Системы ценностей. [1]

Современное положение дел

То, что нашей страной управляют последние лет 20 скверно, видно, в общем, почти всем. За исключением нескольких десятков тысяч «персонажей», которые получили на этом «управлении» многомиллионные (а то и миллиардные) барыши, и которые, в целом, сами себя уже не считают частью «этой» страны.

Однако как только речь заходит о том, в чем именно состоит «скверна», возникают колоссальные споры, доходящие до драки. Причем споры эти уже давно зашли в такую стадию, когда оппонентов просто не слушают. «А, это либераст», или «а, это коммуно-патриот» — стандартная фраза, которая обычно произносится не после, а до начала выступления конкретных лиц, чья позиция, в общем, более или менее определена и понятна. А иногда и не очень понятна, просто известно, в каких компаниях это лицо иногда бывает. Если бывает во всех, это еще хуже, поскольку, ясное дело, мы имеем дело с беспринципным интриганам, у которых, как известно, твердой позиции вообще быть не может в принципе. А если не бывает нигде — то откуда у него может быть информация, на основании которой только и можно делать какие-то разумные выводы. Все это вовсе не шутки — со всеми этими доводами автор доклада сталкивался лично, причем его обвиняли как в работе в «команде Чубайса-Уринсона», так и в публикациях в газете «Завтра», как в том, что не может «эксперт-американист» не выезжать каждый месяц в США, так и в том, что он путешествовал по США на деньги USAID. Не говоря уже об обвинениях в антисемитизме и сионизме — одновременно, разумеется! В общем, ясно только одно, что при таком подходе никакие, даже вполне разумные доводы, услышаны быть не могут, поскольку их просто никто не слушает.

Разумеется, таких устойчивых групп, которые остальных не переносят в принципе, существенно больше двух. Только вот более или менее разумно их перечислить практически невозможно — просто потому, что каждая из них одни и те же слова и термины понимает по-своему — что неминуемо вызывает в адрес любых комментаторов (даже не оппонентов) обвинения в клевете. Причем особенно сильны эти обвинения как раз в сторону более или менее вменяемых комментаторов — поскольку, чем объективнее анализ, тем лучше видно, что большинство этих сект органически не способны к нормальному созидательному труду — а значит, не в состоянии принести реальную пользу нашей стране. Но вот борьбу за добывания «хлеба насущного» (как в виде грантов от различных коммерсантов или зарубежных организаций, так и в виде более или менее обеспеченных последователей) они вести могут — и ведут, подчас достаточно агрессивно.

Отметим, что до того, скажем, в 60-е, или даже 20-е годы, такого распада общества не было. Да, разумеется, были непримиримые враги — но их позиции были хорошо известны и всем понятны — причем даже им самим. Разумеется, иногда устраивались такие достаточно безобразные спектакли, как, например, травля Б. Пастернака после получения им Нобелевской премии. Правда при этом все знали, что эта травля не имеет никакого отношения к содержанию романа «Доктор Живаго», который чуть не напечатали в СССР (да и напечатали бы через пару-тройку лет), а из-за того, что этот роман был напечатан на Западе, причем без соответствующего разрешения. Было ли при этом дано формальное согласие автора — вопрос до сих пор открытый, но вот прямого запрета точно не было.

Да, разумеется, с точки зрения нынешней (отметим, как раз «западной») системы ценностей, это воля и право автора, где и на каких условиях печататься. Но в СССР была альтернативная система ценностей, которая была ничем не хуже западной, да и действовала она практически на половине мира. И эта система, прямо скажем, не одобряла такие действия. Можно, конечно, обозвать это западным словом «тоталитаризм», но ведь и сама западная система запрещала одно время сторонникам коммунистической партии или даже социалистических идей заниматься определенными профессиями (что в Германии 70-х, знаменитые «запреты на профессию», что в США 50-х, через деятельность знаменитых комиссий по запрету «антиамериканской» деятельности). Правда там, у них это называется «борьбой с терроризмом» или тем же «тоталитаризмом». И не исключено, что этот запрет в СССР действовал как раз потому, что те, кто нашу страну создавал (прежде всего, И. В. Сталин) отдавали себе отчет в том, что может произойти с нашей экономикой и нашей жизнью, если допустить терроризм «западный». Мы это, уже, к сожалению, знаем, или узнаем в ближайшем будущем, а тогдашние советские люди не могли себе подобный кошмар представит даже в страшном сне.

И, возвращаясь к упомянутому «спектаклю», необходимо отметить, что хотя значительная часть «актеров» и произносили сакраментальные слова «Я Пастернака не читал, но скажу…», все они очень хорошо отдавали себе отчет в том, за что реально ругают Пастернака. И хорошо понимали, что, может быть, не все их слушатели в этом разбираются (например, по молодости) — и именно по этой причине, раз за разом повторяли, что содержание романа никакого отношения к делу не имеет.

Можно привести еще один пример того, как трудно сейчас понять реальный смысл происходящих событий, даже в том случае, когда они произошли не так давно. В конце 80-х — начале 90-х, когда имя Сталина всячески поносилось на волне «демократизации», одним из любимых исторических анекдотов, рассказываемых нашими «прорабами перестройки» был рассказ о реакции И.В. Сталина на рассказ Горького «Девушка и смерть». «Это посильнее „Фауста“ Гете» — сказал Сталин после того, как прослушал рассказ Горького в его собственному исполнении, и эта фраза на несколько лет стала доказательством «бескультурия» и «глупости» Вождя. И только через несколько лет более или менее разумные комментаторы донесли до сведения общественности, что из достаточно многочисленных присутствующих, реально читали Гете только два человека — Горький и Сталин. И, таким образом, слова Сталина являлись блестящей шуткой высококультурного человека, который своим соратникам продемонстрировал свое уважение к Горькому (поскольку имя-то Гете было известно всем), а самому Горькому — что уровень прослушанного произведения, мягко говоря, не внушает уважения…

Все эти примеры направлены, в общем, на одно — чтобы показать, что системы смыслов, которые вкладываются подчас в одни и те же слова, могут существенно различаться. И что сейчас у нас нет сколько-нибудь устойчивой системы таких смыслов, поскольку старые мы, в общем, почти утеряли, а с новыми, «западными», тоже возникают проблемы, которые мы ниже еще перечислим.

Внедрение «западных» ценностей в 80-х

Так вот, что-то принципиально изменилось к середине 80-х годов в нашей стране. Система смыслов (или, менее точно, но более понятно, система ценностей), в том числе и под действием западной пропаганды, существенно изменилась, ее дрейф в сторону Запада был очевиден. Отметим еще раз, что термин «система ценностей» не совсем точно отражает ситуацию, но пока, до тех пор, пока не даны точные определения, его достаточно удобно использовать, он вызывает наиболее адекватные ассоциации.

А соответствующие механизмы защиты отечественной системы ценностей, наоборот, сильно ослабли. Именно к этому времени появляются знаменательные выражения типа «человек умеет жить», «неприлично задавать вопрос, откуда у людей деньги» и так далее. Но ведь такой дрейф произошел далеко не случайно — люди явно ощущали, что с конца 70-х годов «старая», отечественная система ценностей явно не давала возможности столь же быстрого развития, как раньше. Пресловутый «застой» не был пропагандистской «уткой», хотя только сейчас мы понимаем, как же хорошо было в рамках этого застоя жить.

Но ощущения, что в рамках устоявшихся правил жить дальше невозможно, не исчезали, а изменение правил возможно только вместе с изменением системы ценностей, которая эти правила ограничивает. И в этот момент, настойчивые требования значительной части населения были подкреплены пропагандой системы ценностей «западной», главным качеством которой (в соответствии с доступными рекламными материалами) была как раз адекватная оценка личных качеств человека. С учетом того, что традиционная советская система ценностей как раз в этом месте явно давала сбой, уклоняясь в сторону ценностей коллективистских, удар пришелся в самое слабое место. И страна сначала начала обсуждать, а потом и прямо действовать в части изменения системы управления государством — в направлении развития новой системы ценностей.

Результат получился, прямо скажем, кромешный. И хотя автор этого доклада, который в силу обстоятельств был внутри многих управленческих процессов 90-х годов, отлично знает, что многие неприятности отнюдь не были обязательными — их вполне целенаправленно осуществили люди, которые были явными личными врагами нашей страны и наших ценностей — тем не менее, главной причиной распада экономики были не они. Цель и содержание развития, которые были окончательно утрачены где-то в 70-е годы (а 80-е стали уже следствием), не появились автоматически с заменой советской системы ценностей[2] на западную. Более того, в последние годы практически всем стало ясно, что на базе западной системы ценностей мы уж никак не сможем построить самодостаточное общество — и в лучшем случае станем придатком Европы и США. А в худшем — несколькими придатками.

В то же время, и западный мир явно впал в тяжелую депрессию. Экономические проблемы стали только частью общего процесса, который все сильнее и сильнее напоминает начало распада. И есть уже достаточно много фактов (причем их количество все время растет), которые показывают, что этот процесс затрагивает все стороны жизни населения Западных стран. Падение рождаемости, резкое усиление наркомании, гомосексуализма, резкое падение уровня образования, да и вообще, категорическое нежелание за что-то бороться, становятся общим местом. А если к этому еще добавить неминуемое разрушение систем государственной социальной поддержки практически во всех западных странах (которую, разумеется, никто и не собирался поддерживать после распада мировой социалистической системы, но вместе с тем никто и не ожидал, что ее очень плохое состояние станет очевидным так быстро), то становится понятно, что этому миру и его системе ценностей жить осталось не так уж долго — ну десять, от силы 15 лет. После чего она не обязательно умрет — не будем так уж сильно загадывать, но явно потребует глобального и жесткого реформирования.

Самый главный вопрос, который стоит перед любым исследователем человеческого общества, независимо от того, представляет ли он коммерческую структуру, которая должна отстраивать свою стратегию на достаточно длительный срок, или государственную, или научную — это какие силы будут определять направления движения. И в каких терминах их можно описать. Все описанные выше примеры очень показательны в том смысле, что их можно интерпретировать совершенно по разному, в зависимости от того, какая система ценностей, система смыслов используется комментатором. А если еще учесть, что каждая система ценностей порождает свой собственный язык (а точнее, интерпретацию базовых понятий, то есть профессиональный жаргон) — то как понять, можно ли на данном языке адекватно описать другую систему ценностей?

Можно привести еще несколько примеров. Например, одним из главных терминов «западной» системы ценностей является «свобода». Но что она подразумевает? Можно ли, например, считать, что в США есть свобода слова? На пропагандистском уровне (в «западной» терминологии, естественно) ответ: «да». А на самом деле? Скорее всего, все-таки, «нет». И для доказательства этого достаточно даже не поднимать колоссальный пласт, разработанный советской пропагандисткой машиной (просто потому, что у нее на этот вопрос ответ будет «нет» в любом случае, независимо от конкретики). А просто привести вполне убедительные факты: даже очень авторитетные американские журналисты, которые 11-12 сентября 2001 года усомнились в официальной версии, что организатором теракта стала «Аль-Кайеда» и лично Бен Ладен, потеряли свою работу буквально в течении нескольких часов.

И хотя сейчас, по прошествии нескольких лет, эта официальная версия кажется все менее и менее правдоподобной (а автор настоящего текста в этом абсолютно уверен, поскольку усомнился в ней еще до того, как теракты произошли, см. http://www.expert.ru/tmp/ konfold/my18900.htm), разумеется, никакой компенсации эти люди никогда не получат.

Что же такое «западная» система ценностей?

Так какую же «свободу» реально имеют в виду представители «западного» мира? Для советских «диссидентов» 70-х — 80-х это была свобода нарушать законы государства, в котором они жили — обычно для достижения личной выгоды (и личной популярности на том же Западе, с соответствующими материальными выгодами), хотя были среди них и не очень умные идеалисты, и просто болезненно честные люди, которых вытесняли в маргинальную среду не всегда продуманные действия властей (которых в любой стране и в любое время найдется в избытке). А, скажем, что означает «западная» свобода для православных верующих или для мусульман? А для них «свобода» в «западном» понимании означает право безнаказанно нарушать библейские заповеди, первым из которых является базовое условие самого существования «западного» общества — отмена запрета на ростовщичество!

А вторым — автоматически — право людей, исповедующих «западные» ценности, самостоятельно выбирать, какие из библейских заповедей ему исполнять и когда. С точки зрения христианина — это гордыня — самый страшный из всех существующих грехов, поскольку заповеди эти были даны Богом и не в праве человека осуществлять соответствующий выбор. Но для «прикрытия» подобных нарушений «западный» мир придумал термин «политкорректность», исполнение которой является обязательным для всех и который запрещает публично обсуждать такие проблемы.

Иными словами, вместо библейских заповедей или «Морального кодекса строителя коммунизма» (которые, как мы увидим в дальнейшем, идеологически имеют много общего) «западный» мир предлагает свою систему заповедей, исполнение которых столь же обязательно: например, «свободы», понимаемую как отказ от системы ценностей предыдущих исторических эпох и «политкорректности» — как запрет обсуждать эти самые системы ценностей. А ведь есть еще «демократия», «священное право» частной собственности, «права человека» и многое, многое другое.

Отметим, что сама по себе «западная» система ценностей тщательно затушевывает свое отличие от предыдущих систем. Она (в рамках той же политкорректности) запрещает публичное обсуждение отличия феномена протестантизма от православия или католичества — чтобы не выпячивать свой реальный отказ от библейских ценностей. Она прилагает колоссальные усилия для того, чтобы максимально обелить банковскую деятельность, которую объявляют «достойной и уважаемой» профессией за всю историю человечества — хотя на протяжении 1500 лет христианского и (частично) мусульманского господства в Европе банкир (ростовщик) не мог считаться уважаемым членом общества — поскольку открыто и публично нарушал обязательные к исполнению библейские заповеди.

Наконец, «западная» система ценностей включает в себя тщательно разработанную концепцию развития истории, которая выводит традиции «демократии» из Афинской «демократии» Древней Греции. Не будем обострять внимание на то, что все города-государства Древней Греции были рабовладельческими, отметим только, что они были языческими. И после прихода христианства, ни о каких рабовладельческих демократиях и речи больше не было. Но «западных» историков это не смущает. Они радостно выстраивают единую линию исторического развития, для чего используют достаточно аморфный, но крайне обширный термин «цивилизация». Делается это неспроста. Дело в том, что хотя система ценностей в рамках Европы только с XVI века изменилась по крайней мере трижды (причем в разных направлениях), то культура, в общем, сохраняла преемственность. И по этой причине примат западных историков, защищающих свою систему ценностей, явно принадлежит культурному, а не ценностному пласту, поскольку именно в нем труднее увидеть принципиальные изменения, которые происходили за последние 500 лет и которые мы на многих примерах показали выше и еще покажем далее.

Ну и, наконец, следует отметить, что принципиальный отказ от библейских догматов, характерный для протестантизма (см. ниже), делает его все-таки ближе к язычеству. И в этом смысле выбор Афин в качестве образца является, скорее, попыткой «затушевать» отказ от христианства (и вообще, от библейских ценностей), о котором, все-таки, открыто говорить пока рано.

А вот XVI век «западные» историки любят. Не потому, что отмечают в нем первое за полтора тысячелетия принципиальное изменение базовой системы ценностей для части населения Европы, а потому, что им очень нравится сама эта, возникшая в то время, система, то есть протестантизм, и ее идеологическая производная — «протестантская этика». И в этом месте осуществляется замечательный подлог: сама «протестантская этика» описывается во всем своем «великолепии», но не говориться о том, что с точки зрения предыдущей системы ценностей (библейской, в широком понимании этого слова) она недопустима, поскольку является опасной и агрессивной ересью (то, что в русской традиции называется «тоталитарная секта»). В то же время, те возможности, которые появились в связи с отменой, в частности, запрета на ростовщичество, «западной» пропагандой активно продвигаются, причем неявно подразумевается, что они развивались и до XVI века, только с расцветом протестантизма скорость их развития существенно выросла.

Точно также не обсуждается реальная система ценностей социалистических идей, которые возникли в конце XVIII века как ответ на совершенно человеконенавистнические капиталистические общества и представляли из себя, фактически, попытку вернуть на место запрет на ростовщичество в форме обобществления средств производства. Отметим, что в СССР был реализован достаточно «крайний» вариант этих идей, но ведь успех был достигнут грандиозный. Особенно если учесть, что, по мнению многих достаточно глубоких аналитиков, СССР в 70-е годы мог выиграть «холодную» войну и не преуспел в этом только потому, что его тогдашние руководители не хотели рисковать оказаться в той же ловушке, в которой сейчас оказались США. То есть в ситуации, когда мощи страны может не хватить на то, чтобы удержать от скатывания в хаос той половины мира, в которой вдруг исчезли «скрепы», обеспечивающие управление и порядок. Впрочем, специфика «западной» системы управления такова, что проблемы решаются «по мере поступления», почему сначала мировая система социализма и СССР были разрушены, а потом все задумались о последствиях. И не исключено, что то состояния «надрыва», в котором явно сейчас находятся США и их экономика, связано именно с распадом альтернативной системы.

Ценностные модели России

Если ретроспективно осмотреть ценностные модели, которые были в России, то можно отметить, что в ХХ веке произошли по крайней мере два их принципиальных изменения. Первое — в феврале 1917 года, когда была отвергнута система ценностей «православной империи», с небольшими вариациями существовавшая в России как минимум с XV века (и перенятая у Византии). Причем направление этого изменения было, скорее всего, первоначально, в сторону «западной» системы ценностей. Это видно и по тому, кто реально способствовал февральской революции (а есть очень серьезные основания считать, что ее организовывали агенты Франции и, в первую очередь, Англии, которые очень боялись одностороннего перемирия между Россией и Германией), и по тому, кто по ее итогам пришел к власти и по риторике велась в прессе.

Но, по всей видимости, различия между православной и «западной» системой ценностей оказались слишком сильными, и вменить России эту модель в тот момент не удалось. И тогда, на фоне идеологического вакуума, к власти пришла группировка, которая придерживалась одного из радикальных социалистических учений. Отметим, что исторически, православие предшествовало «западной» системе ценностей, а «социализм» появился позже, как попытка «вернуть на место» часть библейской догматики, отторгнутой в рамках «Западной» модели. Именно по этой причине в ряде моментов христианская и социалистическая системы ценностей очень близки, что и позволило коммунистам во главе с Лениным «вменить» ее России.

Отметим, что СССР имел свою версию истории, основанную, что естественно, на собственной системе ценностей. Опыт последних 15 лет (которые, в некотором смысле, представляют из себя «растянутый» 1917 год) показал, что «западная» система ценностей принципиально противоречит многим «культурным кодам» советского (и, как частный случай, русского) народа. Особенно хорошо это видно на примере последнего интервью американской президентши Латвии Вике Фрайберге, которая искренне уверена в тождественности фашизма и коммунизма и абсолютно безнаказанно в рамках «западной» парадигмы эту точку зрения пропагандирует. И кризис последних лет, в частности, связан с тем, что невозможно (пока?) объяснить проживающему в России человеку, что фашизм победили США и Англия, что при СССР люди жили очень бедно (поскольку сейчас они живут значительно хуже), что при социализме не было возможности для отдельных людей «свободно» получать образование и иметь доступ к культуре и т.д.

Хотя, если вспомнить социалистическую версию истории, то и описание капиталистических стран в ней страдало серьезной однобокостью. Как, впрочем, и история Российской империи до 1917 года.

И это на самом деле не случайно. Все описанные выше примеры показывают одно: как только автор исторического (культурного, социологического и т.д.) текста выбирает базовую систему ценностей, он вынужден трактовать все описываемые события и следствия из них в ее рамках. А выбор такой необходим — без него, как мы видим и по опыту 1917 года, и по опыту последних 15 лет, невозможно привести общество «к единому знаменателю» и дать ему цель. Такую цель, которая повела бы за собой большую часть нации и обеспечила бы стабильное развитии страны им повышение жизненного уровня населения. Как это было (отдадим себе в этом отчет) в 1930-70-е годы прошлого века.

Проблема только в том, что пока непонятно, как в нынешней ситуации такая система ценностей должна выглядеть. Мы не Чехия и даже не Польша, которые просто смогли себе позволить присоединиться к очередному сильному партнеру в расчете, что за лояльность они получат «пироги и пышки». Какие-то действительно были получены, но как будут обстоять дела в будущем — большой вопрос. Но Россия-то всегда имела собственную систему ценностей, уж на протяжении последних 600-700 лет точно (а то и 1000, с момента принятия христианства). А сейчас ее нет. И если в 1917 году нам ее предложили в практически готовом виде (к тому времени собственно системе ценностей уже было лет 150, а конкретно ее коммунистической версии — более 60 лет), то сейчас такой системы ценностей не видно. А все, что предлагается, имеет такой искусственный вид, что уровень его жизнеспособности явно минимальный.

Единственное, что точно понятно — это то, что попытки дальнейшего «обустраивания» России на базе «западной» системы ценностей приведут к ее окончательной гибели. И многочисленные варианты, которые обсуждаются упомянутыми выше группами, носящими явно сектантский характер, связаны именно с тем, что что-то делать надо, причем срочно, а как — непонятно. И эта коллизия создает в обществе колоссальное напряжение, которое пока не может найти конструктивного выхода. А какая система ценностей нас спасет, в общем, на сегодня, не понятно. И что делать?

Понимая эту, достаточно страшную дилемму, все дальнейшие рассуждения посвящены одной единственной задаче: описания истории России (и всего мира, в той части, без которой обойтись будет никак нельзя) с точки зрения анализа смены систем ценностей. Поскольку не исключено, что в процессе этого анализа ответ будет найден, в некотором смысле, сам собой. А если станет понятна система ценностей, в рамках которой можно будет спасти Россию, и если это можно будет доказать достаточно большой части населения, то собственно технологическую часть проекта «новой» России отстроить можно будет достаточно быстро. В конце концов, у Ленина такого технологического проекта тоже в начале пути не было (точнее, он довольно быстро понял ошибочность своего первоначального проекта).

Км.ру 16.08.2006

[1] Доклад на конференции ВСЭИ, по совместным работам с С. Гавриленковым.

[2] Всё таки речь идет о коммунистической системе ценностей, а не «советской». Всякий раз, когда здесь упоминается советская система, в виду имеется коммунизм.