Журнал «Золотой Лев» № 69-70 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

От Редакции «Золотого льва». Г-н Фадеев принадлежит той части русских интеллектуалов, называющих себя журналистами, которые обслуживают ныне существующий режим в России. Он главный редактор либерального журнала «Эксперт», в котором можно найти и серьёзные материалы, и директор Института общественного проектирования. С недавних пор его сделали ещё и членом «Общественной палаты», то есть общественной фикции, которая, по задумке Кремля, должна исполнять роль, при Горбачёве и Ельцине поручавшуюся президентским советам, а в дальнейшем стать виртуальным дублером и противовесом Государственной Думе. Быть членом этой палаты, значит получить привилегию на публичное представление режима, чего лишены депутаты Госдумы от партии власти, которые не могут связать двух слов. Возможно, деятельность г-на Фадеева должна на этом уровне противостоять как политэкономическим инициативам, исходящим из лагеря радикал-либералов, вроде Ясина и Гайдара, а с другой - идеям русских консерваторов, которых после 2003 года представляет в политике одна лишь партия «Родина». Как полагает редакция «Полит-ру», опубликовавшая нижеследующую лекцию г-на Фадеева, она «претендует на самые общие идеологические основания экономической политики», которые, надо полагать, ее автор хотел бы увидеть в качестве экономического раздела программы путинской «партии». Для читателя, принадлежащего к русским консерваторам и националистам, этот текст, надеемся, будет небезынтересным. Текст приводится с некоторыми редакционными изменениями и сопровождается редакционными примечаниями. Дискуссия, состоявшаяся после прочтения лекции, здесь не приводится.

 

В. Фадеев

 

Экономическая доктрина России, или

Почему нам придется вернуть глобальное лидерство

Лекция, прочитанная 8 декабря 2005 года в клубе «Улица ОГИ»

 

 

Я постараюсь что-то рассказать, как мы себе это представляем, что такое экономическая доктрина, зачем она нужна, каким мы видим хозяйство России через десятилетие, будет ли вообще существовать хозяйство России, как мы привыкли об этом думать.

Кто это мы? Мы – это коллектив, в основном, журнала «Эксперт», где я работаю главным редактором, и Институт общественного проектирования, где я работаю директором, - так уж получилось. В принципе, это работа самодеятельная, никем, по сути, не заказана, формально она заказана Институтом общественного проектирования информационной группе «Эксперт», но это все те же самые люди.

Мы работали не для какой-то политической партии, политической силы, Кремля, левой фракции «Единой России» или правой фракции «Единой России». Это работа, призванная влиять на политическое, общественное пространство страны, влиять так, чтобы хоть кто-то задумался о том, какая у нас экономика, куда она, собственно, ведет и какой она будет через десятилетия. То есть это работа предназначена скорее для стимулирования дискуссий. Мы считаем, что дискуссии по поводу стратегии нет, что абсолютное большинство участников экономической и политической игры находятся в плену глубоких заблуждений, что стереотипы столь сильны, что мешают видеть, буквально, элементарные вещи.

Какая доктрина доминирует сейчас? Я бы назвал ее «доктриной отложенных решений». Последние годы, после кризиса 1998 г., когда стало ясно, что катастрофы не будет, а совсем наоборот - начался экономический рост, и вполне даже сильный, на фоне высокой конъюнктуры на внешних рынках, государственный бюджет выглядит прекрасно, денег очень много. Граждане, по крайней мере, больших городов, богатеют, открываются рестораны, «Улицы ОГИ» и так далее и прочее, и кажется, что не надо принимать никаких решений, что все идет само собой, все и так идет хорошо.

Уровень государственной дискуссии по поводу экономики сводится к обсуждению частных, простых вещей из области административных барьеров или коррупции. Например, «принципа одного окна» - мол, надо разрешить бизнесу, который хочет зарегистрировать свою компанию, сдавать все документы в одно окно - и тогда наступит счастье, тогда будет процветание страны. Весьма сомнительно, чтобы одно окно смогло вытащить такую большую страну.

В 90-е годы, я считаю, была вполне осмысленная доктрина. Это была доктрина ухода от коммунизма. Она была реализована с помощью приватизации. Приватизация была главным инструментом ухода от коммунизма[1]. Чубайс и Гайдар были носителями этих идей. Многие их могут критиковать, некоторые ненавидеть, другие любить, но та задача, которая была поставлена, – решена. Страна ушла от коммунизма, советская социалистическая собственность стала частной[2]. К середине 90-х годов стало ясно, что обратно вернуться нельзя. В 1996 году, если говорить точно, когда Б. Ельцина выбрали президентом еще раз[3]. И это пример в нашей новейшей истории того, что государство на самом деле может ставить перед собой цели и достигать их[4].

Доминирует такое представление, что самое главное - правильно построить институты рыночного хозяйства, институты демократии. И если правильно их построить, то они будут каким-то образом хорошо функционировать, эффективно, что в конце концов автоматически приведет к достижению каких-то результатов. Не целей, а каких-то результатов.

Считаю данный подход совершенно неправильным, потому что… Не буду его доказывать, могу привести только одну аналогию – аналогию с частной компанией. Было бы очень странно, если бы руководство компании стремилось создать в своей компании правильные институты – отдел маркетинга, финансовый отдел, отдел сбыта, нанять правильных людей - и, создав эту правильную структуру, надеялась бы получить прибыль. Это невозможно, потому что у компании должны быть цели, а структура – это лишь одно из средств к достижению этих целей. Я не видел на рынке среди предпринимателей таких сумасшедших людей, которые занимались бы исключительно структурой своей компании и ожидали, что они получат в результате этой работы большие дивиденды. Таких сумасшедших в частном бизнесе нет! А в сущности такого рода люди заправляют сегодня российской экономикой.

Можно сказать, что страна более сложная система, чем частная компания, фирма[5]. Тем не менее, каждый из нас точно знает, и это все мы читали даже не в учебниках, а в газетах, что все страны, достигавшие успеха, ставили перед собой цели, и цели осмысленные, а не только цели создания правильной структуры. Япония, пример которой всех уже измучил, Корея, сегодняшний Китай, бешенный рост которого мы наблюдаем во всей красе. Это восточные страны, они работают скорее в парадигме плановой экономики.

Мы, на самом деле, прошли эту фазу, когда у нас был Советский Союз и советская плановая экономика. Однако есть другие примеры. Примеры стран со свободной экономикой, с экономикой, опирающейся на частный сектор[6]. Если говорить о свежих примерах, о послевоенном времени, - это Германия и США. Германия со знаменитой социальной рыночной экономикой, где слово «социальный» - это скорее приставка, для того чтобы было удобней взаимодействовать с широкими массами населения, а акцент был сделан, конечно, на рыночности экономики[7]. И это свободная экономика. Эта экономика достигла колоссальных успехов под руководством Аденауэра и Эрхарда. Но там власти ставили перед собой конкретные цели. Я буду говорить об этих примерах ниже.

Рыночность экономики, наличие большого числа хозяйствующих субъектов никак не противоречат достижению целей государством в целом. И пример США (он, может быть, более туманный), и Германии после войны это абсолютно однозначно доказывает.

Вернемся к России. Есть ли у нас альтернативы сегодня? Какие пути сегодня рассматривают развитие хозяйства в России? Часто говорят, что Россия должна интегрироваться в какое-то большое экономическое пространство. Слово «интеграция» произносится почти всегда, когда говорится о развитии хозяйства в России – «интеграция в мир», «интеграция в технологическую систему», «интеграция в Европу» и т.д.

Какая интеграция возможна? Скажем, позиция части, в кавычках, «либерально настроенных политиков» (может быть, потом станет понятно, почему я так говорю) - интегрироваться по примеру малых стран Европы. Польша, Чехия или Прибалтика смогли интегрироваться в большую Европу и сняли с себя большую часть проблем. Уровень жизни населения в этих странах растет, решений принимать почти не приходится, потому что решения принимаются на уровне ЕС, политической напряженности нет в связи с тем, что эти страны стали частью большого целого. И, вроде, это очень правильный, приличный вариант.

Недавно я был в Германии, там высокопоставленные люди предлагают другой вариант, вполне себе тоже вариант. Там говорят: давайте интегрироваться – на двоих, уже без ЕС. Давайте соединим выдающиеся технологические достижения германского гения и огромные сырьевые и энергетические запасы России, и тогда эта пара будет самой мощной в Европе, она будет доминировать в Европе, а, может быть, даже будет одной из самых сильных в мире.

Совершенно ясно, что ни первый вариант, ни второй не проходят. Мы не Польша и не Чехия. Можно об этом жалеть, можно даже стремиться превратиться во много маленьких польш и чехий, но это очень сложный, трудный сценарий, и сам процесс превращения России в много маленьких чехий, на мой взгляд, не меньшая работа, чем превращение России в большую мощную экономику, о чем я буду говорить позднее.

Мы понимаем, что в России 145 млн человек (пока), что она занимает 1/7 часть суши[8], что Россия граничит то ли с 13, то ли с 14 странами мира (даже этот вопрос невозможно выяснить, потому что у кого я ни спрашивал из географов, никто толком не знает, с каким количеством стран граничит Россия). В России есть огромные запасы природных ресурсов, до 30% мировых запасов по разным оценкам. Россия невольно, даже если бы она этого не хотела, все равно встроена во все многочисленные конфликты, начиная от потенциального конфликта с Японией вокруг Курильских островов[9]; далее – Китай, огромное напряжение, в связи с растущим Китаем; потом - Центральная Азия[10], которую многие считают сейчас самым напряженным местом в мире. Именно там многие ждут взрыва колоссальной мощности, больше, чем Афганистан или даже Ирак. Дальше - Кавказ, где есть огромная дыра, через которую течет терроризм, - как заткнуть эту дыру, не понятно[11]. Есть Украина, с которой мы никак не можем договориться[12]. Есть ЕС, границы которого не определены, он расширяется с неопределенной скоростью, и когда прекратит расширяться, не известно. Это означает, что есть некий субъект в мировой политике с неопределенными границами, значит, он захватывает чужие зоны.

Это - наше геополитическое бремя, мы не виноваты, что мы занимаем 1/7 часть суши, не мы заняли эту территорию[13]. Опять-таки мы можем сказать: мы не хотим нести это бремя, и мы хотим от него отказаться. Но нам тяжело было бы это сделать. Но уж точно нельзя сказать, нельзя пустить все на самотек, сказать: пусть все будет, как будет. Это невозможно. Если мы хотим отказаться от этого бремени, то мы должны сформулировать проект отказа России от этого самого геополитического бремени. Нельзя закрыть глаза на то, что происходит в Центральной Азии: если там произойдет взрыв, мы не сможем быть свободны и изолированы от этого взрыва, мы все равно будем втянуты в него.

Следующий аспект, который тоже непосредственно влияет на нынешнюю ситуацию, - это растущий спрос на ресурсы. Я о нем буду говорить чуть позднее. Эти 30% мировых ресурсов тоже являются для нас грузом, который мы должны обслужить, должны обеспечить доступ других стран к этим природным ресурсам. Если мы его не можем обслуживать, кто-то другой захочет обслужить эти огромные ресурсы[14].

Сегодня, насколько я понимаю, в серьезных политических кругах в мире рассматриваются два сценария. Первый сценарий – это ослабление России, и мы живем сегодня в этом сценарии ослабления России. Второй сценарий – сильная Россия[15]. Если сценарий ослабления России будет доминировать, если будет решено, что это и есть рабочий сценарий, то совершенно ясно, что сильные игроки включат свои мощные дополнительные инструменты, чтобы как можно скорее реализовать этот сценарий. Потому что никто не позволит себе оставить бесконтрольным гигантское пространство, занимающее половину Евразии, с огромными связями, о которых я говорил чуть раньше.

Никто не позволит оставить без присмотра 30% природных ресурсов, ядерное оружие, химическое оружие и т.д. Совсем другое дело, если мы пойдем по сценарию сильной России. Сценарий сильной России как раз и подводит нас к идее правильного понимания интеграции, правильной интеграции, той, которая только нам и нужна[16]. Мы можем интегрироваться только как один из лидеров мира. Мы можем интегрироваться в мировую хозяйственную систему только наравне с главными игроками мировой хозяйственной системы. Мы должны быть адекватны тому обременению, которое у нас сейчас есть. Мы должны быть настолько сильными, чтобы это бремя перестало быть бременем, а стало для нас ресурсом для развития

К сожалению, вот об этом мало кто говорит. Все говорят об институтах, об инфляции, о том, рост 5%, 6% - это хорошо, да и 4% - не плохо. Никто не понимает, не обсуждает проблемы нашего собственного масштаба. Мы не адекватны масштабу собственной страны! Мы и в мышлении, в мыслях своих не адекватны этому самому масштабу.

СССР, между прочим, был одним из лидеров мира. Я даже не говорю, что он в идеологическом смысле был одним из лидеров мира и навязывал коммунизм десяткам стран, он был и экономическим лидером мира. Он в десятках стран строил заводы, металлургические комбинаты, прокатные станы, электростанции и т.д. В Индии, в Африке и много еще где строил. Это было в 50-х – 60-х гг. Экономическое влияние Советского Союза было гигантским. Его влияние было, конечно, меньше, чем влияние США, но оно было значительным. А вот в 70-х – 80-х гг. СССР перестал быть лидером мира. СССР потерялся в длинной волне 70-х, 80-х, 90-х гг., а в 90-х он уже исчез[17]..

Потерялся – он перестал быть лидером, он перестал предлагать новое, перестал занимать адекватное себе место и рухнул. Если посмотреть в историю чуть дальше, такие циклы характерны были для России, когда она выдвигалась вперед, отступала. Если взять лучшие периоды России, когда экономика процветала, то страна никогда не была лидером по уровню жизни. Она могла быть первой по промышленному производству (скажем, в середине XVIII в. доля промышленного производства российского в мировом составляла 5%), у Великобритании, между прочим, 2%. Это было до того, как Великобритания вступила в эпоху своего бурного развития. А доля США, будущих США (тогда еще не было такой страны) составляла 0,1%.

За 200 лет произошли колоссальные изменения, и мир стал совсем другим. Так вот, в периоды расцвета уровень жизни в России, доходы на душу населения составляли примерно 50-60% от уровня лидеров. И, согласитесь, это довольно много, это не нищенское существование. В середине XVIII в. такое было соотношение между ведущими европейскими странами, между той же Британией, где было меньше населения, и Россией. Сегодня мы, конечно, гораздо ниже. Но в принципе, естественное место для России, если мы посмотрим на ее историю лет на 300-400 назад, именно вот это. Даже если посмотреть на 500 лет назад, если взять время Ивана III и время после него, примерно такое же соотношение было по доходу на душу населения в России и в ведущих европейских странах[18].

Теперь собственно о доктрине. Я сказал, что мало кто обсуждает проблему масштаба и проблему времени, потому что максимум, что сейчас обсуждается на уровне власти, - это среднесрочная программа правительства[19] сроком на 3 года. Ее никто, кстати, не видел. О ней говорят уже несколько лет, уже года 3 о ней говорят, она уже, видимо, должна быть выполнена, но поскольку ее никто не видел, никто даже не может упрекнуть правительство в том, что программа не выполнена. Это неправильные временные горизонты, это неправильные вопросы.

Если говорить о тех вопросах, на которые действительно следует искать ответ, то это вопросы гораздо масштабнее. Какой будет хозяйственная парадигма мира через 20-25 лет, какой будет характер разделения труда через этот период, соответственно, какое место мы могли бы занять в этом разделении труда? Чтобы понять, какое место мы могли бы занять, необходимо понять, какие сегодня у нас конкурентные преимущества, какие у нас сегодня есть ресурсы, чтобы двинуться по этому пути, и как двинуться по этому пути. Где узкие места, какие узкие места надо расшить, чтобы встать на эту траекторию через 20-25 лет. Какими параметрами должна обладать экономика России, чтобы зацепиться за эту тенденцию развития мира на следующие десятилетия[20].

Первый пункт относительно этого самого светлого будущего. Какой должна быть мощность экономики России? Мы говорим, что она сейчас слаба, а какой она должна быть? Сегодня это примерно $700 млрд – ВВП России, ВВП США - около $12 трлн., Китай – никто толком не знает, несколько трлн. долларов. Совершенно ясно, что эти 700 млрд не позволяют даже обслуживать то богатство, которое было создано при советской власти[21].

Мы говорим о проблеме ЖКХ, что у нас скоро будут лопаться трубы, что мы не в состоянии обновлять стареющий жилой фонд, что мы не в состоянии содержать эффективно армию – это все правда. Потому что эти 700 млрд - это очень маленькие деньги, этих денег не хватает, даже для того чтобы поддерживать то, что уже было построено, не говоря уже о развитии.

Каким должен быть ВВП? Разные расчеты, в т.ч. отталкивающиеся от уровня жизни, исторических аналогий, оценок рынков, от возможных темпов роста, я не буду обо всем этом говорить, дают через 20 лет объем ВВП России примерно - $3,5 трлн. Это, примерный уровень Германии тоже через 20 лет.

$3,5 трлн – это хорошая цифра, это то, что позволяет иметь хороший госбюджет, позволяет иметь хорошую армию, позволяет иметь хорошее образование, можно детально расписать эту цифру, это то, что в принципе адекватно нам самим, нашему размеру, нашему количеству, нашим привычкам жить, получать образование, блага и т.д.

Какой темп роста для этого необходим? Совсем небольшой. Для того чтобы иметь через 20 лет $3,5 трлн., надо расти всего на 5-6% в год, в физическом выражении. 5-6% - это очень небольшая цифра! Это не рекордная цифра, Китай вон 20 лет растет на 10%! Это обычная цифра. Правда, сюда надо прибавить 2-3% роста курса рубля относительно доллара, потому что, знаете, рубль занижен относительно доллара. Конечно, по мере роста экономики, увеличения нашей силы, рубль будет укрепляться и дальше. Но главное - надо понимать, что это очень небольшие цифры, это не фантастика и не мечта.

Какой должна быть структура хозяйства? Как ни странно, если вы об этом задумываетесь, вы получаете совершенно однозначную картину. Однозначную, потому что здесь нет особо никаких альтернатив. Нет альтернатив – и нет места для вариантов и фантазий. Если вы посмотрите список 1000 крупнейших компаний мира, «Global 1000», который публикуется в Business Week, то вы увидите, что все ведущие страны мира, самые сильные в экономическом отношении, имеют примерно одну и ту же структуру своего хозяйства. Обычно в этот список входят компании из 5-8 отраслей. Всегда впереди финансовый сектор, банки, страховые компании, инвестиционные компании[22].

И всегда страны мира имеют очень сильную индустриальную основу. Мы привыкли слушать рассказы о том, что весь цивилизованный мир перешел в фазу высоких технологий, мы торгуем сырьем, и это страшное дело, нельзя торговать сырьем, надо переходить куда-то и как-то, не понятно, как, к этим самым высоким технологиям. На самом деле все сильнейшие страны мира имеют очень сильную индустриальную основу. Эти самые 5-8 отраслей – это металлургия, машиностроение, нефтехимия, химия, строительство и т.д. Конечно, на вершине этой пирамиды несколько высокотехнологических компаний, например, фармацевтических. Или, например, Билл Гейтс со своей компанией (завышенной по цене раз в 10, я думаю) тоже входит в этот список. Конечно, это так. Конечно, придельным двигателем этих самых сильных экономик является hi-tech, несомненно. Но в основе всегда обычная, классическая индустрия.

В связи с этим можно вспомнить байку про знаменитого финансиста Уоррена Баффета. Когда несколько лет назад на рынке США был колоссальный бум интернет-компаний, деньги делались просто из воздуха, на бирже можно было взять деньги, даже не показывая бизнес-план. Надо было только заявить о намерении создать интернет-компанию, и акции уже продавались. Уоррен Баффет не покупал эти акции, а он - самый богатый человек в мире, после Билла Гейтса, по-моему, $35 млрд. у него, в раза два-три больше, чем у Ходорковского, до недавнего времени. Так вот он не покупал акций интернет-компаний, и все над ним стали смеяться, мол, старик выжил из ума. Рынок лопнул, сдулся в разы, если говорить о рынке высокотехнологичных компаний, куда входили и интернет-компании, люди потеряли огромные деньги. Уоррен Баффет обращается к акционерам своей копании, он любит писать письма, он каждый год им пишет письмо с отчетом. Он пишет: в то время как все игроки покупали акции интернет-компаний, я покупал акции таких прекрасных компаний, которые производят стекло, линолеум, лакокрасочные материалы. Далее прекрасная фраза: постарайтесь сдержать восхищение – рынок упал на 20%, а мы получили 10% прибыли.

Уоррен Баффет один из немногих, кто чувствует настоящее устройство экономики, он чувствует, стержень экономики, чувствует ее сердцевину, он чувствует, что не подвержено колебаниям, когда экономику штормит, когда экономика переходит в кризис. И это видно по списку «Global 1000». Мы легко прикинули, какой примерно должен быть список этих компаний. Будете смеяться, но самой большой компанией мира будет российская компания, и она называется «Газпром».

Газпром в нормальном состоянии должен стоить около трлн. долларов. Самая дорогая компания в мире сейчас стоит – 300-350 млрд., - это General Electric и еще мало кто. «Газпром» несомненно - крупнейшая компания мира. Один очень серьезный британский финансист несколько лет назад мне сказал за обедом, что Газпром должен стоить трлн. долларов. Я переспросил, правильно ли я понял, действительно ли $1 трлн. Он сказал: «Да, $1 трлн, и поэтому я здесь. Меня интересуют очень большие компании, а тем более самые большие компании в мире». Это было несколько лет назад, это казалось идиотизмом. Прошло несколько лет, Газпром стоит уже 100 млрд., и это кажется банальным и естественным, и рост продолжается, и люди делают огромные деньги на росте акций «Газпрома». И если мы посчитаем запасы Газпрома, с одной стороны, с другой стороны – стоимость альтернативный источников энергии для Европы, которые все зависят от Газпрома, то мы очень легко выйдем на цифру, приближающуюся к этому самому $1 трлн[23].

Нам кажется это странным у нас весь ВВП $700 млрд., а у нас один «Газпром» уже должен стоить трлн., ну 900 млрд., это почти трлн. Это к вопросу о масштабе. Естественно такие компании, как «Лукойл», «Сургутнефтегаз», «Сбербанк» должны стоить по 100-200 млрд. В том же масштабе - «Норникель», электроэнергетика, «Внештогбанк». Сумма компаний, входящих в эту «Global 1000» через 20 лет должна составить суммарный капитал в размере не менее $2 трлн. И это правильное соотношение, примерно 66% от ВВП России на тот год. Правильное, в смысле, наблюдаемые соотношение между капитализацией компаний входящих в «Global 1000» для каждой страны и ее ВВП, примерно, как раз 50-60%, у США, правда, 90%, у Великобритании 100%. Но это страны с немного раздутой капитализацией.

И, конечно, это должны быть компании из разных секторов промышленности, о чем я говорил, когда говорил о других странах. И, конечно, мы не должны стесняться того, что у нас будет много сырьевых компаний, и нефтяных, и Норильский никель, и Русский алюминий, мы не должны этого стесняться, потому что это абсолютно естественное конкурентное преимущество.

Откуда, где эти источники развития, чтобы достичь этих самых $3,5 трлн., чтобы у нас в списке «Global 1000» было не 9 компаний, как сейчас, а 40 или даже 50? Два аспекта - внутренний рынок и внешний рынок, и мы их по очереди рассмотрим.

Внутренний рынок. Внутренний рынок за последние годы, начиная с 1999 года, после финансового кризиса, рос очень быстро. Ведущие компании росли со скоростью десятки процентов, может быть сотни процентов в год. Мы видели, как на глазах создавались рынки, как на глазах создавался российский средний класс, я пока имею в виду его потребительский аспект. Мы видели возможную скорость создания новых рынков.

По нашим оценкам через 20 лет наш потребительский рынок может составлять примерно $2 трлн. Пищевая промышленность, она везде лидирует - $400 млрд., почти весь наш ВВП.

Строительство. Сейчас много говорят о строительстве. У нас вводится, если я не ошибаюсь, 30 или 40 кв. м в год. Строительство объявлено национальным проектом, и это правильно, уже какие-то усилия предпринимаются в области развития ипотеки. В сущности, масштаб должен быть увеличен в 10 раз. Вот, когда говорят, вот давайте мы сейчас будем строить, примем какие-то решения, сделаем инвестиции в какую-то компанию $1 млрд. - опять не правильный масштаб, это масштаб, не соответствующий задачам, не соответствующий даже тому, чем должна стать экономика и этот сектор конкретно.

Важный аспект - насчет открытости и закрытости экономики. Часто спорят, говорят, что экономика должна быть открытой, тогда она будет черпать какие-то технологии, инновации, профессионалов – все правильно. Но некоторые сектора экономики не должны быть открытыми.

Мне совершенно ясно, что там, где мы можем что-то делать, где мы в состоянии работать сами, мы должны эти сектора закрывать. У нас как заклинание повторяют тезис о равных условиях конкуренции. И почему-то не принято анализировать, у нас на рынках существуют равные условия конкуренции или нет. Например, рынок легкой промышленности. Вроде бы и известно, что рынок подвержен колоссальному давлению со стороны Китая, но китайские товары – это, преимущественно, серый и черный импорт, это товары, которые нелегально пересекают границу, и с которых никто не берет никаких налогов, ни таможенной пошлины, ни НДС и т.д. В то же время, как с наших производителей за производство таких товаров берут налоги. Совершенно ясно, что Китай, китайские производители находятся на рынке в совершенно не равных конкурентных условиях с нашим производителем. И совершенно ясно, что мы должны предпринять меры любой степени жесткости, чтобы закрыть наш рынок от подобного рода грабительского наступления.

Есть много таких примеров. Но почему-то главный тезис – мы должны быть открыты и не должны защитить собственных людей – он доминирует. Я бы много поговорил о рынке массовой информации, ну, если будет время, об открытости рынка средств массовой информации я могу тоже об этом поговорить.

Отсюда роль государства[24]. Строительство сегодня вводит 30 млн. кв. м. в год, а надо на 200 или даже 300. Может ли рынок сам по себе, могут ли компании сами по себе выйти на уровень 300 млн. кв. м.? Могут, но лет за 100. А нам нужно быстро. Принято полагать, что государство не должно вмешиваться в развитие рыночных сил, если они уже есть, а они есть. Это не правда, это не правильная позиция.

Я ссылался на Германию, на проект послевоенной социальной рыночной экономики. Германия была разрушена после войны, жилищный сектор был в очень плохом состоянии, и вот в этих условиях рыночного хозяйства государство приняло совершенно осмысленные меры. А именно: все инвестиции, направляемые любой компанией на жилищное строительство, не облагались налогами. Кредиты, выдаваемые компаниям, промышленным компаниям, строительным компаниям, на жилищное строительство выдавались под 0%, деньги выдавались бесплатно, ставки субсидировались государством. Средства в госбюджете Германии, направленные на развитие этой отрасли, составляли 5-7%. Это больше, чем у нас сейчас на образование и здравоохранение, чуть ли не вместе взятые. Но это была осмысленная политика, направленная на то, чтобы дать каждому немцу жилье. При этом рыночной экономики никто не отменял, жилье строилось частными и компаниями, и частные компании субсидировались государством.

У нас это считается невозможным, невозможно, чтобы государство поддерживало частные компании. Отсюда непонимание роли государства и того, что такое сильное государство и слабое государство. Принято считать, что государство не должно вмешиваться в процесс и быть тем самым как бы слабым. С другой стороны говорят, что у нас государство сильное, он вон видите, что делает, забирает частные большие нефтяные компании, например. Фактически мы наблюдаем сейчас такую вот скрытую национализацию – и это сильное государство. Это не правильное понимание.

Потому что так ведет себя слабое государство, которое не уверено в завтрашнем дне, которое видит всего на несколько лет вперед, а не на десятилетия вперед. Которое хочет подстраховаться на случай неожиданностей, в том числе политических, которое хочет иметь гарантированный доход в свой бюджет от сырьевых отраслей, от сырьевых компаний. Сила государства в том, что оно в состоянии организовать работу частного бизнеса так, чтоб он получал результаты и для себя и для страны в целом. В этом отношении наше государство слабое, не сильное, а слабое.

Это хорошо было видно, когда появились результаты монетизации льгот в январе этого года. Вы, может быть, помните, как после этого пенсионеры, бывшие льготники вышли на улицы протестовать, наше государство, правительство начало тут же сдавать позиции, стало увеличивать компенсации, раздавать деньги – возьмите деньги, только уйдите с улицы.

Несколько лет назад я был в Лондоне, это было незадолго до начала войны в Ираке. Там была манифестация, в ней принимало участие млн. человек. Весь центр Лондона был перекрыт – млн. человек против войны в Ираке. Английское правительство не прислушалось к мнению миллиона человек, оно вступило в войну в Ираке. Это сильное правительство, сильное государство, потому что у него есть мандат, полученный на выборах, и правительство считает, что этого достаточно, оно ответственно за политику страны. Наше правительство, увидев не миллион человек, а всего лишь тысячи и десятки тысяч пенсионеров, испугалось и немедленно побежало назад. Вот разница между силой и слабостью.

Сила не в том, что они смогли провести реформу, я считаю, правильную, в принципе, а как только, скорее вопреки себе, вопреки собственной позиции провели эту реформу – не было б президента, они никогда не решились бы на эту реформу.

Второй аспект это мировой рынок. Я говорил о внутреннем рынке, говорил о том, что мы можем иметь, примерно, через 20-25 лет. А теперь что касается мира. Здесь надо коротко затронуть такой теоретический аспект: мы придерживаемся концепции длинных волн и считаем, что ведущие страны мира в экономическом отношении развиваются примерно по тем же самым длинным волнам Кондратьева, по циклам Кондратьева. Каждый цикл включает в себя по три фазы – развитие, рост, стагнация. Я, чтобы укоротить рассуждение, на примере двух послевоенных волн поясню, что это такое.

Лидер послевоенной экономики это США. По нашему мнению, США прошли две фазы, два длинных цикла Кондратьева. Первый цикл это 50-е, 60-е, 70-е годы. Первая фаза это развитие в 50-е гг. – это выбор парадигмы развития, а именно построение общества всеобщего благосостояния, основанного на простых вещах: дом, автомобиль, дорога, образование. Это невиданный в истории скачок уровня жизни людей. 60-е годы – это фаза роста. То самое процветание, которое было достигнуто, благодаря инновациям и инвестициям, сделанным в 50-е гг. на фазе развития[25]. В 70-е годы стагнация, тряска, энергетический кризис, частые спады экономические и т.д. В 80-е годы - новая фаза развития, принимаются новые решения – «рейгономика». Компьютеры появились, новые средства связи. Появились новые идеи, глобализация заработала в полной мере, была создана в общих чертах мировая экономическая система. В 90-е годах - опять фаза роста, когда лет 10, наверное, или 11 западный мир и США развивались без экономического спада, когда стало казаться, что это навсегда, а закончилось все крахом на фондовом рынке. А сейчас ведущие страны мира опять находятся в фазе стагнации, так же, как в 70-е годы.

Совершенно ясно, что мир выйдет из фазы стагнации в ближайшие годы, не позднее 2010- 2015 годов. Когда выйдет точно сказать нельзя, он выйдет тогда, когда станут ясны ориентиры следующего цикла развития. Когда будет понятно многим игрокам, тысячам игроков, на чем нужно делать бизнес, куда нужно вкладывать деньги, какие инновации становятся ключевыми. Тем не менее, какие-то общие представления есть, они более ли менее очевидны.

Скажем, какой будет тройка лидеров через 20 лет? Очевидно: это США, Китай и Индия. На днях приезжал (в Москву)премьер-министр Индии, я встречался со многими предпринимателями Индии, никто из них не сомневается, через 20 лет Индия будет третьей экономикой мира. И это же очевидно – экономика растет быстро, решения приняты долгосрочные. У них нет среднесрочной программы развития на 3 года, у них есть долгосрочная программа развития и в т.ч. по отраслям. И не понятно, что может остановить Индию в этом ее росте. Про Китай мы все знаем лучше.

Если говорить о конгломератах, то конечно ЕС будет, наверно, третьим субъектом мира (если не по странам считать, а по конгломератам), будет США, Китай и ЕС. А мы? Мы со своими 3.5 трлн. должны стать пятыми-шестыми. Вот если мы туда влезаем в первую пятерку-шестерку, мы более ли менее адекватные игроки, мы в состоянии более ли менее адекватно взаимодействовать с ведущими игроками мира. Нет – то мы никто. Индусы это прекрасно понимают.

Мы с ними беседовали, я им эти цифры называл – они радостно кивают головами, «да, конечно». Сейчас с нашим товарооборотом в $2 млрд. им даже не интересно с нами разговаривать. Мы в 60-х годы строили у них заводы, проводили индустриализацию, а теперь они приезжают сюда, чтобы получить доступ к сырьевым ресурсам Сибири, их интересуют энергия и сырье, мы для них стали сырьевым придатком.

Таким образом, первый пункт, если говорить об этих колоссальных изменениях структуры хозяйства, рост Китая и Индии, то первый тренд следующей длинной волны – это выравнивание экономического развития мира. Причем феноменальное выравнивание. Если раньше говорили о некоем «золотом миллиарде», то скоро придется говорить о «золотых» двух, может быть трех миллиардах, потому что если страны будут расти так быстро, никогда не достигнут они уровня жизни Европы, но тем не менее это будет приличный уровень жизни.

В связи с этим возникает постоянный очень высокий спрос на ресурсы, на природные ресурсы, энергетические и т.д. Фундаментальная причина высоких цен на нефть – конечно, спрос со стороны Китая, а не локальные колебания. Пока спрос на нефть Китая будет высок, до тех пор и цена на нефть будет держаться высокой, если, конечно, кто-то не предпримет специальных усилий для снижения этой цены.

Отсюда – следующая тема. Спрос на ресурсы это первое. Второе. Ясно, что такие высокие цены тормозят развитие, во-первых. Во-вторых, ее может просто не хватить, если их так хищнически тратить. Чтоб обеспечить почти 3 млрд. жителей, это Китай и Индия, более ли менее достойной жизнью, придется экономить ресурсы. Отсюда вторая тема волны – это ресурсосбережение и энергосбережение. Мир не в состоянии будет обслужить такое количество людей.

Если обратиться в Европу, здесь ситуация негативная. В январе этого года закончились какие-то ограничения (я не помню деталей) на поставку китайского текстиля в Европу. И в Европе началась паника, потому что за первый квартал этого года поставки каких-то там кофточек, тряпочек, белья выросли в 5 раз. За один квартал в 5 раз! Китай может поставить, по-видимому, столько белья, сколько вообще потребляет вся Европа. Началась паника, потому что закрываются сотни фабрик, потому что они не выдерживают конкуренции. Начались лихорадочные переговоры между ЕС и Китаем. И ЕС достиг колоссального успеха: они ограничили рост поставок китайской продукции на европейский 7% в год. При том, что экономика Европы растет на 1-2%, значит на 7%, на несколько лет, пока. И они считают, что это огромный успех, хотя от этого давления не уменьшилось, давление сохраняется очень большим.

В сущности, Европа стоит сейчас перед опасностью потери своей индустрии, перед опасностью разрушения индустриальной культуры. А это уже феномен культурный, это уже не просто одни заводы или другие. Индустриальная культура для Европы – это составная часть ее великой культуры, на которой она строилась столетиями. И сейчас есть риск потери этой культуры. Это для Европы не допустимо, это для Европы один из пунктов ее идентичности. И она будет сопротивляться. Как это ни странно, для того чтобы сохранить свою индустриальную культуру, ей нужна Россия.

И я сейчас об этом скажу, собственно о роли России. В этих двух трендах. Первый – рост стран Азии, а второй – риски для индустриальной катастрофы для Европы. Первое я говорил о сырье, спрос на сырье. Сырье у нас есть и много, самого разного рода, 30% всех мировых запасов, энергоносители. Второе, более сложная схема, - сырье и инновации. Как я сказал, Китай стоит на следующей фазе, индустриализации, и, между прочим, решение коммунистической партии Китая уже принято, а все решения, которые принимает коммунистическая партия Китая, исполняются, по крайней мере, последние 30 лет.

Решение о переходе ко второй фазе принято, и они перейдут к этой второй фазе, фазе ресурсосбережения. У нас есть технологии ресурсосбережения, другое дело, что они нами самими не очень хорошо используются, но они есть. И мы, в принципе, умеем сберегать энергию и другие ресурсы. У нас прекрасная школа и, в принципе, предприятия, технологии в области новых материалов. А материалы это и есть ресурсосбережение. Если мы говорим о доме, то это материалы, которые не пропускают холод, или наоборот, не пропускают тепло. Это более сложная схема. Еще чуть более сложная схема – это кластер, который может быть создан вокруг энергетики. Мы привыкли говорить о поставках энергоносителей, но это ведь не только энергоносители, это, например, новые разработки добычи нефти эффективный, или новые методы эффективной передачи электричества на дальние расстояния, или новые какие-то парогазовые генераторы и так далее. Это тот кластер, который способен обеспечить лидерство в области производства электроэнергии.

Следующий ресурс – территория, которая занимает почти половину Евразии. Она же пуста эта территория, это зона транзита, с запада на восток, с севера на юг. Эта территория, где должны быть железные дороги, автомобильные дороги, хабы построены, должны быть трассы авиаперевозок, должны быть современные средства связи и т.д. Наша территория – это ресурс для создания сетей, связывающих Восток и Запад[26].

Геополитический фактор, с которого я начал, это несколько иное. Все эти 13 стран в случае слабости России, могут быть нашими врагами, а в случае силы России, могут быть партнерами или даже союзниками. Если мы сильны, если мы в состоянии быть им полезными. Если мы в состоянии обеспечить доступ или переработку ресурсов и предоставить их Китаю – мы им полезны, мы связываем Китай своими экономическими действиями.

Образование – следующий пункт, которым мы можем похвастать. Мы не все еще потеряли в области образования, что-то еще осталось. Наше образование вполне себе уникально, оно обладает определенными конкурентными преимуществами, оно отличается от того (я говорю о лучших образцах), что есть в Европе, есть в США, есть в Азии, есть в том же Китае. Образование надо рассматривать как ресурс для собственного развития, внутреннего, и как экспортный ресурс.

Новый средний класс. Новый средней класс хорош тем, что он качественно, в потребительском отношении, качественно лучше, чем европейский средний класс, американский. Американский или европейский средний класс – это стареющее население. Компании, видя это старение, вынуждены ориентироваться на 50, 60, 70-ти летних людей. Наш средний класс – молодой средний класс, он требует инноваций, требует новых продуктов, он требует чего-нибудь свеженького. Он заставляет производителей товаров и услуг вертеться, придумывать что-нибудь новое. И в этом смысле, этот средний класс – это стимул для развития компании, хозяйств, для развития рыночной экономики.

И, наконец, наши предприниматели, может быть это самое слабое место в рассуждениях. Тем не менее, то, что произошла в последние 10-15 лет, - расцвет некоторых секторов рыночного хозяйства, мы это видим. Видим, насколько силен дух предпринимательства в определенной части нашего населения[27].

Какие у нас ограничения? Есть два фундаментальных ограничения. Первое – это финансовая система. Наша финансовая система чрезвычайно слаба. Вот привыкли говорить тоже: у нас много денег, нефтяных денег, бюджет ломится от денег, надо их куда-то пристроить, стабилизационный фонд огромный, Центральный банк накопил $160 млрд., в Стабилизационном фонде, кажется, 40. Всего - 200. У нас путают деньги и капитал, наличные и капитал.

Эти деньги, пусть их даже $200 млрд., в сущности, карманные деньги, это те деньги, которые надо потратить на текущие нужды. Они не могут быть основой экономического развития, активы могут быть основой экономического развития. Существует фундаментальное соотношение между стоимостью активов в любой стране, основанной на капитализме, и ВВП, которое производят эти активы, это соотношение 5 к 1. Это соотношение открыл Фернан Бродель для всех стран, начиная с капиталистических городов Италии. Таким образом, если у вас активов 100 рублей, то вы должны производить добавленной стоимости в год на 20 рублей.

В США базовое соотношение – 5 к 1, Япония, Германия, Франция – 6 к 1, Великобритания 7 к 1, у нее очень сильный финансовый рынок, даже в Китае соотношение 3 к 1, в Бразилии 2 к 1. А у нас один к одному. Ведь что это означает? Это означает, что экономика хозяйства перегружена. Когда у вас соотношение 5 к 1, это значит ваши 10 рублей активов производят 2 рубля добавленной стоимости – 20%. А когда у вас соотношение один к одному, это значит, что из года в год ваши 10 рублей вынуждены производить еще 10 рублей добавленной стоимости.

А это значит, что на самом деле нужно говорить об очень сильном напряжении страны[28]. Когда активы, как у нас, равны ВВП, это значит, что в сущности у нас нет капитализма[29]. Потому что капитализм есть там, где много капитала, капитал производит добавленную стоимость, часть которой опять превращается в капитал[30].

Возникает вопрос, можно ли это изменить? Можно. Только государство в состоянии так управлять финансовой системой, чтобы наращивать капитализацию экономики, наращивать активы. Только у государства есть функция, которая отличает его от всех других хозяйствующих субъектов – деньги напечатать, например. Никто не может напечатать деньги, кроме государства[31].

У нас Центральный банк не рефинансирует народное хозяйство. Нигде в мире в период развития не было такого, чтобы Центральный банк отказывался выполнять одну из своих главных функций – рефинансирования хозяйства, рефинансирования частной банковской системы. Министерство финансов отказывается выпускать государственные ценные бумаги, потому что они напуганы опытом 1998 года, когда рухнула пирамида ГКО и экономика оказалась в кризисе. Они боятся выпускать государственные ценные бумаги, хотя во всем мире государственные ценные бумаги являются фундаментом правильно поставленной финансовой системы. Если нет фундамента – нет финансовой системы.

Два главных государственных института, которые должны управлять и создавать финансовую систему, отказываются это делать. Ссылаются на опыт Запада, что западные страны, западные центральные банки не занимаются рефинансированием вот в том смысле, в котором говорю я, ну, очень короткое рефинансирование, на сутки, фактически. Да, если у вас отношение активов к ВВП 5 к 1 или 7 к 1, как в Великобритании, у вас нет необходимости рефинансировать банки, они и так уже большие. А если 1 к 1, как у нас, то необходимо предпринимать специальные усилия для наращивания мощности финансовой системы.

Второе ограничение, как это ни странно, это неразвитость индустриальной структуры. Я приведу один пример, чтобы стало понятно, что я имею в виду. Уже долгое время растут цены на бензин. Раздаются крики, что надо ограничить рентабельность нефтяных компаний, надо ввести прямое регулирование цен, надо, видимо, сажать в тюрьму нефтяников за преступный сговор и т.д. Полная ерунда.

Во-первых, там налоги очень большие и об этом все знают, президент Путин даже об этом сказал, доля на бензин в налогах – процентов 70%. Но главная причина не в этом, главная причина в том, что нефтеперерабатывающие заводы многие построены до войны. Это заводы фундаментально не эффективные: чем больше вы загружаете эти мощности, тем хуже получается бензин, тем дороже получается бензин. Решение только одно – снести бульдозером все эти заводы и построить новые. Потому что плохой и дорогой бензин, и дефицитный бензин приводит к росту цен, таким образом, источник роста цен и инфляции это не картельный сговор, а низкое качество производственных фондов.

Такая же ситуация с цементом[32].

Жесткая финансовая политика, которая ведет к ограничению кредита, я не стал подробно говорить чуть раньше, когда говорил про финансовую систему, к ограничению кредита, к повышению процентных ставок. Жесткая финансовая политика в конце концов ведет к тому, что невозможно обновлять производственные фонды, спрос на ресурс не удовлетворяется, и цены растут. Истинная причина инфляции сегодня в России политика центральных денежных властей.

И третий пункт ограничений – это отсутствие стратегического видения у государства. Если все время оставаться в парадигме трехлетней среднесрочной программы, ничего сделать нельзя. Это совершенно ясно. С другой стороны, стратегическое видение становится сильным политическим ресурсом. Тот, кто выходит на сцену и говорит, я знаю, как, что будет через 10-20 лет, тот получает дополнительный рычаг для политической игры. Пока никто не хочет этого сделать, к сожалению.

Последний пункт, совсем коротко, потому что он самый туманный. Как добиться перехода, к политике, к этому будущему, к росту на основе новых трендов. Первая часть понятна, и здесь нет вопросов – это политика роста. Она много раз обсуждалась, здесь есть элементы и налоговой политики, и монетарной политики, о которой я говорил чуть выше, Центральный банк, министерство финансов, инновационная политика, тоже очень часто обсуждается, специальная экспортно-импортная политика, мы касались темы Китая и защиты некоторых секторов нашего рынка от наглого нападения.

Вторая часть сложнее, это политика того, что мы назвали политикой сверхиндустриализации. Это собственно та политика, которая и выведет нас на главные тренды, которая даст нам возможность зацепиться за следующую тридцатилетнюю длинную волну. А если мы не зацепимся, мы, в общем, вывалимся насовсем.

Здесь есть несколько соображений. Первое соображение – нужны некоторые мощные национальные проекты. Президент Путин предложил сейчас свои проекты и правильно. Они, конечно, по масштабам невелики, но это, по крайней мере, какой-то другой подход к управлению хозяйством страны, к развитию хозяйства страны, это проектный подход. Пусть они маленькие, но это проекты.

По нашему мнению, нужны проекты по масштабу другие, о чем мы тоже говорили все это время. Они простые могут быть. Мы говорим о строительстве: но у нас же холодно, огромные потери тепла, 45% всей электроэнергии тратится на обогрев домов. Если мы хотим заниматься строительством, мы должны сразу учесть, что мы должны строить такие дома, которые берегли тепло. Надо строить дома передовые, самые эффективные во всем мире, не надо копировать чужое, надо создать свое, тем более, что у нас это свое есть.

Надо сделать дом будущего – красивый, энергосберегающий, удобный дом будущего из собственных материалов[33].

Дороги. Мы привыкли критиковать наши дороги. У нас прекрасная возможность – построить наконец дорогу на Дальний Восток, одну. Хотя бы одну, но хорошую. И мы в состоянии это сделать. Вот по поводу дороги: говорят, проекты должны быть все эффективны, экономически эффективны. Тем не менее, при царе, наверное, тоже думали об эффективности, но построили Транссибирскую магистраль. Вот как оценить эффективность этой дороги? Когда наступил 1941 год, когда значительная часть Советской армии была на Дальнем Востоке, стало ясно, что Япония не вступает в войну с Советским Союзом, и армия была переброшена с Дальнего Востока под Москву, и в результате была выиграна битва под Москвой. Если бы армия не была переброшена, Москва была бы сдана Гитлеру. Вот как оценить эффективность этой операции, экономически? Да никак. Она не оценивается. Связность страны сама по себе важна, и когда эта связность окажется нам полезной, мы не можем предугадать, она нужна, эта связность.

Города. По поводу связности. У нас в стране очень мало городов, нормальных городов. У нас есть Москва – гигантский город[34], несколько городов-миллионников, более ли менее похожих на города, ну и дальше в общем так, совсем серовато. Нужно попытаться вернуться к проекту создания больших, красивых городов, с новым стилем расселения[35]. Советский стиль расселения, ориентированный на бедных людей – это концентрация в центре, это спальные районы – но мы уже другие. У нас 30% населения имеет водительские права, автомобиль перестал быть проблемой, у нас огромные пространства. Нам нужен совсем другой стиль расселения, новый стиль расселения, соответствующий нашим пространствам, нашим просторам[36].

Следующий пункт – инновационный. Мы говорили, что Китай переходит к фазе инновационного развития – мы должны быть этому адекватны. Советский Союз, коммунисты не постеснялись построить еще в советское время Академгородок в городе Новосибирск. Что дало мощный толчок развитию науки в Сибири, развитию производительности сил в целом всей Сибири. Почему мы сейчас стесняемся это сделать?

У государства очень много денег[37], почему стесняемся, не ждать частной инициативы, она очень дохлая, у них денег нет у частной инициативы, а построить мощный инновационный центр в Восточной Сибири, на Дальнем Востоке, рассчитанные на спрос со стороны Китая. Заранее рассчитанный на этот спрос, уже ввинченный своим предложением в потенциальный спрос Китая.

Технологическая интеграция с Европой. Тоже сложная тема. Надо попытаться помочь Европе сохранить свою идентичность, индустриальную идентичность[38]. Конкретный пример: в Ростове-на-Дону у местных предпринимателей есть проект создания обувного кластера в Ростовской области. Он там есть, обувной кластер, только он серый и черный, там много фабрик таких полуподпольных, которые производят обувь. Им надоело быть полуподпольными фабриками, они хотят быть нормальными капиталистически открытыми предприятиями. Ведь проект соединения их энергии с навыками, технологиями и культурой итальянских обувщиков – это не сложно сделать. Итальянцы сами этого хотят, и наши этого хотят, только государство этого не хочет. Вот подобные проекты – их много. Перетягивания этого самого европейского потенциала, европейских навыков на нашу территорию.

Наконец, следующее направление это развитие новой системы образования[39]. Без этого мы, конечно, не выживем, с этим, наверное, все согласятся.

Наконец, последнее. Сколько есть времени? – Нисколько. Следующая волна начнется в 10-м - 15-м годах, если мы за нее не зацепимся, то мы, подобно Советскому Союзу, пропустившему предыдущую длинную волну, упустим следующую, и шансов у нас уже нет никаких. Тогда - сценарий слабой России, а следовательно сценарий растворения России станет единственно реальным. Тогда нам придется думать только о том, как спасти свою шкуру, каждому из нас, не как стране, а каждому из нас. Как нам будет удобно встроиться в эту новую среду, которую уже будут определять не наши власти.

В 2008 году выборы следующего президента[40]. И остается еще 8 лет, до 2016 года. На мой взгляд, если мы сейчас не примем правильное решение, не задумаемся примерно о том, о чем я сейчас говорю, если политические решения не будут приняты, то мы можем пропустить период до 2016 года. Упустив период до 2016 года, мы гарантированно выпадаем из главной линии мирового хозяйственного развития, выпав из нее, мы навсегда окажемся на обочине.

По поводу политических сил, которые должны принять политические решения. Для меня с одной стороны барьера, находятся и популисты из самых разных политических партий, те, которые призывают к быстрому росту уровня жизни населения, не мотивированному ничем (мол, доходы должны расти быстрее, чем ВВП и т.д.), и, например, либерал Кудрин, потому что и те и другие стоят на позиции слабости. Фактически и те и другие соглашаются с тем, что как развивается хозяйство страны – устраивает, они ничего не хотят менять. В этом смысле у нас нет левых и правых, нет этого традиционного разделения. Коммунисты здесь же, на мой взгляд, у коммунистов нет сильных идей. На мой взгляд, разделение проходит по линии: вы за сохранение нынешней тенденцией, вы довольны, вас не смущает нынешняя слабость страны и нас всех или вы все-таки хотите проявления воли страны, народа и государства, и достижения более высоких целей.

Собственно я хочу закончить тем, чтобы объяснить, зачем нужна доктрина и чем занимается клуб «4 ноября», который собственно эту доктрину презентует и везде пытается обсуждать. Клуб «4 ноября» задачей своей ставит создание интеллектуального и даже, может быть, политического ядра, этих самых интеллектуалов и политиков, которые видят, что только путь силой может сохранить нашу страну.

 

Полит.ру

14 декабря 2005



[1] Никакого коммунизма в России не было, если считать коммунизмом то, что было содержанием теории марксизма. Поэтому «уходить от коммунизма» не было необходимости. Приватизация средств производства и финансовых ресурсов государства было способом присвоения национального богатства и власти в стране классом бюрократии, к тому времени разложившего и переродившегося, за что она была готова на любое преступление, включая расчленение государства. Под видом «ухода от коммунизма» Россия уходила от самой себя.

[2] Превращение общенационального богатства в частное - не главное. Главное в этом превращении - что это богатство было присвоено путем экспроприации, мошенничества, воровства.

[3] Общеизвестно, что Ельцин остался в 1996 году на должности президента РФ не в результате выборов, а благодаря грубой и откровенной фальсификации их результатов.

[4] Как всякий либерал, г-н Фадеев применяет термин «государство» как синоним термина «государственная власть», что, разумеется, низводит государство до уровня «наемного менеджера», а это предполагает, в свою очередь, теоретическую возможность упразднения России как государства. В этом либерализм смыкается с коммунизмом.

[5] Когда речь идет о государстве, либерал предпочитает говорить о стране.

[6] «Свободная экономика» - такой же эвфемизм, как и «советская плановая экономика». Господство частной формы собственности на средства производства не делает экономику «свободной», а господство государственной формы собственности не делает ее «советской». Свобода и Советы, как бы их не интерпретировать, не имеют к экономике никакого отношения.

[7] Термин «рыночная экономика» имеет такое же солидное научное основание, как и «советская экономика». Это не более чем жонглирование словами, идеологическая болтовня.

[8] Сугубо либеральная позиция. Для Фадеева Россия - это не более чем Российская Федерация. Если, не дай Бог, произойдет еще один ее раздел, и от РФ отпадет, предположим, Дальний Восток и Сибирь, г-н Фадеев, как ни в чем не бывало, будет именовать Россией то, что останется после ее третьего раздела. Только 1/7 превратиться у него в 1/14.

[9] Никакого, даже потенциального, конфликта между Россией и Японией вокруг Курильских островов не существует. Спекуляции на этот счет исходят от самой власти, которая, начиная с Хрущева, занималась распродажей сначала национальных интересов, а затем и продажей самой России.

[10] Еще одна характерная либеральная оговорка: замена понятия Средняя Азия понятием Центральная Азия. Кстати, применительно к слову Украина либералы, вслед за режимом, отказались от применения предлога «на» и теперь использует предлог «в». Но если говорить «в Украине», то надо тогда говорить «на Киеве дядька».

[11] Непонятно либералу, для русского националиста решение проблемы Кавказа очевидно и понятно.

[12] Если вспомнить историю, то Украину из этнографической категории превратили в политическую либералы Временного правительства в 1917 году и в государственную - коммуно-большевики в 1922, декларировав превращение Российского государства в СССР.

[13] Либеральное сознание чуждо традиции и его не обременяет историческое мышление. Предыдущие поколения для него ничто. Живя лишь настоящим и своими собственными эгоистическими интересами, он сразу и навсегда отказывается от них. Иначе говоря, России до 1991 года для г-на Фадеева, что бы он ни говорил, не существует в принципе.

[14] Совершенно ложная посылка, положительный ответ на которую означает, что Россия должна быть сырьевым придатком производственного потенциала остального мира. Задача же для России состоит в другом - рачительно и экономно использовать свои сырьевые ресурсы преимущественно как исходный продукт для переработки своей же промышленностью. Показательно, что г-н Фадеев отрицает стремление Запада сделать Россию своим сырьевым придатком.

[15] Ошибочное предположение. В планах политических кругов, которые г-н Фадеев именует «серьезными», нет ни ослабленной, ни сильной России. Для них приемлем лишь вариант ликвидации России как политического субъекта. Русское либеральное сознание, которому чуждо понятие национального и государственного суверенитета, готово на такую ликвидацию России, лишь бы ее территория кем-то контролировалось. Для либералов Россия и открытое акционерное общество - одно и то же.

[16] В переводе на русский язык «интеграция» - объединение в целое отдельных частей. Интеграция России в мировую хозяйственную систему, о чем толкует г-н Фадеев, означает присоединение, то есть поглощение России этой системой. Стало быть, никакой «правильной интеграции» с позиций русских государственных интересов быть не может.

[17] Российское государство может быть одним из мировых лидеров только при условии восстановления своей территориальной и политической целостности, которая была нарушена событиями 1985-1991 годов. Утверждение г-на Фадеева об «исчезновении СССР» - либеральная галлюцинация, предполагающая, что СССР был реальностью. С консервативной точки зрения СССР является понятием-фантомом, юридической фикцией, закрывавшей реальность - Российскую государственность. Если соглашаться с тем, что эта государственность «исчезла», тогда ни о каком лидерстве не может быть и речи. Если же признать, что исчезла не государственность, а единство власти в государстве, то ничто не может считаться потерянным, включая и русское лидерство.

[18] Г-н Фадеев смешивает категорию «уровня жизни» с категорией «доход на душу населения», имея в виду его денежное выражение.

[19] У правительства, понимаемого так, как об этом говорится в Конституции РФ, не может быть никаких «программ». При разделении властей, отводящей правительству роль простого исполнителя, «программы» могут быть лишь у законодательной власти и выражаться в форме законов. Если бы в России были партии, то речь должна идти о партийных программах, реализация которых возможно при приходе партии или блока партий к власти над законодательными институтами государства. Но так как в РФ нет ни партий в собственном смысле этого слова, ни законодательной власти, обладающей суверенитетом, то никакой программы развития России быть не может. Разве что программа ликвидации российской государственности, над реализацией которой так старательно трудятся все официальные органы РФ.

[20] Уместность перечисленных г-ном Фадеевым вопросов и необходимость ответов на них возникает лишь при постановке действительно главного вопроса - какой должна быть России как государство. Если она останется в форме РФ - ее сомнут, расчленят и поставят под контроль ресурсы ее недр. Другое дело, если Россия предпримет процесс, который некогда канцлер Горчаков описал понятием «Россия сосредоточивается». Без земледелия и промышленного потенциала Юго-западного края, без виноградников и садов Бессарабии, без портов Прибалтики, без промышленности Западного края, без ресурсов Закавказья, Средней Азии и Степного края, то есть без всего того, что является неотъемлемым достоянием российской государственности, у России не может быть лидерства.

[21] Данные о стоимости ВВП - дискуссионны. Это вопрос редукции, не нашедшей удовлетворительного решения в современной экономике. Число в $700 млрд, приводимое г-ном Фадеевым, представляется заниженным примерно в 2-3 раза.

[22] Ведущие позиции финансовых учреждений обусловлены доминированием фиктивного сектора экономики по сравнению с реальным, если все становится товаром, если главная ценность - деньги, если нормой экономического механизма является спекуляция. Известен и конечный результат такого доминирования - крах бирж и депрессия, как и способ выхода из них - война.

[23] Замечательная инициатива Кремля по выбрасыванию на внешний фондовый рынок акций Газпрома, цена которых занижена в разы. Их скупка иностранцами тогда  неизбежна. Значит, будет установлен иностранный контроль над самой дорогой компанией мира, а значит - еще больше усилена зависимость России от иностранного влияния в ущерб её  «сосредоточению».

[24] Здесь и далее имеется в виду не государство, а государственная власть.

[25] Послевоенное благополучие США - прежде всего результат их паразитирования на Второй мировой войне и создание такого послевоенного финансового порядка, который предоставил США большие преимущества благодаря Бреттон-Вудской системе. Она превратила доллар США в мировую валюту, а резервную систему США - в единственного эмитента доллара.

[26] Г-н Фадеев, как и почти все либеральные публицисты, игнорирует то обстоятельство, что 11 млн кв. км территории РФ из 17 - непригодно для человеческой жизни и что быть «государством-мостом» не менее унизительно для России, чем быть государством-вассалом или страной-колонией. Либерализму этого никогда не понять.

[27] Г-н Фадеев смешивает дух предпринимательства и расцвет хозяйствования, пусть и в некоторых секторах. Возможно, он имеет в виду «расцвет» ряда сырьевых предприятий, занятых истреблением естественных невозобновляемых ресурсов, радоваться чему в России могут лишь идиоты.

[28] Вывод ошибочен. Выше г-н Фадеев утверждал, что стоимость активов в РФ занижена. К этому можно прибавить, что многие предприятия и производства стоят или незагружены. Дефицит трудовых ресурсов - вранье. Власть и предприниматели стремятся заместить дорогостоящую русскую рабочую силу дешевой азиатской рабочей силой. Если что и не подвержено занижению, так это стоимость прибавочного продукта. Отсюда соотношение 1к 1. Поэтому вывод должен быть иным - абсолютная недогруженность, расслабленность хозяйственного потенциала. Но при этом наличествует сверхъэксплуатация того сегмента хозяйства, который действует, и где заработная плата занижена примерно раз в пять. По мнению г-на Фадеева, высказанного в дискуссии после произнесения лекции, рабочие в РФ получают по 1000 долларов в месяц в виде зарплаты.

[29] Да, в России нет капиталистических отношений, но совершенно по другим причинам.

[30] По мнению г-на Фадеева, которое он высказал позже в дискуссии, есть путаница между понятием деньги и капитал. По некоторым оценкам московская земля стоит $500 млрд. Но она просто не капитализирована. Для того, чтобы московскую землю, как сказал один умный человек, не хватит всей российской армии, чтоб отобрать землю у Лужкова и Московского правительства. Она находится под контролем чиновников, она не может быть капитализирована. Если землю перевести в другое пространство, рыночное, земельные банки создать, превратить ее в капитал, то это сразу - 500 млрд. Ну не сразу, конечно, с течением времени. Активы являются ресурсом, а не деньги являются ресурсом, в России немереное количество этих самых ресурсов. 30% мировых запасов сырья, это в общем, ну, не знаю сколько, вон у Игоря Лавровского спросите, наверное $30 трлн., да Игорь? Не поддающаяся счету цифра. Проблема же вот в чем, да, а мы сидим на мелком кэше, на карманных деньгах.

[31] Так называемые доллары США печатает Резервная система, не принадлежащая США как государству. Эта система юридически - частная лавочка. Видимо, нет правил без исключения. Почему же тогда и Россия не может быть таким исключением?

[32] Весьма примитивное понимание проблемы, которую здесь не место раскрывать.

[33] Удобный дом будущего - это русский посемейный дом, что, похоже, г-на Фадеева не интересует. Он оперирует иными представлениями.

[34] Москва, или то, что ныне называется Москвой, городом уже не является. Мегаполис - не город в собственном смысле этого слова, а совокупность городов, слившихся между собой. Эта Москва, собравшая в себя десятую часть населения РФ, безусловно болезнь России, которая должна быть как можно быстрее вылечена.

[35] Весьма спорное мнение. Система расселения в России должна опираться на малые и небольшие города. Так как эпоха предприятий-гигантов, собирающих десятки тысяч работников под крышей каждого из них, состоящего из множества цехов, ушла в прошлое, технологическая неизбежность крупных городов, обслуживающих такие предприятия, собранные в одном месте, анахронизм.

[36] Но при том непременном условии, что будет низкой цена бензина, что предполагает не рыночную свободу, а государственное регулирование. На русских пространствах, несопоставимых с европейскими, транспорт и топливо для него должны регулироваться тарифами, а не рыночными ценами.

[37] Выше г-н Фадеев утверждал прямо противоположное.

[38] Национальный интерес России состоит не в том, чтобы «помогать» Европе, отказывающейся от христианского креста и меняющей его на некий масонский «кристалл», Европе, главные нравственные и политических ценностей, которой враждебны ценностям и святыням России. Гибель такой  Европы, которая абсолютно враждебна России, во благо России.

[39] Новая система образования, знаменитая именами министров Днепрова, Филиппова и, наконец, Фурсенки, есть деградация образования. Нужда не в новой, а в традиционной русской национальной системе образования.

[40] Если принять во внимание опыт выборов, прошедших в 2004-2005 годах, особенно в Москве и Чечне, то в 2007 и 2008 годах ничего, кроме позорного фарса, ожидать не приходится.


Реклама:
-