Журнал «Золотой Лев» № 77-78 - издание русской консервативной
мысли
(www.zlev.ru)
В.В. Гущин
Ключевой датой, отомкнувшей врата чуть ли не всей
послевоенной мировой политики, является 5-е марта.
В этот день в 1946 году в Вестминстерском Университете в
Фултоне (штат Миссури, США) по случаю присуждения степени почётного доктора
великий англичанин Уинстон Черчилль произнёс знаменитую речь, которая является,
на мой взгляд, уникальным по глубине прозорливости политическим прогнозом.
И в этот же самый день — 5-го марта, но только семью годами
позже, умер Иосиф Сталин, который был в ту пору, пожалуй, единственным
человеком, правильно понявшим задуманное Черчиллем. Правда, понявшим несколько
упрощённо, но всё же попытавшимся противопоставить ему свой политический
проект. Оба проекта касались послевоенного устройства мира и международной
безопасности.
Вот почему Главная
проблема, которая стоит сегодня перед нашей страной в смысле обеспечения
национальной безопасности или хотя бы выработки её стратегической концепции
состоит в том, что мы так и не сумели за шесть десятилетий найти адекватный
ответ на предложение У.Черчилля.
А говорил он о необходимости построения, если в нынешней
терминологии — «биполярного мира», в котором бы на одном полюсе были США во
главе своих союзников, а на другом — все остальные страны. Независимо от того,
богатые или бедные, демократические или тоталитарные, близкие или далёкие. Мир
будет прочным только тогда, настаивал У.Черчилль, когда «мы во главе с США
будем обладать огромным превосходством, чтобы использовать его в качестве
устрашения».
Таким виделось будущее мира Уинстону Черчиллю. Именно таким
мы видим этот мир сегодня. Фултонская прогностическая директива сбылась на все
сто. Ныне военное могущество США почти в десять раз превосходит оборонный
потенциал всего остального мира. И действуют они сегодня во всех уголках мира
исходя именно из такого соотношения сил. А другого, пожалуй, и быть не может.
Один из очень мудрых людей как-то сказал: «Политика имеет свою объективную
логику, её интеллектом не перешибёшь».
Однако хватит о Черчилле. У него было своё пятое марта, у
Сталина своё. Пятого марта 1953 года Сталина не стало, а значит, не стало и его
«контр-проекта», рассчитанного на деятельное противодействие политике
послевоенного доминирования США.
Иосиф Сталин всё сказанное У.Черчиллем принял всерьёз и
выдвинул в пику адекватную концепцию стратегического эшелонированного отпора
политическому диктату США. Выбор средств для решения этой задачи был невелик.
Приходилось довольствоваться тем, что оказывалось под рукой. В результате
сложилось три направления конкретных действий.
Первое. Перенесение в
рамках международного коммунистического движения акцента с
антиимпериалистической борьбы на борьбу антиамериканскую.
Второе. Создание из
попавших по Ялтинским соглашениям в зону советского влияния
восточно-европейских стран «заградительного антиамериканского фронта».
Генеральным штабом этого фронта стало созданное И.Сталиным так называемое
Информбюро. Что-то вроде «малого Коминтерна». Только с гораздо более жёсткими
принципами командования.
Третье. Организация
внутренней жизни Советского Союза по мобилизационному образцу. В военную форму
практически обрядили всех — от трамвайных кондукторов до курьеров «Сберкассы».
Да это и понятно. Отсутствие достатка может быть компенсировано лишь повышенной
дисциплиной.
Необходимость перехода к осуществлению стратегической
концепции «осаждённой крепости», противостоящей провозглашённому У.Черчиллем
проекту «Pax Americana», Сталин сформулировал так:
«Если до Второй
мировой войны наиболее влиятельные реакционные круги американского империализма
придерживались политики изоляционизма и воздерживались от активного
вмешательства в дела Европы и Азии, то в новых послевоенных условиях хозяева
Уолл-Стрита перешли к новой политике… Новый экспансионистский курс США поставил
своей целью установление мирового господства американского империализма».
За те семь лет, что отделяли пятое марта 1946 года от
пятого марта 1953-го, с полной уверенностью сказать, на чьей стороне были сила
и правда, не брался никто. Большинство экспертов склонялись к тому, что без
Третьей мировой войны, которая должна была дать ответ на этот вопрос, скорее
всего не обойтись. Но мы обошлись. После смерти Сталина вопрос о так называемой
«национальной безопасности» страны был практически изъят из политической
повестки дня. На вооружение была принята политика умиротворения и задабривания
заведомо сильнейшего.
При Хрущёве это было «мирное сосуществование», при Брежневе
— «разрядка международной напряжённости», при Горбачёве — «перестройка», при
Ельцине и Путине — «демократическое реформирование». Но во всех случаях эта
политика вела к сдаче позиций, утрате влияния, разбазариванию сил. Некоторые
эксперты считают, что потери, которые мы при этом понесли, вполне сопоставимы
по характеру и объёму с гипотетическим уроном, который нашей стране могла бы
нанести сама Третья мировая война. Но гипотетический урон вещь условная. Одно
ясно, как уже было сказано в начале, адекватного ответа на то, что придумал
Уинстон Черчилль шесть десятков лет назад, у нас в России так и не нашлось.
Радоваться этому или огорчаться, право не знаю…
Интеллигент