Журнал «Золотой Лев» № 79-80- издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

С.П. Пыхтин

 

Малая смута 1682 года

 

Смуту в России начала XVII в. завершило избрание на царство Земским собором 1613 года династии Романовых. Правление Михаила Фёдоровича должно было закрепить эту русскую победу над своими собственными соблазнами и несовершенствами. Ведь смута - хаос в сознании элиты, управлявшей великорусским государством. Внешние угрозы в то время были ничтожны, хотя от шведов и поляков пришлось позже отбиваться и окупаться. Что же до замирения внутренних страстей, то его могла дать тогда лишь избранная русской землей новая династия. Надо было, поборов смуту, избавить страну от угрозы распада, наладить хозяйственную и государственную жизнь, расшатанную двумя десятилетиями беспорядка и нестроения. Этим новая власть и занималась. Она восстановила «государство по старым досмутным образцам». Переход к развитию удалось осуществить в следующее царствование - Алексея Михайловича, занявшего царский престол в 1645 году.

 

Великие начала

 

Как писал историк об этом государе, он «был правитель с ясными взглядами, с твердыми политическими понятиями, с высокой устойчивой моралью, с широко развитой способностью логически рассуждать, глубоко понимавший смысл исторического развития и традиционные особенности русского быта». Стало быть, царю были ведомы идеи бытия России как Третьего Рима, принятые верховной властью еще во времена Ивана III (от обретения суверенитета до конца XVI в. земли Государства Российского выросли с 430 тыс. кв. км до 5,5 млн. кв. км).

Между тем внешние и внутренние обстоятельства, сложившиеся в первые десятилетия XVII века, определяли стратегический характер русской государственной политики. Забурлила Малая Русь, взявшая оружие, чтобы сбросить польское иго, за чем следовало ее воссоединение с Русским царством, а значит - война России с Польшей. Захват Швецией русских прибалтийских земель в предыдущих войнах лишил русских и морской торговли, что не могло не сталкивать их с этой воинственной и агрессивной державой. Крымские татары и турки продолжали нападать на южные рубежи. Против этих набегов там строились русские крепости и засечные линии.

Наступательная русская политика, в свою очередь, не могла обойтись без религиозной реформы, чтобы снять догматические и обрядовые несоответствия между великорусским, малороссийским и греческим православием, чтобы в дальнейшем соединить под властью русского патриаршего престола всех православных на юге Европы Она же требовала значительный хозяйственный, экономический и финансовый рост страны, от чего зависели успехи внешних притязаний, и новую армию, подобную шведской, постоянную, регулярную и хорошо оснащенную. Во всем надо было усвоить технические изобретения Европы, обнаружившие как раз в XVII в. своё превосходство в мануфактурных промыслах и в военном деле. Сомнений не было - у России проявился недостаток военной силы, из-за чего были и поражения, и длительные войны вместо быстрых побед. Из прошлых ошибок, не откладывая, надлежало делать правильные выводы.

Словом, правительству Алексея Михайловича предстояло начать строительство совершенно иной российской державы, не похожей ни на прежнее Московское царство, ни на какую-либо иную страну тогдашнего мира - чтобы крепнуть и побеждать, имея невероятно трудные природно-климатические и географические условия, требовалось централизованное государство мобилизационного типа во главе с православным русским самодержавным царем. Только став вровень с наиболее развитыми странами Европы, Россия обретала самостоятельность и суверенность[1].

Несмотря на многочисленные препятствия, возникшие на пути реализации этой политики, - соляные и медные бунты, разинский, соловецкий и башкирские мятежи, чумные эпидемии, неурожаи, финансовые кризисы, связанные с чрезвычайными расходами казны[2] и неумелыми попытками ее наполнить, несмотря на военные неудачи, - в правление Алексея Михайловича удалось исполнить почти всё, что было задумано. Успех обеспечивали, прежде всего, сословие духовно здорового и политически активного дворянства, сменявшее во власти вотчинную знать, старое боярство, и растущий класс горожан - промышленников и купцов, на которые можно было опереться. Нельзя сбрасывать со счета и наличие деятельных администраторов, энергично исполнявших волю государя, таких как Б.И. Морозов, Н.И. Одоевский, А.Л. Ордин-Нащокин, А.С. Матвеев.

Глубокие и насущные социальные и экономические реформы узаконили знаменитое Соборное Уложение, принятое Земским Собором 1648 г., Таможенный (1653) Новоторговый (1667) уставы, Кормчая книга и множество частных законоположений. Власть царя становится абсолютно-монархической. Последний земский собор собирают в 1653 г., что упраздняло относительное тождество тогдашней России с польской республикой (Речь Посполитой).

Крепостной труд крестьянина становится разновидностью службы на государство; он материально обеспечивает служилоспособность дворянина-помещика. Торгово-промышленная деятельность посадского класса тоже получает характер принудительной государственной службы. Дворянство было прикреплено к службе, а по службе - к тому городу,  в уезде которого находилась земля дворянина. Посадское городское население было прикреплено к тяглу (подати), а по тяглу - к той общине, вместе с которой посадскому приходилось платить. Крестьяне были прикреплены к земле, с которой платили подать, и к землевладельцу, которому служили личным трудом. Благодаря этому прикреплению к государственным повинностям деятельность всех сословий направлена была в интересах государства.

Богослужебные изменения, осуществленные патриархом Никоном, хотя и породили в русской среде явление раскольников, были утверждены церковными соборами 1654, 1656, 1666-1667 гг. После многолетних войн с Польшей (1654-1667) и Османской империей (1672-1681), на стороне которых, как и ожидалось, участвовала в разное время Швеция, войн, в которых русскому оружию сопутствовала удача, левобережная Малороссия и Запорожье воссоединились с Россией.

Церковный собор 1666-1667 гг. признал главенство власти государевой над патриаршей. Церковь и духовенство были за сильную самодержавную царскую власть. В 40-е - 60-е годы продолжается колонизация Сибири, русские достигают Байкала и Амура, вызывая, на грани войны, серьезный конфликт с Китаем, позже они присоединяют к России Камчатку.

Смерть царя Алексея Михайловича в январе 1676 г. на 47 году жизни и непродолжительное правление с детства больного царя Фёдора Алексеевича (на престоле с 15 лет) не произвели никаких существенных изменений ни во внешней политике, ни во внутреннем реформировании, разве что менялся круг ближних бояр. В тот же год начинается пятилетняя война с Портой из-за ее претензий на малороссийские земли. Намечаются меры военной реформы. Проводится подворная перепись населения, после чего вводится новая, подворная налоговая система. Затем уничтожены винные и таможенные откупа. Упраздняется местничество, не столько вредная, сколько изжившая себя и утратившая практическое значение система, что сопровождается публичным сожжением разрядных книг. Нечто вроде административного пиара XVII столетия.

Но новое царствование до предела накаляет придворные отношения. Причины - в царской семье, сложившейся при Алексее Михайловиче, имевшего детей от двух жен - сначала от Марии Милославской, затем от Натальи Нарышкиной. Кремль переполняют доносы. За влияние на юного царя, а он рожден Марией Милославской, начинается ожесточенная борьба (его даже женят на польке Агафье Грушецкой, но она умирает при родах), которую обрывает его внезапная кончина 17 апреля 1682 г. в возрасте 21 года. К тому моменту в Москве вызрели не столько заговоры, сколько сговоры; и тяжкая болезнь юного государя тому тоже сильно способствовала.

 

«Хованщина», которой не было

 

Ещё до похорон царя Федора спешно созванные патриархом Иоакимом на кремлевской площади выборные люди, прибывшие еще в декабре 1681 г на земский собор «для уравнения людей всякого чина в платеже податей и в отправлении выборной службы», объявили царём юного Петра, сына Натальи Нарышкиной. В день похорон царевна Софья (из рода Милославских) кричала на улице, что царя отравили. 30 апреля, после похорон, вооруженные стрельцы (всего в Москве их было до 20 тыс) ворвались в Кремль, требуя уволить неугодных полковников и выплатить долги за жалование, их набралось до 240 тыс. руб. Нарышкины, бывшие у власти, приняли ультиматум. Стрельцы вроде бы успокоились.

Но 11 мая возвращается в Москву из ссылки А.С. Матвеев, лидер Нарышкиных, и 15 мая стрельцы вновь заняли Кремль. Распространился слух, что Иван Нарышкин, брат царицы, задушил царевича Ивана, сводного брата царя Петра. Тогда царица Наталья, взяв Петра и Ивана, в сопровождении патриарха и бояр вышла на Красное крыльцо. Но толпа не унималась. Обвиняя бояр в измене, стрельцы по списку, заранее составленному, потребовали их выдачи. Подстрекаемые, они закричали: «Пусть молодой царь отдаст корону старшему брату! Выдайте нам всех изменников, Нарышкиных; мы весь их корень истребим!». Тут же начались убийства. Причем стрельцы глумились над жертвами. Кровавые бесчинства продолжались несколько дней. Власть фактически перешла к Милославским, но царем уже был Петр.

Тогда стрельцы по наущению князя И. Хованского, начальника Стрелецкого приказа, подали челобитную о совместном царствовании Петра и Ивана, угрожая опять вооруженным мятежом. Боярская дума и Освященный собор 23 мая нарекли первым царем Ивана, вторым Петра. 26 мая холопы подали коллективное требование об отмене холопской зависимости, но их выступление было жестоко подавлено стрельцами. 29 мая от стрельцов поступила новая челобитная, чтобы, по молодости обоих государей, правила царевна Софья. В разосланной вскоре грамоте страна извещалось, что царевна изволила восприять правление. 6 июня в еще одной челобитной стрельцы потребовали установления на Красной площади столпа с написанными именами «побитых злодеев» и описанием их преступлений, и чтобы участникам убийств даны были похвальные жалованные грамоты. Правительство беспрекословно согласилось и на это.

Почувствовав безвластие, подняли голову противники церковной реформы, так называемые староверы. 25 июня состоялось венчание новых царей на царство. Оно прошло по измененным обрядам. В Москве появились агитаторы-раскольники. 3 июля возглавляемые Никитой Пустосвятом староверы и часть стрельцов потребовали от патриарха проведения на Лобном месте всенародного прения о вере. 5 июля такой диспут состоялся, но в кремлёвской Грановитой палате, в присутствии патриарха и царевны Софьи. Свелся он к пререканиям и оскорблениям, и ничем не закончился. Стрельцы к богословским прениям остались равнодушны. Но староверы грубо потребовали, чтобы Софья ушла в монастырь, отказавшись от власти. На другой день по её приказу стрельцы обезглавили Пустосвята, а других староверов, участников спора, арестовали и сослали. Москва замерла, ожидая, что будет дальше.

В августе Боярская дума отказалась ввести разовый налог на дворцовые волости в пользу стрельцов по 25 рублей на человека, предложенный Хованским. 19 августа в Москве был пущен слух: стрельцы задумали новый мятеж. Во главе – Хованский. Царский двор и бояре покинули Москву. На новогодний праздник 1 сентября ни цари, ни бояре не явились, а 3 сентября появилось подметное письмо с обвинениями Хованского в государственной измене. Через два дня Софья, находившаяся в Савва-Сторожевском монастыре под Звенигородом, объявила о созыве ополчения против стрельцов, обвинив их в мятеже. Отец и сын Хованские были схвачены и 17 сентября по приговору Боярской думы обезглавлены. Хованский требовал, чтобы его хотя бы выслушали, но последовал приказ о немедленной казни. Ожидая сбора ополчения, Софья укрылась в Троице-Сергиевой лавре, стрельцы - за стенами московского Кремля. Патриарх, находившийся в Москве, уговаривал стрельцов покориться, а Софья приказала стрельцам прислать в Лавру по 20 человек от каждого полка. Стрельцы, лишившиеся предводителя, никем не поддержанные, дрогнули и покорились.

6 ноября Софья вернулась в Москву победительницей. Никого не наказали, но по требованию правительницы всем пришлось подписать повинную челобитную, обещая в ней «вперед не самовольствовать и не мешаться в чужие дела». Никакого следствия не было. Стрелецкий приказ вверели думному дьяку Ф.Л. Шакловитому. Москву заняли верные войска и ополченцы. Поставленный в оправдание стрелецких злодеяний на Красной площади столп разрушели. Когда кое-кто из стрельцов попытался было начать прежние буйства, Шакловитый «тотчас же казнил пятерых из них, а потом со всех полков удалил из Москвы в украинные города наиболее задорных и беспокойных». На этом закончилась Московская смута 1682 года. Как пишет историк Костомаров, «с этих пор Софья именем двух царей беспрекословно семь лет управляла государством. В делах не происходило никаких важных изменений, кроме кое-каких перемен в делопроизводстве».

 

Смысл событий

 

Внешние действия, происходящие на глазах многочисленных свидетелей, зачастую не раскрывают сущность событий, а затушевывают их, из-за чего поводы принимаются за причины и слова - за кровные интересы. Несмотря на кажущуюся очевидность того, что совершалась в 1682 году в Москве, там чувствуется клубок невидимых, многослойных интриг. Продолжительное и блестящее по результатам правление царя Алексея и пять лет царствования Фёдора, продолжившего дело отца, вместе с тем копило серьезнейшие проблемы, которые не находили решения, и нарыв прорвало. Такова иная сторона победоносных войн и успешных реформ.

Смерть бездетного государя, неопределенность порядка наследования престола и взаимная ненависть Нарышкиных и Милославских, свойственников царя, провоцировали династический конфликт. Но помимо этой чисто дворцовой вражды возник в обществе религиозный раскол, принявший неожиданно ожесточенные формы, в которых обе стороны были непримиримы. Таким был дух той эпохи. Если в Европе лютеранство стало ересью по отношению к католичеству, породив кровавые оргии Варфоломеевской ночи, Тридцатилетней войны и английской революции, то в России религиозный протест оказался каноном православия по отношению к староверию, которую власть, преследуя гораздо более высокие цели, объявила ересью и предписала истреблять[3]..

Активные и многосторонние отношения России с Европой, что уже состоялось при царе Алексее, а вовсе не при Петре, сформировали в русской знати две культурные «партии» - «латинскую» Милославских и «немецкую» Нарышкиных. Русскую аристократию и дворянство не смущала европейская государственная политика Романовых, но существенно различались ориентации. Европейский раскол на католические и протестантские страны делил и русскую элиту, а династическая война в Кремлевским палатах помогла ей сложиться в такие «партии». Через В.В. Голицына Милославские были в связи с католиками, их детей воспитывал Семеон Полоцкий; а Нарышкины дружили с протестантами - нанятыми на государеву службу немецкими и голландскими офицерами, инженерами и заводчиками. Совмещению они не поддавались, хотя серьезные политические различия их вряд ли разделяли.

Какие бы личные симпатии ни вызывали отдельные староверы и какими бы основательными ни была их богословсная критика Никоновых церковных реформ, их поддержка в тогдашнем русском обществе был небольшой, а государственная политика, ими олицетворяемая, не сопрягалась с перспективами русской державы. Идеал старообрядчества сводился к изоляционизму, а то, чем он мог обернуться, если бы раскольники оказались во главе страны, можно проследить на судьбах колонизированной Индии и полусуверенного Китая. Не существовало естественных способов возвращения России на путь староверия после проведенной церковной реформы.

Что же касается стрельцов, этого отжившего, полупрофессионального рода войск, боеспособность которого уже тогда была минимальной, то их превращали в бунтовщиков не политические идеалы, а грядущая военная реформа, по которой стрелецкие полки вообще упразднялись. Вот почему в событиях 1682 г. стрельцы являлись не самостоятельной силой, а инструментом в руках политиков, из-за чего Хованский - мужественный воин, служивший всю долгую жизнь Отечеству, но неопытный политик, пал жертвой партийных интриг и дворцовых комбинаций. Поэтому никакой «Хованщины» не было и быть не могло. Почему стрельцы, низвергая Нарышкиных, не расправились с Петром? Дело в том, что на стороне последних была вся остальная армия, прежде всего полки иноземного строя. Сохранение Петра на троне не давало повода той части армии, которая была за Нарышкиных, вмешиваться в события, что было выгодно стрельцам, совмещавшим воинскую службу в Москве с коммерцией. Многие из них имели в столице торговые лавки. В противном случае примерно 50-тысячная армия была бы противопоставлена 20 тыс. стрельцов. А стрельцы уже не были полноценным войском, многие из них, как показали события 1682 г., превратились в бунтовщиков и наемных убийц.

Однако роль стрельцов в этих событиях не однозначно негативна. Именно они принудили партию Милославских пойти на компромисс, который, в конечном счете, обернулся победой линии Нарышкиных, в тот период лучше всего соответствующей стратегическим видам России. Многовековая ненависть Польши к России и вражда между православием и католичеством создавали предпосылки для развития дружественных отношений России с протестантскими странами - прежде всего Голландией и Англией, в тот период на порядок более мощных экономически по сравнению с государствами, ориентированными на Ватикан. Швеция выпадала из этого клуба, так как выступала захватчиком исконных русских земель. С нею еще предстояло посчитаться.

Если представить абсолютное и без каких-либо условий торжество Милославских в 1682 г., то оно никак не могло привести к отчуждению России от Европы и не вносило каких-либо существенных изменений в характер русской внешней политики. Ну разве что с большим вниманием в Кремле стали бы тогда прислушиваться к аргументом Рима и Вены, заинтересованным в большем участии России в противостоянии Османской империи, которая уже готовились к походу на австрийскую столицу. Он начался годом позже. Но России и так уже воевала с Турцией из-за ее попыток захвата Правобережья. К тому же для правительства Софьи, в которой роль канцлера исполнялась ее фаворитом В.В. Голицыном, главой Посольского приказа, было очевидно, что после того, как Польша потерпела в военном противостоянии с Россией сокрушительное поражение, лишившись Левобережья и Киева, она уже не представляла для России серьезного противника для реализации ее европейской политики, связанной с возвращением всех утраченных прежде исконных русских земель. Победы царя Алексея Михайловича положили конец существованию великой Польши, после чего русские счеты к ней уже можно было не совмещать с военными усилиями. Её исчезновение с политической карты мира произойдет позже, в XVIII столетии. Вот почему в мае 1686 г Россия заключила с Польшей «вечный мир», удовлетворившись отвоеванным, предвидя, что все остальное будет получено и так, без войн, что было выдающейся дипломатической победой России, мир, который навсегда подвел черту под польскими притязаниями быть великой европейской державой. У России, покончившей с Польшей, на очереди стояли борьба с Турцией на юго-западе и с Швецией на северо-западе, что естественным образом вытекало из стратегии, основоположником которой был царь Алексей Михайлович.

Итак, московская смута 1682 г. не давала никаких надежд на торжество стрелецкого бунта. Стрельцы составляли не больше 10% тогдашней русской армии и были обречены на упразднение, им на смену шла армия, формируемая на основе рекрутских наборов. Победа Софьи в сущности ничего не меняла. Царевна могла стать правительницей, но не государыней, и царь Иван Алексеевич, у которого все дети были девочки, не годился для царствования. Установление единовластия царя Петра в любом случае было вопросом ближайшего времени, что после 1682 года предопределяли к нему всеобщую лояльность и что стало фактом уже через семь лет после описываемых событий. В 1689 г. 17-летний Пётр, утверждаясь на русском престоле, отправил сестру Софью в Новодевичий монастырь.

Что же тогда в действительности составляло реальную угрозу для будущего России в московской смуте 1682 года? Как бы это странно не звучало, но риск возврата к системе земского соборного правления, бывшего при Михаиле Федоровиче, ослабление в этой связи института царской власти, следующее за этим восстановление самостоятельности патриарха. Словом, превращение России из монархического абсолютистского государства в демократическое. Если бы такая трансформация социально-политической природы России произошла, был бы реанимирован, с одно стороны, вирус удельного сепаратизма, а с другой - старый спор славян между собою, русских и поляков за первенство на востоке Европы, в котором оба государства должны были бы погибнуть, что веком позже и произошло с польской государственностью, которую сломила страсть польской шляхты к libertum veto и сословным вольностям.

Совершенно прав С.Ф. Платонов, утверждавший, что «Петр непосредственно продолжал начинания XVII в. и оставался всегда верен основным началам нашего государственного быта, как он сложился в XVII в». Царь Петр не начинал новую политику, а продолжал традиционную старую. Более того, именно им заканчивается эпоха первых Романовых. Петр не начал новую главу русской истории, он завершил дело своего деда, отца, старшего брата и сестры.

 

14.05.2006