С. В. Яковлев

В самом конце февраля - 27-го числа (14 по старому стилю) Православная церковь чтит память святого равноапостольного Кирилла, именуемого “учителем Словенским”. Это тот самый Кирилл (до принятия монашества перед смертью носивший имя Константин), который вместе со своим братом Мефодием считается создателем славянской письменности. И хотя в нашей стране, как и в Болгарии, есть совершенно особый день - 24 мая, считающийся Днем славянской письменности и культуры, приуроченный опять-таки к церковному памятованию обоих братьев, нам бы хотелось обратиться к теме культурного наследия именно в день памяти св. Кирилла.

Современное состояние русского общества, постепенно утрачивающего своё единство и распадающегося на простую совокупность личностей, заставляет нас глубже взглянуть на проблему культурной преемственности, на те характерные черты, которые были заложены в основу национальной культуры много веков назад. Однако, затрагивая эту тему, хотелось бы сделать существенную оговорку. Дело в том, что в процессе социализации формирующаяся личность постепенно усваивает культурно-исторический опыт окружающего общества, но достигнув определённой степени развития самосознания, эта личность может сделать свободный выбор и, в одном из случаев, отказаться от духовного наследия предков. На этот выбор влияют разные факторы, как внутренние, так и внешние - личные интересы, воспитание в семье, образование в учебных заведениях. Многое зависит от развития возможностей для самообразования и от качества художественной и научной (и конечно научно-популярной) литературы, других проявлений культурной сферы общественной жизни. В данной статье мы не собираемся призывать читателей к религиозному подвижничеству или к усиленному изучению святоотеческого богословского наследия, так или иначе влиявших на формирование русской культуры на всём ее историческом пути. Наша задача намного скромнее - обратить внимание не просто на роль религии в жизни общества, но на те религиозные составляющие, которые составили основу складывавшейся в IX веке славянской культуры. Поэтому нам кажется вполне оправданным обращение к подобной теме в связи с поминовением св. Кирилла, имевшего непосредственное отношение к этому процессу.

Прежде чем обратиться собственно к деятельности Константина (Кирилла) и Мефодия, вкратце вспомним ту историческую ситуацию, в которой эта деятельность совершалась. В истории большинства средневековых государств религия играла значительную роль, способствуя формированию и укреплению государственной идеологии. Кроме этого, религия оказывала существенное воздействие на отношения внутри общества, влияя на формирование индивидуального мировоззрения. В средневековой Европе причудливым образом сочетались влияния совершенно различных религий и религиозных традиций. К моменту формирования государственности в Болгарии (создание Первого Болгарского царства) на далёком от нее Пиренейском полуострове практически безраздельно господствовали мусульмане, дальнейшее продвижение которых в Европу было остановлено в середине VIII века Карлом Мартеллом; христианство было представлено двумя традициями - западной (римской) и восточной (константинопольской), которые вступали в полосу сложных и напряжённых отношений, окончившуюся так называемым разделением Церквей в 1054 году. Большинство же славянских народов были приверженцами языческих религий.

Одной из особенностей внутриполитической ситуации в Болгарии до официального принятия христианства была веротерпимость в отношении к язычникам, сохранявшим различные культы (протоболгары и славяне) и гонения на христиан со стороны властей. В данном случае важную роль играло то, что христианство воспринималось болгарскими ханами как влияние враждебного государства - Византии. С обострением отношений Болгарии с империей усиливались гонения на христиан - при ханах Круме, Омуртаге и Маламире . И только хан Пресиан, правивший с 836 г. по 852 г., прекратил эти гонения.

Исследователи отмечают как необходимый момент для официального принятия христианства у европейских народов определённую стадию общественно-экономического развития, на которой эксплуатация большинства населения, занятого производительным трудом со стороны меньшинства этого населения, занимающего господствующее положение принимает регулярный характер. Кроме этого, ими учитывается тесная взаимосвязь процесса “христианизации” с усилением центральной власти и её непосредственная заинтересованность в успешных результатах этого процесса. На наш взгляд, зависимость между определенным уровнем экономического развития какого-либо народа и принятием им христианства в качестве основной (государственной) религии здесь прослеживается не столько логически, сколько исторически. Хотя нельзя отрицать тот факт, что некоторая связь христианской доктрины, формировавшейся в культурно-исторических условиях Римской империи первых веков новой эры с социально-экономическими и политическими особенностями той эпохи бесспорно должна иметь место. Христианское учение, имеющее в своей основе Божественное откровение, обращено к людям, жившим и живущим в конкретной исторической обстановке и нет сомнения в том, что им для нахождения “общего языка” необходимо использовать какие-то общедоступные “универсальные” формы и методы, учитывающие особенности человеческого восприятия.

В связи с этим и из-за некоторой размытости стереотипов массового сознания становится возможным смешение не только понятий, взятых из разных областей, например, богословия и политической теории, но и понимания одних и тех же терминов в разных смыслах. Таким образом, на наш взгляд, к указанным обстоятельствам (в вопросе о влиянии экономических процессов на готовность народа к христианизации) следует добавить, что уровень развития экономики и особенности политической жизни народа накладывают определённый отпечаток на систему понятий и стереотипов как массового, так и индивидуального сознания.

Значительный интерес вызывают в связи с этим особенности религиозного мировоззрения ранних болгарских христиан. Если говорить об аналогичной ситуации в древнерусском государстве, можно вспомнить о том, что в большинстве случаев те немногие сведения, дошедшие до нас от этого периода, убеждают нас в существовании элементов двоеверия, сохранявшихся в течение весьма долгого времени. Языческие обряды сохранялись на Руси в течение длительного времени, некоторые из них, уже потеряв свое религиозное значение. Один из исследователей этого вопроса, Д. Оболенский, утверждает, что при введении христианства болгары воспринимали религиозную доктрину византийской церкви без каких-либо модификаций и исключений. Принятие христианства в Болгарии несомненно способствовало, как и в других странах, изменению идеологии, формированию новых представлений не только о мире в целом, его истории, но и о семейных отношениях, положении правителя страны. Кроме этого, новое мировоззрение несомненно способствовало совершенствованию социальных отношений в государстве в целом в сторону консолидации протоболгар и славян.

Относительно даты введения христианства в Болгарии существуют различные мнения при небольшом разбросе дат: от 864 г. до 866 г. Как и во многих странах в этот исторический период, крещение первоначально принимал сам правитель и его приближённые, а затем уже остальное население. С этим мы встречаемся у франков при Хлодвиге, и в древней Руси при князе Владимире. По многочисленным свидетельствам, Хлодвиг обращается к христианской вере под влиянием своей супруги Клотильды, бургундской принцессы. Крещение правителя франков и его приближённых было совершено с большой торжественностью епископом Ремигием в день празднования Рождества Христова в 496 г. Хан Борис принимает крещение (скорее всего в 864 г.) тайно, видимо, опасаясь каких-либо действий со стороны оппозиционно настроенных сил, имевших значительное влияние в обществе и высказывавшихся против подобного развития событий.

Только в следующем году (865 г.) началось массовое введение христианства в Болгарии, не обходившееся без социальных конфликтов, в ходе одного из которых представители протоболгарской знати неудачно попытались даже произвести государственный переворот. Важным фактором, способствовавшим принятию решения о введении христианства в Болгарии, была уверенность Бориса в том, что религиозный кризис, выражавшийся в скрытом соперничестве трёх типов религиозного мировоззрения (протоболгарское язычество, славянское язычество и христианство) ослабляет сами устои государственной власти , что и проявилось в попытке языческого переворота. Кроме этого, как отмечают исследователи, для болгарского правителя большое значение имел факт “подчинения” церкви интересам государственной власти в Византии , проявившийся впервые в годы правления императора Ираклия.

Весьма важным вопросом оставалась иерархическая подчинённость болгарской церкви. Константинопольский патриархат “проще” относился к вопросам взаимоотношений с местными церковными организациями, чем это было в Римской церкви. В данный период это, скорее всего, было вызвано той политикой, которую проводил патриарх Фотий . По этому вопросу хан Борис вел переписку не только с византийским патриархом, но и с Папой Николаем I. Хан отстаивал идею независимости национальной церкви, хорошо сознавая глубокую связь между церковной и политической зависимостью. Папа решительно отказал в автономии и, считая болгарскую церковь подчинённой Риму, самостоятельно назначил главу новой церкви без согласования с Борисом. По всей видимости, это сильно повлияло на болгарского правителя, и он решил отказаться от сотрудничества с Римом. После обращения в Константинополь вопрос об иерархической подчинённости болгарской церкви был решен с учетом мнений обеих сторон. По решению Собора 870 г. в Константинополе кандидатура церковного руководителя Болгарии выдвигалась местными епископами и утверждалась Константинопольским патриархом в связи с тем. что исторически болгарская территория была подчинена Византии и духовенство там было греческое. Посланцы Папы, присутствовавшие на этом соборе, были вынуждены согласиться с таким решением проблемы , хотя позднее (в 879-880 гг.) вопрос о подчинённости Болгарской церкви Риму опять был поднят, но фактически положение не изменилось. После удаления римского духовенства священнослужители в Болгарию стали прибывать из Византии (первым главой церкви стал архиепископ Стефан) и богослужение стало проводиться на греческом языке, позднее же хан Борис отправил в Константинополь для обучения и приготовления к принятию священного сана нескольких представителей знатных родов и, в их числе, собственного сына Симеона.

Дальнейшие события уже непосредственно связаны с деятельностью славянских просветителей Константина (Кирилла) и Мефодия и их учеников. В 862 г. болгары сумели договориться с сыном Карла Великого - королем Людовиком о совместных действиях против Моравии. Однако это привело к вмешательству в войну Византийской империи и поражению Болгарии. Моравия же в этот период устанавливала дружественные отношения с Византией, желая избежать зависимости от того же Людовика и подчинения Римской церкви, фактически состоявшегося, поскольку богослужение уже велось на латинском языке. Римские иерархи допускали в качестве церковного письменного языка только те три, на которых в соответствии с текстом Евангелия была сделана надпись на Кресте - греческий, латинский и еврейский (Лк. 23:38), допуская в новообращённых странах латинский язык. Византийская церковь учитывала существование письменных дохристианских традиций приобщаемых к вере народов и, как принято считать, полагала, что распространение христианства на родном языке будет иметь больший успех и расширит возможности включения новых территорий в сферу своего влияния.

Нам в данном случае важнее понять значение введения славянского языка в мир культуры, а также специфику отражения этим новым языком основных принципов этой культуры. Переводческая деятельность Константина началась до отъезда в Моравию, в связи с этим вполне обоснованным представляется мнение, что переводил он с греческого на язык солунских славян, с которыми общался с детства и в окружении которых прожил значительную часть жизни. Исследования специалистов по старославянскому языку определённо указывают на то, что с лингвистической точки зрения, в его основе лежит говор, относящийся именно к македонско-славянской группе, имевший распространение и в области Солуни. Подтверждается этот факт и исследованиями словаря старославянского языка . Для нас особую важность в данном случае представляет то, что именно старославянский язык, окончательно сложившийся в результате просветительской деятельности Константина и Мефодия, являлся средством единения славянских народов и способствовал не просто общению между ними, но и определённым культурным заимствованиям, что особенно ярко видно на примере принятия христианства в Древней Руси и формированию там новой культуры на основе этого языка. Другой стороной деятельности Константина и Мефодия было не только приобщение славянских народов к достижениям современной и предшествовавшей культуры, но создание особой культуры - национальной и вместе с тем “вселенской” (через огромное воздействие именно византийского христианства) пронизанной, в отличие от римской религиозной традиции, духом внутреннего единства, а не внешнего объединения.

Особый интерес представляет вопрос о том, какие произведения были переведены солунскими братьями и стали основными письменными памятниками старославянского языка. По свидетельству Иоанна, экзарха Болгарского, известного средневекового церковного писателя и переводчика, жившего в X веке, Константин перевел лишь частично книги новозаветного канона, необходимые для ведения службы, а Мефодий закончил, незадолго до своей смерти, перевод всех 60-ти канонических книг Библии (Ветхий и Новый Завет). Однако, экзарх Иоанн при этом оговаривался, что только слышал об этом. Житие Кирилла и Мефодия, так называемое “паннонское”, также сообщает о переводе Мефодием полностью всей Библии, за исключением небольшой части - книг Маккавеев . Исследования, проведённые такими учёными, как А.И. Соболевский, И.Е. Евсеев, Р. Нахтигаль, А.В. Михайлов и И. Вайс, дают основания утверждать, что Константин и Мефодий перевели краткоапракосные Евангелие и Апостол (богослужебные тексты из книг Нового Завета, читаемые на воскресных и праздничных службах), Псалтырь и Паремийник (богослужебные тексты из книг Ветхого завета, читаемые на праздничных службах), а после смерти Константина Мефодий закончил полный перевод Библии на славянский язык (в богослужебном варианте). Нам представляется возможным соотнести указание “Жития Константина” о переводе им “беседы евангельской” с подтверждением сведений о переводе именно воскресных и праздничных (краткоапракосное Евангелие) богослужебных текстов. Таким образом, с уверенностью можно говорить о том, что в основе славянской культуры, находящей, как и всякая другая, своё выражение в первую очередь в языке, лежит религиозное начало. Решающую роль в формировании этой культуры сыграли канонизированные в Болгарии и в России братья Кирилл (Константин) и Мефодий, прочно связавшие судьбу славянских народов с византийским христианством.

Особенностью культурного “взлёта” при Симеоне было редко встречающееся соединение творческой деятельности интеллектуальной элиты (в основном в Преславском монастыре) с приобщением к христианской культуре широких масс. На наш взгляд, это ещё одно проявление того своеобразного синтеза особенного и общего, о котором говорилось выше в связи с проникновением в национальную болгарскую (а позднее - и в русскую) культуру “вселенской” составляющей, и нашедшего своё, быть может причудливое объяснение в знаменитой Пушкинской речи Ф.М. Достоевского.

Говоря об особенностях этого периода упомянем о написанном в Болгарии уже в последней трети IX века “Пространном житии Константина Философа”. Весьма интересным представляется определение философии, данное в этом трактате: “божиам и чловечям вещем разум [знание] елико может чловек приближитися бозе, яко детелию [делами] учить чловека по образу и по подобию быти сътворшему его”. Дело в том, что оно очень созвучно другому (состоящему из шести частей) определению философии, данному на несколько столетий ранее крупнейшим армянским мыслителем раннего средневековья Давидом Анахтом (Непобедимым), использовавшим для своих трудов греческий язык: “Первое - философия есть наука о сущем как таковом. Второе - философия есть наука о божественных и человеческих вещах. Третье - философия есть забота о смерти. Четвертое - философия есть уподобление Богу в меру человеческих возможностей. Пятое - философия есть искусство искусств и наука наук. Шестое - философия есть любовь к мудрости”. Как видно, вторая часть определения Давида повторяется дословно, четвертая же часть дана в расширенном виде.

Мы не берем на себя смелость определённо говорить о степени влияния Александрийской школы неоплатонизма, к которой принадлежал армянский философ, удостоенный за свою учёность и находчивость в диспутах прозвища Трижды Великий и Непобедимый, на творческую деятельность мыслителей “золотого века” в Болгарии в связи с недостаточной изученностью вопроса. Укажем только, что некоторые исследователи считают, что определение, представленное в “Житии” возникло в кружке византийских учёных, активно изучавших античную литературу и философию . Однако даже сам по себе факт появления в самом начале развития славянской культуры (а “Житие” потом появилось и на Руси) размышлений такого уровня свидетельствует о достаточно серьёзном подходе к классическому философскому наследию.

В связи с упоминанием такого определения философии в “Житии Константина Философа” следует сделать весьма важную оговорку. Дело в том, что уже в течение долгого времени в массовом сознании существуют стереотипные отношения к философии, а к религиозной философии тем более (не говоря уже просто о богословии), как к отвлечённому, “заоблачному” теоретизированию, “витанию в облаках” и т.д. Приведённый текст, лежащий у истоков славянской культуры (и философии и богословия), совершенно не подходит под это стереотипное отношение именно тем, что позволяет понять саму суть настоящего Знания, которое учит человека Делами стремиться к совершенству, утверждая тем самым неразрывную связь знаний и деятельности, теории и практики, хотя и в особом смысле.

Для нас в данном случае важен именно найденный синтез знания о жизни и умения жить в соответствии с этим знанием, завещанный одним из основоположников славянской культуры. В том же “Житии” автор указывает прочную связь между понятиями “философия”, “мудрость” и “красота”. Причем красота понимается им в неутилитарном, духовно-нравственном смысле, превышающем по своей сущности “наглядную приятность”, которая в наше время считается главным и чуть ли не единственным признаком настоящей красоты. За долгие годы своего развития мы сумели забыть именно эти основы славянской культуры и именно поэтому нам чрезвычайно сложно понять не только письменное наследие наших далёких предков, но также и иконопись и архитектуру средневековой Руси. Причём в рассматриваемом примере весьма сложно ссылаться на “средневековое невежество” в качестве достаточного объяснения феноменов культуры, оказавших решающее воздействие на формирование нашего национального самосознания.

Люди, жившие в IX-X веках, несомненно имели меньше возможностей для образования, по сравнению с нами, да и направленность этого образования была другая, насколько мы убедились. Но всё же они глубже нас смотрели на жизнь, критичнее оценивали её и пытались найти способы осмысления временного с точки зрения вечного на основе сложившейся к тому времени классической философской мысли (богословской по существу). Для большинства из нас такой взгляд неприемлем в принципе, но если отбросить предубеждения и стереотипы, он окажется вполне заслуживающим внимания. Если это произойдёт, мы будем считать задачу данной работы выполненной.

ПРИМЕЧАНИЯ