Ганс-Юрген Айзенк, умер в Лондоне 9 сентября 1997 года в возрасте 81 года. Русскому читателю он известен лишь многократно издававшейся книгой тестов “Проверь свои способности”. Между тем, Айзенк известен классическими работами в области социологии и экспериментальной психологии. Он родился в Берлине, изучал сначала французскую и английскую историю и литературу в Дижоне и Эксетере, позже осваивал психологию в Лондоне, где в 1940 г. получил звание доктора и впоследствии работал психологом в лондонских больницах. Некоторое время Айзенк преподавал в США, а в 1955-1983 – читал лекции в Лондонском университете. Айзенк – автор 60 книг и более 400 статей, нашедших широкое признание. Основные переводы (на немецком) – “Тестирование интеллекта”, “Неравенство людей”, “Наследственность, интеллект, воспитание”, “Преступность и личность”, “Успех и конец психоанализа”. Необходимо отметить также его важную роль в изучении биологии наследственности. Метод Айзенка (сравнение однояйцевых и разнояйцевых близнецов, обычных братьев и сестер) позволяет отделить причины воздействия наследственности от влияния среды при определенных тестах, показывает важность изучения человека, наследственности и нравов. Он в значительной мере способствовал тому, что господствовавшая до него школа американских бихейвористов, которые, как и марксисты, хотели все объяснить влиянием среды и воспитания, утратила почву и, по крайней мере в научных кругах, стала считаться отвергнутой. Работы Айзенка поставили под сомнение тезис о возможности развития талантов путем воспитания, и тем самым – основу всех школьных программ в США, Англии и Германии. Декларацию ООН о равенстве рас (1951/1959) он много раз открыто называл совершенно ложной и ненаучной. Кроме того, Айзенк развенчал фрейдовский психоанализ не только научными доводами, но и хлесткими формулировками типа: “Новое в работах Фрейда неверно, а верное – не ново”. Не удивительно, что Айзенка за его выводы объявляли “фашистом” и “нацистом”, несмотря на то, что он эмигрировал из Германии в 30-х годах, отказавшись вступить в НСДАП. Публикуя фрагмент его книги, мы отдаем дань памяти замечательному ученому-консерватору и предлагаем читателям воспользоваться разработанными им тестами для определения своего места в политическом пространстве. В связи с данной публикацией мы обращаем внимание на тот факт, что “демократическое” мировоззрение зачастую мешает поиску научной истины. Например, неверные гипотезы некоторых проельцинских социологических центров приводят к абсурдной картине, получаемой современным методом анализа данных опросов – методом главных компонент. Напротив, достаточно простые гипотезы (см., например, А. Савельев. Ценностные ориентации в кризисном обществе, “Континент Россия” №13, 1998; В. Михалюк, А. Савельев. Образ власти, “Политический маркетинг” №8, 1999) позволяют глубже проникать в тайны человеческой психики и делать прагматические выводы для нужд текущей политики. Отметим, что выводы указанных публикаций во многом совпадают с выводами Ганса Ю.Айзенка и развивают их.

(Общество и индивидуум. О смысле и бессмыслии в психологии,

С другой стороны, многие находят, что такую расстановку неубедительной. Они аргументируют тем, что коммунисты и фашисты имеют между собой нечто общее, что отличает их от демократических партий. Поэтому было бы абсурдным помещать их на двух противоположных концах континуума. Согласно этой аргументации, нужно сконструировать совершенно иной континуум, на одном конце которого стояли бы коммунисты и фашисты, а на другом – демократические партии.

Несомненно, в обеих гипотезах можно найти зерна истины, сколь бы противоречащими друг другу они не казались. Это противоречие легко можно устранить, если мы поймем, что нам нужды не одно измерение или один континуум, а два – расположенные под прямым углом друг к другу. В одном из этих двух континуумов (радикалы - консерваторы) партии будут располагаться на одной линии с коммунистами на крайне левом фланге и с фашистами на крайне правом. Другой континуум (авторитаристы – демократы) будет располагаться под прямым углом к первому, и партии будут размещены в нем таким образом, что коммунисты и фашисты окажутся на авторитарном конце, а либералы – на демократическом. Это решение показано на рисунке 1С. Оно приводится здесь только как гипотеза, а не как констатация. Однако далее мы увидим, что многое говорит в пользу правильности этой гипотезы и что рис. 1С довольно близко подводит нас к действительным соотношениям.

При поисках доказательств нашей гипотезы, мы должны, прежде всего, уточнить, как именно звучит наше утверждение. Мы утверждаем, то мнения по общественным проблемам не являются независящими друг от друга, и организованы, структурированы, т.е. имеют тенденцию образовывать своего рода “созвездия”. Мы утверждаем далее, что есть два основных “созвездия”, которые в совокупности являются причиной большей части наблюдаемых взаимосвязей между различными мнениями. Одно из этих “созвездий” мы назвали радикально-консервативным, другое - непримиримо-соглашательским. Какие же доказательства мы должны теперь привести, чтобы показать, во-первых, что мнения, действительно, зависят друг от друга, и, во-вторых, что эти взаимосвязи являются причиной образования двух наших гипотетических “созвездий”?

Дать ответ на первую часть этого вопроса сравнительно легко. Это можно сделать с помощью статистического метода совмещения. Возьмем два логически не зависящих друг от друга утверждения, основанных на определенной точке зрения. Например: “евреи – трусы” и “у евреев слишком много власти и влияния”. Логически между этими двумя утверждениями нет никакой связи. Любой может быть трусом, не имея в своей стране много власти и влияния, и наоборот, любой может иметь много власти и влияния, не будучи трусом. Поэтому с логической точки зрения ничто не указывает на то, что кто-либо, утверждающий первое, будет утверждать и второе. Однако, мы можем постулировать, что есть континуум антисемитизма, так что многие люди склонны к тому, чтобы подписываться под любыми антисемитскими утверждениями, тогда как другие ни за что с ними не согласятся. Если так, мы можем констатировать, что люди действительно имеют тенденцию к тому, чтобы либо соглашаться с обоими этими утверждениями, либо не соглашаться ни с одним из них, и мы найдем лишь немногих, кто согласится только с одним из этих утверждений. Допустим, мы опросили 100 человек. Из них 450 огласились с обоими утверждениями. 350 не согласились ни с одним. 100 человек согласились с тем, что евреи – трусы, а еще 100 человек согласны, что у евреев слишком много власти и влияния, но оспаривают мнение, будто евреи – трусы (эти цифры – чисто фиктивные и используются только для наглядности).

Из этого обзора явствует, что одно утверждение действительно связано с другим. Каждый, кто верит, что евреи – трусы, с вероятностью, большей в 4,5 раза по сравнению с тем, кто не верит в это, будет верить также и в то, что у евреев слишком много власти и влияния. Мы можем измерить силу таких совмещений с помощью таблицы и выразить одним числом. Это число обычно называется коэффициентом корреляции. Он варьируется от нуля, если вообще нет совмещения, до единицы в случае полного совпадения. Если бы число лиц в каждой из 4 секторов Таблицы было равно 250, не было бы вообще никакого совмещения, а коэффициент был бы равен нулю. Если бы число случаев, в которых опрошенные согласились бы с обоими утверждениями, оба раза равнялось бы 500, совмещение было бы полным, и корреляция равна 1. Если мы потом узнаем мнение одного лица по одному вопросу, мы с уверенностью сможем определить его мнение по второму вопросу.

В действительности корреляции различных мнений обычно варьируют от 0.2 на нижнем уровне до 0.7-0.8 на верхнем. Таким образом, мы можем установить в области мнений по общественным вопросам определенную степень совмещения, но она указывает лишь тенденции.

Если мы исследуем статистическими методами действительные совмещения, взятые из больших выборочных проб среди населения, мы обнаружим, что они организованы в своего рода иерархическую системы. В основе этой иерархии лежат бесчисленные формы выражения мнений, которые мы вырабатываем на протяжении своей жизни. Многие из них характерны для наших взглядов, остающихся стабильными на протяжении длительных отрезков времени, другие недолговечны и могут быть, например, всего лишь следствием преходящего гнева. Так может случиться, что шофер, когда неопытная дама, едущая сломя голову, поцарапает его новую машину, выскажет резкие замечания относительно женщины за рулем, но это вовсе не означает, что когда он успокоится, он будет так же настроен против женщин. Только если выражается неоднократно одни и те же взгляды, можно говорить о сравнительной стабильности мнения. Такое мнение имеет смысл изменить. Если, например, кто-либо часто повторяет, что за детьми нужно лишь смотреть, но не говорить с ними, мы можем считать, что он действительно выражает свое мнение.

Такого рода мнения коррелируют друг с другом. Пример этого – приведенные нами два высказывания относительно евреев. Подобные связи, объединяющие большое число мнений вокруг центральной темы (в данном случае – мнения о евреях), представляют собой единицу высшего порядка, нежели чем – точку зрения. Но сами эти точки зрения тоже определенным образом взаимосвязаны. Если мы проанализируем из связи, то сможем построить конструкцию еще более высокого порядка, а именно – идеологию, например, идеологию консерватизма. Иерархическая система такого рода показана на рисунке 2.

При рассмотрении этого рисунка нужно учитывать, что изображенные на нем связи ни в коем случае не произвольны и не основаны на априорных мнениях самого исследователя. Этот рисунок показывает в форме диаграммы действительные связи между точками зрения и мнениями, установленные путем репрезентативных выборочных проб среди населения. Совмещение одного мнения с другим, действительно, имеет место. Их измерение основывается на отдельных мнениях, выраженных тысячами лиц, выбранных из всего населения по случайному принципу. Это важно иметь в виду. Вклад психолога заключается в теории и в методе анализа и организации данных. Однако, эффективное содержание этих теорий дают ему лица, мнения которых он анализирует. Его гипотеза может требовать высокой степени корреляции двух мнений, но будет ли она именно такой или нет – на этот вопрос могут дать ответ только эмпирические исследования.

Какой же ответ они дают применительно к обсуждаемым здесь гипотезам? Результаты детального анализа таких выборочных проб, взятых у нескольких тысяч мужчин и женщин, как рабочих, так и среднего класса всех возрастов и уровней образования, показаны на рисунке 3. Мы видим не нём организацию мнений и точек зрения, объективно определенную посредством расчетов совмещения. Полученный результат говорит в пользу нашей общей теории. В самом деле, есть две основные группы идеологий, которые соответствуют линиям радикализм - консерватизм и непримиримость – соглашательство. Конечно, к консервативным убеждениям относится мнение, что национализация не приносит пользу; что преподавание религии должно быть обязательным; что цветные стоят ниже по уровню развития; что контроль рождаемости должен быть запрещен законом; что смертную казнь необходимо сохранить в т.д. Радикалы, наоборот, считают, что частную собственность нужно отменить; что празднование Воскресенья устарело; что мы должны пожертвовать нашим национальным суверенитетом в интересах мира и т.д. Что эти высказывания действительно представляют консервативные и радикальные мнения, можно доказать путем очень простых расчетов. Процент согласий по каждому пункту определяется раздельно для английских избирателей – сторонников консерваторов и лейбористов, с учетом общественного класса, образования, возраста, пола и других важных переменных. Затем, по каждому пункту рассчитывалась процентная разница в численности ответов, выражающих согласие, в зависимости от того, даны они избирателями консервативной или лейбористской партии. Поэтому нет сомнения, что мы в данном случае имеем дело с подлинным радикально-консервативным континуумом.

А как обстоит дело с непримиримо-соглашательским континуумом? Как мы увидим позже, и эта наша гипотеза в значительной мере соответствует истине. На стороне непримиримых мы находим неприкрыто агрессивные и сексуальные мнения. Агрессивные люди – за телесные наказания, за смертную казнь, за строгое обращение с преступниками, за порку детей и т.д. В соответствии с неприкрыто сексуальной точкой зрения они выступают за брак-дружбу или пробный брак, за законы, облегчающие развод, за разрешение абортов всем желающим и т.д. Лица, стоящие на другом конце континуума, наоборот, требуют ограничений по этическим и религиозным соображениям. Они пацифисты и готовы пожертвовать национальным суверенитетом. Они хотят возврата к религии и хотели бы сделать преподавание религии обязательным, они выступают за запрет контроля рождаемости, за отмену телесных наказаний и смертной казни. Так что многое в этом анализе мнений говорит о том, что наши предположения правильны.

Правда, мы пока еще не доказали, что наш анализ отношений между политическими партиями соответствует тому, что изображено на рисунке 1С. Перейдем теперь к этой задаче. Если наша гипотеза правильна, следует ожидать, что коммунисты – это непримиримые радикалы, фашисты – непримиримые консерваторы, тогда как либералы – соглашатели, и в континууме они занимают среднюю позицию между радикалами и консерваторами. Социалисты и консерваторы, в зависимости от степени их соглашательства, должны находиться в радикально-консервативном континууме между авторитарными партиями и либералами, т.е. слева или справа от последних. Мы попытались доказать это следующим образом. Была составлена анкета, пункты которой как можно лучше характеризуют консервативно – радикальный и непримиримо – соглашательский континуум. Им соответствуют две части анкеты: Р (радикальность) и Т (терпимость). Их можно считать довольно надежными методами измерения для наших двух континуумов. Они испробованы при многочисленных исследованиях применительно к большим группам лиц – членов или избирателей названных здесь партий. Позже определялись и оценивались их личные особенности. При этом оказалось, что наше предположение, касающееся относительных позиций этих различных групп, в значительной мере подтвердилось. Единственное отклонение было выявлено у фашистской группы, которая, хотя она действительно показала себя непримиримой и консервативной, несколько менее консервативна, чем избиратели консервативной партии… Читатель может захотеть определить свою позицию в этих двух континуумах, и также позиции других людей. Поэтому мы прилагаем анкету из 60 пунктов, в помощью которой эти позиции можно определить. Мы рекомендуем читателю заполнить эту анкету, не заглядывая в ключ к ней.

Ниже вы найдете 60 утверждений, которые отображают широко распространенные мнения по различным социальным вопросам. Они отобраны так, то есть определенная вероятность того, что люди с одними утверждениями будут согласны, а с другими нет. После каждого утверждения укажите свое личное мнение, используя следующие знаки: (++) если Вы совершенно согласны с данным утверждением; (+) если Вы в основном с ним согласны; (0) если Вы не можете высказаться “за” или “против” или считаете, что этот пункт сформулирован так, что Вы не можете высказаться по нему определенное мнение; (-) если Вы в основном не согласны; (--) если у Вас есть принципиальные возражения.

Отвечайте на вопросы откровенно. Это не тест. В данном случае нет “правильных” или “неправильных” ответов. Мы хотели бы только знать Ваше личное мнение. Не пропускайте ни один вопрос. Опрос анонимный. Отвечая на вопросы, не советуйтесь ни с кем.

Есть еще один или два пункта, которые следовало бы обсудить. Первый из них касается классовых различий у людей с непримиримыми установками. Можно предвидеть, что группы из рабочего класса по своим симпатиям будут более радикальны, а группы из среднего класса – более консервативны. Согласно нашим предположениям люди, у которых легко вырабатываются условные рефлексы, и люди, у которых они вырабатываются с трудом, так или иначе вынуждены подчиняться обществу, но давление обществе не всегда одинаково сильно. Как известно, многие дети воспитываются в строгости, но часто родители небрежно относятся к воспитанию детей. Результат зависит не только от степени, в которой конкретный ребенок поддается выработке условных рефлексов, но и от силы давления, которое на него оказывается. При одинаковой степени восприимчивости к выработке условных рефлексов в одной группе детей мы можем встретить таких, которые отличаются сверхконформизмом, потому что их воспитание было строгим, и таких, которые плохо подчиняются общественным условностям, потому что родители пренебрегали их воспитанием.

Нельзя предположить, что есть классовые различия в степени восприимчивости к выработке условных рефлексов, но у нас есть все основания предположить, что есть значительные различия в строгости воспитания. Так например, Кинси в США обратил особое внимание на то, что группы из среднего класса и из рабочего класса придают разное значение подавлению назрелых сексуальных инстинктов. Он показал, что родители из среднего класса ставят своим подрастающим детям очень строгие препятствия на пути удовлетворения их сексуальных инстинктов и прививают им очень высокий уровень конформизма, тогда как родители из рабочего класса относятся в этому, в основном, безразлично. Так Кинси установил, что многие группы рабочего класса считают добрачные половые связи не только неизбежными, но и вполне приемлемыми.

Подобным же образом из различных социологических исследований, проведенных в США и Англии, явствует, что и в отношении агрессивности группы из среднего класса, как правило, склонны к тому, чтобы устанавливать для своих детей более строгие рамки, чем группы рабочих. Открытые проявления агрессивности в семьях среднего класса запрещается под угрозой наказания, а в группах рабочего класса не только признается, но даже поощряется.

Разумеется, каждый читатель знает много индивидуальных исключений. Есть семьи среднего класса, в которых родители совершенно не учат своих детей никаким нормам общественного поведения, прощают им развязное поведение, когда они проявляют антиобщественные тенденции или, по крайней мере, не бывают слишком строги в своих запретах. И наоборот, есть много рабочих семей, особенно таких, где родители возлагают на своих детей честолюбивые надежды, хотят, чтобы те поднялись по общественной лестница. В этих случаях особый упор делается на традиционные ценности, и от детей требуют, чтобы они уважали их. Однако имеющиеся в нашем распоряжении данные, несмотря на множество исключения, не оставляют сомнения в том, что в среднем, между социальными классами и группами есть различия, которые позволяют сделать такое обобщение: процесс подчинения общественным условностям в среднем классе сильней и полней, чем в группах из рабочего класса.

Отсюда можно сделать вывод, что группы среднего класса более склонны к соглашательству, чем группы из рабочего класса. Эта гипотеза была проверена с помощью теста. Группам из обоих классов была предложена наша анкета (часть Т). Результат был однозначным. Консерваторы, либералы, социалисты из среднего класса оказались более склонными к соглашательству, чем соответственно консерваторы, либералы и социалисты из рабочего класса. Даже коммунисты из среднего класса более склонны к соглашательству, чем коммунисты из рабочего класса. Не удалось найти достаточное число фашистов, чтобы можно было провести с ними сравнительные исследования, но во всех других группах значительные различия соответствуют предсказанному направлению. Поэтому мы можем сделать обобщение: представители среднего класса в целом более склонны к соглашательству, а представители рабочего класса, как правило, более непримиримы…

Другой вопрос, которым мы должны заняться, касается национальных различий. Большинство упомянутых здесь исследований проводилось в Англии. Из них не обязательно следует, что то, что действительно для Англии, имеет силу и для других стран. К счастью, в нашем распоряжении есть ряд исследований, из которых явствует, что структура мнений во Франции, в Германии, Швеции и США очень сходна с английской. И отношения измерений Р и Т к политических партиям сходны с наблюдавшимися в Англии.

Правда, есть определенные различия, наводящие на размышления. Так, в Англии основные политические партии различаются почти исключительно по своему положения в радикально-консервативном континууме и сравнительно мало по положению в непримиримо-соглашательском континууме. Социалисты и консерваторы примерно одинаковы по степени своей непримиримости; либералы более склонны к соглашательству, но различие очень невелико. Только группы меньшинств, такие как коммунисты и фашисты, показывают значительные отклонения от нормы.

Однако, если мы обратимся к Франции, то здесь положение совсем иное. Измерение Т здесь важней, чем радикально-консервативное измерение. Если в Англии важность обоих факторов в больших политических партиях примерно 10:1 в пользу измерения радикализм-консерватизм, то во Франции 4:3 в пользу измерения непримиримость-соглашательство (иного и не следовало ожидать, учитывая силу коммунистов и различных фашистских групп на французской политической сцене).

Это положение очень важно для всех, что хотел бы сравнить политические структуры в Англии и во Франции. В Англии партии различаются по своему радикализма или консерватизму. Деление на непримиримых и соглашателей обычно проходит внутри каждой из больших партий. Во Франции, наоборот, основные различия касаются непримиримости или соглашательства, а радикально-консервативная дихотомия часто обнаруживается внутри больших партий. Правда, во Франции положение не столь ясное, как в Англии, потому что там оба измерения примерно одинаково сильны. Тем не менее, и там можно распознать тенденцию.

Теперь мы видим, почему английскому наблюдателю, привыкшему к своему типу политической структуры, так трудно понять совершенно иную по типу политическую сцену во Франции. Если тот, кто занимается изучением французской политики, будет учитывать вышесказанное, он значительно облегчит этим свою задачу и лучше поймет проблему.

А как дело обстоит с неевропейскими странами и нациями? Мы можем ожидать, что непримиримо-соглашательское измерение в какой-то форме существует и там, потому что оно основывается на сравнительно универсальных и стойких признаках человеческого поведения. Наоборот, мы не можно ожидать, что радикально-консервативное измерение возникшие в такой же форме, что и здесь, пока социальные отношения и так не сформируют такие же классы и группы, как и на социальной сцене европейских и американских стран. Так, например, не следует ожидать, что в феодальном обществе возникнет нечто похожее на английский консервативно-радикальный континуум.

До сих пор только одно исследование такого рода было проведено в одной полуфеодальной стране. Обнаружилось, что среди арабов Среднего Востока прослеживается непримиримо-соглашательское измерение, но нет ничего, что соответствовало бы радикально-консервативному континууму. Очень интересно было бы провести такие же исследования в таких странах, как Китай, Россия и т.п.

Должно броситься в глаза, что до сих пор в нашей теории мы еще не касались связей личности с непримиримыми или соглашательскими установками. Правда, мы говорили, что у трудно подчиняющейся условностям личности должны развиться непримиримые установки. Выше было высказано мнение, что у личности, с трудом подчиняющейся условностям, должна развиться экстравертная манера поведения, а у личности, легко поддающейся выработке условных рефлексов – соглашательские установки и интровертная манера поведения. Поэтому следует ожидать, что непримиримый человек будет склонен к экстравертности, а соглашатель – к интровертности. Эта гипотеза была многократно проверена с помощью тестов, и результаты ее подтверждают. Наблюдается явная тенденция, показывающая, что у экстравертов развиваются непримиримые установки, а у экстравертов – соглашательские. Тем самым замыкается круг наших гипотез.

Рассмотрим теперь в отдельности связи между личностью, ее мнениями по социальным проблемами и ее политической деятельностью. Если учесть многие источники ошибок при определении личности и ее мнений, обнаруженные связи окажутся весьма тесными. Но абсолютной зависимости здесь нет. Мы увидим, что коммунисты склонны к тому, чтобы быть экстравертами и непримиримыми радикалами, а фашисты – экстравертами и непримиримыми консерваторами. Но из этого не следует, что будет верным и обратное утверждение, а именно, что все экстраверты и непримиримые радикалы - коммунисты, а все экстраверты и непримиримые консерваторы – фашисты. Все полицейские в Англии выше шести футов, но это не значит, что все люди выше шести футов – полицейские…

Было бы неверно утверждать, например, что все члены компартии – непримиримые радикалы. Люди вступают в партию по самым разным причинам, поэтому было бы неразумно ожидать от них полного конформизма. Если взять крайний случай, например, провокатор или полицейский агент может вступить в экстремистскую партию в целях слежки; разумеется, нельзя ожидать, что он будет обязательно разделять все партийные установки. Известно много таких случаев, когда муж – член компартии – убеждает и свою жену вступить в партию. И жена вступает, может быть, просто ради того, чтобы не разрушать брак, а не потому, что она действительно разделяет коммунистические убеждения. Кроме того, в партии всегда есть ряд т.н. попутчиков, согласных с ее программой далеко не по всем пунктам. Нельзя ожидать, что такие люди будут иметь те же мнения, что и большинство членов партии.

Итак, наш систематический анализ достаточно полон, но, может быть, остается чувство, что более подробный анализ личностей членов коммунистической и фашистской партии позволил бы узнать о них больше, а не ограничится общим тезисом об их склонности к экстравертности. Это предположение верно, но, к сожалению, крайне трудно привлечь членов экстремистских групп к сотрудничеству для изучения структуры их личностей. Коммунисты в целом еще более или менее проявляют способность к этому, зато фашисты крайне недоверчивы и злобны и сразу же отвергают любую просьбу о сотрудничестве. По этим причинам в данном направлении сделано сравнительно мало, но даже немногие, изолированные результаты, имеющиеся в нашем распоряжении, представляют большой интерес.

Одно из этих исследований развило гипотезу, согласно которой специфической чертой фашистов и коммунистов является их агрессивность, т.е. пренебрежение общественными запретами и открытое насилие против других людей. В этом эксперименте участвовали 43 коммуниста и 43 фашиста. Их реакции сравнивались с реакциями группы из 86 лиц, отобранным таким образом, чтобы они соответствовали по возрасту, классу и социальному положению, но принадлежали к демократическим партиям. Им дали заполнить анкету только по линии радикализм-консерватизм, но одновременно подвергли тематическому тесту на апперцепцию. При этом при анализе рассказанных испытуемыми лицами историй особое внимание обращалось на выраженную в них открытую или крытую агрессивность. Соответствующая оценка по пунктам будет надежной, если придерживаться следующего определения агрессивности: “Отвечать на оскорбления ненавистью, самообороной или возмездием; всех критиковать, порицать, обвинять или злобно высмеивать; бить кого-либо, убивать или жестоко обращаться с ним; бороться против законных властей; преследовать преступника или врага, хватать его и бросать в тюрьму”. Оценка испытуемых ориентировалась на число случаев, в которых рассказанные истории явно выражали агрессивность. На рисунке 4 показаны результаты анализа. При этом на абциссе воспроизведены величины по шкале радикализм-консерватизм, а на ординате – показатели агрессивности. Как видим, каждый коммунист имеет более высокие показатели агрессивности, чем средние величины нейтральной группы, т.е. группы тех, кто голосует за демократические партии. То же, за немногими исключениями, относится и к фашистам, участвовавшим в этом эксперименте; только четверо из них имели показатели агрессивности немного ниже показателей нейтральной группы; у всех остальных показатели агрессивности гораздо выше, чем у нейтральной группы.

Более гибкий анализ рассказанных фашистами и коммунистами историй показывает, что они буквально обагрены кровью, особенно многие истории, рассказанные фашистами. Уровень агрессивности, который мы у них находим, гораздо выше, чем у обычных людей. Мы видим на рисунке, что показатели до 30 нередки у фашистов, тогда как средняя величина у нормальной группы – около 11. Наоборот, коммунисты, хотя они тоже несколько агрессивней среднего уровня, не отклоняются в этом отношении от нормы, их средняя величина – около 16. Эти данные указывают на различия между коммунистами и фашистами, но дальнейшие, более детальные исследования в этом направлении отсутствуют.

Другие исследования сходного типа показали, что фашисты и коммунисты больше стараются задавать тон, чем члены демократических партий, что они менее податливы, а также нетерпимы к многозначности. Сколь бы интересны не были такого рода открытия, необходимы более основательные экспериментальные исследования, прежде чем мы сможем претендовать на то, что хотя бы поверхностно понимаем динамику личности, которая побуждает человека становиться членом коммунистической или фашистской партии.

У читателя, который удобно устроился в свое кресле перед камином и перелистывает страницы с описанием этих результатов – как и у самого автора – только разгорелся аппетит. Он задаст вопрос: почему исследования в этой области не продолжаются? Одна из главных причин – большие трудности, стоящие на пути исследователя. Возьмем один пример. Может быть, кто-то сочтет опрос 43 фашистов и 43 коммунистов за не очень большое достижение. Но студентке, которая провела эту работу, пришлось убить чуть ли не целый год лишь на то, чтобы получить доступ на партийные собрания и завоевать доверие нескольких членов партий, чтобы таким образом подготовить почву для гораздо более трудной задачи – подвигнуть 43 членов каждой группы на то, чтобы подвергнуться тестам. При этом было важно, чтобы не вылезла наружу цель эксперимента, чтобы никто не откололся в процессе работы (тогда метод выборочных проб пошел бы насмарку) и чтобы члены одной партии не разозлились из-за того, что эта студентка поддерживает дружеские отношения с другой партией. Почти каждую субботы, под дождем и под солнцем, в метель или под градом, эта неустрашимая молодая дама должна была принимать участие в политических собраниях под открытым небом. Большинство вечеров ей приходилось проводить в дискуссиях или читать партийную литературы, чтобы научиться говорить на партийном жаргоне. Неизбежно возникали личные проблемы, которые приходилось решать. И на протяжении всего времени, пока она проводила эту работу, сохранялся риск, что кто-то заподозрит, какую роль она на самом деле играет. Лишь немногие студенты могли бы в таких условиях проводить высококвалифицированную работу, большинство удовлетворяется менее интересными, зато легче добываемыми данными.

Несмотря на эти трудности, может быть, нашлись бы предприимчивые студенты, которые занялись бы исследованиями такого рода, если бы общественность проявила хоть какой-то интерес к добытым с таким трудом результатам. Но, к сожалению, экспериментальные общественные науки не очень жалуют в академических кругах. Там предпочитают спокойную, усыпляющую атмосферу библиотек и пожелтевшие страницы забытых рукописей, а не возбуждающее разнообразие эмпирических исследований и факты, взятые из действительности. Пока такое общее отношение не изменится, мы напрасно будем надеяться на получение новых сведений в этой сложной и трудной работе.

Есть 16 пунктов для измерений по оси Р и 32 – для измерений по оси Т; некоторые пункты используются для измерений по обеим осям. Ряд пунктов на шкале – просто “наполнители”, они не оцениваются. Оценка по шкале Р – это всегда оценка радикализма. При пунктах, которые в ключе получили оценку Р+, согласие (+ или ++) оцениваются единицей, любой другой – нулем. При пунктах, обозначенных Р-, отрицательный ответ (- или --) оценивается единицей, любой другой ответ – нулем.

Оценка по шкале Т – это всегда оценка соглашательства. Пункты с обозначением Т+ в случае согласия (+ или ++) оцениваются единицей, любой другой ответ – нулем. Пункты с обозначением Т- в случае несогласия (- или --) оцениваются единицей, любой другой ответ – нулем. Диапазон пунктов на шкале Т от 0 до 32, на шкале Р от 0 до 16.

Если читатель захочет сравнить эти данные с данными членов разных политических групп, ему поможет в этом рисунок 5. На нем показаны фактические средние величины коммунистов, фашистов, социалистов, либералов и консерваторов на шкалах Р и Т. Если читатель внесет свое число пунктов в эту схему, он увидит свою позицию по отношению к большим политическим организациям в нашей стране.

4) Р+ 7) Т- 8) Т- 9) Р- 10) Р-Т- 11)Р- 12)Р+Т- 13) Р- 14) Т- 17) Т- 18) Р+Т+ 19) Т- 20)Т+ 21)Т+ 22) Т- 24) Р+ 25) Р- 26) Т- 27) Р+Т- 28) Т- 29) Р- 30) Т- 31) Т- 33) Т+ 36) Т- 37) Р-Т+ 38) Т- 40) Р+ 41)Т- 42) Р- 43) Т- 46)Т+ 47)Р+Т+ 48)Т- 49) Т- 51) Т- 52)Р+Т+ 53) Т+ 56) Т+ 57) Т+ 58) Т-

Рисунок 1. Схематическое изображение трех гипотез о структуре мнений, отражающихся в относительном положении различных политических партий.

Рисунок 2. Схематическое изображение структуры мнений.

Рисунок 3. Отношение различных мнений по социальным вопросам друг к другу и к обоим основным организационным принципам (на основе эмпирических данных)

Рисунок 4. Показатели агрессивности фашистов и коммунистов по сравнению с нейтральной группой.

Рисунок 5. Эмпирически определенные позиции коммунистов, социалистов, либералов, консерваторов и фашистов на двухмерной схеме.