тем более что с подобной политикой смыкается проблема отечественного федерализма и местного самоуправления.

 

Российские регионы: от разнообразия политических стилей

к административным режимам

 

Прошло уже два года после речи Владимира Путина 13 сентября 2004 года, где он предложил в рамках борьбы с терроризмом отказаться от прямых губернаторских выборов. Новый порядок - это свершившийся факт: уже более полусотни губернаторов получили свою власть из рук президента4. Словосочетание 'новый порядок наделения полномочиями' является казуистикой, так как фактически уже в нескольких десятках случаев кандидатуры губернаторов, предложенные президентом РФ, не были, да и не могли быть отвергнуты. А в случае внесения нескольких кандидатур одна из них все равно была 'опорной'.

Основные результаты 'наделения полномочиями' уже налицо. Это и снижение роли законодательной власти в регионах, и изменение положения политических партий в региональной политике, и принижение статуса местного самоуправления из-за постоянных требований установить 'вертикаль власти' до местного уровня. По сути, на уровне региональных элит происходит замена политики администрированием. Если в 1990-х годах политические режимы в субъектах РФ демонстрировали сложное разнообразие и пестроту, претерпевали замысловатые и интересные трансформации5, то ныне сложившийся в регионах порядок лучше всего характеризуется термином 'административный режим'.

Политики в регионах все меньше, бюрократии и теневых политтехнологий - все больше. Не оправдывается, на наш взгляд, и предположение о повышении роли региональных законодательных собраний. Они еще больше попадают под контроль исполнительной власти. Отличие от ситуации 1990-х годов состоит в том, что тогда исполнительная власть была представлена главами субъектов РФ. Сейчас через механизм насильственного введения в регионах принципа формирования ассамблей через пропорциональную систему (не менее половины депутатов) произошло становление еще одного канала контроля над региональной политикой: через представительство партии власти - 'Единой России' (или еще какого-нибудь партийного клона, подконтрольного администрации президента, который будет изображать оппозицию и сдерживать амбиции функционеров ЕР. Сейчас на эту роль пробуется объединение 'Родины', Российской партии ЖИЗНИ и Российской партии пенсионеров).

С конца 1990-х годов в России идет процесс рецентрализации, что получило наиболее полное выражение в шагах президента Владимира Путина сразу после его прихода к власти (назначения главных федеральных инспекторов, полпредства и федеральные округа, приведение регионального законодательства в соответствие с федеральным). Курс на рецентрализацию получил дальнейшее развитие в 'совершенствовании' избирательного законодательства, а добровольно-принудительный отказ региональных элит от политических амбиций на общероссийском уровне и от укрепления собственной легитимности путем губернаторских выборов в регионах выглядит для политолога даже некоторой загадкой. Разбирая один из региональных случаев такой значительной политической уступки, мы писали: 'Руководители субъектов Российской Федерации за короткий период упускают значительное влияние, обретенное на федеральном уровне: достаточно сравнить положение Совета Федерации во второй половине 1990-х годов и то, чем верхняя палата Федерального Собрания является сегодня'6. Почему?

Можно согласиться с тем, что регионализация как одна из вольностей ельцинского периода носила во многом ситуативный характер. 'Развитие российского федерализма', как и 'разгул демократии' 1990-х годов не нашли опоры ни в низах, ни в верхах и были легко упразднены в результате смены политической конъюнктуры. 'Как и децентрализация 1990-х годов, рецентрализация была частью более широкомасштабных преобразований. Консолидация государства и восстановление его административного потенциала, утверждение моноцентрического политического режима, снижение дифференциации и фрагментации элит и формирование 'навязанного консенсуса' между Кремлем и подчиненными ему политическими и экономическими акторами - вот лишь некоторые аспекты российской трансформации 2000-х годов; и ее развертывание в постсоветский период напоминало колебание маятника между консолидацией и дезинтеграцией, минуя эквилибриум демократии и рыночной экономики', - пишет Владимир Гельман7.

Причины резкого ослабления региональных властей в 2000-е годы неоднозначны и оцениваются исследователями по-разному. Так, Владимир Гельман считает, что 'когда региональное измерение стало затрагивать интересы всех акторов федерального уровня, идеологические расхождения (между ними. - В.К.) отступили на задний план и перестали препятствовать единству действий Центра, что дало ему возможность перейти от реактивного к активному политическому курсу в сфере региональной и местной политики'8.

Конечно, 'умирание региональной политики' произошло не исключительно в силу путинских новаций. На экономическую подоплеку рецентрализации мы уже указывали. Наряду с этим губернаторский корпус РФ, который в конце 1990-х годов приобрел изрядное политическое влияние, стал тяготиться демократическими методами разрешения политических противоречий (например, постоянно прибегая к фальсификации результатов выборов, тормозя местное самоуправление и т.д.). У многих действующих глав исполнительной власти в регионах было и вполне обоснованное беспокойство за сохранение своих постов, судьбу которых они не слишком хотели доверить новому избирательному циклу. В силу указанных обстоятельств, когда региональные элиты столкнулись с организованным давлением федеральной бюрократии, напуганной ростом региональной 'вольницы', они не имели ни достаточных ресурсов поддержки на местах, ни сильного желания и воли противостоять наступлению Кремля и легко согласились на зависимое от Москвы положение. Некоторые из региональных 'патриархов' также с радостью согласились на уход из Совета Федерации и замену выборов назначением в обмен на возможность остаться губернаторами на второй, третий и даже - в перспективе - на четвертый сроки. Несогласные же с кремлевской политикой были 'вычищены' из региональной власти различными способами.

Такое лекарство оказалось хуже болезни. При всех издержках, связанных с практикой региональных выборов, работой заезжих 'пиарщиков-мордоделов', включением административного ресурса, постоянными попытками 'подправить' результаты голосования и т.д., у этой системы все же были шансы постепенно приобрести более цивилизованные очертания. И с нарушениями в ходе выборов, и с сепаратистскими тенденциями можно было бороться правовым путем. Новый порядок назначения губернаторов таких политических возможностей попросту не дает, а (протоемократическая политика заменена бюрократическим администрированием.

 

Вертикаль власти как шампур для российского федерализма

 

Очевидные последствия укрепления 'вертикали власти' в русле дальнейшего уничтожения конкурентной и публичной политики в современной России будут связаны с выхолащиванием демократических и федеративных принципов организации российской политии, превращения их в пустую декларацию.

Отмена губернаторских выборов привела к новым проблемам - всевластию бюрократии, перераспределению ресурсов в пользу Центра, обострению (пока еще не проявившемуся в полной мере) федеративных отношений. Очевидно, что значение выборов в регионах снижается, пиар вытесняется госупром. Потеря политических возможностей для регионов, разумеется, не проходит бесследно. Недавно были обнародованы страшные цифры. По свидетельствам аудиторов Счетной палаты РФ, из-за налоговых новаций 2003 - 2006 годов региональные бюджеты потеряли почти 600 миллиардов рублей доходов, а приобрели на порядок меньше - 53 миллиарда рублей9. Не во всех субъектах Федерации ситуация выглядит однозначно (это предмет отдельного подробного анализа), но общая тенденция сомнений не вызывает - почти вся Россия превращается в удобрение для роста и процветания Москвы. Всего лишь 10 - 15 регионов из более чем 80 субъектов Федерации являются донорами. По оценкам экспертов Центра фискальной политики, в дотациях нуждаются 80 - 85% муниципальных образований. Таковы отечественная налоговая и бюджетная системы10.

Региональная 'деполитизация' окончательно превращает субъекты Федерации в игрушку для чиновничьего произвола. Становится совершенно невозможным решить такую актуальную проблему, как смягчение диспропорций между субъектами РФ. Приходится тратить огромные деньги на поддержание бюджетной обеспеченности дотационных территорий без надежды вытащить их из этой ямы. За последние пять лет политика бюджетного выравнивания для примерно семи десятков субъектов Федерации уже съела около 750 миллиардов рублей11. Но бедные и депрессивные регионы так и остались бедными и депрессивными. Наивно объяснять это только с точки зрения географии. Не меньшее значение здесь имеют и политические факторы. Если раньше, в 1990-е годы, Россия находилась в глубочайшем экономическом кризисе, то сейчас наметившееся оздоровление экономики просто мало и недостаточно используется для улучшения жизни в российской провинции. После отмены губернаторских выборов у регионального руководства просто нет стимулов для того, чтобы оздоравливать экономику своих территорий. Главное - не поссориться с Москвой, получить оттуда материальную помощь на 'прокорм', а потом уехать, пойти на повышение или получить благодарность от бизнес-структур, работающих в регионе.

Собственно, российская провинция - это сейчас бесправная колония для действий чиновников и олигархов. Без возвращения политических прав ей уже не подняться. Возможно ли представить себе страну, где примерно 4/5 населения - иждивенцы, живущие на подачки, распределяемые по произволу хозяина, без стимулов и возможностей изменить свое унизительное положение? Но ведь в административно-территориальном отношении положение дел в Российской Федерации именно таково, и политические возможности улучшения ситуации для представителей регионов ликвидированы. Можно лишь просить, жалуясь на свое бедственное положение, - какие возможности для коррупции создает эта аномальная ситуация!

Отмена выборов в регионах кардинально изменила и федеральную политику. Наличие избираемых губернаторов, имеющих независимый от Кремля (хотя бы частично) источник легитимности, служило каким-то препятствием для узурпации власти в России в целом. Сейчас же в случае каких-либо серьезных политических или экономических осложнений у нас нет никаких препятствий для захвата власти в стране. Нет никаких реально независимых политических институтов, способных воспрепятствовать установлению диктатуры, - понимают ли это защитники путинской стабильности?

Пока же ситуация не кажется столь драматичной, и после подчинения властей субъектов Федерации выборы на всей территории страны становятся полностью управляемыми и контролируемыми. Элемент неожиданности при голосовании на думских и президентских выборах стремится к статистической погрешности. Конечно, миллионы граждан могут проголосовать не так, 'как надо', но в отсутствие сильной оппозиции и цивилизованной судебной системы важно не как голосуют, а как считают. Если нет сколько-нибудь независимых политических субъектов, заинтересованных в более-менее объективном подсчете голосов, то власть может 'нарисовать' такие результаты, какие захочет. С устранением с политической арены избираемых губернаторов возможности артикуляции различных политических интересов сильно уменьшились. Локусы проявления политической свободы исчезают один за другим.

На уровне регионов сопротивления этому новому российскому политическому курсу пока ожидать не приходится. В составе губернаторского корпуса только политические авантюристы (вроде последнего и предпоследнего из выбранных губернаторов Ненецкого автономного округа) решаются на открытое неповиновение и оспаривание интересов столичной и окружной (федеральные округа) бюрократии.

Но изменения в порядке формирования губернаторского корпуса не решили многих продекларированных целей. После переназначения большей части глав регионов старые кадры в массе своей сохранили посты, и среди них немало откровенно одиозных фигур.

В данной ситуации наивно мечтать о повышении эффективности борьбы с коррупцией - это все равно что надеяться на оптимизацию управленческих приемов бабаев и ханов, которые задавили в своих улусах любую оппозицию и вновь предлагаются президентом на следующий срок.

Николай Петров из Московского Центра Карнеги утверждает: 'Уверенно можно говорить лишь о переориентации финансовых потоков. Место публичных и часто скандальных избирательных кампаний заняли подковерная борьба и акции протеста в адрес действующей власти, организуемые конкурирующими элитными кланами'12.

Мало что изменит и практика рекомендации на должность губернатора со стороны партии, победившей на выборах в региональные парламенты. Формально кандидатура от регионального отделения партии поступить, конечно, может, но сколько согласований и в скольких кабинетах эта фамилия пройдет до того! Аналогия с советской практикой 'выборов' под руководством КПСС напрашивается сама собой. В условиях отсутствия публичности и политической автономии 'партийные' кандидаты - это почти пустая формальность. К тому же большинство губернаторов уже переназначены без всякого участия политических партий.

Роль губернаторов - даже если это те же самые лица - кардинально поменялась. Теперь сохранение (или обретение) заветного кресла зависит не от выбора населения (даже при всех издержках существовавшей избирательной практики!), а от благорасположения Центра, откуда постоянно следят, чтобы и в мелочах региональное законодательство не расходилось с федеральными нормами. Между тем Центр забирает себе львиную долю доходов регионального бюджета. И это практика государства, которое по Конституции называется Федерацией! Доступные в регионах ресурсы стремительно убывают, и подковерная борьба за них ведется все более ожесточенно.

Местная и региональная политэкономия напрямую упирается в экономическую политику центральных властей. При продолжении такой политики (нефтепровод - туда, газопровод - сюда, доходы - присвоить или стерилизовать) подавляющая часть населения будет лишней и/или нищей, а подавляющее большинство территорий - бедными и дотационными.

При сверхконцентрации власти и денег в Москве серьезной альтернативы курсу на антимодернизационное укрепление 'вертикали' в энергетической сверхдержаве возникнуть не может.

В ельцинские времена провинция почему-то считалась антидемократической вандеей, откуда идут авторитарные импульсы в отношении либеральной политики Центра. Сейчас очевидно, что процветание Москвы куплено за счет обнищания этих вандей. Но Центру и - что немаловажно - живущим в Центре подобное положение вещей выгодно. Российская провинция сейчас - это навоз, удобряющий рост и процветание Москвы. Столица вписалась в 'глобализацию', население там радуется жизни и вовсю пользуется благами современной цивилизации. Хорошо проплаченная публика от пропагандистов до 'экспертов' не перестает восхвалять прелести 'стабильности' в условиях 'суверенной демократии'. Те, которые еще совсем недавно с удовольствием получали американские доллары, сейчас уверяют, что демократия - это происки Сороса и западных спецслужб. Политики и бизнесмены, немало поспособствовавшие при Ельцине обрушению российской мощи и благополучия населения, теперь вдруг стали записными патриотами и энтузиастами осуществления национальных проектов. Даже количество публикаций по проблемам демократии и федерализма заметно сократилось - гранты не выделяют!

Между тем фактически непрекращающийся социально-экономический кризис продолжает пожирать Россию. Провинция испытывает настоящую 'социальную гангрену', когда идет процесс деградации поселений начиная от 'неперспективных деревень' и далее - к районным центрам. Даже те города, которые дают значительные поступления в бюджет (например, от нефти), испытывают массу социальных проблем - с транспортом, обеспечением населения жильем, поддержанием изношенной инфраструктуры и т.д. То, что бюджетники в городах и весях огромной страны при огромных доходах прозябают в нищете и могут спастись от нее отнюдь не с помощью 'национальных проектов', а только в коррупционных сетях, что нынешняя политика заведет страну в тупик, из которого ей уже не выбраться, большинство наших московских 'соотечественников' мало волнует.

Действительно, Москва слезам не верит. Москва верит только деньгам.

 

Муниципальная политика в условиях убывания ресурсов

для развития местного самоуправления

 

Ни развитию многопартийности, ни представительству интересов населения регионов обязательное формирование не менее половины региональных ассамблей по партийным спискам не отвечает. У нас даже победившие политические партии не имеют прямой возможности влиять на формирование правительства, а в парламенте во многом остаются статистами13. В этих условиях выборы по пропорциональной системе в субъектах Федерации являются явно преждевременным шагом с точки зрения интересов населения, которое мало доверяет партиям. Но вполне уместным и востребованным в контексте укрепления федеральной бюрократии, эти 'партии' контролирующей.

По сути, у региональных властей остается сейчас одно направление экспансии ради заявления своих политических амбиций - это перераспределение в свою пользу ресурсов и полномочий местного самоуправления. Но общероссийские политические тенденции делают призрачными перспективы хотя бы 'земского народоправства'.

Со стороны (пере)назначенного губернаторского корпуса постоянно звучат пожелания о продолжении вертикали до местного уровня и отмены выборов руководителей муниципальных образований (МО). Выборы в органы местного самоуправления (МСУ) еще сохраняются (и количество избираемых на местах депутатов даже резко увеличилось в связи с 'проводимой 'муниципальной реформой'), но де-факто руководство субъектов Федерации все более плотно 'опекает' МСУ через жесткое распределение финансов и практику найма руководителей местных администраций по контракту - к тому же еще в условиях острого дефицита местных ресурсов (при искусственном избытке денег на федеральном уровне и стерилизации национального богатства в Стабфонде14). Сейчас, в условиях усиливающегося дефицита местных ресурсов, схватки за 'кусок' составляют основное содержание муниципальной политики. Возможность распоряжаться ресурсами на муниципальном уровне стремительно убывает, что делает борьбу за них еще более яростной и зачастую сопряжено с усилением криминального влияния на муниципальные власти. Кроме того, наивно рассчитывать на 'низовую', муниципальную демократию и развитие местного самоуправления, если на более высоких этажах господствуют противоположные настроения. Разумеется, дом не строят с 'крыши', как это пытались сделать во времена горбачевской демократизации. Но если проект иной, то не может быть демократического фундамента у авторитарного режима.

По традиции считается, что проблемы МСУ - это прежде всего экономические проблемы, возможно, также и организационные. Поэтому реформу просто нужно лучше продумать - и затем начать реализовывать. При выделении достаточных финансовых средств она якобы 'пойдет'. Это - опасное заблуждение. Конечно, деньги муниципалитетам крайне нужны, но они - необходимое, но недостаточное условие местного развития. Проблемы МСУ коренятся в экономической политике. В них также явственно прослеживается политическая подоплека. Скажем, у МСУ отсутствует достаточная налоговая база. Данное обстоятельство, конечно, связано с объективными экономическими причинами. Но не только. В рамках той экономической политики, которая проводится правящей верхушкой РФ, большинство субъектов Федерации и муниципальных образований обречены быть бедными и дотационными.

 

Политические коллизии муниципальной реформы

 

В рассматриваемом вопросе о муниципальной реформе есть своя специфика. Возьмем, скажем, повсеместный переход к двухуровневой системе МСУ. В тех регионах, где это происходит, на порядок увеличивается количество дотационных муниципалитетов. Зачем, спрашивается, 'нищету плодить', если этим муниципалитетам жить будет не на что? Ответ здесь напрашивается сам собой: усложнение структуры управления, появление новых уровней, фондов, правил и т.п., перманентное реформирование муниципальной сферы приводят к разрастанию аппарата и расширению зоны контроля на местном уровне. Таким образом, получается прямо противоположное по отношению к декларируемым целям реформы. Теоретически развитое местное самоуправление открывает путь к построению гражданского общества на местах, стимулирует реализацию инициативы здоровой части населения, содействует контролю общественности над расходованием бюджетных средств и т.д. Практически же у нас чаще выходит наоборот.

То же самое касается взаимоотношений богатых и бедных регионов и муниципалитетов. Выравнивание для отстающих и развитие для 'передовиков' - эти задачи совместить трудно, однако в принципе возможно. Экономически такое осуществляется через налоговое расщепление доходов богатых, чтобы у них был стимул для развития. Богатые, конечно, должны делиться, но в разумных пределах и, помогая бедным, иметь возможность богатеть самим. Но неравенство в развитии российских территорий, разрыв между муниципальными образованиями зачастую воспринимаются как непреодолимые пропасти. Ситуация, когда из всех субъектов Российской Федерации лишь 10 - 15 являются 'донорами' (а в регионах только одно-два муниципальных образования могут обеспечить сами себя, а остальные - дотационные), в принципе аномальна, но вполне вписывается в логику нынешнего политического режима в России, не поощряющего какой-либо самостоятельности властной 'вертикали'.

Однако главная политико-правовая проблема заложена в Основном законе России. Определенный контур в развитии МСУ был задан положением Конституции о том, что местное самоуправление не входит в систему государственной власти. Один из поборников развития местного самоуправления в РФ Сергей Митрохин писал: 'Оно отделено от государства. Это следует из Конституции (ст. 12), где сказано, что 'органы местного самоуправления не входят в систему государственной власти'. Ничего подобного не встречается в практике других стран'15. Слова о том, что местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно, а 'органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти', звучат красиво и супердемократично. Но на практике это означает 'стерилизацию' денег в Стабфонде и их помещение за рубеж, в то время как местные бюджеты состоят из сплошных прорех. И дыр в этом 'тришкином кафтане' все прибавляется. Подобная 'независимость' МСУ искусственно разрывает систему государственного управления и бюджетного обеспечения в стране.

Сейчас это очень хорошо вписывается в концепцию 'ресурсного национализма' властей нефтегосударства. Игры в местное самоуправление и муниципальную реформу снимают с правящей бюрократии значительную долю ответственности за положение дел на местах - развивайтесь сами, как хотите, в условиях, когда вопрос об источниках средств для МСУ не решен. Если же вы найдете дополнительные средства, то фискалы их быстро отберут, а российское правительство тут же вложит эти деньги в зарубежные ценные бумаги.

Авторы аналитического доклада 'Местное самоуправление в современной России' хорошо заметили еще по поводу закона 1995 года ('Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ'), что 'в правовом отношении речь идет о своего рода юридически-территориальной асимметрии, выражающейся в том, что для органов местного самоуправления федеральный закон предусматривает ответственность перед населением и перед государством за состояние систем жизнедеятельности в муниципальном образовании, а для органов власти субъектов Российской Федерации прямой ответственности, по сути дела, не предусматривается'16.

Конечно, 'говоря об особенностях политического цикла реформ местного самоуправления в России, следует иметь в виду, что политические возможности в данном случае определялись главным образом внутриполитическими факторами на уровне политического развития страны в целом'17. Очевидно, что сейчас в России местное самоуправление пытаются навязать сверху. На первый взгляд свой резон здесь есть. Порочность перестроечных и постперестроечных реформ заключалась именно в их 'перевернутости': дом пытались строить с 'крыши' - начали с митинговой стихии съездов народных депутатов, которые оказались несовместимыми с парламентской демократией. Однако на местах Советы (особенно 'малые Советы') зарекомендовали себя зачастую весьма неплохо. Многие из первых свободно избранных депутатов были энтузиастами местного самоуправления, и, несмотря на неизбежные ошибки, органы МСУ в начале 1990-х годов имели шансы на успешное развитие. Но здесь вмешались внутриполитические факторы - 'шоковая терапия' и ускоренная приватизация. Наступившая экономическая разруха лишила многие местные сообщества экономической базы жизнедеятельности. Часто Советы были препятствием на пути дележа собственности, и их попытались поскорее разогнать, вменив в вину поддержку 'красно-коричневых'. Конечно, история была гораздо сложнее, но в общем, судьба МСУ в ельцинской России была незавидной. Потом в результате попустительства и слабости Центра в 1990-е годы возникли тенденции к хаотичной децентрализации и даже сепаратизму. Власти регионов усилились и не захотели делиться полномочиями (и соответственно контролем над процессом раздела собственности) с местным самоуправлением, зачастую просто игнорируя или выхолащивая упомянутый закон 1995 года.

Сейчас вроде бы пытаются выправить положение и начать развивать 'демократию снизу', но, кажется, поезд уже ушел - благоприятный момент для развития МСУ упущен. Все те трудности, о которых говорилось выше, за последнее десятилетие значительно усилились.

Помимо этих долговременных тенденций на перспективы развития местного самоуправления у нас воздействует и текущая политическая ситуация.

В недемократических странах - таких как Россия - очередные выборы превращаются в проблему, и в самой необходимости их формального проведения правящий режим видит для себя опасность.

Отсюда, кстати, 'проблема 2008 года'. Для проведения парламентских и президентских выборов Москва нуждается в максимально стабильной социально-политической ситуации в регионах. Реформирование же местного самоуправления в духе Федерального закона ? 131 'Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации' от 6 октября 2003 года способно эту ситуацию, напротив, 'раскачать'. Таким образом, интересы кремлевского проекта требуют заморозить реформу МСУ на ближайшие год-два, а лучше и вовсе отодвинуть ее на время после 2008 года. Многие не без оснований полагают, что последствия данной реформы приведут к серьезной дезорганизации в стране и вызовут недовольство населения.

Губернаторы тоже оказались в сложном положении. С одной стороны, им приходится 'вилять хвостом', чтобы не лишить себя кремлевской милости и/или возможности переназначения на свой пост, демонстрировать четкое следование в 'нужном' фарватере. С другой - они понимают, что муниципальная реформа не сулит им легкой жизни и вызовет в субъектах Федерации новый шквал проблем.

Муниципальная реформа, выходит, представляет собой небольшой шанс и одновременно существенную опасность. Да, в России идут, пожалуй, самые массовые в ее истории выборы. Избираются главы и депутаты в 31 тысяче 298 муниципальных образованиях. В принципе это хорошая школа для массового политического участия. Правда, население пока демонстрирует довольно низкую активность, часто на уровне 30 - 40%. Но главный вопрос - что последует за выборами? Как будет развиваться местное самоуправление в неблагоприятных для себя условиях?

Федеральный закон ? 131 по своим негативным последствиям и разрушительной силе может превзойти закон о монетизации льгот. Он способен привести к параличу власти на обширных территориях и на достаточно продолжительный период, а также к столкновениям между местными властями и руководством регионов.

Следует ожидать, что под сурдинку разговоров о муниципальной реформе население все чаще будет отстраняться от прямых выборов глав администраций МО - они будут наниматься по контракту или избираться на сессиях местных Советов. Местные выборы будут все более жестко контролироваться с помощью административного ресурса. Фактически возвращается советская практика, когда будущие депутаты от партии власти заранее согласованы и расписаны по округам, а итог выборов предрешен. Пока этому мешают массовость местных выборов и нехватка у власти ресурсов для того, чтобы проследить за всеми, а также отсутствие интереса к территориям, с которых нечего взять. Но при имеющихся тенденциях возврат к тотальному контролю вполне возможен. Граждане, таким образом, окажутся еще больше отчужденными от власти - теперь уже местной. Это плохо не только для демократизации - о ней на ближайшую перспективу, похоже, пора забыть, - но и для повседневной жизни любого гражданина. Что делать, например, с реформой ЖКХ - ведь оно, как правило, находится в крайне запущенном состоянии. И если здесь не навести порядок, то уже в самом недалеком будущем вполне реальны массовые случаи выхода из строя жилищно-коммунальных объектов. Инфраструктура изношена, денег на ее кардинальное обновление нет - правительство РФ 'стабилизирует' нефтяные средства, а органы местного самоуправления - по Конституции - не входят в систему государственной власти. Местная политика все дальше расходится с принципами 'низовой демократии'. Если выборы местной власти все же проводятся, то она оказывается в ситуации неразрешимых системных противоречий, которые возникают на уровнях субъектов Федерации и федерального Центра. Поэтому в России следует опасаться не 'оранжевой революции', а серии 'тополиных переворотов'18, связанных с блокированием демократических механизмов, переделом муниципальной собственности, экономической несостоятельностью большинства МО, отсутствием адекватной правовой базы для решения возникающих проблем, ростом социальной напряженности, а также с растущей неспособностью властной 'вертикали' справиться с названными проблемами. В своем нынешнем виде эта реформа способна породить массовое разочарование граждан и спровоцировать саморазрушение основ государственности на низовом уровне. Страна объективно нуждается в передаче власти на местный уровень и развитии МСУ, но не обеспеченная ресурсами и непродуманная муниципальная реформа способна всерьез и надолго дискредитировать идею местного самоуправления и демократии в России.

Но пресловутая 'вертикаль' вполне может уже в ближайшее время надломиться, не выдержав взятого на себя бремени, и тогда вопрос об организации и возможностях местной (и не только местной!) политики встанет уже по-новому.

 

Суперцентр и деградирующая периферия

 

Реформу МСУ следует также рассмотреть и через призму укрупнения регионов.

Взять, к примеру, положение в Ненецком автономном округе. Алексей Баринов - последний из избранных российских губернаторов - в мае 2006 года оказался за решеткой. Тогда же было выдвинуто несколько версий его смещения19. Скорее всего, в этом деле замешаны и интересы нефтяных компаний, и аппетиты московских и окружных (СЗФО) чиновников. Кстати, после смещения Баринова заметно активизировался процесс объединения Архангельской области и НАО (по пермско-красноярской модели поглощения автономных округов). Спор о пользе/вреде укрупнения регионов продолжается, но мало влияет на сам процесс - курс на укрупнение уже взят.

Философ Валентина Федотова проницательно замечает, что 'в России центр - большой или малый - источник цивилизованной жизни: Сегодня - новый вброс идеи укрупнения регионов. И если общество не выразит негативного отношения в связи с опасностью затронуть столь чувствительный национальный нерв автономий, не выскажется по поводу того, что подобный проект может дать старт русскому сепаратизму на Дону, в нефтеносных районах, на Урале, Дальнем Востоке и в Сибири, что укрупнение в условиях депопуляции - убыли одного миллиона в год - чревато потерей территории, это будет означать распад страны. В Сибири и на Дальнем Востоке - малонаселенных территориях - нужны новые субъекты Федерации, а не укрупнение старых'20.

'Русский сепаратизм', на наш взгляд, маловероятен, но распад Российской Федерации в недалеком будущем вполне возможен - когда территория страны просто 'переломится' во многих местах вследствие деградации и обезлюживания обширных территорий.

Следует различать те МО, которые вполне могут себя 'прокормить', если будет пересмотрена система перечисления налогов на разные уровни бюджета, и те МО, которым это никак не поможет. Яркий пример последних - поселки лесозаготовителей, пораженные безработицей, или вымирающие деревни. Зачем надо было в этих поселениях образовывать отдельные МО?!

Финансовое состояние многих новых МО будет 'никаким'. У них нет налогооблагаемой базы для нормальной деятельности, а многие из собираемых здесь налогов уходят 'наверх'. Налоговое перераспределение при укрупнении неизбежно. В этом случае понижение статуса того или иного города означает ликвидацию последнего административного препятствия для того, чтобы ресурсы, не задерживаясь, прямиком уходили в Москву - чиновникам и бизнесменам, 'освоившим' эту территорию. Раньше региональные 'бароны' были хотя бы заинтересованы оставлять на местах как можно больше ресурсов - для 'кормления'. Теперь даже этот стимул подрывается.

Но у проблемы есть и другая сторона. В условиях выборности губернаторы очень нуждались в политической поддержке со стороны муниципальных образований - как их населения, так и руководителей. А при фактическом назначении из Москвы губернаторы вполне могут пренебречь многими интересами муниципалитетов, которые раньше приходилось учитывать - особенно с приближением даты региональных выборов. Связь 'субъект Федерации - муниципальное образование' станет еще слабее, если процесс укрупнения регионов будет поставлен на поток.

Пока что данная проблема трактуется однобоко - дескать, выгоднее управлять меньшим количеством укрупненных регионов. Это утверждение справедливо - при прочих равных условиях. Но равных условий как раз и нет. Есть острова процветания в море развала и нищеты. Без заботы о самоокупаемости территорий, в том числе и на муниципальном уровне, укрупнение чревато дальнейшим упадком российских земель. Что за этим последует? Соответствующие 'рецепты' уже активно подбрасываются. К примеру, недавно экономист Всемирного банка по России Джон Литвак предложил политику активного развития перспективных регионов и перераспределение трудовых и капитальных ресурсов в эти точки роста из депрессивных областей21. Достаточно посмотреть на Москву и провинцию (особенно окрестные области), чтобы понять подлинный смысл такого 'перераспределения'. А попробуйте добыть средства, чтобы переселить хотя бы небольшой шахтерский город на Севере, ставший 'депрессивным', после того как там похозяйничали местные или чаще заезжие 'реформаторы' и 'эффективные собственники'! Интересно, сколько 'перспективных регионов' (и муниципальных образований) останется в России при продолжении нынешнего политического и экономического курса?!

 

Вместо заключения. Демократия как лекарство от бюрократизации

 

Мы намеренно ограничили рассмотрение эффектов отсутствия демократической политики в РФ региональным и локальным уровнями. Но, разумеется, в сложившейся ситуации ключ к решению многих проблем в российских городах и весях находится в Москве.

Сегодня любой потенциальный реформатор - в том числе и действующий президент - становится заложником бюрократической косности. Количество чиновников выросло с 1,1 миллиона в 2002 году (начало так называемой административной реформы) до 1,5 - 1,7 миллиона в 2005 году22. Рост численности чиновничества сопровождался усилением его влияния на политику (в качестве выразителей интересов этого слоя обычно называют 'Единую Россию'). Данный факт оказался роковым и для политики, и для государственного управления. Качество последнего сейчас таково, что многие решения властей вызывают негативные социальные последствия (монетизация - это только самый яркий пример) и/или подменяются пиаром. Для самосохранения нынешняя власть спускает на тормозах объявленные реформы - от муниципальной до административной и пенсионной. Так называемые национальные проекты - опять-таки часто не более чем пиар. К примеру, о каком 'доступном и комфортном жилье' может идти речь при бешеном росте цен на недвижимость? Как качественно улучшить государственное здравоохранение при нищих медиках? (Наши соцопросы и беседы с бюджетниками свидетельствуют о росте недовольства в трудовых коллективах в связи с щедрыми точечными выплатами на фоне сохранения общего нищенского уровня зарплат. Зачем это делается? В целях разжигания социальной зависти? Для разрушения солидарности работников школ и больниц? Конечно, надо уходить от уравниловки, но критерии оценки работы бюджетников остаются весьма спорными, а главное, на силовиков наше государство продолжает по-прежнему тратить в несколько раз больше, чем на социалку. При ее финансировании по остаточному принципу пиар нацпроектов так и останется пиаром. Дошло до того, что, опасаясь роста коррупции, власть боится тратить деньги даже на очевидные цели, но коррупция в условиях задушенных политических и гражданских свобод разрастается еще сильнее. При этом реализация принципа 'как бы чего не вышло' оказывается идеалом для бесконтрольной бюрократии и одновременно оправдывает ее безответственность.

Да, несомненно, Российское государство за последние годы стало сильнее. Но стало ли оно эффективнее с точки зрения реализации и защиты интересов российских граждан? При отрицательном ответе на этот вопрос пресловутая 'стабильность', о которой нам твердят со всех сторон, оборачивается не просто 'неозастоем', но и чревата своей противоположностью.

Так, лишение российской провинции политических возможностей отвечает задачам дальнейшей 'стабилизации'. Но такая 'стабильность' хороша, когда ничего не делаешь, а лишь паразитируешь на продаже энергоносителей. Способность нового-старого губернаторского корпуса быть проводником политики реформ вызывает большие сомнения. Вместе с тем нет и признаков активизации населения. Вряд ли масса может отреагировать на стратегические вызовы государству и обществу, это - дело политических элит, которые на региональном уровне превращаются в составную часть административной верхушки.

Губернаторы и МСУ из самостоятельных политических институтов становятся такими же 'техническими органами', как и парламент и суды в системе оригинального варианта неразделенного разделения властей при 'суверенной демократии' в РФ.

Концентрация власти и ответственности у федеральной исполнительной вертикали для такой сложной, разнообразной и огромной страны, как Россия, становится просто опасной. Она выглядит внушительно в спокойные и относительно благополучные времена (к коим с определенной натяжкой можно отнести последние годы путинского правления). Но выхолащивание политического содержания и самостоятельного значения политических институтов дорого обойдется при каких-либо осложнениях. Вот здесь эффект отсутствия политики проявится в полной мере. Самостоятельных политических институтов, а также людей, способных принимать ответственные решения, не окажется именно в то время, когда это будет особенно необходимым, - в период кризиса. В свое время Макс Вебер писал, что в России царская бюрократия обладает крестьянской хитростью и монгольским коварством, будучи столь изощренной в каждом отдельном случае и столь же бесконечно глупой политически. И далее: 'Подобно тому, как лицемерие - это уступка порока добродетели, кодификация псевдоконституционализма - это унизительная дань, которую автократия платит конституционализму'23. Написано как будто сегодня! По крайней мере термин 'псевдоконституционализм' наилучшим образом характеризует политико-правовое состояние нашей страны - как сто лет назад, так и сегодня. Только в отличие от Российской империи в РФ имеется еще проблема федеративных отношений.

Именно такими глупыми чиновниками, не способными на политические действия в решающий момент, показали себя и царские сановники, и советские партократы. Можно ли ожидать чего-то принципиально иного от деятелей нынешней партии власти в условиях законченного псевдоконституционализма?

Предположения о возможных сценариях трансформации отечественной политики (в том числе и российского федерализма) связаны с политическим кризисом, который может вызреть из 'проблемы-2008'. Процесс формирования нового корпуса 'хозяев' регионов в самом разгаре, и при этом российская политика все больше и больше оказывается в тени грядущих президентских выборов. Впрочем, разве отмена губернаторских выборов не была задумана в том числе и для того, чтобы создать все условия для успешной передачи президентской эстафеты?

Российское государство, что в смутные, что в спокойные времена, обладало одной особенностью - произволом власти или же потенциальной возможностью такого произвола. Отсутствие гарантий от выходок власти, которые обеспечивает только политическая демократия, и создает постоянный фон социальной нестабильности и катастрофических ожиданий. Тем более - при убывании многих прежних (территориальных, демографических) резервов, а также в условиях усиливающейся региональной дифференциации, для преодоления которой бюрократическая унификация власти мало что дает. А население? Его ведь никто по-настоящему не спрашивал и не спрашивает, постоянные социологические замеры не могут заменить регулярного проведения свободных выборов.

Социальный контракт - так называемый общественный договор - существует в лучшем случае между большинством телезрителей и лично Владимиром Путиным, но никак не между российским обществом и властью РФ.

В связи с этим, а также по причине непредсказуемости последствий новых президентских выборов сейчас раздаются призывы оставить Путина президентом еще на один срок. Но ведь сама по себе проблема останется, даже если получит отсрочку. Научный директор Института права и публичной политики Владимир Пастухов предлагает смотреть на вещи реалистично, без политического ханжества. В конце своей весьма характерной для нынешних времен статьи, в которой доказывается пагубность ограничения власти Путина двумя сроками, он пишет: 'Путину сегодня противостоят не идейные борцы, но обойденные удачей конкуренты. Чтобы выросла реальная альтернатива, нужен срок. А это как раз и есть тот самый пресловутый третий срок! Решающим для России окажется, скорее, не 2008-й, а 2012 год. К тому времени костяк нашего общества составит уже другое поколение, для которого споры о коммунизме и демократии будут не более чем история отцов. Возможно, оно сумеет сформулировать новую повестку дня для страны, что вызовет реальную потребность в новом лидере. Так почему не дожить до этого часа при Путине, не ломая копий понапрасну? Ведь заранее известно, что лучше точно не будет, а хуже - почти наверняка.

Русскому обществу пора взрослеть и, взрослея, привыкать называть вещи своими именами. Нельзя вечно выдавать хаос за демократию, воровство - за рынок, произвол - за управление. Мы были и остаемся 'идеологическим народом'. Мы создали в своем воображении и, более того, навязали миру иллюзорный образ новой России, которой никогда не было и неизвестно - будет ли. И теперь под этот образ мы подгоняем решение нешуточных вопросов, таких как преемственность власти. Надо учиться быть 'практическим' народом, хотя это и противно. И дискуссию о третьем сроке Путина надо вести, имея в виду не ту Россию, 'которую мы потеряли', а ту, которая у нас есть'24.

С последним нельзя не согласиться. Но ведь хаос, воровство, произвол, убийства банкиров и журналистов при Путине никуда не делись, а лишь прикрываются новыми пиар-схемами. Вот она - Россия, 'которая у нас есть', а еще более циничное нарушение записанных в законе норм (касающихся выборов) никак эту ситуацию не исправит. Какая может вызреть политическая альтернатива в условиях подавления политических и гражданских свобод? Где вырастут новые лидеры - в движении 'НАШИ'? А что делать 'ненашим'? Надежда на молодое поколение, конечно, трогательна, но если посмотреть на следующую генерацию - малочисленную, нездоровую, не имеющую достаточного иммунитета к телевизионному дебилизму, получившую образование гораздо худшего качества, чем советские поколения, - то надежды на их 'правильный выбор' как-то не укрепляются. Впрочем, спор 'отцов и детей', как всегда, зайдет в тупик, но 'отцам' ведь тоже хочется пожить в стране со сносным уровнем жизни, которой руководят демократические органы власти, а не коррумпированная бюрократия. 'Практический народ' ищет выход не в упражнениях политических циников, а в том, чтобы нормы Конституции и законов страны были реальностью, а не иллюзорным образом.

Если уж рассуждать цинично, как призывает автор процитированной работы, то еще один срок - это возможность для значительной части нынешней элиты избежать других 'сроков' и спокойно наживаться, а все остальное - всего лишь идеологическая дымовая завеса. В условиях авторитарного режима выборы - всегда опасный кризис, так как возникает трудноразрешимое противоречие: придать демократическую легитимность недемократической власти.

Дело в конце концов не столько в продолжительности сидения Путина в Кремле, сколько в политэкономических основах того режима, который сложился сейчас в Российской Федерации, и в его неизбежной трансформации вследствие накопления противоречий, неразрешимых в существующих ныне условиях.

Проблема, повторяю, не в том, что 'плохого' Ельцина никак не удавалось отстранить от власти, а 'хорошему' Путину приходится уходить 'в начале славных дел'. Суть в российском суперпрезидентстве, когда человек, занявший этот пост на волне популизма или в результате аппаратных интриг, обладает огромной властью, но не сдерживается, не контролируется другими политическими институтами. И это будет вновь и вновь провоцировать острые кризисы, чреватые не просто сменой правительства, поражением на выборах (как в 'нестабильных демократиях'), а угрозой существованию самого государства 'Российская Федерация'. Сколько веревочке ни виться, а серьезный политический кризис в постсоветской России, скорее всего, неизбежен, и разразится он в гораздо менее благоприятных экономических обстоятельствах, чем сейчас.

В случае нового приступа Смуты, о чем в открытую предупреждают наиболее проницательные аналитики25, можно ожидать и установления откровенно авторитарного режима. Нынешний правящий класс, опасаясь за свою власть и собственность, пойдет на жестокие меры для сохранения своих доминирующих позиций, и игры в демократические процедуры будут окончательно отринуты. Но и в этом случае на смену нынешним элитам придут другие деятели.

Россия опять окажется на исторической развилке между авторитаризмом (легкий выбор с тяжелыми последствиями!) или трудным и опасным движением в сторону демократии. Мы убеждены в плодотворности последнего варианта. Отношения между властью и населением должны быть оформлены заново в демократическом ключе, через приобщение элит и общества к ответственной политике. Сегодня эти призывы выглядят совершенно утопическими. Но если очередной кризис выявит несостоятельность и нынешних российских элит, и негодность созданного ими режима, остается шанс, что новый расклад политических сил и неопределенность могут привести к внесению поправок в Конституцию РФ и изменению господствующих политических практик.

Для этого обязательно потребуется возврат к демократическому курсу - нечто вроде 'реверсивной демократизации', описанной Виталием Третьяковым26. Трудности возрождения такой политики - публичной и конкурентной - крайне велики и связаны прежде всего с проблемой пробуждения от апатии массового актора (граждан России) и выработкой сильных идеологических альтернатив существующему ныне в РФ политическому режиму.

Насущные поправки к Конституции РФ - наряду с удалением монархического начала 'суперпрезидентства', созданием условий для проведения свободных выборов и формирования ответственного перед гражданами правительства страны - должны состоять и в более детальном прописывании принципов федерализма и разграничения полномочий Центра, регионов и местного самоуправления.

 

Примечания.

1 Urban M., Igrunov V., Mitrokhin S. The Rebirth of Politics in Russia. Cambridge, 1997.

2 Гельман В., Игрунов В., Митрохин С. Кризис политики в России // Очерки российской политики. М., 1994.

3 В этом смысле политика существует даже среди шимпанзе, где в борьбе за статус альфа-самца претенденты показывают чудеса гибкости и коварства - совсем как наши политтехнологи и другие представители 'политического класса'.

4 Подробную информацию о формировании губернаторского корпуса в РФ по новым правилам см. на сайте Института региональной политики (www.regionalistica.ru).

5 Наиболее интересная работа на эту тему: Россия регионов / Общ. ред. В.Гельман, М.Бри, С.Рыженков. М., 2000. Авторский анализ отдельного регионального случая: Ковалев В.А. Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразований. Сыктывкар, 2001.

6 Ковалев В.А. Политика, власть и бизнес в Республике Коми: современные проблемы. Сыктывкар, 2005. С. 5.

7 Гельман В.Я. Возвращение Левиафана? Политика рецентрализации в современной России // Полис, 2006. # 2. С. 92 - 93.

8 Гельман В.Я. Указ. соч. С. 95 - 96.

9 Иванова С., Беккер А. Неравноценный обмен. За четыре года федеральный Центр отнял у регионов в 11 раз больше налоговых доходов, чем отдал // Ведомости. 20 июня 2006.

10 Самоочищение // Ведомости. 28 августа 2006.

11 Дорогая отсрочка // Ведомости. 25 августа 2005.

12 Петров Н. Назначения губернаторов: итоги первого года // Брифинг Московского Центра Карнеги. Апрель 2006. С. 7.

13 Кремлевская бюрократия сдерживает даже 'единороссов', опасаясь, как бы большая шестеренка партии власти не приобрела вдруг черты правящей партии. Было предложение организовать в ЕР правое и левое крылья, но цыкнули - никаких фракций. О партийном правительстве пока тоже не слыхать - 'может быть, в будущем'.

14 Практика неиспользования доходов от природных богатств страны для удовлетворения первостепенных потребностей и интересов ее граждан сопоставима по своей варварской нелепости лишь с уничтожением 'лишнего' продовольствия при перепроизводстве его в богатых странах посреди миллиардов ртов голодающего мира.

15 Митрохин С. Местное самоуправление: аргументы, проблемы, мифы // Местное самоуправление: теория и практика. М., 1997. С. 43 - 44.

16 Местное самоуправление в современной России. Аналитический доклад / Ред. Воронин А.Г., Гильченко Л.В. М., 1998. С. 105.

17 Гельман В., Рыженков С., Белокурова Е., Борисова Н. Автономия или контроль? Реформа местной власти в городах России 1991 - 2001. СПб.-М., 2002. С. 43. (В написанной Владимиром Гельманом первой главе книги дается подробный обзор теоретических подходов к местному самоуправлению и приводится краткая история развития этого института в постсоветский период.) По сравнению с этой работой наша статья затрагивает, скорее, прикладные проблемы местного самоуправления в российском политическом контексте.

18 'Тополиная революция' - это из разряда местной экзотики. Так сыктывкарские журналисты окрестили события июня 2005 года, когда летел тополиный пух, в федеральных СМИ не утихали пересуды по поводу 'цветных революций', а часть депутатов городского Совета в столице Республики Коми собралась на сессию и приняла решение отправить в отставку главу администрации и председателя Совета города. После многомесячного противостояния Сыктывкар обрел другую власть. Но горожане в выборах нового мэра и в смене городской власти никак не участвовали.

19 См., например: Руднева Е., Никольский А., Рагозина Е., Латухина К. Заказ на Баринова. Оппонент 'Роснефти' попал под следствие // Ведомости. 22 мая 2006; Котова М. Что ненцу хорошо? Лучше всех это знает полпред по Северо-Западу Илья Клебанов // Русский курьер. 19 июня 2006.

20 Федотова В.Г. Хорошее общество. М., 2005. С. 141 - 142.

21 Вычитание и деление // Ведомости. 3 ноября 2005.

22 Недоверие народу // Ведомости. 31 июля 2006.

23 Вебер М. Переход России к псевдоконституционализму // Полис. 2006. # 2. С. 81.

24 Пастухов В.Б. Третий срок Путина как альтернатива политическому ханжеству (Реплика политического циника) // Полис. 2006. # 2. С. 172.

25 См.: Соловей В.Д. Русская история: новое прочтение. М., 2005. Глава 5.

26 Третьяков В. Нужен ли нам Путин после 2008 года? // Политический класс. 2005. # 6. С. 73 - 74.

 

Политический класс №22/2006

30.10.2006


Реклама:
-