Детлеф Промпт

На уровне индивидуального эгоизма, где каждый старается урвать себе кусок торта побольше, о политике еще нет речи. Борьба за хорошо оплачиваемые места, за рынки и т.д. – это тоже еще не политика в собственном смысле слова. Политика начинается тогда, когда “профессиональные” политики, избранные, назначенные ими самозванные, представляют неактивных членов своей популяции или группы (части популяции).

Если культурные учреждения служат борьбе за ограниченные ресурсы, это повышает общую приспособленность их создателей. Политика, как одно из таких учреждений, должна приносить выгоду обеим сторонам – политикам и представленной ими популяции или группе. Ожидания последних, в свою очередь, имеют два аспекта: политически неактивные члены надеются на внутренние правила, которые создают для них и их родни преимущества при конкуренции, и также хотят преимуществ и перед внешними конкурентами.

Ресурсы популяции – это продукты питания, противоположный пол и родительские затраты; сюда же относятся в разном объеме полезные ископаемые и территория для поселения, производства продуктов питания и добычи полезных ископаемых. В зависимости от этого развиваются вспомогательные средства для эксплуатации источников пищевых продуктов и сырья, транспорт, накапливаются знания и принимаются меры для защиты территории, средств производства и самих людей от использования конкурентами из чужих популяций…

Осознание жизненно важных интересов присуще не всем. Эти интересы состоят в том, чтобы в процессе исторического развития происходил отбор признаков, действующих в казанном направлении. Генетическая конкуренция в форме борьбы за ресурсы приводит к установлению, укреплению и охране границ, к разделению языка на диалекты, к ношению особых костюмов и униформы, к появлению особых обычаев и религиозных ритуалов, опознавательных знаков и тайн. Отсюда же дипломатия и шпионаж, порабощение и истребление конкурентов (рабство, правда, - обоюдоострое оружие: популяция рабовладельцев может легко попасть в зависимость от своих рабов). Границы , оружие и дипломатия – средства защиты территории; диалекты, костюмы, знамена и т.д. – средства отличения своих от врагов; обряды, ритуалы и тайные знания – средства защиты от шпионов. Религии укрепляют знания, полученные от предков, освящая их. (Разумеется, речь идет о родовых, а не о чужеродных религиях.)

Филантропы предаются иллюзия. Вся история – это история генетической конкуренции, служить которой призваны достижения культуры.

Таким образом, культурные псевдовиды (образующиеся по типу генетически обусловленных видов), отвержение чужаков, коллективная готовность к защите, а также к эксплуатации чужаков, их ресурсов, знаний и рабочей силы, и даже использование их женщин, - это биологические механизмы, развитые для защиты, сохранения и увеличения собственных ресурсов.

Политика – это средство повышения общей приспособленности. Издержки на нее окупаются сторицей.

Политика должна быть привлекательной, сулить людям отсутствие забот о пропитании, право на использование рабочей силы других, власть, престиж, роскошь и увеличение населения.

Чем меньше у политика близких и дальних родственников – тем лучше. Тем больше шансов, что он будет заботиться обо всей популяции, а не только о родне. Политики – только люди.

Коррупция может исходить как от членов самой популяции – каждый ожидает, что политик будет представлять его интересы – так и извне: агенты конкурирующих популяций или их частей могут побудить политика действовать в интересах это популяции и в ущерб собственной популяции ради личного обогащения или увеличения своей власти. С точки зрения популяции, политик, которого она выбрала, ни в коем случае не должен рисковать ресурсами популяции и средствами их защиты, а должен хранить их и умножать.

Политики совершают преступление перед своей популяцией, если они снижают ее обороноспособность при защите своих ресурсов, что является следствием отказа от своего культурного и религиозного своеобразия, от тайных знаний, от распознавания своих и чужих, от собственных символов и традиций, а также от языка; следствием раздувания внутренних конфликтов вместо их урегулирования, ухудшения здоровья населения и здоровой наследственности в частности, а также снижение уровня воспроизводства популяции. Наконец, политики окончательно губят конкурентоспособность своей популяции, если они не хотят или не могут устранить угрозы, возникшие в результате нарушения ими своего долга, и изменить направление развития с неправильного на правильное.

Можно конечно стоять на той точке зрения, что популяции сегодня вообще излишни, а нужна только одна мировая популяция, и в мировом масштабе каждый может теоретически спариваться с кем угодно – нет никакой борьбы за ресурсы, а есть совместное использование всех ресурсов для всеобщей пользы.

По этому поводу нужно, сказать, что до сих пор человечество развивалось в форме разных популяций. При этом, вероятно в результате географической изоляции, отдельные популяции сначала разделились на расы, потом, предположительно по той же причине, возникли подрасы и, наконец, может быть уже не основе возникновения культурных псевдовидов, образовались племена как исходная точка для дальнейшего генетического обособления. Тенденция к обособлению и, тем самым, к отделению от конкурентов, к занятию своей экологической ниши всегда дает преимущества в эволюционном плане. Предрасположенность к определенному поведению и обучению можно проследить еще на дочеловеческом уровне. А этология человека заставляет предположить, что и у людей тенденция к подчеркиванию контрастов является врожденной.

Если, несмотря на это, раздаются громкие требования всеобщей нивелировки, следует задать вопрос: кому это вредно, а кому выгодно. И тогда мы увидим, что вредно это всем тем, кто достиг особых успехов при открытии и эксплуатации всевозможных ресурсов, кто обладает ценными генетическими свойствами, и выгодно тем, кто, не внося большого вклада со своей стороны, надеется извлечь выгоду из обладания этими ресурсами, присвоить знания и плоды труда тех, кто достиг большего успеха, и в дальнейшем повысить свои шансы н продолжение рода. Нивелировка, равенство, перераспределение – заманчивые перспективы для тех, кто ничего не умеет и ничего не имеет, но хочет повысить свои генетические возможности за счет конкурентов.

Желать, чтобы возникла единая культура и образовалась каша из всех народов, могут лишь те, кто полагает, что повысит свой генетический и культурных уровень за счет унижения других. С их точки зрения это единственно правильное решение. А для тех, кто достиг большего успеха, будет, наоборот, правильным противится этому всеми имеющимися в их распоряжении средствами.

Эта игра будет продолжаться до тех пор, пока можно будет, потирая руки, смотреть, как лучшие конкуренты сливаются с тем, кто ничего не имеет и ничего не умеет, образую безопасную и бесформенную массу: все принадлежит всем, а каждому – ничего. Для гражданина мира своя территория, любимая Родина – бессмыслица, он всюду у себя дома, ему больше не нужно ничем владеть, не нужно ничего защищать. Для популяции с притязаниями на мировое господство – это идеальная картина для всего остального мира.

Однородная общемировая каша и космополитизм представляют собой полною противоположность биологической эволюции, с точки зрения заложенных в них тенденций. История человеческого рода породила разные расы, народы и племена, занимающие определенные территории. Эволюция имеет свои ценности - как биологическая, так и культурная. Были и всегда будут победители и проигравшие. Победителями в биологическом смысле являются те, кто живет долго в окружении многих внуков и племянников, а у могил проигравших никогда не собирается многочисленная родня.

Культурная эволюция, увеличивая объем знаний, совершенствуя технику, сохраняя религию и традиции, поставляет средства для все более эффективной генетической конкуренции. Победителям в культурной эволюции достаются знания и навыки, средства организации, обеспечившие победу. Проигравшие вынуждены обращаться к наиболее эффективным знаниям и навыкам только при посредничестве победителей.

Если одна популяция вбивает в голову конкурентов идею единой культуры, мешанины народов и рас, сама не принимая в этом участия, следует исходить из того, что она делает это с целью сломить их волю к защите ресурсов, которая помогает сохранить своеобразие племен, нардов, наций и даже рас (вспомним лозунг “Африка для африканцев!”), чтобы иметь возможность эксплуатировать другие популяции – их ресурсы и самих людей.

Что могут сделать политические идеи, могут и идеи религиозные. Если, например, члены одной популяции внушат членам других популяций, что ее бога следует чтить как высший авторитет, то при некотором искусстве можно великолепно управлять поведением конкурентов. Останется только возвести непреодолимые барьеры для смешения собственной популяции с остальными и следить за тем, чтобы никто из “своих” не верил в то, что предназначено для “чужих”.

Эксплуатируемую популяцию нужно заставить верить в то, что следование внушенным религиозным и политическим идеям, применение чужих критериев ценностей и т.д. – в ее собственных интересах. Это лучше всего делают миссионеры, основывающие революционные ячейки – партии, СМИ и пр. – и искусно расставленные на ключевые посты советники по экономике, науке и политике. Применятся также угрозы и моральное давление. Дело практически выиграно, когда идеология эксплуататора через воспитание детей автоматически вбивается в головы подрастающего поколения эксплуатируемой популяции. Того, кто сегодня не верит в то, что равенство – самая чиста форма человечности, ставят в коричневый угол. Того, кто верит, что массовая иммиграция инородцев во всех отношениях является благом, объявляют расистом. Тот, кто отвергает единую культуру и придерживается собственных традиций, клеймится как реакционер, близкий к фашистам. Того, кто не верит, что его популяция должна ограничивать рождаемость, преследуют за аморализм по отношению к голодающим негритянским детям. А того, кто не хочет верить, что разрушение и нейтрализация его страны обеспечивают ее безопасность и всеобщий мир, считают империалистом, стремящимся к мировому господству.

Но как самый страшный грех рассматривается утверждение, будто одна популяция или группа при посредстве идеологии стремится эксплуатировать другие, оттеснить их, растворить в единообразной каше. Тут сразу зовут палача.

Криминализация свободного выражения мнений и политический акций, направленных на усиление конкурентоспособности своей популяции, - вот цель, к которой стремятся конкуренты всех популяций человечества, ставящие свою популяцию как исключение над всеми остальными, подлежащими уравниванию.

Политика – это средство приобретения и сохранения ресурсов. Тот, кто ведет политику против собственной популяции, ставит под угрозу ее конкурентоспособность, ее шансы на жизнь, ее генетическое будущее и будущее вообще. Хорошо это или плохо – объективно оценить нельзя, но можно сделать оценку с точки зрения популяции.

Политиков выбирают и оплачивают, чтобы они выражали биологические интересы популяции, которые сами ее члены могут точно не знать или не в состоянии точно сформулировать. Но с их точки зрения, все равно есть хорошая и плохая политика, улучшающая или ухудшающая их конкурентоспособность.

Популяции существуют до тех пор, пока они сами заботятся о своем сохранению Если они этого не делают, они вымирают или генетически растворяются в популяциях-завоевателях.

Желание остановить этот процесс, поняв его, - личное решение каждого. Можно ли остановить его, зависит от того, как много людей захочет сделать это, и от того, в силах ли конкурент помешать этому. Если народ отказывается от своей культуры как от важного орудия обеспечения своей конкурентоспособности – он угасает.

Тезис 10: Политика как средство генетической конкуренции поддается только субъективной оценке, но ее результаты можно оценить объективно. Знание этого само по себе может дать преимущества при конкуренции.

Правда, сомнительно, достаточно ли этого.

Если воля к самосохранению и саморазвитию уже сломлена, если люди одурманены видениями “прекрасного нового мира”, верят в розовое будущее в раю уравниловки, кто захочет выступать перед этими людьми, находящимися в зависимости от сильного наркотика ложно понятой гуманности, в упоении перспективами улучшения мира? К тому же, противники постараются воспрепятствовать распространению опасных для них взглядов, будут их высмеивать, объявлять ненаучными и криминализировать.

Если целому народу постоянно вдалбливают, что регресс – это прогресс, что демонтаж генетического и культурного своеобразия ведет в светлое будущее, кажется безумием плыть против течения. И тем не менее, это единственная надежда для тех, кто убежден в самоценности особенностей как генетического, так и культурного характера, приобретенных его популяцией, его народом на протяжении их истории.

Нет в космосе закона, предопределяющего, что современные народы будут существовать и через сто лет. Этого можно только хотеть. Но мы должны этого хотеть.

Перевод А.М. Иванова