В.В. ЗУБЕНКО

Американские политологи, отслеживающие динамику международных процессов, констатируют, что из комплекса факторов, определяющих статус великой державы, у современной России остались только два: обширная территория и природные ресурсы. Уровень ее военной мощи оценивается сегодня как “средний”. Остальные, включая научно-технический потенциал, хозяйственную базу - как “низкий”.

Что имеем – не храним… К великому сожалению приходится констатировать, что оценка Западом плачевного состояния науки и научно-технического потенциала России основаны на объективных реалиях. И это притом, что после второй мировой войны порушенная страна нашла в себе силы сделать невозможное. В результате, научный потенциал и уровень фундаментальных исследований позволял СССР на равных конкурировать с США. Разумеется, что это обеспечивалось немалыми затратами. Правда, в отличие от нас, американцы смогли усилить свои позиции в мире за счет аккумулирования ведущих ученых со всего света. Так или иначе, но вплоть до 1985 г. только мы и США смогли обеспечить целостность научных исследований практически по всему их структурному спектру. О своих достижениях россияне могут лишь с гордостью вспоминать и, говоря словами академика Н.Н. Моисеева, “с болью смотреть в день нынешний”.

Вместо третьего Рима - третий мир. Ныне в развитии научно-технической базы наибольшую динамику демонстрируют Израиль, расходующий на эти цели 3,5% ВНП, Япония (3) и США (2,8%). По данным ЮНЕСКО в среднем для Африки этот показатель - 0,4%, для Латинской Америки - 0,8, для Европы и Азии – около 2%. А вот нынешняя Россия вкладывает в науку всего 0,3% ВНП. Это во много раз меньше, чем “демократические власти” тратят на личное обустройство и охрану. При этом надо иметь в виду, что, в связи с резким сокращением объемов валового продукта, (по его размерам мы переместились со второго на четырнадцатое место) расходы страны на науку оказались не сопоставимы ни с развитыми, ни со многими развивающимися странами. Достаточно сказать, что финансирование отечественной науки в расчете на научного сотрудника в 50-100 раз ниже, чем в развитых странах. Как говорится в одном рекламном телеролике, “Почувствуйте разницу!”

Между тем макроаналитикам хорошо понятен смысл показателя – “уровень выживаемости науки”, оцениваемый в 1,2-1,5% ВНП. За его критической чертой в условиях НТР следует жизнь на индустриальных затворках. И если ряд развивающихся стран, прилагают титанические усилия, чтобы обеспечить финансирование НИОКР на этом спасительном уровне, то в России год от года сокращают его реальные размеры.

Мораль и реорганизация – чтобы это значило? До 1992 г. наука была представлена тремя мощными сегментами: академическим, вузовским и отраслевым, при соответствующих долях в 10%, 35% и 55%. После “сакраментальной установки” и.о. председателя правительства Е.Т. Гайдара: “наукой сегодня заниматься аморально” – был запущен механизм ее финансовой асфиксии. Реализация программы структурная реорганизация науки свелась к уменьшению в 15-20 раз бюджетных ассигнований. Это означало коллапс для большей части исследований. Объем работ, выполняемых прикладными научными организациями, упал в 12 раз. Части университетам удалось сохранить некоторые лаборатории и центры благодаря исключительно изворотливости ректоров. Академию наук поставили перед дилеммой: либо теория – либо сохранение коллективов. В результате, три четверти бюджетных средств выделяемых для РАН распределяются среди сотрудников “на поддержание штанов”. Остаток составляют коммунальные платежи институтов за электроэнергию, тепло, воду. Аренда помещений коммерческими структурами, вместо объявленного – “способствовать исследованиям”, лишь криминализировала науку и породила напряженность в коллективах. В результате структурной реорганизации исследовательской сферы Россия прочно вошла в число стран импортеров основных видов наукоемкой продукции. Причем стала потребителем в лучшем случае техники предпоследних поколений.

Наука и безопасность. ВПК Советского Союза поддерживал стратегический паритет между сверхдержавами. Хотя, как известно, он - служил основой не только национальной безопасности, но и ядром ее наукоемких производств. Сегодня мы свидетели нервного свертывания обороноспособного комплекса. Многие уникальные и стратегически важные для безопасности и будущего страны высокотехнологичные предприятия оказались в руках иностранных или подставных фирм. Прежде всего, благодаря иезуитской программе конверсии. Напористость, с какой деятели Госкомимущества осуществляли приватизацию за бесценок наиболее ценных предприятий ВПК и их передачу конкурентам из НАТО, заставляет задуматься над истинными целями такой политики. С другой, никогда еще престиж труда ученого не опускался так низко. Разворовывание и старение материальной базы, а также разрушение научных школ обусловили очевидную деградацию некогда элитных учреждений ВПК. Таким образом, оказались разрушенными целостность и взаимосвязь сферы, где большая часть открытий устаревает в течение 5-7 лет. А исследования, без “обратной связи”, теряют свою основу. Национальная безопасность крупнейшей державы, на которую приходится 35% природных богатств мира и шестая часть территории планеты, превращается в фикцию. И тогда беда, пришедшая сегодня в нашу науку, может достучаться завтра трагедией до каждого российского дома.

Исход. Не является преувеличением утверждение о массовом оттоке кадров из науки. И дело, конечно, не в том, что средний возраст сотрудников РАН со степенью – 59 лет. Молодые бегут толпами. Очевидным стало и “великое переселение ученых”. По сведениям паспортно-визового подразделения МИД на постоянное место жительства за рубеж ежегодно уезжает пять тысяч ученых. Но за “туманом и за запахом тайги” уезжают, как известно, лучшие, а в России всем надо питать свои семьи. Для подавляющей части последних их дальнейшая работа уже ни прямо, ни косвенно не связана с исследовательской деятельностью. В подавляющей части они становятся торговцами, ремонтниками, сторожами и т.п. Численность научных работников РАН только за годы реформ уменьшилась вдвое. А научно-технический персонал страны сократился более чем в 4 раза! При этом количество госчиновников России возросла со времен СССР в 3 раза! И трагедия науки не только в том, что от некогда фонтанирующего источника интеллектуального богатства державы остаются рожки да ножки. Кадры высшей квалификации создаются длительное время. Процесс их формирования требует немалых затрат. Эмиграция одного ученого означает для России упущенную выгоду, по крайней мере, в 200-600 тысяч долл.

Кого надо прикармливать. По ряду признаков, можно прийти к выводу, что власть предержащие больше заинтересованы не столько в “науке”, сколько в подкормке “академической элиты”. Об этом, в частности, свидетельствует программа с трогательным названием “Целевая поддержка ведущих ученых и научных школ Российской Федерации”. Ее появление объясняли тем, что “мелкими неторопливыми шажками надо вести реформы в науке, но, очень сильно поддерживая ту самую элиту, которая есть в стране”, поскольку всем якобы очевидно – “исчезнет эта элита - и наука погибнет, она просто перестанет существовать”. И потому, заключает зампредседателя комитета Думы 2-го созыва по образованию и науке М.К. Глубоковский, “научной элите надо платить деньги за то, что она элита”. Позволим себе не согласиться с подобным утверждением. Во всем мире принято платить не за то, что кто-то тебя включил в элиту, а за результат научной деятельности. Скорее привечать надо талантливую молодежь, которая осталась в России. Ибо, как не уставал повторять М.В. Келдыш: “наука делается кандидатами наук, рвущимися в доктора”. Вот для кого средств жалеть не зазорно.

А как у них?В Древнем Египте таланты отслеживались по всей стране. Им создавались особые условия. Потому-то египетская цивилизация с ее системой государственного управления служила образцом для всего мира более трех тысяч лет. Современные страны-лидеры пошли здесь дальше. Поисками “носителей истины” они занимаются по всему миру. Давно и хорошо известны, например, американские и европейские пятилетние “brain drain” программы. Больших успехов в рекрутировании иностранных ученых добились также Австралия и Юго-Восточная Азия. И надо отдать должное, как они профессионально растаскивают наш научный фундамент. Например, эмигрировавший после распада СССР Лихарев – бывший профессор МГУ, объявлен Конгрессом США одним из ведущих ученых мира. Янки доверили ему возглавить национальную программу в области микроэлектроники. По оценкам экспертов, “упущенная выгода” для России, связанная с отъездом Лихарева, оценивается уже миллиардами долл.

Властители древнего мира и государственные мужи современности, не в пример российским, исходили и будут руководствоваться национальными интересами. Ибо они знали, что наука - одна из ключевых сфер человеческой деятельности. Тремя другими являются производство, образование и управление. Причем, именно наука обеспечивает их эффективное взаимодействие.

Информационная катастрофа. “Утечка умов” усугубляется для России информационным вакуумом. Этот признак третьесортности России – “свободное падение в безинформационном пространстве” – продукт исключительно нынешних властей. Ведь, как известно, еще в СССР на государственном уровне не только ставилась, но и решалась задача обеспечения к 2000г. пропуска через национальную систему до 80-90% объема научно-технической информации мира. В настоящее же время от разрабатывавшейся системы остались руины. При этом, как известно, внешний информационный рынок монополизирован корпорациями США, ЕС и Японии. Что во многом объясняет, тот факт, что к нам поступает главным образом устарелая информация. Ведь разность информации - основа власти. Помимо прочего, в РФ налицо тенденции к обвальному сокращению выпуска научно-технической литературы. Что же касается научной информации по общественным наукам, где собственно и формируется объективное общественное мнение, то ее выпуск по сравнению с 1990 годом сократился не менее чем в 10 раз. А как при этом подсчитать во столько раз упала отдача наших ученых вследствие прекращения ассигнований на закупку иностранной литературы и периодики? Теперь остается лишь сделать высшее образование уделом “новых русских”, чтобы оказаться на самом дне “третьего мира”.

Модель МВФ для России. Унизительная рекомендация экспертов “Организации экономического сотрудничества и развития” о трехкратном сокращении российской науки носила характер ультиматума. При этом иностранные советники бодро твердят, что России наука не по карману, поскольку не вписывается в рекомендуемую МВФ для страны модель.

Что это за модель? Если сказать максимально коротко - превращение России в сырьевой придаток Запада. Некую “Газпромию”, вариант известного Кувейта. “Газпромия” должна развиваться по принципу: ищи, бури, добывай, вывози. А в взамен - импортируй сникерсы, куриные окорочка и прочие тампаксы. Тем, кто кормится от щедрот АО “Газпром” такая перспектива, конечно, улыбается. Но что означает этот вариант для подавляющего большинства населения и самой страны? Еще в июле 1996 г. МВФ обязал президента и премьер-министра России отменить экспортные пошлины на нефть и газ. И премьер Степашин перед своей отставкой, ничтоже сумняшеся объявляет, что даже в условиях роста цен мирового рынка на нефть и связанного с этим увеличения ее поставок за рубеж, правительство не будет поднимать на нее экспортные пошлины. Куда пойдет этот неожиданный “золотой дождь” в условиях накативших выборов 1999-2000 гг. догадаться несложно. Что бюджет РФ недосчитается миллиардов - факт. Как и очевидная мрачная перспектива объявленная экспертами: энергоносители в России еще больше подорожают, скакнет инфляция, а промышленность и сельское хозяйство страны столкнутся с колоссальными трудностями. В России наука не востребована, прежде всего, потому, что обществу навязана модель не ориентирующая страну на создание конкурентоспособных отраслей экономики. Потому-то мы и слышим, - грустно замечает академик В.Н. Страхов, - как “чавкающий боров мафиозного капитализма хрустит костями науки”.

Режем курицу несущую … В то время как нам навязываются действия по уничтожению интеллектуального потенциала страны, в промышленно развитых державах определена зависимость общественного прогресса от науки, четко просчитан ее вклад в экономический рост. Для США он составляет около 80%, а Японии - 90. Согласно расчетам, проводившимся в нашей стране, в 60-е гг. этот показатель в СССР составлял 50%. В 80-е гг. он упал до 25%. Для настоящего времени по оценке вице-президента РАН В.Н. Кудрявцева, этот показатель для России не превышает 5%. Вместе с ним еще одним ключевым фактором экономического роста выступает образование. Как известно, повышение общеобразовательного уровня населения оборачивается увеличением валового продукта страны на 3%. А вот “задворки технологического прогресса” обернулись для России экономической безвестностью. При объеме мирового рынка технологической продукции в 2 триллиона 300 миллиардов долларов, доля на нем России упала до 0,3%.

Наука + государство = Наука не только фактор экономического развития. Это важнейший элемент консолидации общества, обеспечивающий политическую стабильность и социальный прогресс, основа военной доктрины. Говоря коротко, наука – одна из ключевых составляющих национальной идеи. И задачи перед ней ставятся исходя как из текущих, так и стратегических потребностей государства. До 1917 года роль науки определялась многомерностью идеи “За Веру, Царя и Отечество”. Во времена СССР изменился задающий вектор, международные условия обусловили огромные расходы на физику, математику, космонавтику. Миф о коммунизме поддерживался единственной общественной наукой, что была возведена в ранг самодостаточной, - марксизмом-ленинизмом. Причем, все науки в стране были на “госкрючке”. Те, что отвечали “системообразующему статусу”, пользовались расположением властей. Представители других, хотя и выстраивались по иному ранжиру, но были уверены, что место во “фронте исследований” им гарантировано. При этом власти думали и о земных интересах человека. Так хорошо известно, что “хоздоговор” служил основой “заначки”, а также “ребятишкам на молочишко”. То, что произошло с наукой после 1991г., труднее всего осмыслить логически.

Указы – все, цель – ничто. Известно, что приоритеты государственной научно-технической политики в конечном итоге определяются стратегией развития общества. Почти десять лет Россия пребывает в странном межсезонье. Более тридцати Указов Президента и Постановлений Правительства о поддержке науки принято с 1992 г. И результат – отрицательный. Почему? Приходится констатировать, что основная опасность для будущего России исходит от нынешнего режима. Высшее руководство страны присвоило себе право не выполнять подписанные ими же законы. Оно - главный провокатор социально-экономической и политической нестабильности государства. Иначе чем еще можно объяснить тот факт, что в Думу, под угрозой ее роспуска, из года в год направляются проекты бюджета, контрольные цифры которых противоречат законам России. В них финансирование по статьям “наука” и “образование” устанавливается в 1,5 раза ниже, чем это зафиксировано в законах о науке и образовании. При этом высшие чиновники государства не устают повторять, что казна страны пуста. Но это, мягко говоря, неправда. Как известно, доходная часть бюджета каждого года перевыполняется. В то же время его расходная часть по названным статьям исполнялась только на 50-80%. Да и средства поступали нерегулярно. Е.М. Примаков – первый кто пытался превратить бюджет России в ее Закон. Этим, наверное, и не угодил Семье. Отбросив элементарные навыки профессионализма и основы чести, страной пытаются управлять по “методу тыка”: хотели как лучше, а получилось – как всегда!

Есть ли альтернатива? Очевидно, что у штурвала страны задержались маломерки, что не в состоянии оценить роль науки. Ибо в другое, страшное их предначертание, просто верить нет сил. С этой мыслью и ожидаются выборы 1999/2000, в результате которых, как ожидается, появится возможность предложить обществу систему мер. Среди них место государства в научной сфере сводятся к трем функциям. Задающим элементом являются определение глобальной взаимосвязи перспектив страны и отрасли, при условии поддержания работоспособной всей инновационной инфраструктуры. Другое обязательное условие творческой работы сферы - создание соответствующего набора преференциальных режимов. И, наконец, без гибкой системы обеспечивающей производителю адекватный интерес наука, как система специфических общественных отношений, эффективно работать не будет. Инициаторам надо упредить время. Горький опыт средины 70-х гг. показал, как вялая реакция руководства страны на вызов научно-технической революции вырастает до масштабов объективной причины скоротечного крушения СССР.

К информационному обществу. Стратегии структурных преобразований, сочиненной МВФ и предложенной по случаю России, противостоит зарубежный опыт. Все развитые страны мира стремятся использовать информацию для резкого повышения производительности труда. С этой целью производство и переработка информации ставятся на промышленную основу. США, Япония, а за ними с определенным отставанием и страны ЕС, осуществляют специфическую перестройку национальной экономики. Ее цель - обеспечить переход от постиндустриального к информационному обществу, где будут доминировать наукоемкий тип расширенного воспроизводства и использование уже разрабатываемых технологий нового поколения. Будущее общества создается на новом базисе, ядро которого составят нанотехнологии, основанные на информационном, а не материально-энергетическом факторе.

Здесь у России далеко не все потеряно. Россия обязана стать информационной державой. И этот выбор надо сделать на нынешнем изломе. А всякие попытки вернуться в аграрно-сырьевое прошлое способны сбить с толку лишь “новых кухаркиных детей”. Результаты экспертной оценки показывают, что, несмотря на переживаемые трудности, страна сохраняет накопленное прежде лидерство по широкому кругу “прорывных технологий”. Вице-президент РАН Н.А. Платэ считает, что в случае развития успеха, в областях электронно-ионных, плазменных технологий, технологии мониторинга природно-техногенной среды, биотехнологии, рекомбинатных вакцин, атомной энергетики, авиационной и космической техники, создания ряда новых материалов, Россия может рассчитывать на получение 120-150 миллиардов долларов в год. Эти средства покроют финансовые потребности России на науку и образование, обеспечат рост занятости, стимулируют прирост ВВП.

Гордиев узел советской науки. Наука живет взаимосвязью трех измерений. В стране всегда было хорошо с фундаментальными исследованиями. Но проблемой являлось оперативное внедрение открытий и изобретений. Особенно не в военных секторах экономики. Среднее звено в цепи Наука-НИОКР-Завод вызывало наибольшую напряженность, т.к. стоимость изделия здесь возрастает уже в десятки раз. Фундаментальная наука, не в состоянии, прежде всего экономически, наладить такие испытания. Большое производство, где ассигнования умножаются в сотни раз, не заинтересовано в “чужом” цикле, даже при наличии позитивной оценки от авторитетной экспертизы. Здесь мы проигрывали большинству развитых стран.

Юридическая ответственность и взаимодействие участников цепочки “идея-продукт” может быть жесткой только в практике финансирования всего цикла. Проблема “проплаты” промежуточной стадии в зарубежной практике успешно решена. При четко поставленной системе внутрифирменного планирования действуют две основные формы. ТНК, и подобные им масштабами своей деятельности компании, решают ее на уровне консорциума. Крупный и отчасти средний бизнес - на основе холдинга. В оговоренных случаях и в условиях нехватки оборотных средств открываются кредитные линии. Кстати, они, по схеме работы ипотечных банков, могут быть использованы нами. Но за рубежом погашение заемных средств начинается после поступления товара на рынок и получения прибыли. Основным гарантом и страхователем подобной практики выступает государство. Более того, использование новой технологии или акцент на выпуск товаров, в которых заинтересован национальный рынок, зачастую предполагает применение налоговых льгот, таможенных преференций до 5 и более лет.

Нелюбовный треугольник науки. В развитых странах нет административного механизма взаимосвязи субъектов науки. Вся практика диктуется конкретным интересом государства, компании, исследователя. В СССР такие отношения гипертрофировались внеэкономическим диктатом. А в треугольнике, как известно, если нет любви, то до ненависти – один шаг. Но важно не только раскрепостить творца, а “по справедливости” наделить стороны правами и обязанностями. Главное – не столько просчитать вклад каждого субъекта, сколько обеспечить максимально возможный результат. И сильному не подобает ловчить. Себе будет дороже. Именно из этого должно исходить государство, когда личность и организация претендуют на роль автора – патентообладателя - собственника изобретения.

В демократическом обществе исследователь – “пуп вселенной”. Только автор обладает безусловным правом на изобретение. Ибо в лице изобретателя общество располагает одной из своих ведущих сил. На него молятся, но могут и бессовестно обмануть. Все дело в его профессиональных навыках, юридической опоре. В нашей стране ожидать весомой отдачи от морально униженного ученого, зарплата которого ниже прожиточного минимума – благоглупость. Сегодня, когда он лишен статуса государственного чиновника, когда государство не платит причитающихся по закону денег, у науки к органам управления одно требование – хотя бы не мешайте! Роль государства должна сводится не к “указаниям”. Его задачей является адаптировать науку к реалиям дня, создав, прежде всего оперативные службы по консультированию, патентованию, судебной защите. В руках у правительства и его ведомств мощный рычаг регулирования наукой – от организации госзаказа до предоставления налоговых льгот, скидок. Первейшая задача законодательной и исполнительной власти – найти адекватный баланс интересов между субъектами.

Время собирать технологии. Государственная политика достижения конкурентоспособной экономики и производства товаров на базе высоких технологий должна решаться в сочетании с задачей обеспечения обороноспособности. Если ранее проблемы экономического и оборонного характера можно было разделить, то сейчас это делать нельзя даже условно. По крайней мере, по двум причинам. С одной стороны, надо отдавать себе отчет, что в оборонном секторе - в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге и большинстве из 70 так называемых “закрытых” городов подобно Арзамасу-16, Челябинску-70, Красноярску-40, Обнинску, собран громадный потенциал страны: организационный, материальный, технологический, научный. С другой сегодня не существует ни одного предприятия, где бы оборонный заказ превышал 5-10%. Но именно ВПК России может обеспечить ей прорыв по перспективным направлениям. Остающийся еще пока здесь интеллектуальный потенциал позволяет обеспечить стране научный задел для технологического прорыва в ХХ1 век. Возрождение России - через безопасность военную и технологическую. Другого пути у России нет. Именно такого разворота событий опасаются на Западе.

Научная информация превращается в основной ресурс развития общества. Наука, информация, а не нефтяная вышка. В этих условиях государство обязано взять за ориентир ряд системообразующих высокотехнологических наукоемких отраслей. Государственная финансовая и информационная поддержка их должна дополняться возрождением системы образования и высшей школы. Потребуется и принятие неотложных мер. В виде радикального - увеличение бюджетного финансирования основных составляющих нового кластера инноваций фундаментальных направлений. Изменения в подходах требует финансирование всех звеньев системы образования. А также реализация комплекса мер на поддержку престижа и оплаты научно-исследовательского и преподавательского труда. Средства надо вкладывать именно в человеческий фактор. И не в порядке пожарно-филантропической политики, а масштабно, в интересах будущего России.

Превращение науки в системообразующий фактор общества - должно стать принципом работы правительства России. Если мы спасем науку от уничтожения, то наука спасет Россию. Третьего не дано.