Журнал «Золотой Лев» № 69-70 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

А. Уткин

 

Реставрация будущего России

 

Говоря о будущем, мы невольно представляем лучшее будущее, какой-то прорыв. Так думают о будущем человека, даже когда оно может быть лишь повторением прошлого, стоянием на месте или упадком. Так думают о будущем стран и народов. Для консерваторов будущее в прошлом, для либералов – это вечное настоящее, для прогрессистов всегда подъём. Но в данном случае не до метафизики. Задавая вопрос о будущем, мы отвечаем прежде всего на другие вопросы: сохранится ли целостность страны, сохранится ли смысл исторического бытия России и её роли в мире, будет ли преодолена демографическая катастрофа, будет ли найден национальный консенсус, придут ли к власти ответственные элиты, способные вернуть доверие народа, прекратится ли кризис идентичности российского общества, восстановится ли самоуважение народа.

По известному выражению, в России нет дорог, а есть направления. И направлений этих очень много, или достаточно много. Российское будущее может быть связано с Азией, с Центральной Азией, с Европой, с Западом, с внутренней трансформацией. Выбор велик по простой причине – Россия перестала быть активным субъектом истории. Она стала страной, которую начинают использовать. Но другая причина – ничто ещё не выбрано, и не только дороги, но и направления неведомы. И третья причина – в этой ситуации выбор не может быть однозначным. Его делаем не только мы, но и тенденции, которым мы дали старт. Именно поэтому прогнозы сегодня могут быть только сценарными, а сценарии – многообразными по своей функции.

Будущее России связано с действием двух важнейших факторов. Первый – демографический: ежегодное почти миллионное убывание населения, превышение смертности над рождаемостью. И второй, следующий из первого: слабая и всё более убывающая населённость Сибири и Дальнего Востока, перспектива заселения их иммигрантами при непропорционально малой части собственного населения на этих территориях, в перспективе чреватая опасностью их отделения от России. Будущее зависит не только от нас, но и от соседей. От Китая, в котором 500 млн. крестьян в случае “зелёной” революции окажутся лишними в своей стране и начнут расселяться по миру, и прежде всего в Сибирь и на Дальний Восток. Будущее зависит от нашего государственного желания всё-таки попытаться сохранить границу по Амуру. Если не будет программы заселения Сибири и Дальнего Востока, их технологического обновления, организации там новых субъектов Федерации, технополюсов, университетов, не будут введены коэффициенты за использование Северного морского пути и пр., то две трети территории страны могут оказаться потерянными. Подобный болевой шок для России будет долговременным, и останется мало надежд на приемлемое будущее.

Будущее, с моей точки зрения, зависит также от решения двух вопросов: национального и русского.

Я считаю, что самый большой вред второму, русскому вопросу, принесли те, кто его выделил. Началось это при Николае I, как мне кажется, в 1836–1837 годах и завершилось созданием Коммунистической партии Российской Федерации. Вот это выделение русского вопроса, отделение его от национального вызвало противостояние окраин и центра, этнических русских и тех представителей других этносов, которые были частью империи или Советского Союза и могли быть названы русскими не по крови, а по гражданству.

Русский вопрос – это не этнический вопрос, а вопрос о способности русских сплотить вокруг себя и своей культуры все народы России. Будущее зависит от того, сольются ли национальный и русский вопросы в один или противостояние будет усиливаться, а вместе с ним новая угроза сецессий, распадов, сепаратизма, включая опасность и русского сепаратизма, прежде весьма незначительную. Собственно, империя как таковая отсутствует, нет и другого наднационального символа единства страны. Единство или раскол страны – в настоящий момент есть реальные шансы и того и другого. И поэтому, если раскол действительно пойдёт, например выделится Уральская республика, Северный Кавказ, Волжский регион и так далее, то тогда трудно будет говорить о России и её будущем.

Россию традиционно называют страной экстремальных решений и крайностей. Если будет развиваться противостояние по национальному вопросу, как это было в 1917 году, когда окраины завоевали центр, то будущее станет малообещающим. И это при том, что у России масса возможностей – возможностей, определяемых наличием гигантской территории, образованного народа, привыкшего выходить из сложных ситуаций, имеющегося технологического задела, гигантского военного потенциала.

Понимание будущего и опасность лишиться достойного будущего зависят от наличия подлинной картины настоящего. Ни один из президентов нашей страны не рискнул нарисовать картину катастрофы, катастрофического состояния экономики, демографических перемен, моральной обстановки в обществе. Вряд ли возможно требовать от народа мобилизации, жертвенности, усилий по выходу из тяжёлого положения, когда ему говорят, что всё в порядке, что ничего особенного не произошло. Так сказать, бывало всякое, и выйдем из этого. Это типичный Ельцин, он всегда попадал в передряги и всегда вылезал, психологически это его код поведения. Так получилось в 90-е годы. Но на этот раз всё гораздо сложнее.

Будущее России и её надежда пока в том, что ещё есть пять, семь, восемь, десять лет для существующего рабочего класса, способного делать технологически сложные вещи.

Будущее России представляется неясным из-за того, что отсутствует какая бы то ни было объединяющая идея, коллективные представления, коллективные надежды. Страна расколота. Жадность не может быть объединяющей идеей, поэтому капитализм не привнесёт вот это объединительное свойство российскому государству.

Стало уже привычкой говорить, что всё зависит от единства элиты. Мне кажется, что это преувеличение, потому что даже если бы элита была едина в своём самовыражении, Россия была, есть и долго ещё будет царством. Всё зависит от единства там, наверху, в голове, в главных кабинетах. Мне кажется, там единства не существует. Посмотрите на наш кабинет министров, более пёстрого собрания индивидуумов трудно себе представить. Часть из них – рьяные либералы, часть – сторонники государственного регулирования, как, например, министр сельского хозяйства, часть словно ждёт решающего приказа – одни от нашего президента, другие от Запада. И есть те, кто просто делит имущество. Такова реальность.

Россия - страна всё-таки законопослушная. Мне кажется, это часть возможности её спасения, но у неё нет руководства, которое могло бы рассчитывать на лояльность в свете выдвинутой идеологии, выдвинутых целей.

Пафос статьи Е. Холмогорова, которую мы обсуждаем: в данной ситуации консервативный тип самоосмысления и самопознания должен на каком-то этапе возникнуть, хорошо, что он возник раньше, а не позже. Я согласен, что именно от будущего нужно строить Россию. Что-то впереди должно светить, что-то должно быть национальной целью. Россия попросту не приспособлена жить без национальной перспективы. Всякий, кто путешествовал по глубинкам российским, я уверен, постиг в той или иной мере особенности русских - всех абсолютно интересуют большие проблемы мироустройства. Мы не Бразилия, об этом много раз писалось и говорилось, что мы не можем поклоняться карнавалу, самбе и футболу. Россия – страна геополитиков, страна, которая мыслит, как стоит Москва и как это всё движется. И мне представляется, что будущее зависит от того, как в главных кабинетах воспримут задачу нарисовать привлекательное российское будущее и мобилизовать на это народ.

Если ситуация останется, как она есть, то есть без признания кризиса 90-го года, без признания опасности с юга, запада, востока, без признания того, что Россия при текущем ведении дел просто погибнет, без признания сложности ситуации в стране, выхода из критической фазы не получится. А все пять президентских посланий были построены на том, что всё более-менее нормально, ну, нужно ещё подтянуться чуть-чуть, какие-то наладить дела и всё будет нормально. При такой постановке вопроса мы исчерпаем последнее – запас лояльности населения и вообще желание верить верхам. Мне представляется, что главная тема - это признание сложности положения в стране.

Дальнейшее зависит от плана. Любой человек, затерявшийся в лесу, первым делом возвращается на то место, откуда он вышел. Восстановление в какой-то степени хозяйственного плана неизбежно. Без этого мы не нарисуем наше будущее, привлекательное по крайней мере.

Россия - страна грёз о справедливости. Идея справедливости – самая мощная, самая привлекательная, самая разрушительная. Но тем не менее самая действенная в России. Если нормально общежитие 37 миллиардеров и бедного населения, то это настоящее не станет будущим. И мне кажется, что задача интеллигенции, если она в какой-то мере претендует быть совестью нации, состоит в том, чтобы ответить на вопрос, в какой мере социальное неравенство положительно или является стимулом, в какой мере оно опасно и грозит революцией. Обычная западная социологическая схема: революционная ситуация наступает при соотношении доли в национальном богатстве верхних 10% и нижних 10% как 40 к 1. В таком состоянии сегодня две самых крупных нефтеэкспортирующие страны – Саудовская Аравия и Россия. Мне кажется, что важно само определение места понятия справедливости в национальном пантеоне ценностей и героев, оценка того, до какой степени можно терпеть. Это ставит страну постоянно в ситуацию социального недовольства, которое при малейшем падении цен на нефть выразится немедленно и начнётся с бюджетников. Ведь у нас действительно, как верно сказано, вместо интеллигентов уже не интеллектуалы, а бюджетники. И вот эта ситуация грозит крахом и в науке, и в образовании, крахом интеллигенции.

Новая стабильность – это тот самый морфий, который окончательно усыпит Россию. Она уже сейчас идёт где-то за Бразилией и Пакистаном в мировой табели о рангах. Российские соседи на Востоке жаждут России, им тыл нужен, потому что Китай на каком-то этапе бросит вызов Западу. А вот наши соседи, естественные, казалось бы, наши братья или, так сказать, близкая нам цивилизация на Западе, к сожалению, отгорожена. Украина, Белоруссия, Польша, Литва – это то, что когда-то было частью России, теперь не принимает Россию как потенциально самую большую нацию Европы, как того, кто может быть частью этой Европы.

Есть два варианта. Можно себе представить Россию как самую крупную страну Европейского союза. Такое будущее не просматривается. Западная Европа не приемлет Россию как часть Европы. Если этого не произойдёт, если мы не будем ни частью натовской системы, ни Европейского союза, ни атлантической системы, то тогда России приходится самой создавать свою авиацию, оборонительную систему, ключевые отрасли индустрии, всё на свете, что очень дорого и мало что обещает.

Такое будущее, как ориентация на Китай, тоже нельзя исключить. Это страна, с которой мы пытаемся сейчас сблизиться посредством “шанхайской шестёрки”, которая в 10 раз больше нас по населению и в два раза – по валовому национальному продукту. С таким партнёром трудно иметь дело. Страна эта в своих объятиях задушит любого партнёра.

Россия не показывает своей роли в глобализирующейся экономике. И это прискорбно для страны, которая 20 лет назад занимала если и не ведущее место в мировой экономике, то имела значительную долю влияния, определяемую СЭВом, свой рынок и своих поставщиков. Свою конкурентоспособность.

Я считаю, что будущее так или иначе наступит. Но жить просто в стране средних масштабов – это очень губительно для русского духа. Это означает, что к имеющимся хаосу и деградации добавляется ещё один очень мощный компонент. Наши соседи так выросли за последние 15–20 лет и на Востоке, и на Западе, а мы так низко опустились, что наше будущее находится в состоянии прямой угрозы. И мне кажется, что если не произойдёт национальная консолидация, которая всегда происходит с головы, из Кремля, если у нас не будет понимания того, какую часть своего исторического пути мы проходим, то тогда мы просто вынуждены будем следовать за Соединёнными Штатами, как сегодня. И если сегодня американцам удастся получить коды от нашего ракетного потенциала, то это уже будет означать, что пройден большой этап в этом направлении. Казалось, что в августе 1949-го мы получили впервые возможность никогда не быть ничьей колонией, мы получили средство для вечного суверенитета. Так казалось. И это средство от нас уходит.

Во время встречи в Братиславе два президента решили, что в течение полугода они договорятся о проблеме нераспространения ядерного оружия и технологий в самом широком объёме. Только что Кондолиза Райс приезжала именно по этому вопросу. И если Кремль удастся уговорить каким-то образом и наши стратегические силы будут под чьим-то, так сказать, крылом, то тогда вообще трудно вообразить, чем будет обеспечен российский суверенитет и интеграционные тенденции на пространстве СНГ.

В России стыдятся идеологии и поэтому отказываются от идей, в частности идеи о том, какого будущего мы хотим. В моём представлении искомое будущее – это целостность и суверенность страны, восстановление смысла исторического бытия России и её значимости в мире, достоинства быть её гражданином, преодоление демографической катастрофы и освоение Сибири и Дальнего Востока, нахождение специализации в высоких технологиях, прекращение разорения национальных традиций в образовании и развитие здравоохранения, забота о здоровье народа, нахождение национального консенсуса, приход к власти ответственные элит, способных вернуть доверие народа, укрепление стратегических позиций страны, спасение культуры и идентичности российского общества, восстановление самоуважения народа, построение капитализма, готового к национальному служению и служению людям. И начать с признания того, что всего этого нет. А значит, стать на время консерваторами, чтобы взять это из прошлого как основу будущего, чтобы конструировать из будущего, как обозначил этот процесс автор обсуждаемой статьи.

 

Главная тема

№ 6, июль-август 2005 г.