Журнал «Золотой Лев» № 95-96 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Л.Г. Ивашов,

генерал-полковник,

вице-президент Академии геополитических проблем

 

РУССКАЯ КУЛЬТУРА И РУССКАЯ ГЕОПОЛИТИКА

 

Вновь с телеэкрана услышал призыв популярного телеведущего ко всем нам отказаться от своей особости и стать такими, как все. Слышу это далеко не первый раз и не могу уловить две вещи: кого обозначают местоимением “мы”, и кем мне, русскому, нужно стать, чтобы быть тем самым “как все”.

Даже в европейском “королевстве” под названием Европейский союз (ЕС) все совершенно разные. Не захотели французы быть “как все” — и не приняли на референдуме Конституцию ЕС. И голландцы тоже решили остаться голландцами.

Да и в России я что-то не слышал, чтобы российские православные или мусуль­мане, калмыки, чукчи, тувинцы (далее см. список всех населяющих страну народов) добивались того, чтобы стать “как все”. Жить лучше — хотят. Сохранить земли за народами, на ней рожденными, — тоже. Вернуть недра тем, кому их даровал Господь, — да. Возродить русскую власть на русской земле — да. А вот быть “как все” — извините…

Вопрос об отказе от национальной идентичности не нов, он из века в век поднимается опять и опять. В каждом столетии мы “входим в Европу”, спасаем европейцев то от кочевников, то от их же собственных наполеонов, габсбургов, гитлеров, отдаем ей свои недра и мозги, раскрываем душу, а в ответ получаем лишь высокопарную неприязнь, плевки в лицо, а то и насилие.

Так не пора ли на серьезном геополитическом уровне осмыслить, кто мы есть на самом деле, какое место, какая миссия нам предназначены, предписаны в рамках общепланетарной цивилизации, не пора ли перестать обезьянничать и наконец развиваться в соответствии с законами природы, национальными традициями и тем потенциалом разума, который накоплен всеми предыдущими поколениями наших предков, дарован Господом и матерью землей.

Русь, Россия взмывала в своем развитии на зависть врагам и соседям именно тогда, когда начинала жить своим умом, идти своим путем, не отвергая, но усваивая все ценное, творчески заимствованное у других народов. Тогда, когда мы брались вершить мировую историю. Великие свершения — результат великих идей.

 

Краткий экскурс в геополитику

 

Определений у геополитики как научного знания почти столько же, сколько геополитиков. Большинство сходятся лишь в том, что геополитика — это наука о власти и для власти. Своим исследовательским вниманием она охватывает процессы планетарных взаимоотношений человечества и природы, межцивилизационные отношения, поведение и характер государств и народов в зависимости от их местоположения относительно моря и суши. И т. д. и т. п.

Зарождение, развитие, зрелость человеческой цивилизации, совре­менное состояние мира, его перспективы — все это предмет геополитических исследований.

Сама же геополитика как наука оформилась в конце XIX века. Родоначальником, или, точнее, основоположником геополитики как самостоятельного научного направления, принято считать Ф. Ратцеля, немца, достаточно известного географа. Правда, Ратцель определил новое научное течение как политическую географию, а термин “геополитика” ввел в научный оборот его последователь швед Р. Челлен.

Бурное развитие получила новая наука в Германии, Великобритании, США, Франции. Собственно говоря, исследователи этих стран — Х. Маккиндер (Великобритания), К. Хаусхоффер, К. Шмитт (Германия), А. Мэхэн, Н. Спайкмен (США) заложили основы западной геополитической школы. Отличительными ее чертами являлись:

— признание дихотомичной структуры мироустройства (страны суши и страны моря) и наличия постоянного геополитического противоборства между океаническими и континентальными системами государств (закон фундаментального дуализма);

— нацеленность держав на овладение новыми пространствами (закон контроля пространств: после эпохи великих географических открытий не осталось неконтролируемых пространств и идет непрерывный процесс борьбы за их передел);

— развитие государств как живого организма, требующее новых территорий по мере роста;

— наличие острых межцивилизационных противоречий, ведущих к неизбежным конфликтам (С. Хантингтон “Столкновение цивилизаций”).

Отметим еще несколько моментов, присущих западной геополитике.

Во-первых, обилие среди исследователей военных и политических стратегов (Х. Маккиндер — офицер британской армии, А. Мэхэн — американский адмирал, К. Хаусхоффер — немецкий генерал, Дж. Барджес — госсекретарь США, З. Бжезинский — помощник президента США и др.).

Во-вторых, в качестве ведущей идеи у геополитического сообщества Германии, Великобритании, США прочитывается идея мирового господства и поиск стратегии ее осуществления.

Х. Маккиндер в своей “теории Хартленда” предложил следующую формулу установления контроля над миром: кто контролирует Восточную Европу, тот контролирует Хартленд, кто контролирует Хартленд, тот контролирует мировой остров (имеется в виду Евразия. — Л. И.), кто контролирует мировой остров, тот управляет судьбами мира. Заметим, что основу Хартленда составляет территория России без Дальнего Востока.

Американский адмирал А. Мэхэн еще на стыке XIX—XX веков искал формулу мирового господства в сочетании морского могущества и стратегии “петли анаконды”. Морское могущество (конечно, США) — это мощные военно-морские силы, гражданский флот и военно-морские базы, контролирующие морские коммуникации. “Петля анаконды” — это стратегия удушения континентальных держав (и не только) путем лишения их выхода на морские коммуникации, блокада и разрушение портовых городов. Характерно высказывание в этот же период (1904 г.) госсекретаря США Дж. Барджеса: “Если у Соединенных Штатов есть естественный враг, то им обязательно является Россия”.

После Ф. Ратцеля, сформулировавшего концепт государства — растущего живого организма, К. Хаусхоффер, К. Шмитт и другие вооружили А. Гитлера идеей и теорией расширения жизненного пространства для немцев. Справедливости ради отметим, что вышеназванные исследователи напрямую не обосновывали вооруженное нападение на СССР. Они предлагали иные варианты “дранг нах остен”, например создание советско-германской или даже европейско-советской империи. Но кто знает, какие идеи внушал Карл Хаусхоффер, восходящая звезда германской геополитики, будущему фюреру “Третьего рейха”, когда после провала пивного путча 1923 г. скрывал его вместе с Гессом у себя на вилле.

Нюрнбергский трибунал в 1946 г. не нашел состава преступления в теоретических трудах и действиях Хаусхоффера и оправдал его, но в целом следует подчеркнуть провоцирующую роль западных геополитических школ. Они обосновывали “объективную” необходимость начала войны за передел мира, за контроль над огромными пространствами, за мировое господство. И объектом № 1 являлась (и по сей день является) Россия.

 

Особенности русской геополитической школы

 

В геополитической научной среде значение русской геополитики общепризнано, более того, рассматривается как самостоятельное научное направление, отличное от всех трех западных геополитических школ.

Принципиальные отличия кроются в следующем:

— пластичная гуманность русской геополитической мысли;

— ее нацеленность не на мировое господство, не на завоевание других государств и народов, а на построение справедливого миропорядка и объединение славянских народов в рамках одной цивилизации;

— основы геополитики России закладывали ученые-естествоиспытатели, географы, историки, поэты, писатели, публицисты.

И именно последняя, третья особенность (к слову, еще малоизученная) представляется наиважнейшей. Причем подобная тенденция сохраняется до дней нынешних: не лидеры политических партий, министры, губернаторы или мэры, а научная и творческая общественность современной России в инициативном, как говорили на Руси, самопочинном порядке ведут поиск целей развития государства и общества, ищут путеводную звезду-идею, стратегические маршруты движения к задуманному.

Может, именно потому, что исследованием смысла русской жизни, русской миссии в европейском и мировом пространстве занимались начиная со второй половины XIX века не политики и правительства, а творческая интеллигенция, гуманисты, русская геополитическая идея формировалась на основе национальной традиции добра и справедливости, правоты и истины, помощи униженным и угнетенным. Ей присущи вселенский размах, высокое чувство человечности, духовность и нравственность, но чужды национальная ограниченность, высокомерие по отношению к другим народам.

Ф. М. Достоевский, один из основоположников русской геополитической идеи, писал:

 

Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите… Для настоящего русского Европа и удел всего арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли. Потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей… Будущие грядущие русские поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловеческой и всесоединяющей”.

 

Не замкнутость в себе, не обида на Европу, ходившую на Русь тевтонами, шведами, французами, а желание помочь ей в ее внутреннем примирении, скрасить европейскую тоску — это почти божественное благородство, величайшая красота души. Вот к чему призывал русских Ф. М. Достоевский: к сверхчеловечности, к вселенской русской миссии.

Спустя полтора века эта тема не перестает быть актуальной, ибо мир снова в хаосе конфликтов, переделов, межцивилизационных столкновений. Потому что реализуются последовательно и настойчиво геополитические концепции Запада, а Россия вновь в поиске своего места в этом мире, и вновь политики и стратеги в тупике, бредят близкими к сумасшествию идеями конкурентоспособности, встраивания в чуждую западную цивилизацию, отказа от русскости. И даже покаяния (?) перед Европой.

И на фоне этой бестолковщины мощно звучит слово писателя-фронтовика Ю.В. Бондарева:

 

“В самой России стало возможным сверхнепристойное возбуждение, похожее на эротический экстаз факельщиков в хаосе общего поджога… Широкие двери России от века были распахнуты на метельные перекрестки мира — так ощущал это и Достоевский, и Толстой, но в нашей истории никто из гениев культуры не испытывал ни националистического угара, ни страха проиграть свою великую славу, никто из них не впадал в малоумие, в западное умопомешательство, и не упрекал березу в том, что она не тюльпанное дерево и не кокосовая пальма… Человечество и вместе с ним Россия станут счастливыми, коли осмыслят главную идею — причастность к вечному, наивысшему и простому, когда жизнь каждого растворится между всеми для других”.

 

Плеяда мыслителей, формулировавших русскую геополитическую идею и создававших научную школу геополитики России, весьма внушительна по масштабу интеллектуального потенциала, в чем явно превосходит совокупный потенциал западных школ. Здесь — Пушкин, Толстой, Достоевский, Тютчев, Данилевский, Савицкий, Трубецкой, Ключевский, Бестужев-Рюмин, Аксаков, Солоневич, Ильин и многие другие.

 

Славянофилы и западники: общее и особенное

 

Во второй половине XIX столетия в русской культурной среде, осмысливающей геополитические идеи, сложилось два устойчивых течения — славяно­филы и западники.

Славянофилы (Ф.И. Тютчев, Н.Я. Данилевский, А С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские) давали глубокий анализ состояния славянского мира, поднимали важнейшие проблемы отношений между славянскими народами, требовали от правительства эффективных действий по освобождению угнетенных братьев-славян и их оккупированных земель. Они верили в великую историческую миссию славянского мира. В единении братских народов они видели стержень геополитической идеи России.

Ф. И. Тютчев был к тому же захвачен идеей создания великой православ­ной империи, наследницы Византии.

Венца и скиптра Византии

Вам не удастся нас лишить!

Всемирную судьбу России,

Нет, вам ее не запрудить, —

гневно бросал поэт проавстрийски настроенному главе министерства иностранных дел Российской империи К. Нессельроде.

В стихах и публицистических статьях Ф.И. Тютчев, как и другие славянофилы, целью объединения славян считал утверждение духовных начал, духовного единения славянских народов, высокую нравственность и просвещение.

Если в западном ареале геополитика формировала волю к власти, к покорению народов, в том числе славянских, то русская геополитическая мысль развивала тему братской любви и взаимоуважения в качестве средства всеславянского единства.

Прямо отвечая на заявление германского канцлера О. Бисмарка, что единство наций достигается только “железом и кровью”, Тютчев написал известные строки:

 

“Единство, — возвестил оракул наших дней, —

Быть может спаяно железом лишь и кровью...”

Но мы попробуем спаять его любовью, —

А там увидим, что прочней...

 

Сравним русский настрой на взаимоотношения с другими народами с подходом тех, кто формировал мировоззрение западных политиков и обывателей. Учтем и совпадение по времени — вторая половина XIX столетия.

Вот только некоторые взгляды американских “светил”.

Теория “предопределенной судьбы”, изложенная Дж. Стронгом в 1885 г., обосновывала богоизбранничество американцев: “Звезда христианства остановилась над американским Западом, и здесь она останется навсегда. ...Сюда, к колыбели молодой империи Запада, принесут дань все нации мира, как некогда они приносили свои дары к колыбели Иисуса... Мы держим ключи от будущего”. Предназначение богоизбранной нации, разумеется, не сильно отличается оригинальностью от других избранных: “Эта раса (англосаксы. — Л.И.) предназначена для того, чтобы одни расы вытеснить, другие ассимилировать, и так до тех пор, пока все человечество не будет англосаксонизировано”.

Дж. Барджесс заявлял в начале ХХ века: “Вмешательство в дела народов не полностью варварских, имеющих некоторый прогресс в организации государства, но продемонстрировавших неспособность полностью решить проблемы политической цивилизации, — справедливая политика”. Интервенция, по его мнению, есть “право и долг” политических наций по отношению к “неполитическим”: поскольку “на стадии варварства не существует человеческих прав”, то “такое положение вещей возлагает на американцев обязанность не только ответить на призыв остальных народов о помощи и руководстве, но также заставить принять таковые, применив, если потребуется, любые средства”.

“Теория границ” Ф. Тернера поставила сохранение процветания США в прямую зависимость от экспансии: “Экспансия является тем средством, которое дает возможность подавлять волнения, сохранять демократию и восстановить процветание”. Но так как “дары свободной земли не предложат себя сами”, то “первый идеал — завоевание”.

Даже эти фрагменты ярко свидетельствуют об экспансионистской, агрессивной сущности мировоззрения западных идеологов и политиков. И как свежи эти подходы в наши дни! Американский конгресс в форме закона принял в середине 90-х годов ХХ столетия политическую установку “не допустить возникновения государства-конкурента, способного бросить вызов Соединенным Штатам в любой сфере”. Значит, тормозили и будут тормозить развитие других стран, и России в первую очередь.

Себя же варварами не считали и не считают. И то, что Запад сделал с Югославией, с братским сербским народом, с Ираком, Ливаном, с их точки зрения, законно и цивилизованно. Так же, как “цивилизованно” поступил Гай Юлий Цезарь, приказавший отрубить по локоть руки всем мужчинам города Аксиллодон за сопротивление римлянам. Или базилевс Византии Василий, повелевший выжечь глаза 15 тысячам болгар, оставляя лишь по одному глазу на 100 человек. Лишь потому, что те были славянами и посмели мужественно сражаться с врагом. А массовое отравление и убийства американских индейцев в эпоху освоения “дикого Запада”? А гитлеровские газовые камеры?

Да и в сегодняшнем “цивилизованном” мире не лучше, недаром выдающийся американец, наш современник Линдон Ларуш именует его “поствестфальской мировой фашистской диктатурой банкиров”. Потому целые цивилизации обрекаются на финансовое удушение и вымирание, на лишение жизни посредством самых современных технологий в виде высокоточного оружия и других достижений Запада.

Наши славянофилы видели в западноевропейской цивилизации, выходцами из которой являются США и Канада, своего оппонента. Их главный тезис — Европа враждебна России. Обратим внимание: не Россия враждебна Европе, а именно наоборот. В то же время они подчеркивали, что византийский Восток и латинский Запад — два равновеликих и равнозначных поля европейской цивилизации, но со своими системами ценностей, которые взаимодополняли друг друга, взаимодействовали друг с другом. Но Западная Европа всегда стремилась поглотить славянский мир, подчинить его своей культуре, переидентифицировать его.

Н.Я. Данилевский пришел в лагерь славянофилов во второй половине XIX столетия как бескомпромиссный борец против подражания Европе, заискивания перед ней, встраивания в Европу. Свой главный труд “Россия и Европа” он посвятил научному анализу сущности европейской и славянской цивилизаций, сделал вывод о враждебности Европы по отношению к России и славянскому миру, дал прогностическое описание будущего отношений двух культур. И сегодня российская геополитическая и историческая научная среда почитают Н.Я. Данилевского как гениального теоретика цивилизаций, определившего последние в качестве культурно-исторических типов человечества.

В славянстве мыслитель разглядел молодость и духовную энергию, доминанту культурного творчества. Он предрекал славянскому миру оптимистическое будущее. В европейской же цивилизации, подчеркивал он, доминирует рационализм социально-экономической деятельности, и потому Европа переживает свою “конечную” стадию.

Говоря о главных различиях национальных характеров европейских и славянских народов, Н.Я. Данилевский подчеркивал агрессивность первых и миролюбие вторых. Славянский культурный тип отличается высокой духовностью, проистекающей от православия, преемственностью истины христианства, исполнением божественного промысла. И в этом христианская миссия славян.

Насильственность западного этнического характера, по Н.Я. Данилевскому, проистекает от католической схоластики, феодально-социального деспотизма, индивидуализма в общественной жизни, религиозной и философской анархии, упадка культурно-исторического типа в целом.

Однако Н. Я. Данилевский, как и его последователи (Н.С. Трубецкой, К.Н. Леонтьев, К.Н. Бестужев-Рюмин и другие), признавал за Европой высокие достижения в области науки и техники, успехи в политической, культурной и промышленной деятельности. В то же время, писал он, “славянский культурный тип представил уже достаточно задатков художественного и научного развития, по которым мы можем заключить о его способности достигнуть и в этом отношении значительной степени развития, и что только относительная молодость племени, устремление всех сил его на другие, более насущные стороны деятельности не дали славянам возможности приобрести до сих пор культурного значения в точном смысле этого слова”.

Предсказание Н.Я. Данилевского вскоре сбылось и воплотилось в достижениях советской науки и культуры. Ну а в конце XIX столетия славянофилы предупреждали о том, что близость Европы, постоянство культурных и военно-политических контактов с ней создают реальную угрозу славянскому типу духовности, указывали на опасность “европейничания”.

Не современны ли эти предостережения для сегодняшней России и всего славянского мира?

В этой связи вспоминается беседа с моим сербским коллегой-генералом, состоявшаяся в дни похорон С. Милошевича в Белграде. На вопрос о перспективах развития Сербии он с сарказмом и болью говорил: “Нам, сербам, Запад не разрешает развиваться вообще. Говорят, зачем вам промышленность, крупное сельское хозяйство — мы вам все поставим. Зачем вам армия — НАТО вас защитит. Зачем оборонный комплекс — наше вооружение отличное. Нам оставили только наши песни, пока оставили”.

Сегодня славянские народы Центральной и Восточной Европы, втянутые в орбиту Евросоюза и НАТО, получили более широкий доступ к западноевропейским товарам и услугам. Но лишились самостоятельности в развитии своих стран, покончили с национальной наукой, завершают научно-промышленный этап развития, унифицируют культуру под западную “масс-зомби”, теряют душу, оригинальность. И становятся людьми второго сорта в Европе, в западном ареале.

Правы, ой как правы были русские славянофилы в своих выводах в отношении Европы. А ещё ведь до них А.С. Пушкин, этот великий гений и пророк, так оценил европейскую политику: “Европа по отношению к России всегда была невежественна и неблагодарна”.

В свое время объединенные после Второй мировой войны под эгидой Советского Союза славянские государства буквально рванули в своем развитии — наука, культура, образование, промышленность, сельское хозяйство, современные национальные армии, национальные традиции. Но потом не устояли, потому что не устоял русский народ, пассивно наблюдавший за предательством, изменой, встраиванием либерал-демократов в западную цивилизацию. К несчастью, эта идея-фикс — любым путем вмонтироваться в западное цивилизационное сообщество, родившаяся в пустой голове Горбачева, с тупым, каким-то оловянным упрямством пробивавшаяся Ельциным, последовательно реализуется и сегодня.

Главными оппонентами славянофилов в России были западники — А.И. Герцен, В.Г. Белинский, И.С. Тургенев и многие люди в окружении государя императора, в военном ведомстве. Западники в Европе видели прогресс, высокую культуру, историческую перспективу. Их пленили блеск европейских столиц, бурный технический подъём, изысканность обихода. Глубинные процессы европейских обществ они не замечали. Западники оказывали серьёзное влияние на внешнюю политику российского правительства.

К чему привели их усилия? К Первой мировой войне, где Россия положила миллионы своих сыновей за интересы Франции и Великобритании. Вторая мировая война, казалось, отрезвила славянский мир от прозападных настроений. Тем более что западноевропейские фашисты наиболее жестоко расправлялись именно со славянами. Но после кровавого отрезвления менее чем через полвека вновь последовало опьянение Европой, Западом, мишурой потребления.

Выступая с позиции общенациональных интересов, зададимся вопросом: нужно ли нам идти в потребительское западное сообщество, обретать чуждую нам систему ценностей? Что нас там ждет?

Как геополитическая идея встраивание в западное сообщество выглядит полным абсурдом, глупостью, не имеющей аналогов в истории. Вспоминается в этой связи разве что неудачный турецкий опыт добровольного вхождения в совершенно иную цивилизационную систему.

Но Турция, хоть и большая страна, тем не менее она — часть исламского мира. Турки не захотели отказаться от своей традиции, своих ценностей, своей веры. Запад использовал основу бывшей Османской империи в вооруженном и политическом противостоянии с СССР и Россией, а на большее не пошел и не идет. В глазах тех, кто принадлежит к “золотому миллиарду”, турки — это все же варвары, люди второго сорта, а после 11 сентября 2001 г. на них смотрят еще и как на потенциальных террористов, у которых желательно отнять Босфор и часть Черного и Средиземного морей.

Россия же — сама по себе самостоятельная, уникальная цивилизация, образовавшаяся в результате исторической переплавки разных народов в плавильном котле русской культуры. По сравнению с Западом у нее диаметрально противоположные геополитические коды. На российском и в целом на евразийском пространстве кодом является совесть, на Западе — выгода; ценностные системы евразийцев — справедливость, правда, коллективизм, приоритет духовного — противостоят возведенным на Западе в культ личному успеху, рационалистическому прагматизму, индивидуа­лизму, потребитель­скому материализму и пр. У нас разные образ бытия и традиция, и вера разная.

В иерархии государств Запада особняком стоят Соединённые Штаты Америки. Уникальность нынешней Америки состоит в том, что это наднациональное государство ненавидят все народы мира. По опросам социологического центра Евросоюза, проведённым в 2004 году, население только двух стран — Израиля и Кувейта — в своём большинстве (свыше 50% опрошенных) одобрительно высказалось в отношении Соединённых Штатов.

Особенно интригующим выглядит тот факт, что даже “прародители” американской “нации” — англичане лидируют в Европе по степени антиамериканизма. Ответ на вопрос, почему это происходит, по-моему, убедительно даёт наш современник советский диссидент, учёный и писатель М.В. Назаров (кстати, познавший Запад и США изнутри): “Больные метастазы европейских народов внедрились в тело Америки, уничтожили там коренные племена и построили своё благополучие трудом миллионов завезённых из Африки рабов” (напомним, что новоамериканцы вывезли из Африки более 100 млн негров, большинство из которых не выдержали невольничьего пути в трюмах кораблей. — Л.И.)…

Никогда ещё в человеческой истории не создавалось государство таким глобально бесчеловечным способом, и никогда государство, в основу которого положено столь явное беззаконие, не обретало столь глобальную мощь… Эта империя отличается от дохристианского первого Рима и от западных колониальных империй тем, что до совершенства доведён принцип неравенства и эксплуатации других народов — уже не голой силой, а посредством приватизированной еврейскими банкирами мировой валюты — доллара и созданного на этой основе всемирного финансово-экономического механизма”.

И далее М.В. Назаров пишет:

 

“А от Третьего Рима (России. — Л. И.) иудео-американская империя отличается тем, что противоположна ему абсолютно во всём: и в финансово-экономическом механизме (вместо справедливости — эксплуатация), и в многонациональном устройстве (вместо сохранения народов — их перемалывание в атомизированную биомассу), и в культуре (вместо одухотворения материальной жизни — материализация духа), и в религии (вместо служения Богу — служение сатане)”.

 

Поэтому подстроиться к западным идеалам, а тем более переидентифицироваться в нерусских, в неправославных, в немусульман, практически невозможно, если, конечно, не идти сознательно на утрату своей цивилизации. А по-другому нас, даже униженно молящих и стоящих на коленях, в систему “золотого миллиарда” не примут, разве что в качестве слуг и денщиков. Да и то не всех, а лишь самых услужливых.

Но и молча наблюдать за возрождением самобытной России Запад не будет. Он понимает, что Россию нужно держать в узде, направлять по колее деградации, разрушения ее потенциала сопротивления, духовного обнища­ния. Именно такая участь уготована нашей стране в общепланетарном проекте глобализации.

 

Евразийская школа в русской геополитике

 

Наряду с течением славянофилов, в русской геополитике развивалось мощное направление евразийцев. Как научная школа оно сформировалось к середине 20-х годов ХХ столетия. В современных исследованиях наблюдаются попытки противопоставления евразийцев славянофилам. Думаю, что это не совсем правильно. Два течения русской геополитической школы взаимодополняли друг друга и исповедовали гуманистические подходы в отношении к другим народам, к природе, к мировой и русской истории. Не случайно некоторые имена русских геополитиков присутствуют в обоих течениях. Можно говорить о сопряжении идеализма славянофилов с материализмом евразийцев, отталкивавшихся в своих исследованиях от политики культурного и экономического освоения ландшафтов евразийского пространства.

Но если славянофилы утверждали, что не следует идти в Европу, на Запад, то евразийцы указывали, куда идти надо: на Восток.

Евразийское направление русской геополитики представлено известными именами: князь Н.С. Трубецкой (1890—1938) — лингвист и филолог, П.Н. Савицкий (1895—1968) — философ, географ и экономист, Г.В. Флоровский (1893—1979) — православный богослов, П.П. Сувчинский (1892—1985) — ученый-искусствовед, Г.В. Вернадский (1887—1973) — историк, сын академика В. И. Вернадского, Л.Н. Гумилев (1912—1992) — историк, философ, географ, этнограф.

Главная идея евразийского движения заключалась в утверждении самобытности российской истории и культуры. Россия, по мысли евразийцев, является особым этнографическим и культурным миром, занимающим серединное положение (Хартленд) между Западом и Востоком, Европой и Азией.

Евразийцев объединяла идея о России как особом мире, на развитие которого решающее влияние оказал материк Евразия[1], географически совпадающий с территорией Российской империи, со своим уникальным местоположением в планетарном пространстве, своеобразными почвами, климатом. Неповторимая географическая среда получила у П.Н. Савицкого название “месторазвитие”, понимаемое как взаимосвязь и целостность социально-исторической и географической среды. И как вывод: географическая среда накладывает отпечаток на образ жизни, нравы, традиции обитателей тех или иных ландшафтов.

А потому народы, проживающие в общей географической среде, независимо от их этнической принадлежности, имеют много ценностных совпадений, духовную близость, сходные образ бытия и формы хозяйственой деятельности.

Эти идеи первых евразийцев были активно развиты впоследствии советским ученым Л.Н. Гумилевым.

В работах евразийцев прочитывается попытка сформулировать новую категорию геополитики — геополитический потенциал государства. Основу потенциала составляют пространственное положение государства (местоположение), ландшафт, выход к теплым морям, коммуникационные возможности и др. Геополитический потенциал России уникален. По мнению П.Н. Савицкого, Россия-Евразия — это “особая часть света, континент, являющийся неким замкнутым и типичным целым как климатически, так и с точки зрения географических условий”.

П.Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой и Л. Н. Гумилев особое значение прида­вали двум географическим факторам российской истории — меридианному течению рек и широтной протяженности ее степей. П. Н. Савицкий, как и Л.Н. Гумилев, считали русскую степь становым хребтом российской истории.

Вспоминаю служебный эпизод. Летом 2000 г., будучи начальником Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны РФ, я сопровождал министра обороны Греции А. Цоходзопулоса из Москвы в Ижевск, где наши оборонщики выполняли греческий контракт на поставку зенитно-ракетного комплекса “Тор”. Министр через иллюминатор бросил взгляд на необъятные зеленые просторы и спросил, что это внизу. Я ответил — русская степь. Гость удовлетворенно кивнул. Когда через 20—30 минут полета он вновь глянул в иллюминатор и увидел, что ландшафт остался неизменным, то вопросительно воскликнул: “Это все степь?”. Мне ничего не оставалось, как подтвердить. Тогда он задумчиво констатировал: “Уже поэтому вы должны быть великой державой. Вы есть великая держава”.

Евразийцы отмечали у русского и других коренных народов Российской империи и СССР особый психологический уклад, формируемый пространством, — осознание материкового размаха, русская широта, материковое национальное самосознание, безграничная верность своей стихии, нерушимая уверенность в ее силе и окончательном торжестве.

Европой евразийцы считали то, что мы именуем Западной Европой. Зажатые пространством многочисленные города, густонаселенные и суетливые, отсутствие степных просторов, дающих возможность разгуляться фантазии, вольнице, накладывали свой отпечаток на психологию и характер европейских народов, их поведенческую модель, хозяйственно-бытовой уклад, на культуру и историю.

В понимании евразийцев пространство от Карпат до Хингана и есть Евразия, простирающаяся непрерывной полосой и обрамленная горными хребтами, Северным Ледовитым и Тихим океанами, лесной и тундровой зонами. И на этих просторах в своеобразной географической среде, представляющей собой “географическое единство, целостное месторазвитие, отличающееся от Европы и Азии”, образуется, по выражению П.Н. Савицкого, центр Старого Света, “имеющий гораздо больше оснований, чем Китай, называться Срединным государством”.

Следует в скобках заметить, что и западные геополитики называли Россию центром мира, осью мира, а великий русский ученый-химик Д.И. Менделеев по массе поверхности Земли вычислил ее центр — 46 км южнее Туруханска.

П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Л.Н. Гумилев развивали идеи Н.Я. Данилевского о культурно-исторических типах и концепцию органического развития К.Н. Леонтьева, опять же сопоставляя культуру российских просторов и европейской ограниченности. Н.С. Трубецкой определял культуру как “исторически непрерывный продукт коллективного творчества прошлых и современных поколений данной социальной среды”. Как и Н.Я. Данилевский, он отрицал “общечеловеческую культуру”, под которой поклонники Запада подразумевают западноевропейскую культуру и которая для неевропейских народов является гибельной.

К.Н. Леонтьев в книге “Восток, Россия, славянство” подчеркивал, что “общечеловеческая культура” возможна лишь при упрощении национальных культур, а упрощение ведет к их гибели.

Истинность этого прозрения подтверждает эволюция Евросоюза. По-моему, Еврокомиссия (прообраз правительства ЕС) от зари до зари только и делает, что считает деньги, индексы, цены. О культуре Европа постепенно забывает, подменяя ее культурой зарабатывания денег, культурой приема пищи, развлечений, красотой дизайна.

Как-то я спросил у своих коллег-генералов: “А вам не страшно, что в перспективе у вас не будет Гете, Канта, Вагнера, Баха?” Грустно молчат. Потому что уже сегодня вокруг коммерческий расчет и серость. И вот эта гибельная серость пытается унифицировать весь мир, и Россию в первую очередь! Да и мы, русские, далеко не все этому сопротивляемся. Особенно те, кто не видел необъятных степных просторов, не вдохнул грандиозность тайги, не ощутил величия сопричастности к вселенской масштабности страны.

И какой, скажите, масштабности требовать нам от правительства, если в нем заседают люди с подобной унифицированной жизненной практикой, люди без русской души, русского размаха, русской культуры. Потому и тянут Россию в западное “общежитие”, в западническую бездуховность, борясь тем самым, как говорил П.Н. Савицкий, с самой “своей (евразийской) сущностью”.

И в этой связи евразийцы критиковали славянофилов, потому что последние видели основу русской культуры в тесной связи со славянством, отрицая туранские и финно-угорские корни.

К.Н. Леонтьев упрекал славянофилов за их попытки растворить русскую культуру в романтическом и отвлеченном панславизме. П.Н. Савицкий в своем фундаментальном труде “Географические и геополитические основы евразийства” дал развернутое определение нашей культуры: “Мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско-русской культуры и особого ее субъекта, как симфонической личности. Нам уже недостаточно того смутного культурного самосознания, которое было у славянофилов, хотя мы и чтим их, как наиболее по духу близких”.

У евразийцев (в частности, у П.Н. Савицкого) иное отношение к монголо-татарскому нашествию, чем у славянофилов. Они особо подчеркивали роль Чингисхана, сумевшего создать государство, превосходившее по размерам Римскую империю и Арабский халифат. “Монголы, — отмечал П.Н. Савицкий, — сформулировали историческую задачу Евразии”.

Л.Н. Гумилев развил идеи ранних евразийцев, придал им новое звучание. Если концепции Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого и Г.В. Вернадского были синтезом истории, географии и геополитики, то Л. Н. Гумилев добавил к этому естествознание и сформулировал геополитическую доктрину пассионарности, опираясь на теорию биосферы В.И. Вернадского. Именно пассионарные толчки, полагал ученый, определили ритмы Евразии. Они обусловили приоритет тех или иных сил в разные периоды формирования единого мегаконтинента — Евразии.

Этносы, по мнению Л.Н. Гумилева, отличаются друг от друга стереотипами поведения, а не способом производства, культурой или уровнем образования. Этнос, каждый принадлежащий к нему человек приспосабливается к географической и этнической среде при воздействии и при помощи потенциальной энергии, придающей ему новые силы. Мощность этого воздействия связана со способностью людей “поглощать” биохимическую энергию живого вещества биосферы, открытой В. И. Вернадским. Способ­ности к такому “поглощению” у разных людей различны.

Л.Н. Гумилев делил людей по этому признаку на три группы.

1. Наибольшее число людей располагает этой энергией в объеме, достаточном, чтобы удовлетворить потребности, диктуемые инстинктом самосо­хранения. Эти люди работают, чтобы жить, и больше им ничего не нужно.

2. Определенное число людей наделено экстремальной энергетикой. Этот избыток энергии ученый и назвал пассионарностью. Пассионарный человек живет и действует ради достижения своей идеальной цели.

3. Наконец, есть люди с недостатком энергии, необходимой для обычной жизни, и они живут за счет других людей.

Стремясь к своему идеалу, пассионарные люди, жертвуя многими прелестями жизни, а порой и самой жизнью, перестраивают саму этническую систему, меняют ее стереотипы поведения и цели развития. Когда пассионариев уничтожают, изолируют, пассионарный толчок заканчивается, и жизнь этноса начинает определять народ, которому, кроме потребления, ничего не нужно.

Добавлю от себя: такой народ легко управляем, послушен и легко поддается оболваниванию.

По Л.Н. Гумилеву, объединение пассионариев различных этносов и достижение ими вершины пассионарности приводит к образованию единого этнического мира — суперэтноса. Именно таким образом сложился единый евразийский суперэтнос — великороссы, сформировавшийся на основе тюркско-славянского слияния под мощным воздействием пассионарного толчка. Этот сплав этносов, проживавших на нынешней российской террито­рии, образовался как симбиоз Леса и Степи, и именно — цитирую — “союз Леса и Степи предопределил сущность цивилизации, культуры, стереотипов поведения великороссов”.

Основой суперэтноса, подобного великоросскому, является непохожесть друг на друга особей, его составляющих, а “связи, цементирующие коллектив и простирающиеся на природные особенности населяемого данным коллективом ландшафта”.

Как видим, здесь Л.Н. Гумилев явно не согласен с позицией славянофилов и разворачивает историю и судьбу славянской Руси в сторону половец­ких степей, в сторону Востока и Севера.

Интересным и весьма актуальным представляется выделение Л.Н. Гумилевым трех основных форм контактов этносов: симбиоз, ксения и химера. Симбиоз — сочетание этносов, при котором каждый занимает свою экологическую нишу, свой ландшафт, полностью сохраняя свое национальное своеобразие. При этом этносы взаимодействуют, взаимно обогащая друг друга. Это повышает жизненный потенциал народов, делает могущественной страну.

Ксения — сочетание, при котором один этнос — “гость” вкрапляется в тело другого. “Гость” живет изолированно, не нарушая этнической системы “хозяина”.

Химера — соединение несоединимого. Она возникает, если два этноса, принадлежащих к суперэтносам с отрицательной взаимной комплиментарностью (несовместимостью ценностей), живут, перемешавшись друг с другом, пронизывая друг друга. В этих случаях неизбежны кровь и разрушения, гибель одного или обоих этносов. Процесс распада может длиться 150—200 лет и более. (Не по этой ли причине распался СССР?).

 

Идеи прагматического русского национализма

 

Видимо, следует отметить ещё один геополитический подход к проблеме Русской цивилизации и российской государственности — здоровый русский национализм.

Представители этого направления (И.Л. Солоневич, Г.П. Федотов) не разделяли в полной мере взгляды ни славянофилов, ни евразийцев, считая, что они размывают русскую духовную основу, распыляют по евразийским или еврославянским пространствам русское самосознание, русское православие. Даже такой либерал в националистическом стане, как Г.П. Федотов, справедливо отмечал:

 

“Многие не видят опасности, не верят в неё. Я могу указать симптомы. Самый тревожный, мистически значимый — забвение имени России. Все знают, что прикрывающие её четыре буквы “СССР” не содержат и намёка на её имя, что эта государственная формация мыслима в любой части света: в Азии, в Южной Америке… В зарубежье (русская эмиграция. — Л. И.), которое призвано хранить память о России, возникают течения, группы, которые стирают её имя: не Россия, а “Союз народов Восточной Европы”, не Россия, а “Евразия”. О чём говорят эти факты? О том, что Россия становится географическим пространством, бессодержательным, как бы пустым, которое может быть заполнено любой государственной формой… Россия мыслится национальной пустыней, многообе­щающей областью для осуществления государственных утопий”.

 

Г.П. Федотов и в ещё большей мере выдающийся русский мыслитель Иван Ильин считали своей главной заботой возрождение и развитие русского народа, не отгоняя от себя, а приближая к “русскому” телу малые народы, но при непременном главенстве русской власти, русской культуры, право­славного духа. Взрыв “местечковых” национализмов, приходящийся на первые годы советской власти, виделся им угрозой и российскому государ­ству, и русскому этносу:

 

“За одиннадцать лет революции зародились, окрепли десятки национальных сознаний в её (России. — Л. И.) ослабевшем теле, — писал Г. П. Федотов. — Иные из них приобрели уже грозную силу. Каждый маленький народец, вчера полудикий, выделяет кадры полуинтеллигенции, которая уже гонит от себя русских учителей… Складываются кадры националистов, стремящихся разнести в куски историческое тело России. Казанским татарам, конечно, уйти некуда. Они могут лишь мечтать о Казани как столице Евразии. Но Украина, Грузия (в лице их интеллигенции) рвутся к независимости. Азербайджан и Казахстан тяготеют к азиатским центрам ислама”.

 

Далее Г.П. Федотов продолжает:

 

“Мы как-то проморгали тот факт, что величайшая империя Европы и Азии строилась национальным меньшинством (великороссами северных районов России. — Л. И.), которые свою культуру и государственную волю налагали на этнографический материал. Мы говорим, что эта гегемония России почти для всех (только не западных) её народов была счастливой судьбой, что она дала им возможность приобщиться к всечеловеческой культуре, какой являлась культура русская. Но подрастающие дети, усыновлённые нами, не хотят знать вскормившей их школы и тянутся кто куда — к Западу и к Востоку, к Польше, Турции или к интернациональному геополитическому месту — то есть к духовному небытию.

Поразительно: среди стольких шумных, крикливых голосов один велико­росс не подаёт признаков жизни. Он жалуется на всё: на голод, бесправие, тьму, только одного не ведает, к одному глух — к опасности, угрожающей его национальному бытию”.

 

Однако Г.П. Федотов не отрицает необходимости интеграции русского этноса и других коренных народов России. Вопрос в том, на какой основе, на каких принципах строить это единение, как удовлетворить национальное самолюбие малых народов и разрешить проблемы великорусского этноса. И вот в этом вопросе Г.П. Федотов подходит близко к позициям и славяно­филов, и евразийцев. “Россия не нация, но целый мир, не разрешив своего призвания, сверхнационального, материкового, она погибнет — как Россия.

Объединение народов не может твориться силой только религиозной идеи. Здесь верования не соединяют, а разъединяют нас. Но духовным критерием для народов была и остаётся русская культура. Через неё они приобщаются к мировой цивилизации”.

И это главный вывод, который делает автор. Не религия, не экономика, а приобщение к русской культуре и русской славе — вот залог единения народов России вокруг русского народа. “Многоплемённость, многозвучность России не умаляла, а возвышала её славу”.

На огромном евразийском суперконтиненте славяне-русичи всегда были ведущим, инициативным этносом. Несмотря на внутриславянские распри, они сумели путем “завоеваний и любви” образовать симбиоз, который воплотился в мощное государство — Российскую империю, перешедшую в СССР.

Советский проект реализовал одновременно идеи славянофилов и евразийцев скорее интуитивно: с 30-х годов ХХ века геополитика в СССР отрицалась (хотя, по имеющимся сведениям, И.В. Сталин внимательно читал работы и славянофилов, и евразийцев, а переводы работ К. Хаусхоффера с многочисленными пометками стояли у него на книжной полке). После Второй мировой войны славянский мир был практически объединен, а отношения между этносами российско-евразийского пространства получили новое дыхание и развитие.

Но и химера активно присутствовала в советском проекте, а сегодня она, похоже, доминирует в России, разрушая суперэтнос великороссов, разрушая государство. Сбылось, к сожалению, прогностическое предсказание Г.П. Федотова о распылении русского суперэтноса, снижении его государствообразующей роли и опасности национализма интеллигенции малых народов, и особенно малороссов. Ещё в 1929 г. Г.П. Федотов предупреждал, что “прямая ненависть к великороссам встречается только у наших кровных братьев — малороссов, или украинцев”. Что мы и наблюдаем сейчас.

 

***

 

Подытоживая все вышесказанное, считаю возможным сделать следующие выводы:

1. Русская геополитика изначально формировалась на гуманной основе, уважении к другим близким по духу и ценностям народам, согласии с природой и не ставила целью мировое господство и насилие в отношении других государств и этносов.

2. В качестве геополитической идеи России отечественными мыслителями предлагалась миссия планетарной справедливости и гармонии.

3. Россия-Евразия — это особый мир, самостоятельная континентальная цивилизация, уникальный суперэтнос со своей самобытной культурой, исторической традицией, философией бытия, образовавшийся вокруг русской культуры, русской истории, русской славы.

4. Унификация общечеловеческих ценностей и культуры, к которой стремится “золотой миллиард”, губительна для России и других цивилизаций.

5. Контактное взаимодействие и союзы между Евразией и другими суперэтносами (особенно Западом) дают негативный результат.

6. Попытки встроить Евразию в другую суперцивилизацию преступны, ибо ведут к ее растворению, разрушению государственности, деградации и уничтожению народов.

7. Оздоровление ситуации в России и ее возрождение невозможны без избавления от химеры.

8. Возрождение России невозможно без подъёма национального самосознания русских, прежде всего великороссов, восстановления государственности на православных целях и ценностях, русской ответственности за всё происходящее на её просторах.

 

Наш современник, октябрь 2006