Журнал «Золотой Лев» № 69-70 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В.М. Запецкий

 

Кто управляет нефтепотоком?

 

Миллион баррелей их проблем, или Жизнь под капельницей

 

Всякий школяр доподлинно знает, что экономика западного мира подобна прожорливому организму, громоздкому и неповоротливому, уже не способному прокормить себя самостоятельно. К нему подведены трубки нефтепроводов, своего рода нефтяные артерии, дающие ему жизнь и позволяющие переваривать всю остальную сырьевую пищу. Взамен мир получает много полезных, красивых и нужных вещей, но суть дела это не меняет: без вставленных в него патрубков этот организм долго не протянет. С этой расхожей метафорой все ясно.

Вот только не мешает добавить, что обычные разговоры о естественном в современном мире разделении труда и специализации — в пользу бедных. Бедных природными ресурсами стран. Ведь импорт импорту рознь. Одно дело, когда на ногах у бегуна кроссовки, которые, в конце концов, можно скинуть и бежать дальше босиком, а другое — когда он подключен к аппарату искусственного дыхания или кровообращения.

Наиболее любознательным школьникам известно: злостным пожирателем нефти остаются США, которые, располагая лишь 3% разведанных запасов, умудряются потреблять свыше 25%. И что это совсем нехорошо, поскольку общая ситуация в мире с углеводородами, которые были, есть и будут еще очень долго наиболее критическим ресурсным фактором в экономике, весьма плачевна.

Доступное изобилие цифр в СМИ на тему нефти создает ложную иллюзию у нас, россиян, что мы в полной мере осознаем проблемы, связанные с растущей ее нехваткой. Нам попросту трудно это осознать, поскольку Россия — чудовищно богатая страна, бед нефтяных мы пока еще не видели и самообеспеченность природным капиталом воспринимаем как должное.

Иногда сами СМИ становятся источниками дезинформации, поскольку, путаясь в терминах, не утруждают себя разъяснениями, какие именно цифры они приводят. То ли речь идет о сугубо геологической категории «ресурсы», своего рода успокоительной абстракции, поскольку сюда засчитывают и ту нефть, которая никогда не будет извлечена, так как издержки многократно превысят добытый таким образом энергоресурс. То ли речь идет уже об экономической категории «извлекаемые доказанные запасы» или о «производственных мощностях» (то, что можно извлечь при нынешних ценах и имеющихся технологиях). По большому счету, экономику интересуют только последние цифры.

Грешат СМИ также и отвлечением от политических реалий. Так, сообщая, что на конец 2004 года разведанных запасов нефти в мире насчитывается свыше 173 млрд тонн, тут же делается арифметически легкий вывод, что при нынешнем уровне потребления их хватит на 50 лет. Простите, но две трети запасов сосредоточены на Ближнем Востоке; почти все прочие источники иссякнут намного раньше. Где и когда арабские шейхи подписали обязательства снабжать нефтью весь остальной мир после 2020 года?

И все-таки, думается, главной проблемой для россиян остаются проблемы, как это ни странно, чисто ментальные.

Обычной мерой в статистике западных нефтяных аналитиков является миллион баррелей. А что это означает, как осязается на деле? Исходная мера особых вопросов не вызывает. Для тех, кто нефтяной статистикой никогда не интересовался, можно пояснить, что баррель, то есть попросту «бочка», — это объемная величина немногим менее 159 л, но поскольку удельный вес нефти может варьироваться в очень широких пределах, то и перевести баррели в тонны можно по-разному. Для российской нефти Urals можно считать, что в одной тонне нефти 7,3 барреля.

У нас по старинке нефть чаще взвешивают на тонны. Однако разница не в калькуляционных издержках, связанных с переводом одних единиц измерения в другие. Когда знакомишься с отчетами и прогнозами западных агентств на нефтяную тематику, ощущаешь совершенно иное видение предмета. Российская «тонна» — это нечто такое, чего очень много, это громадье запасов, которых и не счесть. «Баррель в день»— основная категория, которая в этих отчетах используется, — текучая энергия, каждодневная потребность, хлеб насущный, необходимый экономическому организму.

Проверьте себя. Что вам говорят, например, такие цифры — 82,4 млн баррелей в день? Хотя бы какие возникают при этом ассоциации? Чему эти цифры могут соответствовать? Каков их порядок? Бьюсь об заклад, что четверо из пяти россиян, регулярно почитывающие публикации «о нефтянке» в российских СМИ и потому считающие себя людьми вполне информированными, не смогут ответить сразу.

А вот едва ли не всякий американский стоматолог, поигрывающий на фондовой бирже, и задумываться не станет. Достаточно быстро сообразит, что это уровень потребления нефти мировой экономикой в прошедшем, 2004 году. Как известно, у американцев большие проблемы с географией, и стоматолог вряд ли сумеет без труда отыскать на карте Нигерию, откуда ему везут нефть, но эти цифры, поверьте, он знает.

Один миллион баррелей в день (1 мбд) — много это или мало? Это приблизительно 50 млн тонн в год. Запомним эту цифру, она поможет ориентироваться в скучной статистике. Примерно такова и производительность сегодняшних магистральных нефтепроводов. Дойдем и до точных цифр, пока же просто возьмем на заметку, что 1 мбд и прокачивающий его мощный трубопровод — категории сопоставимые.

И чтобы абстрактные «мбд» стали осязаемей, будем вместо «1мбд» время от времени использовать ненаучную единицу измерения — «труба». Чтобы картина стала еще зримее, заполним мысленно «трубу» не нефтью, а твердой валютой. При цене на нефть 50 долларов за баррель каждая «труба» прокачивает в год свыше 18 млрд долларов (для сравнения: в бюджете РФ на этот год военные расходы составляют 24 млрд долларов). Этот приметный ориентир поможет чувствовать себя увереннее в статистических дебрях.

Картину эту необходимо дополнить и хотя бы общими оценками того, сколько труда, времени и денег уходит на реализацию конкретных проектов. Хорошо бы, представив себе сотни и тысячи километров уложенного в «трубу» металла, осознать, сколь легко единичный фанатик парой тротиловых шашек может вывести из строя эту машину искусственного питания западных экономик. И лишь тогда можно трезво оценить то, что нас не может не волновать: в какие сроки и каким боком выйдет для России американская нефтеполитика.

Нынешние индустриальные монстры попали в непростое положение, и к этому надо относиться с настороженным пониманием. И относиться лучше без злорадства. Западу позарез нужны энергоресурсы. Причем слово «позарез» следует понимать буквально — с голодухи он найдет повод приставить нож к горлу. Тут и дискутировать не о чем— Ирак у всех на памяти. И есть все основания опасаться, что будущие проблемы у России могут быть еще серьезнее, чем те, с которыми она столкнулась в 90-х годах. А поскольку проистекать они будут из проблем чужих, то сначала надо разобраться с ними.

 

Что нужно мировой экономике для беспроблемного существования?

 

Итак, мировое потребление нефти уже превысило 80 мбд.

Если опираться на базовый прогноз Департамента энергетики США (см.: International Energy Outlook: 2004), через двадцать лет мировое потребление нефти составит 120,9 мбд при среднегодовом приросте спроса 1,9%. Сразу оговоримся, что прогноз этот, едва выйдя в свет в апреле 2004 года, затрещал по всем швам.

Вообще-то, кроме базового, рассматриваемого как наиболее вероятный, аналитики Департамента предлагают еще два прогноза, соответствующих сценариям слабого и, наоборот, сильного экономического роста. В соответствии с последним из них, в 2025 году потребление нефти во всем мире должно составить 141,7 мбд. В этом случае среднегодовой прирост спроса предполагался в течение ближайших двух десятилетий порядка 2,6%.

Так вот, спрос в 2004 году превысил и эту, в каком-то смысле максимальную, оценку, и прирост составил 3,3% (как отразилась на ценах вроде бы ничтожная процентная разница — речь пойдет ниже). По этой причине было бы разумно предположить, что в 2025 году для беспроблемного существования миру потребуется еще хотя бы 50 мбд сверх добываемого ныне.

Вспомним, что 1 мбд — это одна «труба». То есть мировой экономике необходимо еще с полсотни «труб». Но каждая из них — это 8–10 лет на освоение месторождения. И многомиллиардные расходы. Какие именно?

В том же ежегодном обзоре Департамент энергетики оценивает затраты на создание добывающих мощностей в Саудовской Аравии, необходимых для заполнения одной «трубы», в 5,75 млрд долларов. В странах ОПЕК за пределами Персидского залива — по 12,87 млрд долларов в среднем.

Проблема в том, что далеко не во всех странах ОПЕК эти инвестиции ждут, арабы вообще не подпускают к своей нефти западные компании. Кстати, в интервью агентству Petroleum Argus в феврале 2004 года министр нефти Саудовской Аравии Али аль-Наими оценивал затраты на создание новых мощностей в королевстве несколько ниже, в пределах от 2 до 5 млрд, отмечая при этом, что в среднем в мире, за пределами ОПЕК, это 20–30 млрд долларов...

Речь идет об астрономических суммах. И здесь важно понять главное. Во-первых, у Запада нет другого способа обеспечить собственное беспроблемное существование, кроме как принудить нефтедобывающие страны впустить к себе эти капиталы. Во-вторых, масштаб инвестиций таков, что Запад не может допустить, чтобы они хотя бы частично попали в руки нелояльных режимов. В-третьих, эти капиталы требуют достаточного уровня защиты не только правовыми, но и военными средствами.

Дальше начинается самое любопытное. Департамент энергетики США, оценивая реальные возможности экспортеров нефти, полагает, что, по базовому прогнозу, доля стран Персидского залива в мировой добыче нефти к 2025 году увеличится с нынешних 26,6% до 34,8%. Для Саудовской Аравии, в частности, это означает увеличение производства нефти в два с лишним раза.

Позвольте, а хозяева-то нефти в курсе, что их уже включили в планы продразверстки, точнее, нефтеразверстки? Вдруг не захотят в нужном объеме снабжать нефтью Запад? В самом деле, зачем Саудовской Аравии, с населением, без учета гастарбайтеров, порядка 16 млн человек, такая прорва денег? Выкачав нефть, что они будут делать потом?

Представители саудовской госкомпании Saudi Aramco неоднократно заявляли о намерении и дальше поддерживать добычу на уровне 10–12 мбд. Что называется, без меня меня женили. А как же их государственный суверенитет и прочие ооновские радости?

Почему бы Западу не заняться многообещанными альтернативами? Почему так мало — немногим более двух «труб» прибавки — ожидает департамент от безмерных запасов нефтяных песков месторождения канадского штата Северная Альберта, о которых столько трезвона в СМИ и которые, кстати, вывели Канаду — на смех саудовским верблюдам — на второе место в мире по запасам нефти? Да, Канада планирует увеличить производство нефти в этом десятилетии почти на 80%, доведя его уровень до 5 мбд, но в мировом масштабе это кардинально ситуацию изменить не может.

Что примечательно, сами Штаты почему-то не особенно рвутся заявить о своем технологическом гении по части нетрадиционного производства нефти — 0,0 мбд в базовом варианте прогноза и лишь 0,2 мбд, если цены на нефть будут высокими! Следует повторить прописью, чтобы не думали, будто здесь опечатка: ноль целых ноль десятых баррелей в день в мировом производстве нефти в 2025 году. А шума-то сколько по поводу переработки тех же песков, битуминозных сланцев, сверхтяжелой нефти, угля, природного газа, биоэнергетических технологий...

В сущности, военная экспансия в регион Персидского залива и фактическая его оккупация американским госпланом уже давно предусмотрена, поскольку нечто похожее предполагали и более ранние материалы International Energy Outlook. Увы, гарантировать решение своих проблем Америка способна только такими способами.

 

Цена просчета и недоброго умысла

 

Вот такие задачи по обеспечению себя нефтью предстоит решать Западу в ближайшие два десятилетия. Причем не будем забывать, что приведенные цифры, говоря об аппетитах Запада, отягощены к тому же обязательными требованиями:

— стабильности и гарантированности энергопоставок;

— приемлемыми ценами.

Именно это и понимается под энергетической безопасностью. А если что-то не заладится? Как влияет нарушение баланса спроса и предложения на цены?

Дефицит 1 мбд (выход из строя или нехватка одной «трубы»), по оценке Центра стратегических международных исследований (CSIS), автоматически приводит к росту цен на нефть на мировом рынке на 3–5 долларов. Уже эти цифры впечатляют, но жизнь куда богаче, чем воображение у аналитиков CSIS. Для этого достаточно взглянуть на динамику цен на нефть в 2004 году.

По прогнозам Департамента энергетики США, на который уже делалась ссылка, мировой спрос на нефть в 2004 году должен был возрасти по сравнению с предыдущим годом на 1,9% и составить 81,5 мбд. При этом цены прогнозировались достаточно стабильные.

Однако спрос вырос на 3,3%, до упомянутых уже 82,4 мбд (в первую очередь — за счет Китая, где он вырос почти на 15%), то есть ошибка порядка одной «трубы». В итоге цены, потоптавшись чуть ниже важного технического и психологического уровня в 35 долларов, в апреле 2004 года, когда и был опубликован отчет Департамента энергетики, рванули на новые высоты и в октябре превысили 50 долларов.

Взлет цен был подготовлен двумя событиями начала 2004 года. Сначала британо-голландская компания Shell, входящая в пятерку лидеров нефтяной индустрии, понизила оценку своих запасов, переведя 3,9 млрд баррелей (520 млн т) из разряда «доказанных» в категорию «вероятных». А в конце февраля New York Times обнародовала информацию о том, что разрабатываемые ныне нефтяные поля Саудовской Аравии начали истощаться и королевство не будет в состоянии существенно повысить уровень добычи, если в том возникнет необходимость. Нефтетрейдеры занервничали.

И вот летом 2004 года выяснилось, что действительно у стран ОПЕК, которые наполняли вскладчину порядка 27 «труб», свободных мощностей найдется едва ли еще на пару, а за вычетом таких проблемных производителей, как Ирак, Венесуэла и Нигерия, получалось и того меньше: порядка «трубы» с четвертью (в основном у Саудовской Аравии). Теоретически их мобилизация могла стабилизировать цены — но только теоретически.

По стандартам Международного энергетического агентства (IEA) свободными считаются мощности, которые можно задействовать в течение тридцати дней и которые после этого будут давать нефть в нужном объеме не менее трех месяцев. Однако при этом, может статься, будут нарушены требования по рациональной эксплуатации нефтяных пластов, что приведет к долгосрочному ухудшению их гидродинамических свойств и невосполнимой утрате части нефти. Что рачительному хозяину совершенно ни к чему.

По сути, свободных мощностей у ОПЕК не оказалось. Саудиты не пожелали подвергать риску недра — и цены на нефть, к благу российского бюджета, совершили эффектный полет в космос. Это очень хороший и наглядный пример того, что следует ждать в случае трудновосполнимого дефицита. Хотя дефицит был вроде бы невелик — порядка одной «трубы». Но он носил, что существенно, системный характер.

Происшедшее трудно подвести под категорию обычных биржевых спекуляций. На товаре, по которому при нынешних ценах за год заключается спотовых контрактов на сумму свыше триллиона долларов, обычный биржевой пузырь не надуешь. И масштабный экономический кризис можно организовать лишь в том случае, если он по-настоящему критичен.

Почему и при незначительном дефиците товара возможен непомерный рост цен? Природа рыночного ценообразования такова, что «справедливой» будет та цена, при которой баланс между спросом и предложением достигается за счет ухода «слабого» покупателя. Или того, которому товар не очень нужен, или — если торгуется жизненно необходимый товар — того, у которого уже просто не хватает денег. Нефть — именно такой товар.

Впрочем, проблема роста цен — в целом не наша проблема. Если экономики западных стран начнут стагнировать или умеренно падать, но внешние цены на энергоресурсы останутся высокими, России проще будет наверстать технологическое отставание, а именно этот вопрос является для нас самым болезненным; собственно, это вопрос о выживании страны вообще. Особо переживать за Запад и доброхотничать причин нет. Не больно Запад переживал за нас в 1998 году. Какой там переживал! Сам же в бездну подтолкнул. Полезно напомнить и о тогдашних перипетиях на нефтяном рынке.

Для заметного снижения цены достаточно все той же «трубы», но уже избыточной. Даже половинка ее даст о себе знать. А открытые без надобности на продолжительный срок вентили на двух «трубах» уже могут спровоцировать ценовой обвал. Так вот, после азиатского кризиса летом 1997 года, в течение которого средняя цена на нефть твердо держалась выше устраивавших всех уровня в 18 долларов за баррель, резко упал спрос, но ОПЕК под давлением американцев приняла в ноябре того же года абсурдное в сложившейся ситуации и губительное для России решение о резком увеличении квот на добычу.

С начала 1998 года на рынок полились невостребованные две с половиной «трубы», цена на нефть пробила сильный многомесячный уровень поддержки. Тот, кому знакома биржевая торговля, особенно фьючерсами, знает, к каким катаклизмам это неизбежно приводит. В течение года цена Brent ушла к 10 долларам; в первом квартале 1999 года случались торговые дни с ценами и ниже, тогдашний минимум — 9,55 доллара за баррель...

В итоге Запад получил дешевые энергоресурсы и возможность прикупить за бесценок российских сырьевых активов, саудиты выбили с рынка лишних конкурентов. Россию же потряс в августе 1998 года жесточайший по масштабам финансовый кризис...

В 90-х годах Запад ссужал Россию деньгами через МВФ и прочие международные финансовые институты, зная при этом, что единственный реальный для нее способ вернуть долги — это продажа энергоресурсов. Когда же долги достигли критической массы — без особых церемоний обвалил цены на нефть. Это было подобно выстрелу в висок с расстояния в 40 сантиметров.

России захотелось капитализма — и она его получила. Получила сполна. Теперь должна понять — как ей выжить. Принципы выживания в общем-то ей хорошо известны еще со времен архипелага ГУЛАГ, поскольку они же числятся универсальными общечеловеческими «ценностями»: не верь, не бойся, не проси. Не проси денег взаймы и не верь никаким идеологическим обманам, будь то догмы марксистского мракобесия о социальной справедливости или словоблудие о правах человека и идеалах либерализма...

Пара приведенных примеров — всего лишь напоминание, насколько это серьезно и критично — нефть. Критично для Запада, критично для России. Для России — в еще большей степени, к сожалению. Однако вернемся к энергетическому ежегоднику International Energy Outlook: 2004, цифры которого говорят не столько об ожиданиях США, сколько о намерениях. Это важный тезис, и мы к нему еще вернемся.

 

Золото Орды оказалось черного цвета

 

А как же Россия? От нас-то чего ожидают? России американский госплан предписал к 2025 году усохнуть до 124 млн человек, но при этом увеличить нефтедобычу в полтора раза. Это означает — выставить наружу еще три «трубы» страждущему Западу. Четыре — если цены на нефть будут высокими, а они уже высокие.

Прочим странам бывшего СССР указано увеличить добычу по сравнению с 2001 годом аж в четыре раза. Понятно, что имеются в виду исключительно республики каспийского региона. Оттуда, оставляя сущие крохи на внутреннее потребление, должны вытекать где-то пять-шесть «труб», в зависимости от уровня цен. И в первую очередь речь идет о Казахстане, ситуация с которым намного болезненнее, чем с Азербайджаном. Разговор об этом еще впереди...

На первый взгляд масштабы нефтедобычи в Казахстане не столь уж велики. В 2004 году она составила 1,2 мбд нефти и газоконденсата, однако впечатляет динамика: только за последний год рост нефтедобычи превысил 14%. Не следует забывать, что в 90-е годы, уже после того, как в республике начали активно работать американцы, добывалось лишь 0,45–0,55 мбд.

К тому же население Казахстана приблизительно в девять раз меньше населения России. Это означает, что в пересчете на душу населения Казахстан уже обогнал Россию в качестве нефтепроизводителя, тем более — экспортера нефти, поскольку собственные потребности в нефти невелики.

И самое главное — перспективы. Нефтяная лихорадка на Каспии только началась, хотя о том, что она грядет, было известно уже давно. Специфика нефтяного бизнеса такова, что реализация проектов растягивается на десятилетия — пока будет все обсчитано, обдумано, пока подоспеют нужные технологии, вызреют необходимые политические условия, пока войдут в строй нужные транспортные мощности...

С учетом темпов прироста нефтедобычи и уже имеющейся ресурсной базы будущее новой великой нефтяной державы выглядит радужным. Во всяком случае, министр энергетики и минеральных ресурсов Казахстана Владимир Школьник в этом не сомневается. На встрече с делегацией еврейских организаций из США в феврале 2003 года он вообще весьма смело оценил долю Казахстана в общих извлекаемых запасах нефти на планете в пределах 5–9%, что намного выше общепризнанных оценок.

К 2015 году объем добычи нефти в Казахстане, по его прогнозам, составит 2,3 мбд, что потребует около 35–40 млрд долларов инвестиций. По его же оптимистичным прогнозам, добыча нефти могла бы составить к 2015 году даже 6,0–6,3 мбд при условии, что инвестиции возрастут в 3–4 раза. Тогда бы Казахстан вошел в пятерку крупнейших нефтедобытчиков.

Пожалуй, последние цифры — уже из разряда чиновничьего блефа, цель которого — привлечение инвесторов.

Как бы то ни было, никто уже и не оспаривает, что нефти в Казахстане действительно много. Важно другое. Одновременно с открытием Кашагана западные компании сделали еще одно открытие, на юге Каспия. Очень неприятное для себя. Там-то как раз нефти оказалось намного меньше, чем они рассчитывали...

Это в один миг изменило диспозицию на поле нефтяной брани. Или— правильнее сказать — нефтеполитической. Первоначально предполагалось, что, наоборот, именно там, ближе к Баку, будет добываться основная каспийская нефть (когда Строуб Тэлбот говорил о 200 млрд баррелей каспийской нефти, он имел в виду именно это обстоятельство). Соответственно, чтобы овладеть ресурсами Каспия, достаточно было поспособствовать развалу СССР и выделению из него в самостоятельные государства закавказских республик.

Теперь же центр интересов сместился, и вдруг выяснилось, что без России многие вопросы — прежде всего транспортировки углеводородов — решаются трудно или вообще не решаются. Это предоставило России, с одной стороны, новые возможности, с другой — породило новые угрозы, поскольку зона нефтяных каспийских интересов Запада передвинулась к северу, опасно нарушая российские границы...

Реальность такова, что в целом по Каспию, по данным журнала Мировая энергетическая политика, уже к лету 2003 года западные компании контролировали 27% каспийской нефти и 40% газа. Однако при этом тайной, покрытой мраком, остаются реальные цифры, сколько же углеводородов на самом деле таят в себе отдельные месторождения. Вот у профессора Дагестанского университета А.Бутаева, одного из крупнейших знатоков каспийских проблем, картина, по его собственным подсчетам, выглядит куда драматичнее: западным компаниям принадлежит не менее 70% ресурсов Каспия.

Для Запада вопрос уже не в том, как их взять, а в том, как их оттуда вывезти. Все тот же Департамент энергетики США, ожидая в 2010 году от каспийского региона в общей сложности «скромные» 3,1 мбд нефти, особо отмечает при этом, что проблемой остается ее транспортировка.

Что ж, сущая правда. Нефть становится «черным золотом», лишь попав в руки потребителя. А до этого момента она остается статистической абстракцией в отчетах нефтяных аналитиков. Божьим Промыслом — иные объяснения найти трудно — Запад оказался географически отрезан от источников самого важного природного ресурса, и проблема транспортировки углеводородов, как никакая другая, способна перекроить политическую карту мира. Начавшийся с развалом СССР, этот процесс неизбежно получит продолжение в XXI веке. Поэтому проблема каспийских трубопроводов — из разряда ключевых.

Последние 15 лет политика Америки на постсоветском пространстве была неизменна и подчинена решению трех задач:

— получению доступа к сырьевым ресурсам, в первую очередь к нефти, по минимальным ценам;

— ослаблению влияния России на бывшие республики, входившие в состав ссср;

— созданию препятствий для постиндустриального развития как России, так и остальных республик СНГ, что позволило бы им уйти от сырьевой ориентации их экономики.

Надо признать, что первую из этих задач США в каспийском регионе успешно решили. «Бархатные революции» должны решить вторую из них. И сейчас, когда волна их докатилась до Средней Азии, важно понять, что окончательная сдача Россией своих позиций в Казахстане будет еще болезненнее, чем в случае с Украиной.

Полагаясь на понятные и симпатичные идеи об общем историческом прошлом и фактическом тождестве украинского и русского этносов, в России укоренилось мнение, что для интеграционных экономических процессов ключевым партнером должна быть, разумеется, Украина. Пожалуй, суждение это грешит поспешностью и прямолинейностью выводов.

Нет, ключевым партнером на сегодня является отнюдь не Украина, а Казахстан. В пользу этого достаточно привести только один бесспорный аргумент, поскольку он — наиважнейший. Это экономика. И Россия, и Казахстан в одинаковой степени обременены (или одарены свыше — выбирайте сами) сырьевыми богатствами, и перед ними стоят одинаковые задачи.

Реальность такова, что Россия и Казахстан столкнулись на мировом рынке (а если быть точнее — на достаточно узком европейском рынке) в качестве конкурентов, чего, собственно, Запад и добивался. Вопрос стоит так: или мы способны действовать солидарно, или же отношения пойдут вразнос, перерастая в торговые войны.

У России есть все предпосылки действовать с Казахстаном по многим вопросам солидарно. Что касается других прикаспийских государств, то с Азербайджаном, надо признать, время безвозвратно упущено, с Туркменистаном — может быть, оно еще и не настало, но уже сейчас следовало бы подумать об участии России в проекте, который можно было бы условно назвать «Газ Каспия для Китая». В Европе туркменский газ — лишний, хотя там, разумеется, думают иначе.

В какой степени можно рассчитывать на нынешнюю казахстанскую власть? Чтобы не пришлось в очередной раз повторять бессмертную фразу про Восток, который, как известно, дело тонкое, не следует полагаться лишь на велеречивые заверения Астаны. Лучше смотреть на приоритеты Казахстана в выборе экспортных нефтепроводов и его готовность учитывать при этом национальные интересы России. Фактически нефтепроводы задают «розу геополитических предпочтений», что позволяет судить об истинных видах Астаны на наше общее будущее.

 

О сложностях общения с глухим, или Получится ли договориться с Америкой

 

Еще больший прагматизм необходим в оценке перспектив взаимоотношений России с Америкой. Раздраженные непониманием нынешней политики США со стороны своих европейских партнеров, высшие американские чины в последнее время то и дело глубокомысленно заявляют, что Америка, дескать, лучше видит перспективу, намекая тем самым, что ей, глобальному лидеру, дано понимать некие высшие истины, недоступные неразумным европейцам.

США не без пользы для себя усвоили кое-какой опыт СССР в части государственного планирования. Да и экономическая наука без дела не стояла.

Когда-то Василий Леонтьев, эмигрант из России, настолько ошеломил Америку простейшими матричными уравнениями межотраслевого баланса, что был выдвинут на Нобелевскую премию в области экономики. И теперь у всякого, кому знакомы методы советского госплана, плоды жизнедеятельности американских экономических ведомств, наподобие International Energy Outlook, закономерно вызывают ностальгические чувства.

Еще раз выскажем соображение, которое представляется исключительно важным для адекватного понимания, что есть заокеанский оплот свободы и демократии и что нам, недемократичным, можно от него ожидать. Цифры International Energy Outlook говорят не столько об ожиданиях, сколько о намерениях США. Это, по сути, сверстанные госплановские матрицы балансов материальных затрат и выхода продукции. Своего рода предписание к действию для политического руководства. Ключевыми входными данными являются здесь энергетические и людские ресурсы.

В этих планах России отведено весьма скромное место — вровень с Мексикой. Если Мексике, по базовому сценарию International Energy Outlook: 2004, предписано увеличить ВВП с 464 млрд долларов в 2001 году до 1,153 млрд долларов в 2025 году (в приведенных ценах 1997 года), то для России эти цифры выглядят так: 471 и 1,165 млрд долларов. Причем лишь к 2010 году, с трудом придя в чувство от ельцинского правления, Россия сумеет превысить уровень 1990 года.

Что же это Америка столь невысокого мнения о нас?

Из-за фактического дефицита собственных природных ресурсов американский проект «самодержца всея Земли» осуществим лишь при условии, что у США достаточно питательной среды в виде зависимых, сравнительно стабильных, но слабых государственных образований, чьи компрадорские элиты (или правильнее сказать, «правящие кланы») готовы обеспечить Америку всем нужным, вместо того чтобы способствовать развитию собственных стран, даже если это фактически будет вести к их полной деградации.

Поскольку экономический рост государств-доноров неминуемо востребует те же самые сырьевые ресурсы, которые необходимы для благоденствия самой Америки, та поневоле будет вести политику, направленную на ослабление стран с сырьевой экономикой, установление над ними своего контроля и подавление промышленного роста.

Применительно к России это выглядит следующим образом. Представим себе, что к 2025 году Россия будет потреблять нефти в пересчете на душу населения столько же, сколько, например, и Канада. Тоже достаточно холодная страна с небольшой плотностью населения. Похожие проблемы с отоплением и транспортом.

Тогда ежедневное потребление в России составит уже не 4,3 мбд, как это предписано International Energy Outlook: 2004 в базовом сценарии, а 9,6 мбд. Но это в предположении, что население России к этому времени сократится до 124 млн. Если же Россия каким-то чудом преодолеет слабость к деторождению и хотя бы удержится на нынешнем уровне в 144 млн, то потребление нефти должно будет составить 11,2 мбд.

Простите, но на том же уровне ожидается и добыча нефти в России — 11,1 мбд! Получается, что Россия экспортировать ее уже не будет в состоянии. Значит, возникает дефицит в 5,9 мбд, то есть шесть «труб». Чем можно его покрыть? Вспомним, что International Energy Outlook ожидает от каспийского региона к 2025 году 6,2 мбд нефтедобычи.

Итак, требуется найти еще один равноценный регион нефтедобычи. Точнее, он уже должен быть известен, поскольку мало найти — надо изучить, создать политические условия для инвестиций, создать инфраструктуру для его промышленного освоения, проложить нефтепроводы... Теперь вспомните цифры и сроки, когда речь шла о каспийских нефтепроводах.

На нашу с вами беду — нет ничего про запас! И времени — нет. Если кто-то не согласен — пусть подойдет к карте и покажет. Только не надо в очередной раз рассказывать про песчаные пески канадской Атабаски. Смешливых саудовских верблюдов жалко. Они-то знают толк и в нефти, и в песках.

До 2025 года осталось всего ничего — 20 лет. Вспомним, что открытие Тенгиза произошло еще в 1979 году, американцы приступили к его освоению в 1993 году, а нынешний уровень нефтедобычи в целом регионе едва достиг 2 мбд. У США, заинтересованных в исполнении своего энергетического баланса за счет всего остального мира, попросту не осталось времени ни на геологические изыскания, ни на радикальную технологическую революцию, которая помогла бы им избавиться от нефтезависимости... Причем если судить по отношению к Киотскому протоколу, то и готовности к какому бы то ни было самоограничению нет и в помине.

А вот если вписать в собственные энергетические балансы сценарий деиндустриализации России и естественной убыли ее населения, то с цифрами все будет в норме. Осталось только сделать сценарную сказку былью, чем, собственно, Америка и занята со времен великих нефтяных кризисов 70-х и 80-х годов. Борьба с коммунизмом тут ни при чем. Потому Штаты и «проморгали» Китай — там нефти с гулькин нос.

При всем том обижаться на США тоже не следует. В планах этих нет злого умысла как такового, но лишь по-житейски совершенно понятное желание Америки привести баланс мировой экономики к такому результату, который обеспечил бы беспроблемное существование. Сетовать на эгоизм Америки не стоит — это сугубо физиологические позывы ее ненасытной утробы.

К сожалению, плановые энергобалансы не позволяют Америке относиться к России иначе. Однако России от этого не легче, потому что говорить о возможности договориться с тем, кто предполагает тобою отужинать, — смешно.

Не надо упрощать реальность рассуждениями, что Америка ищет возможности отобрать ресурсы. Нет, конечно. Для нее предпочтительнее их купить, благо печатный станок у нее в руках, а спрос на ее бумажную продукцию, весьма напоминающую билеты небезызвестного г-на Мавроди, пока еще сохранился, и есть резон взамен их получить нечто более существенное. Как там киношный анархист Попандопуло говорил: «Хочешь, я тебе еще нарисую?»

Суть происходящего в последние полтора десятка лет — это, говоря привычным для Америки биржевым языком, глобальная реструктуризация инвестиционного портфеля. Замена актива, где неизбежен спад, на более привлекательный и перспективный. Замена бумажных, нарисованных своей же рукой, «баксов» на природный капитал.

Но даже билетики свои Америка готова отдать только в нужные руки. Если получателем будет сырьевая олигархия типа Абрамовича — пожалуйста. Бумажки неизбежно вернутся на Запад через дорогие цацки вроде «Челси», «боингов» с антиракетной защитой, вексельберговых яиц и недвижимости в Лондоне и на Ривьере.

Если что и останется — все равно пойдет на развитие тех же сырьевых отраслей, усиливая вектор развития донорской экономики в заданном направлении. Да и будут технологии, скорее всего, покупаться опять-таки на Западе. Устроит Америку и ситуация, когда получателем денег окажется непосредственно дружественный ей режим; ведь все равно надо платить за охрану трубопроводов и нефтетерминалов, не присылать же своих негров — это лишних денег стоит.

Нефтяное захолустье на примере Азербайджана — перед глазами.

Итак, Америка получает азербайджанскую нефть, режим получает доллары... Довольно много долларов, но их не хватает на всех. Особого прогресса в создании новых производств и, соответственно, рабочих мест не видно (80% экспорта— нефть и нефтепродукты). Лишние азербайджанцы выдавливаются на север, в Россию, где кормятся торговым посредничеством на рынках. Этническая клановая солидарность позволяет обойтись без академических глупостей типа «рыночного ценообразования», что в итоге кормит, надо сказать, очень неплохо. Живется рыночному люду, во всяком случае, лучше, чем покупателям на тех же рынках, пенсионерам и домохозяйкам...

Естественный вопрос: а нам-то это надо? Воспроизведение той же схемы в российских условиях — что даст? Лишних русских девать-то куда, они-то где и чем будут кормиться? Так ценники на продуктовых рынках, словно под копирку писанные, для того и нужны, чтобы домохозяйки пять раз подумали, прежде чем решаться рожать второго ребенка. Вот и получается — 0,6% желаемой убыли населения, как раз и должны дать в итоге другую цифру — 124 млн россиян к 2025 году. Кстати, это наихудший показатель для всех регионов мира, рассматриваемых в IEO.

Когда-то на заре приватизации, когда нас было числом поболее, г-н Чубайс высказался в том духе, что если население России сократится на 30 млн человек, то ничего страшного в том не будет — не вписались, дескать, в рыночную экономику. На 30% американский госзаказ уже выполнен. Не вписались, значит? Для запланированного вымирания можно бы подобрать более точное определение...

Договориться, в понимании сегодняшней Америки, — это решить, за какие проценты роялти отдать, скажем, целиком газовый Ямал — то ли это будет 6–8%, как у сахалинских нефтяных «проектов века», то ли Америка расщедрится и даст все-таки немного больше — как в Нигерии.

Америка от лица всего Запада сделала России предложение, от которого та, как Америка полагает, не может отказаться. Суть предложения — унавоживать собой в XXI веке благополучие западной цивилизации.

 

Не верь, не бойся, не проси

 

По собственной ли безалаберности или по чужому умыслу, но Россия оказалась у черты, за которой начинается историческое небытие. У нее осталось единственное мерило в оценке взаимоотношений с Западом — собственная выгода. Слишком много у России своих забот — и демографических, и социальных, и экологических, и национальных, — чтобы думать о чужих. Их неизбежно придется учитывать — но не более. И далеко не в первую очередь.

Наиглавнейшая задача, без которой трудно справиться с остальными, — создание современной несырьевой экономики, что предполагает:

— восстановление жизнеспособных экономических связей, существовавших во времена ссср;

— эффективное использование природного капитала, расходование его в разумных пределах и по наилучшей цене;

— доступ к современным технологиям с целью модернизировать экономику;

— завоевание рынков сбыта для своей несырьевой продукции, что гарантировало бы стабильное и устойчивое развитие в будущем.

Буквально каждая из этих задач прямо противоположна той, которая предписана нам Америкой, что и делает, по большому счету, диалог с ненасытным звездно-полосатым чудищем малопродуктивным. Природный капитал — едва ли не единственный наш козырь. Но это один из старших козырей. Ничуть не меньший, чем капитал финансовый или технологический. Была бы голова на плечах, им можно сделать всю игру.

Что нужно России? Чтобы обезопасить себя экономически, необходимо сократить технологический разрыв с Западом. Крайне желательно было бы на период модернизации сохранение спроса на энергетические ресурсы, что обеспечит стране прочное положение в мире и даст ей возможность выгодно конвертировать свой природный капитал в ресурсы другого типа — финансовые и технологические. Идеальными внешними условиями было бы сочетание таких факторов:

— экономический спад в США;

— стагнация экономики Западной Европы;

— экономический рост развивающихся стран, который бы и обеспечил сохранение спроса на энергоресурсы.
Спровоцировать экономический спад в США Россия, разумеется, не в состоянии, да и было бы это, что называется, себе дороже. Но и решать за свой счет чужие проблемы тоже полная глупость. Или даже национальное предательство, которым после Козырева и Шеварднадзе до сих пор воняет в Кремле.

Если высокие цены на энергоресурсы приведут к стагнации западных экономик, то это может, конечно, послужить поводом для выражения сочувствия стагнирующим, но отнюдь не поводом лить слезы.

Безусловно, государству необходимо восстановить эффективный контроль над масштабами вывоза природного капитала за рубеж. Это означает прежде всего контроль над собственным предложением на мировом рынке, что и должен всегда делать продавец. Для этого вполне достаточно сугубо рыночных мер — налогов, пошлин, тарифов. Даже без упоминания страшного для многих слова «национализация».

Россия, являясь крупнейшим продавцом, совершенно не участвует в формировании мировых цен на государственном уровне. Почему бы не существовать стратегическому нефтяному госфонду? Смысл его не в создании запаса (нефть неплохо отлежится до лучших времен и в пластах месторождений), а, например, в выкупе излишков нефти у собственных компаний, если экспортная их продажа грозит снижением цен. Естественно, если конъюнктура будет к тому располагать, точно так же эта нефть может быть и выброшена на рынок. В стране биржевых спекулянтов, называемой США, это называется — делать рынок.

С кем лучше иметь дело, с кем торговать? Наши отношения с Западом намного улучшатся, если Россия позаботится, чтобы больше сырья уходило на Восток. Более того, это способ сделать отношения с Европой такими, какими они и должны быть при равноправном соседстве. В политике более всего ценится та услуга, которая еще не оказана. На рынке дороже всего ценится тот товар, который еще не продан. По меньшей мере, это можно сказать о нефти, поскольку это не только товар, но и политическая услуга.

Естественно, необходима координация с другими странами бывшего СССР, зарабатывающими сегодня на вывозе сырья. Что можно сделать совместно с Казахстаном — перечислялось. Контроль над предложением по нефти способен, по крайней мере, избежать неоправданных потерь при экспорте нефти на европейский рынок. Однако он не избавит от возможных крупных потерь, если все-таки случится масштабный и продолжительный (пусть и временный — иного не дано) провал цен. Значит, необходимо позаботиться и о мировом спросе на энергоносители.

Высокие (они же — справедливые) цены на российский природный капитал обеспечит лишь продолжение экономического роста в развивающихся странах. Этот рост еще длительное время не будет представлять для России особой опасности, если говорить о конкуренции за место под солнцем в самом широком смысле слова. Следовательно, одной из важнейших внешнеэкономических задач России является поддержка индустриализации развивающихся стран.

В первую очередь — это всемерное содействие экономическому росту в Индии и, более избирательное и осторожное, в Китае. К сожалению, уровень понимания сути рыночной экономики теми, кто сегодня пребывает во власти, ограничивается тезисом о необходимости скорой приватизации (занятие необременительное и, как все знают, для собственного кармана выгодное). Частный капитал, дескать, решит все проблемы.

Полагая себя на этом основании рыночниками, они не способны понять, что сегодня может быть выгоднее продать той же Индии часть своей нефти на 5% дешевле, чтобы через год уже всю российскую нефть продавать на 20% дороже. И это тоже — делать рынок.

Сегодняшние лидеры экономического роста среди развивающихся стран — Индия и Китай. Краткосрочный взлет цен, после которого последует экономический коллапс в этих странах, был бы губителен для России. Возможным способом предотвратить подобное развитие событий было заключение с этими странами долгосрочных форвардных контрактов.

Индия могла бы стать прекрасным стратегическим партнером не только в энергетической области, но она, к сожалению, лишь в отдельных избранных отраслях представляет интерес для России в технологическом отношении. К тому же для полноценного сотрудничества необходимо в альянс включить Иран или Китай, что проблематично.

«Золотой миллиард», Индия, Китай — не все. На планете живут еще три миллиарда человек, и о них тоже не следует забывать. Особого внимания заслуживают нефтедобывающие страны.

У неповоротливой и неумной социалистической экономики было и бесспорное достоинство: способность к реализации масштабных проектов. Какие-то из них были бессмысленны, какие-то, наоборот, были жизненно необходимы — как Асуанская ГЭС, к примеру. Ведь это был обычный социалистический проект, хотя и реализованный в Африке. И все они — как нужные, так и бесполезные — в одинаковой степени требовали колоссальных человеческих и энергетических ресурсов.

Отнюдь не страх перед всеобщей всемирной национализацией, а именно это обстоятельство подвигло США на борьбу с СССР. В свое время Америка осознала, что мирное сосуществование с социализмом, способным спровоцировать всемирную индустриализацию, ей, сытой и благополучной, попросту не по карману и что сподручнее суп хлебать, наплевав на нормы застольного этикета, наклонив тарелку в свою сторону. Сегодняшний Китай — именно то, чего боялась Америка.

Инструментом борьбы Запада со странами-диссидентами и в те времена, и в нынешние остается тема прав человека, свобод личности и т.п. По-прежнему достается и России, которая хотя и огрызается, но беззубо, что вызывает уже и досаду. Похоже, от идеологической драки не уклониться (пацифистам рекомендуется перечитать все предыдущие главки— с самого начала).

Действенной встречной инициативой со стороны России могла бы стать идея экономического гуманизма и вторичного индустриального роста в слаборазвитых странах. Было бы справедливо напомнить Западу, без меры «человеколюбивому», об элементарном праве африканских детей на жизнь. Что это нехорошо — когда там, в Африке, каждодневно от голода и отсутствия элементарного медицинского обслуживания они гибнут тысячами. Что люди Запада, гуманные и всесильные, просто обязаны помочь им. Но не разовой посылкой стольких-то тонн риса по случаю очередного цунами, а созданием кормящих этих детей экономик.

Что они обязаны, скажем, передавать им свой индустриальный и технологический сэконд-хэнд, то есть то, что все равно будет отправлено на свалку. И называться в качестве получателей должны именно те страны, которые способны обеспечить себя собственной энергией и где это оборудование не будет простаивать, а может принести реальную пользу. То есть в первую очередь речь идет о нефтедобывающей Африке — Нигерии, Габоне, Центрально-Африканской Республике, Чаде...

Пора бы кое-чему России научиться у Запада. Идеология реального гуманизма в виде подобной вторичной волны индустриального развития в развивающихся странах была бы асимметричным, но адекватным ответом идеологическому нажиму со стороны США. Избавленная от плесени марксистских догм, у кого подобная масштабная программа в рамках ООН может вызвать публичное возражение?

Экономический рост в развивающихся странах — важнейшее условие сохранения глобального спроса на энергоресурсы, что в конечном итоге позволит достойным образом оценить то, что не без умысла упорно именуется здесь природным капиталом (термин сырьевые ресурсы — это уже архаизм ушедшего тысячелетия), а это значит, что деньги на модернизацию экономики у России будут.

Вот только возжелает ли кремлевская власть, погрязшая в дележе государственной собственности и больная желанием угодить Западу, употребить эти деньги на достижение главной этой цели? Страна уж в том изверилась.

 

Европейская мода XXI века, пояс шахида или пояс безопасности

 

Америка сделала России предложение, от которого невозможно отказаться, Европе — от которого отказаться трудно. По отношению к России Америка выступила в роли рэкетира, по отношению к Европе — в роли беса-искусителя. Европе предложено совместное мародерство на территории разрушенного Советского Союза.

А почему бы и нет? Предложение выглядит не просто вполне осуществимым, но, по факту, уже совершающимся. В последнее десятилетие ушедшего века, с 1990 по 2001 год, у Америки все сладилось с бухгалтерской точностью. За это время США увеличили потребление нефти на 2,6 «трубы», тогда как Россия его уменьшила на ту же самую величину, выплатив тем самым контрибуцию за поражение СССР в холодной войне. Так почему бы и подельникам не получить свою долю?

Да только хватит ли на всех? Получат ли свой кусок добычи и примкнувшие к победителям страны Восточной Европы? Неужто доброта заокеанского дяди столь безгранична? Нет, с дядиной добротой не все так просто. Уже сейчас видно, что за каждый скормленный финансовый или нефтяной витамин он потребует массу мелких и нужных ему услуг. Первой из них по счету оказался Ирак, где ныне приходится отрабатывать полученный харч той же Польше.

Подозрения усиливаются, когда начинаешь замечать, что «добрый дядя» руками своих транснациональных нефтяных корпораций весьма бесцеремонно оттирал всех подряд без разбору — и врагов, и друзей— от месторождений Западной Африки, наиболее «легких» с точки зрения маршрутов последующей транспортировки и безопасности.

Смутные подозрения о том, что балансы витаминов, доброты, услуг и всего прочего обсчитаны загодя столь же аккуратно, как и энергетические балансы, перерастают в уверенность, когда вникаешь в суть механизмов, которые должны обеспечить работоспособность Евроазиатского нефтетранспортного коридора. ЕАНТК фактически будет контролироваться американцами через собственную компанию Chevron Texaco, польских воевод и турецких янычар.

Может ли Европа всерьез рассчитывать, что в случае настоящего кризиса танкеры из Новороссийска так и будут послушно идти в Одессу? А не повернут ли в сторону турецкого Босфора, чтобы потом идти прямым ходом к контролируемому британцами Гибралтару?

Однако и это не главное. Важна суть предлагаемого Америкой будущего мироустройства: фактического сохранения существующего статус-кво в распределении материальных благ между государствами и, соответственно, в потреблении ими ресурсов.

Доля потребления нефти США, Канады и Западной Европы в период с 2001 по 2025 год должна уменьшиться с 46% лишь до 38,7%, но при этом с 11,5% до 10,0% сократится и доля народонаселения этих стран. Таким образом, доля потребления нефти в пересчете на одну живую душу «золотого миллиарда» должна остаться практически неизменной. Любители математики легко поймут, в чем смысл этой инвариантности: «золотой миллиард» должен оставаться таковым навсегда. За это же время население Земли должно увеличиться на 1,7 млрд человек, и практически всем им, как нетрудно догадаться, «золотыми» не стать...

Осталось вспомнить, что будущая вселенская голытьба будет пополняться не в последнюю очередь представителями исламского мира. В самой Западной Европе общего роста населения не предвидится, но, как известно, мусульманские общины там стремительно разрастаются. Еще в большей степени осложнит ситуацию ожидаемое вступление в ЕС Турции, которое остряки уже окрестили добровольным вхождением Европы в Османскую империю.

Вспомним также и выкладки Департамента энергетики в International Energy Outlook: 2004. Они не оставляют сомнения в том, что на Ближнем Востоке большие конфликты еще впереди, поскольку заявленные там балансы с гарантией достижимы только как принуждение, которое вряд ли удержится в рамках лишь политического давления. Даже если конфликт не примет военную форму, неизбежно последует обострение террористической войны радикального ислама с Америкой.

В итоге Западная Европа, этнически деформированная, получит под боком нищие мусульманские страны, которые, без всякого сомнения, будут источником экстремизма и терроризма на их собственных территориях. ЕАНТК вместе с нефтью будет вкачивать в Европу неисчислимые этнические, религиозные и социальные проблемы, тогда как Америка в своем атлантическом уединении останется в относительной безопасности.

Рано или поздно опасности, связанные с подобным глобальным мироустроением, должны быть осознаны европейцами. Трудно предугадать, какой из этого будет сделан вывод. Но здравый смысл должен подсказать им, что лучше бы держаться на безопасном удалении от страны, отягощенной избытком вооружений, утилизацию которых прагматичные американцы предпочитают проводить в боевых условиях.

Бог создал человека, полковник Кольт сделал людей равными — в этом соль американского понимания свободы и демократии как предоставления равных возможностей. В центре этого понимания — декларация правил честного, по меркам американских ковбоев, поединка. Это поведенческая норма колонизатора необъятных и неосвоенных территорий.

Европейская же демократическая традиция происходит не из социал-дарвинизма, а скорее из идеи социального общежития. Она порождена необходимостью найти компромисс для многоплеменного сосуществования на малом жизненном пространстве. В этом смысле Западная Европа все-таки ближе России и, быть может, еще не потеряна в качестве партнера для построения будущего безопасного мира.

Возможен ли конструктивный диалог с Европой? В ситуации с Киотским протоколом взаимопонимание оказалось возможным. Истинный его смысл заключается не в решении экологических проблем (в этом он как раз спорен), а в попытке осмысления во всемирном масштабе способности современных цивилизаций к самоограничению. Россия оказалась способна принять межгосударственные демократические процедуры, несмотря на очевидные невыгоды присоединения к Киотской инициативе, тогда как Америка в очередной раз подтвердила свою склонность к национальному эгоизму и иррациональной прожорливости.

Ничего нового и неожиданного в этом нет. Самодовольство и самомнение США довлеют над политической культурой, уровень которой оставляет желать лучшего. Прежде чем лезть со своим либеральным просветительством к другим, Америке не мешало бы научиться вести себя на людях. Когда-то по поводу совсем другой страны и совсем по другим причинам говорили: Верхняя Вольта с ракетами. Сейчас, имея в виду общий культурный уровень, то же самое можно сказать об Америке.

Что касается наших европейских соседей, то они все-таки производят впечатление вполне цивилизованных и достаточно вменяемых людей. Под Европой в данном случае понимается старосветский ее костяк, становой хребет — Германия, Франция, Италия. Восточные ее предместья, Прибалтика, Польша и что-то там еще, южнее, откуда идет антироссийская шумиха, брать в расчет смысла нет. Поговорим, когда угомонятся.

Да только не скоро — угомонятся. Ведь надрыв их голосовой — вовсе не понятное по-человечески желание отвести душу и даже не простительное желание привлечь к себе, малорослым, всеобщее внимание. Их старания — из того длинного списка услуг, который составил «заатлантический дядя». Причем эта услуга — крайне ему нужная, хоть он и делает вид, что ему до наших соседских дрязг дела нет.

Без помощи Европы, без продвижения НАТО дальше на восток Америке Россию на легко перевариваемый фарш не перекрутить. Так что пресловутый санитарный кордон из восточноевропейских стран нужен не просто для изоляции России, но как полоса непримирения. Америку решительно не устраивают взаимоотношения Европы с Россией по типу тех, которые у нее самой сложились с Канадой, — потому как в этом случае Штаты рискуют остаться в евразийских делах с носом. Кому они тут нужны, со своей непомерной ложкой?

А ведь если подумать, именно такой вариант и мог бы стать возможным разумным компромиссом, к которому России следует стремиться. Почему бы нет? В конце концов, Америка получает от Канады 18% импортируемой нефти (да еще газ и много всего прочего), а называть ее жалким сырьевым придатком язык не поворачивается.
Без компромиссов, похоже, не обойтись. Не для того Запад, которому в России известные всем персонажи пособничали, на нее энергетический хомут нацепил, чтобы она теперь без труда, взбрыкнув нервно, разом из постромок выпуталась. Нет, России теперь очень долго эту лямку тянуть и продажей энергоресурсов кормиться. Вопрос — до полной ли потери сил, до самоистребления — или рачительно, с расчетливым и твердым намерением себя возродить, отчаянно торгуясь за каждый сантиметр жизненного пространства?

Что России нужно от Европы в рамках разумного компромисса и что мы могли бы предложить ей взамен?

Перво-наперво следовало бы четко и ясно разъяснить европейцам, что реализуемая ныне негласно для России программа «Нефть в обмен на продовольствие» ей не нужна (известно, чем это для Ирака закончилось). Потому и в проедаемых легко евро нужды особой нет. Нужны — технологии и доля рынка под них, что означает полноценное включение России в экономическую жизнь Запада. То есть Россия готова сотрудничать с Европой в рамках программы «Технологии в обмен на нефть» — именно с такой последовательностью слов, чтобы не было вопроса, что вперед — деньги или стулья.

Первоочередной интерес — к технологиям неэнергоемким, поскольку взамен Россия готова предложить Европе свои избыточные энергетические возможности и тем гарантировать ей энергетическую безопасность. Если сюда включить и Японию, выстраивается единый пояс энергетической и технологической безопасности Северной Евразии. Содержательная основа его — взаимодостаточный баланс ресурсов и технологий, что, собственно, и позволяет расценивать постановку вопроса как конструктивную.

К сожалению, слишком многие в Европе предпочли бы, позволяя себе опрометчивую мечтательность, видеть Россию банановой республикой— с шишками вместо оных, да еще и готовую послушно стоять по самую развилку в снегу на охране натовско-китайской границы. И рассчитывать, что Европа своим умом придет к приемлемому для России пониманию ситуации, естественно, не следует.

Как известно, сытое брюхо к учению глухо. Именно поэтому Европе будет полезно испытать легкий нефтяной голод, если каспийская нефть потечет в прямо противоположном от нее направлении. Разумная формула нефтеэнергетической политики России могла бы выглядеть так:

— устранение, в пределах возможного, из нефтяной отрасли американского капитала;

— сдержанность в сотрудничестве с европейскими компаниями, пока не проявятся признаки готовности Европы к стратегическому партнерству;

— расширение сотрудничества с развивающимися странами, в первую очередь с Индией и, преимущественно на Каспии, с Китаем.

Китай на какое-то время насытится, умиротворится и отвлечется от Сибири. А тот в Европе, кто не прочь видеть окончательную погибель России, столкнувшись на Каспии лоб в лоб с нашим нежно любимым желтым соседом, пусть призадумается, а хватит ли Европе силенок в гипотетической перспективе удержать китайско-эстонскую границу...

У Европы будет время подумать. И цены на нефть, которые, против глупых ожиданий министра финансов Кудрина, будут еще выше, направят ее мысли в нужную сторону и избавят от старосветского непонимания, что с Россией можно обо всем договориться по-хорошему. Без всех этих водевилей на майдане. И без соблазнительства пустыми надеждами гарных киевских студенток. Не пора ли подумать о добропорядочном супружестве? Большой любви до гробовой доски с Россией не получится, из романтических возрастов обе стороны вышли, но и в вынужденном браке по расчету можно видеть взаимную выгоду на ближайшие 20–40 лет.

Понятное дело, Америке чужие амуры по нраву не придутся. Ревнивой досады, а то и озлобленного негодования не избежать; избыток гормонов в ее молодом организме не способствует рассудительности и здравомыслию. Но это уже проблемы Америки — разбираться с озлобленными исламистами и думать, где ей, подсевшей на нефтяную иглу, взять еще дозу. Не пора ли начать здоровый образ жизни и перейти на диету? Или поднатужить свой технологический гений и придумать замену нефти — а не гробить ежегодно на оружие по полтриллиона долларов, печатаемых с самоубийственным безмыслием...

 

Владимир Михайлович Запецкий родился в 1954 году. Окончил факультет управления и прикладной математики МФТИ. До 1990 года работал научным сотрудником в НПО «Нефтегеофизика». Одновременно учился заочно в Литературном институте СП на отделении прозы. По представлению А.Солженицына опубликовал в журнале «Грани» (№ 155) очерк «Колпашевский яр».

Публиковался в журналах «Континент», «Посев», «Сибирские огни», «Молодость Сибири», а также в «Литературной газете». Автор книги «Колпашевский яр» (Новосибирск, 1992).

 

Январь–март 2005 г.

 

Москва

Октябрь 2005