Журнал «Золотой Лев» № 95-96 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Р. Гринберг,

директор Института экономики РАН,

член-корреспондент РАН

 

«Конец истории» откладывается, или Парадоксы эпохи глобализации

 

В конце 80-х годов прошлого века многим казалось, что с окончанием “холодной войны” и поражением реального социализма не только Запад будет жить припеваючи в условиях плюралистической демократии, гражданского общества и социальной рыночной экономики. К “золотому миллиарду”, уже живущему в этих условиях, будут медленно, но верно подтягиваться остальные пять миллиардов жителей Земли. При этом считалось, что мир будет следовать одному учению — концепции либеральной демократии, ибо все другие, включая коммунистическую доктрину, потерпели фиаско. Именно тогда американский политолог японского происхождения Фрэнсис Фукуяма объявил о “конце истории”, подразумевая, что мировая история как продукт борьбы идеологий завершилась.

 

Однако сегодня, в начале ХХI века, выясняется, что теория побита жизнью: в эпоху глобализации обнаруживаются парадоксы, ставящие под угрозу самые высокие жизненные стандарты развитых стран и, таким образом, диктующие необходимость поиска новых спасительных теорий.

Во второй половине XX века самым ярким примером максимального приближения к идеалу человеческого общежития была, в частности, Федеративная Республика Германия. Эффект достигнутого был настолько неожиданным и убедительным, что долгое время казалось: найдена наконец модель государственного и социального устройства, на длительное время оберегающая общество от возникновения острых проблем и противоречий, а в обозримом будущем предполагающая разве что частичные, правильнее даже сказать, косметические изменения.

Тем более внезапным стало возникновение новой парадоксальной ситуации. В жизнь пришли проблемы, поставившие под угрозу достигнутое не без труда и потому казавшееся таким прочным благополучие. Явилось и стало нарастать тревожное ожидание такого обострения проблем, преодолеть которое будет крайне трудно. Постепенно становилось все более очевидным, что разрешить эти новые проблемы можно будет лишь ценой отступления от сложившихся к этому времени стандартов общественного и личного благополучия.

В сущности, речь идет о явлениях, которые можно было бы назвать социально-экономическими парадоксами. Разве не парадоксальна, например, следующая ситуация? Жизнь пенсионеров в развитых обществах спокойная и обеспеченная, длится долго, пенсионерам она нравится, они стремятся ее продлить еще больше, общество и государство им в этом помогают, создают для этого нужные условия. Размер пенсий при этом близок к прежним заработкам пенсионеров. В это же время наблюдается снижение рождаемости, тоже не без влияния нового жизненного уклада с его привлекательными свойствами — материальной обеспеченностью, личной независимостью и т. д., — воспользоваться которыми становится труднее с ростом количества детей в семье. Но это означает, что налоговая нагрузка на работающих, число которых в развитых странах неуклонно уменьшается, становится чрезмерной и постепенно угрожает банкротством системе пенсионного обеспечения благополучных ныне стран. Социальное государство вынуждено корректировать политику. Возможные и предлагаемые меры известны — повышение возрастного пенсионного порога, снижение размеров пенсий, частные пенсионные планы и т. п., а главное, все они означают конец благостного общежития, а значит, и подрыв социального мира.

Таких “неожиданностей”, легко предвидимых или внезапных, в жизни развитых стран сегодня много, а в ближайшем будущем станет, похоже, еще больше. Кризисное состояние может охватить “социальные государства”, расшатывая стабильность в обществе, а она-то и казалась долгое время едва ли не главным достижением последних десятилетий. Найдутся ли в развитых странах интеллектуальные, политические, организационные, прежде всего экономические ресурсы, чтобы избежать волны потрясений, ответа на этот вопрос пока нет. Нельзя, кстати, не видеть и того, что проблемы такого рода очень быстро становятся актуальными и для России, хотя она и стоит на более низкой ступени развития по сравнению с развитыми странами Запада. Скептикам не мешало бы вспомнить, что два десятка лет назад мы относились к СПИду как некой экзотической болезни, заразиться которой можно только в Африке. А сегодня Россия — одно из лидирующих государств в Европе по этой напасти.

Теперь о парадоксах, непосредственно связанных с мировой глобализацией.

Парадокс первый. Всюду в развитых странах в той или иной мере ныне ощущается некоторый дефицит рабочей силы из-за уже отмеченного снижения рождаемости среди коренного населения этих стран, уменьшения его численности и старения. Проблема была бы во много раз острее, если бы не привлечение рабочей силы из других уголков мира. Для экономики развитых стран иммиграция — абсолютное благо, потому что она предотвращает сокращение производства в этих странах. Благом она становится и для населения бедных развивающихся государств, где велика безработица, а бедность и нищета носят массовый характер. Труд в развитых странах дает средства к существованию не только самим мигрантам, но и многим их родственникам, получающим от них денежные переводы. Эти деньги приносят пользу, иногда весьма ощутимую, и экономике бедных стран. С аналогичной ситуацией сталкивается Россия, когда грузины или азербайджанцы, работающие у нас, шлют переводы на родину.

Однако иммигранты в большинстве своем плохо адаптируются к культуре и многообразным обычаям принявшей их страны. Они трудятся много, но, не обладая должной квалификацией, вынуждены обычно довольствоваться непрестижными и плохо оплачиваемыми рабочими местами, следовательно, более низким доходом по сравнению с представителями коренного населения. Часто они ощущают свою социальную уязвимость, начинают считать недостойным свое имущественное положение. Среди иммигрантов время от времени вспыхивают волнения, особенно это касается второго поколения приезжих: они острее своих родителей реагируют на связанные с миграцией проблемы, действительные и мнимые, чаще устраивают беспорядки, акции протеста или высказывают недовольство иными способами. Но при этом недовольство испытывают и многие представители коренного населения. Они ощущают в своих странах угрозу привычной стабильности общества, политической и экономической жизни, угрозу эрозии своей культуры, считают неоправданной социальную поддержку иммигрантов со стороны своего государства и т. д. В обществе наступает разлад, грозящий расколом, а это чревато непредсказуемыми конфликтами.

Таким образом, глобализация рынка труда расширяет возможности миграции рабочей силы, которая не только объективно необходима, но и приносит пользу всем вовлеченным в нее странам и которая в то же самое время становится источником напряженности в странах, до этого отличавшихся достаточно высокой социальной стабильностью. Излишне напоминать, что проблема эта становится ощутимой и в России.

Парадокс второй. В основе глобализации лежат объективные потребности экономического развития всех стран. Расширяя связи, страны постепенно устраняют препятствия, мешающие передвижению товаров, услуг, денег и людей. Объективно это движение к такому образцовому в экономическом и политическом смысле состоянию, при котором мир становится единым целым. Реальность стала довольно близка к этому идеалу в конце XX века. Многие при этом предполагали, что экономическая глобализация будет автоматически способствовать подъему производительных сил и жизненного уровня не только в развитых, но и в других странах мира.

В реальности, однако, ситуация оказалась весьма противоречивой и не всегда предсказуемой. Некоторым из развивающихся государств удалось и мобилизовать внутренние ресурсы, и привлечь иностранные источники финансирования, и это обеспечило высокие темпы их экономического роста. Но при этом нищета по-прежнему охватывает значительную часть населения планеты (известно, что сегодня в мире более 1 млрд человек живут ниже черты бедности), а разрыв в уровне благосостояния развитых стран и большинства остальных государств не только не сокращается, но во многих случаях даже увеличивается. Выявилось отчетливое противоречие между способностью глобализации формировать новые возможности экономического роста и недоступностью этого для наиболее отсталых стран мира. Глобализация мировой экономики не везде вызвала модернизацию и активизацию экономического роста.

Третий из значительных общественно-экономических парадоксов можно назвать “эффектом бумеранга”. Он появился благодаря тому, что технологические, трудовые и прочие стандарты современного производства, формирующиеся в передовых странах, в ходе глобализации распространяются на все большее число стран с другими уровнями развития. Благодаря современным технологиям и средствам коммуникации менее развитые страны научились производить современные товары и услуги все более качественно, однако с меньшими издержками, главным образом ввиду сравнительно низких затрат на рабочую силу, на предоставление социальных гарантий и т. п. В результате то, что первоначально вырастало из стремления развитых стран перенести трудоемкие или экологически опасные производства на другие, более выгодные территории, привело к обострению конкуренции развивающихся стран с более развитыми. Но как раз именно эти развитые страны больше всего и всех ратовали и ратуют за открытие границ, за практическую реализацию знаменитых “четырех свобод” — свободы передвижения товаров, услуг, денег и людей. Неминуемый парадокс заключается в том, что по мере исчезновения барьеров развивающиеся государства становятся конкурентами миру “золотого миллиарда”, успешно завоевывая международные рынки. Скажем, еще лет десять назад трудно было себе представить качественную обувь китайского производства, а сейчас такая обувь может успешно конкурировать с продукцией ведущих фирм — признанных мировых производителей обуви. За последние два года импорт обуви из Китая и Вьетнама в Западную и Центральную Европу увеличился на 700 процентов — и в Западной Европе почти 100 тысяч человек, занятых на обувном производстве, потеряли работу.

Можно было предполагать возможный выход в том, например, что развитые страны будут тем временем переходить к еще более высоким производственным технологиям, и это позволит им восстанавливать утраченные рыночные позиции. Однако выяснилось, что переход на новые, повышенные технологии происходит с гораздо меньшей скоростью по сравнению с развитием процесса завоевания мировых рынков развивающимися странами. В то же время и восстановление рыночных позиций развитых стран, если бы оно произошло ввиду освоения новых технологий или по другим причинам, тоже грозило бы новым кризисом, связанным с перепроизводством одних и тех же товаров одинакового качества, и в этом случае уже развивающиеся страны стали бы терять благоприобретенные экономические и социальные позиции, в них прекратился бы рост занятости, перестала расти зарплата и т. д.

Возникает проблема выбора: развитым странам для сокращения или полного прекращения образующихся потерь следует либо снижать производственные затраты, уменьшая зарплату, сокращая отпуска и вводя драконовскую экономию на социальных услугах, например на бесплатном или льготном здравоохранении, либо этим странам придется заблокировать процессы глобализации, прибегая к протекционизму, ими же давно преданному анафеме. Мир в настоящее время стоит перед угрозой практической реализации второго варианта: в развитых странах начнется закрытие границ для товаров и услуг под любыми предлогами, в том числе и надуманными. Конечно, пострадают потребители в этих странах, но выиграют производители.

Что до российской экономики — ее положение в мире пока специфично. Основной источник внешних доходов России — продажа энергоресурсов и сырья, в них нуждаются многие страны. Проблемы нашей страны во внешнеэкономической сфере в значительной мере связаны именно с этим, и они тоже носят характер отчетливо выраженного парадокса. Российский потребитель ввиду отсутствия внутреннего производства стал широко ориентироваться на потребление импортных товаров. Российское государство почти не защищает внутренний рынок, иначе говоря, отечественного производителя. На повестке дня стоит трудная задача — вырабатывать перспективную политику стимулирования отечественного производства, не загоняя себя при этом в ловушку изоляционизма, который в конечном счете заблокировал бы модернизацию российской экономики. И еще одна не менее сложная задача — найти рынки сбыта для тех высокотехнологичных товаров, которые нам предстоит научиться производить.

Как бы то ни было, России предстоит использовать все возможности для восстановления своего научно-технического потенциала, реанимирования и развития новых высокотехнологичных отраслей промышленности, диверсификации всего хозяйства. Надо выстроить приоритеты и сохранить страну с приличной экономикой. Но времени для выстраивания приоритетов остается все меньше, поскольку при сохранении нынешней неопределенности уже через пять-шесть лет наша страна окончательно потеряет научно-технический потенциал. И надо будет начинать с чистого листа. В конечном итоге путь восстановления и развития — единственно верный и надежный, чтобы занять в мире место одной из ведущих держав и прочно утвердиться в этом качестве.

 

Рфс № 21/2006


Реклама:
-