Журнал «Золотой Лев» № 67-68 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

И. Лавровский

 

Новый курс

 

Восстановительная стоимость российской инфраструктуры в 8–10 раз превышает номинальный ВВП и в 50 раз – капитализацию фондового рынка. Огромный экономический вес общественного капитала, накопленного в годы первоначального коммунистического накопления, нависает над любыми политическими и экономическими программами, и без решения проблемы рекапитализации страны никакого существенного прогресса нам не видать. Удвоение ВВП нас не спасёт. Да, вместо 50 лет мы будем работать на простое воспроизводство инфраструктуры всего 25. За это время сгниёт то, что мы устанавливаем сегодня, и цикл замкнётся – обречены бегать как белка в колесе ремонтов, восстановлений, починок и латания дыр.

Инвестиционный цикл формируется в результате массового обновления основных фондов, когда рост инвестиционного спроса стимулирует вложения в пресловутое производство средств производства для производства средств производства, за счёт чего это самое “производство средств производства” может получить экономию на масштабах производства и, соответственно, стать на какое-то время прибыльным и даже очень прибыльным.

Отсутствие желания признавать экономические законы их не отменяет. Россия унаследовала от СССР не только долги и активы, но и инвестиционный цикл. Имея в виду, что основная масса производственной и социальной инфраструктуры была создана за два десятилетних больших скачка (1929–1939 и 1957–1967), становится понятно: обойтись без нового большого скачка не получится. Средний срок жизни крупной инфраструктуры – около 30 лет. Мы уже за пределами этого срока, поэтому, если не начать широкую программу замены, количество сбоев и аварий будет экспоненциально нарастать до тех пор, пока не настанет полный стоп.

Надежды на иностранных инвесторов в том виде, в каком они сами к нам приходят, беспочвенны. Неэкспортная инфраструктура их не интересует, так как норма прибыли в инфраструктурных отраслях низка, риски высоки, а сроки окупаемости запредельны.

Рассчитывать на спасение со стороны коммерциализированных российских госкомпаний тоже не приходится. Чтобы накопить необходимые инвестиционные ресурсы, им сначала придётся нас всех удушить непомерным ростом тарифов, и тогда проблема решится сама собой. (Шутка.)

Предположим, мы удвоили ВВП. И даже удалось удвоить при этом уровень жизни, ничего не потеряв на очередных латаниях дыр. Средний гражданин стал получать не 150 долларов на руки, а целых 300. Ждать новой квартиры придётся в среднем не 130 лет (а на селе и по 200, и по 300 лет ждут), как сейчас, а всего 65. Копить на новенький автомобиль придётся не 10 лет, а только 5. Это, конечно, было бы великим достижением, но основную проблему такие темпы роста не решат. Проблема останется. Мы так и останемся на задворках развитого мира по уровню жизни. Рано или поздно, но обязательно и, конечно же, неожиданно цены на нефть грохнутся, прихлопнув при падении и светлую мечту об удвоении. Нам нужно не удваивать экономику, а удесятерять. Без сверхусилий мы не обойдёмся. И отделаться нам от этих сверхусилий не удастся. То, что было создано сверхусилиями, может быть заменено только сверхусилиями.

 

ОЩУЩЕНИЕ ПУСТОТЫ

 

Восстановительная стоимость наших основных фондов составляет сумасшедшую величину порядка 5 трлн. долларов. Когда наши реформаторы старательно выравнивали цены с мировыми и делали рубль конвертируемым, они одновременно уничтожили шанс модернизироваться за дешёвые внутренние деньги. Сегодня за всё нужно платить полную цену. Локальные издержки стали оцениваться в глобальных ценах и оплачиваться глобальными деньгами. Поясним всем понятным примером. Советскую жилплощадь можно было приватизировать бесплатно или за небольшую взятку. Все сразу стали владельцами недвижимости. Среднему американцу, чтобы добиться такой же доли собственной equity в собственной недвижимости, обычно нужно 25 лет. Таким же образом возникли и сверхбыстрые российские миллиардеры. Ни о каком первоначальном накоплении капитала даже и речи не могло быть. Имело место стремительное расхватывание, рассовывание по карманам капитала, первоначально накопленного товарищами коммуно-капиталистами Сталиным, Молотовым и Кагановичем со всеми присущими этому классическому процессу эксцессами. Наши Карнеги и Рокфеллеры жили в 30-х годах и назывались сталинские наркомы.

Теперь посмотрим, что из этого механизма реформ получилось. Квартиру вы приватизировали, но доходы-то не изменились. Ваших небольших денег хватит, чтобы оплачивать коммунальные услуги, которые не были приватизированы и которые до сих пор достаются почти бесплатно. Но заменить квартиру на новую такую же вы уже не сможете: за это время цены подросли, новая квартира теперь стоит столько же, сколько везде в мире. Стало быть, платить за новьё придётся по мировым ценам. Точно такая же картина наблюдается и в промышленной экономике. Денег МЕНАТЕПа и бюджетных ссуд хватило, чтобы оплатить расходы по приватизации ЮКОСа. Но всей раздутой после этого капитализации даже близко не хватит на реновацию старой производственной базы. С грехом пополам хватало на поддержание старой системы в сравнительно работоспособном состоянии. Чтобы заменить старые российские нефтяные скважины, трубопроводы и НПЗ на новые, понадобится вложить не менее 100 млрд. долларов. Реновация электроэнергетической системы обойдётся ещё дороже – в 300–500 миллиардов. Газопроводных сетей и газовых месторождений – примерно столько же. Но дороже всего стоит замена жилищного фонда страны – до 3 трлн. долларов придётся выложить, чтобы дать каждому из почти 60 млн. домохозяйств хотя бы по 100 квадратных метров новенькой, пахнущей свежей штукатуркой жилой площади. Надеяться на то, что “частная инициатива” или “свободный рынок” выложат или изыщут столь грандиозные суммы, может только полный экономпрожектёр. Многие из наших записных экономистов-либертарианцев, похоже, уже произвели подобные подсчёты или просто нутром чуют, что такому не бывать, и заранее настроены на поражение. Некоторые сохраняют веру в то, что лично им хватит, что удастся всё запродать иностранному дяде, а дядя всё починит и вбросит нас в будущее, как бейсбольный мяч, и битой придаст необходимое ускорение. Настойчивое стремление российских олигархов продать бизнес “стратегическим партнёрам” объясняется тем, что они понимают ограниченность своих ресурсов и их явную недостаточность для серьёзного обновления производственной базы.

Нынешние собственники-олигархи не более чем эксплуатирующие компании, и денег ни на что большее, чем снятие последних пенок с детищ коллективизации и индустриализации (читай, первоначального накопления капитала), у них нет. Налоговики со своей стороны ищут то, чего нет. Они никак не могут понять, куда делись деньги. Но их просто нет и быть не может. Российская экономика производительна, как каменистая пустыня. Наличие некоторых редких стогов на неприветливых просторах этой пустыни не свидетельствует о её плодородии. Можно долго рыться в тощих стогах, пересчитывая каждую соломинку, но соломы от этого больше не станет.

Поскольку капитализация российского богатства невелика, то и продажная стоимость его также невелика. Понятны опасения государственных людей, что нас могут скупить на корню. Да, могут. При этом первой жертвой новых собственников станет внутренний российский рынок. Он не обеспечивает рентабельности и экономической осмысленности новых вложений в инфраструктуру. Поэтому таких вложений и не будет. Классический пример – сахалинские проекты, которые просто гонят сырьё на иностранные рынки без заезда на собственную территорию. Создание экспортного производства не эквивалентно развитию экономики. Это в основном развитие чужой экономики. Главный источник спроса должен находиться внутри страны.

 

РЫНОК И НАПЁРСТОЧНИКИ

 

Русские всегда верят самым прогрессивным теориям и спешат их внедрить, чтобы кто не подумал, что они какие-то, понимаешь, отсталые, неевропейцы. Типичный синдром провинциала. Столицам по фигу, а провинциал всегда прогрессивен. Мы сначала внедрили коммунизм, самое передовое учение в истории человечества, а теперь успешно внедрили монетаризм и либерализм, как непревзойдённое достижение чистой экономической науки. В результате Россия добилась утраты суверенного контроля над денежным обращением и катастрофического сужения своих инвестиционных возможностей.

Среди наших советчиков и авторитетов из-за бугра и из-под дивана нет никого, кто застал бы растущую экономику, находясь в активном возрасте . Западноевропейская экономика стагнирует уже не один десяток лет. Последний раз она росла на американские деньги во времена столь знаменитого плана Маршалла. Сегодня мы имеем удовольствие наблюдать быстрорастущую китайскую экономику – торжество победившего коммунизма без всяких глупостей типа демократии и свободы голосить на площади. На Западе растёт только одна экономика – американская. Япония доросла до предела, обозначенного дозволенной ей долей в американском импорте, и остановилась. Китай пока растёт по японскому экспортному сценарию. Как только возникнут проблемы с ёмкостью американского рынка, Китаю придётся самому становиться сверхдержавой или резко сбрасывать скорость.

Апология рынка – величайшая глупость, ещё раз подтверждающая правоту Маркса, с презрением отзывавшегося о буржуазной политэкономии. В мире больше сотни рыночных экономик, которые никак не могут выбраться из крайней нищеты. Очень много таких кандидатов на “догоняющее развитие” находится в Африке. Рынок существовал ещё во времена Навуходоносора и почему-то не обеспечил тогда всеобщего благоденствия. Рыночная экономика – это полезный инструмент, не более. Это не машина роста. Рынок даёт стимулы для быстрого распространения достижений цивилизации, но процесс возникновения этих достижений находится за пределами действия рынка. Великий шёлковый путь всего-навсего распространял порох, шёлк и бумагу, но не изобретал их . “Шкурный интерес”, на котором помешаны близорукая российская элита и примкнувшая к ней обслуга, не более чем смазка. Перводвигатель находится в другом месте, им недоступном.

Абсолютно все быстрорастущие экономики могут быть отнесены к двум типам:

· сверхдержавы или кандидаты в сверхдержавы;

· экономики, обслуживающие сверхдержавы.

Нынешнее богатство Запада не является следствием “рынка” или “демократии”. Как не является богатство Саудовской Аравии или нынешнее богатство российского Центробанка следствием рынка или демократии. Нынешнее богатство Запада создано двумя периодами сверхусилий: периода соревнования двух кандидатов в сверхдержавы – СССР и Германии – перед Второй мировой войной и гонкой вооружений между двумя сверхдержавами – СССР и США – после горячей мировой войны.

В отличие от наших образованных и прогрессивных чиновников и либералов американцы отлично понимают роль винтовки и привинченного к ней государства в создании общественного богатства. Они продают и раздают бесплатно либеральную болтовню на экспорт, чтобы заставить аборигенов морально и материально разоружиться перед восшествием на их рынки больших свободных демократичных и рыночных американских компаний, которые шагу никуда не ступят без одобрения Госдепартамента и без госкредитов ЭксИмБанка.

Единственная сила, которая сегодня тащит за собой весь мир, – это милитаризированная, пентагонизированная до предела, централизованно планируемая американская экономика. То, что наши евролюбы считают европейскими ценностями и европейским образом жизни, в 99% случаев придумано, изготовлено или позаимствовано в Америке. Позаимствовано и внедрено, как правило, с опозданием. До нас американские изобретения доходят чаще всего через Европу, поэтому этот регрессивный, ленивый и обюрокраченный соседний континент и кажется нам таким ларём с откровениями.

Глобальным источником достижений, которые потом растаскиваются по всему миру миллионами коммивояжёров, являются американские военные программы, полностью финансируемые американским государством на абсолютно нерыночной основе за счёт наглой, попирающей экономкорректность эмиссии.

Придушив свой собственный суверенный источник денежной эмиссии, Россия оказалась накрепко привязана к чужим источникам ликвидности. Весь экономический рост после краха 1991–1992 годов обусловлен заменой рубля в качестве инвестиционного платёжного средства на доллар . Интрузия доллара, а не эмиссия рубля является в современной России главным инвестиционным фактором. Поскольку использование доллара не является для российского государства бесплатным, как это было бы в случае инвестиционной эмиссии рубля, то долларовые инвестиции сопровождаются высокими трансакционными издержками в виде внешней задолженности и “убегающих” капиталов.

Казалось бы, безрассудная храбрость людей типа Ходорковского по отношению к российскому государству объясняется их глубокой и вполне обоснованной уверенностью, что они держат Россию за глотку, контролируя или оказывая влияние на поступление в страну инвестиционной ликвидности.

Эмиссионная импотенция России ограничивает экономический рост экспортными регионами. Москва попала в их число только потому, что именно здесь находится Центробанк – главный обменный “киоск” страны – и здесь устанавливаются правила валютно-обменных операций. Сохранение этого “рынка” в неприкосновенности угрожает пауперизацией основной массы населения с последующими неприятностями типа цветных или нехорошо окрашенных революций.

Прежде чем можно было бы поверить в возможность решения российских проблем “рыночными” методами, хотелось бы получить объяснение от их апологетов, почему, например, в Египте, где полно демократии и свободного рынка, множество народу заселяют семьями, скарбом и домашними животными древние склепы. При том, что в Каире существуют квартиры стоимостью в миллионы долларов, куда можно въехать прямо на автомобиле на специальном лифте. И почему у нас все вдруг будет иначе?

 

ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ

 

Рекапитализировать экономику можно будет не раньше, чем будут залечены травмы, нанесённые обществу и экономике приватизацией 90-х годов.

Гостиница “Аэростар”, что на Ленинградском проспекте, была почти построена Аэрофлотом ещё в советские времена. Потом деньги закончились, и самостоятельно достроить и запустить отель в эксплуатацию Аэрофлот уже не смог. На помощь пришла канадская компания из Галифакса, которая вложила менее миллиона долларов, и отель заработал. За эту важную услугу канадцы получили половину акций предприятия. Рыночная стоимость популярного отеля многократно возросла. К тому времени астрономически возросла и цена московской недвижимости, и Аэрофлот поставил вопрос о перераспределении долей в свою пользу, резонно полагая, что огромное восьмиэтажное здание на важнейшей магистрали мегаполиса стоит намного дороже миллиона долларов. Дело кончилось ожесточённой судебной баталией, в ходе которой даже арестовывались самолёты Аэрофлота на канадских аэродромах. В конце концов, благодаря вмешательству политических сил с обеих сторон, конфликт был улажен.

В истории “Аэростара” как в капле воды отражается суть приватизационной экономики. Обломки и недострой гигантской социалистической экономики в период приватизации действительно почти ничего не стоили, хотя в их создание были вложены огромные экономические ресурсы. Приватизаторы гораздо меньшим вложением капитала восстановили экономический оборот и тем самым восстановили ценность социалистической части. В кризисной обстановке правительство Б. Ельцина согласилось на заведомо бессмысленные условия приватизации, чем и не преминули воспользоваться приватизаторы. Ситуация действительно абсурдна. Представьте, что у вас во дворе стоит ржавый “Роллс-Ройс” не на ходу. Приходит механик, чистит машину, меняет запчасти, запускает и покидает вас навсегда, забрав “Ройс” в оплату своих услуг. Вы после этого бегаете за ним, мешаете ему ездить, требуя с него хоть шерсти клок или пустить покататься.

Травма приватизации соцсобственности объективна. Её невозможно заболтать или замотать, она не излечится сама собой, сколько бы времени ни истекло с её момента. Не это, так следующее поколение будет продолжать решать приватизационные проблемы 1990-х годов.

Существуют два основных политических подхода:

Приватизировали как смогли, по тем правилам, которые существовали, и теперь ничего сделать нельзя.

Налогами и поборами выжмем своё и восстановим справедливость .

Реальные противоречия приватизации:

Противоречие 1. Основой легитимности сделок является не бумажка, которая фиксирует формальное согласие сторон на момент сделки, а существующее в обществе понимание справедливости. Поясним примером. Десять-пятнадцать лет назад деятельность, подобная махинациям менеджеров “Энрона”, была в порядке вещей и не считалась несправедливой. Потом понимание в обществе и американском правящем классе изменилось, и ранее успешные дельцы очутились за решёткой. То же самое происходит и в нашем случае. Приватизаторам декларируемая собственность по настоящему-то и не принадлежит. По справедливости это не их. Не они строили западносибирские нефтепромыслы, не они за них платили. Платили все, весь народ недополучал деньги и ресурсы, которые шли на великие стройки коммунизма. Поэтому всегда будет сохраняться возможность восстановления в своих правах истинного собственника, создавшего эти экономические ресурсы и активы и полностью расплатившегося за них, а именно народа России.

Суть дела Ходорковского именно в этом. Он решил распорядиться доставшимся ему в управление общественным богатством, как собственным диваном. Это была, как говорил Терминатор, большая ошибка. За писаной буквой приватизационных законов стоит могучий дух негласной договорённости и негласного понимания внутри правящего и имущего класса и согласного до поры до времени с их существованием народа.

Противоречие 2. В начале 90-х соцсобственность действительно валялась на боку, и приватизаторы действительно много вложили в реанимацию экономики. Их вклад значителен, и экспроприация породит новую волну несправедливости. Даже ожидание экспроприации ведёт к тяжёлым экономическим последствиям. Уже идёт ползучая экспроприация частного бизнеса бюрократическими структурами разных уровней. Посмотрите на динамику создания новых предприятий в России. Она выглядит куда более ужасающей, чем даже динамика вывоза денег из России .

Можно спрогнозировать, когда наступит момент новой тотальной экспроприации. Первая же попытка передать приватизированные активы по наследству приведёт скорее всего к полной экспроприации. С конкретными ныне действующими олигархами все как-то смирились, но отдать всё их отпрыскам?! Это вряд ли. Даже их собственные менеджеры с этим никогда не смирятся, что же говорить о населении в целом и о государстве?

Покупка футбольных клубов, недвижимости, ресторанов за границей российской экономической элитой отражает её дальновидность и нутряное предчувствие будущего холодка в животе, когда за ними или за их детьми придут. Они заранее заводят себе пенсионные и наследственные фонды, которые они и их дети смогут использовать, когда российское достояние окажется для них недосягаемым.

Нынешняя политическая дискуссия зашла в тупик именно потому, что разрешить объективно существующие противоречия приватизационных сделок в рамках двух ныне доминирующих подходов невозможно. В обоих случаях жертвой окажется справедливость.

Нерешённость этой политической дилеммы очень дорого нам обходится. До тех пор, пока вопрос не будет решён, серьёзного экономического роста за пределами простой восстановительной коррекции не будет.

Содержательная конструктивная задача как раз и заключается в том, чтобы не потерять очевидный управленческий талант приватизаторов и в то же время пристегнуть к их колеснице успеха всё остальное население страны.

 

ВОЛКИ ЦЕЛЫ И ОВЦЫ СЫТЫ

 

Побывав в СССР в 30-х годах, Эрик Фромм сказал: “…всю страну надо лечить”. Действительно, перманентный социальный конфликт порождает конфликтное сознание. Люди не верят и не видят возможностей найти, как говорят американцы, win - win situation , то есть ситуацию, в которой выигрывают обе стороны. А такие варианты есть.

1. Можно понизить долю приватизаторов в приватизированных постсоветских компаниях до приемлемого уровня не путём изъятия их капиталов и экспроприации, а путём многократного наращивания капитализации управляемых ими компаний за счёт увеличения государственной или общественной акционерной доли.

2. Крупные, стратегически значимые приватизированные компании могут быть объявлены национальными производителями и могут начать получать реальную организационную и финансовую поддержку от государства.

Каждая из этих компаний, в чём убеждает пример ЮКОСа, является инфраструктурным столпом российской экономики, и их влияние распространяется на всех – от малых до крупных игроков. Их быстрый рост приведёт к гигантскому росту всей экономики. Им есть куда расти. России катастрофически не хватает дорог, автозаправок, сетей газификации, электростанций, ЛЭП, трубопроводов и так далее, список безграничен.

Поддержка государства привлечёт всех остальных инвесторов – от международных инвестиционных фондов до суперликвидных фондов, ныне сохнущих под подушкой.

Нынешние управляющие группы смогут сохранить контроль при выполнении некоторых не очень обременительных условий, например, согласии не повышать свою долю в акционерном капитале без согласования с правительством, согласии не продавать свои акции на свободном рынке в течение заранее определённого времени.

В процессе рекапитализации приватизированных компаний правительство сможет расплатиться с населением, распространив новые именные приватизационные ваучеры, к которым у людей, наученных первым горьким опытом, будет уже совершенно другое отношение. Они смогут получать реальные доходы на реальные ценные бумаги. При этом исчезнет антагонизм с крупными собственниками. Все будут понимать, что Абрамович всё-таки играет не за непонятный иноземный “Челси”, а за свою сборную.

В том же новом выпуске можно будет учесть потерянные сберегательные вклады и расплатиться с людьми не похоронными деньгами, а, через приватизационные ваучеры, самыми реальными сегодняшними.

Управлять вновь возникающей при рекапитализации государственной долей должна отдельная организация. Некий новый фонд российского наследия, который, в частности, держал бы и пенсионные деньги. Управлять таким фондом могли бы только люди, пользующиеся безграничным или почти безграничным доверием населения на основе корпоративной прозрачности и публичности.

Нужен радикальный поворот нынешней государственной политики. Паническая боязнь инвестиционной эмиссии абсурдна. А как же живут другие, у которых нет нефтедолларов? Российский экономический либерализм – это явный анахронизм, нечто вроде гордого ношения в провинции модной шляпки поза-позапрошлогоднего сезона . Испугавшись призрака гиперинфляции в начале 90-х, когда экономика была разрушена, экономическая бюрократия боится эмиссии сегодня, когда экономика находится в стадии активного восстановления. Сегодня нужно бояться не гиперинфляции, а остановки экономического роста. Гиперинфляции не будет, так как государство может использовать огромные запасы иностранной ликвидности для предоставления гарантий производственным компаниям, рост предложения которых легко поглотит “лишние” деньги.

Переоценка старых инфраструктурных компаний и новая ваучеризация населения может положить в карман каждому не абстрактный “автомобиль” первой ваучеризации, а нормальные и всем понятные 15–20 тыс. долларов новой стоимости на душу населения, включая стариков и младенцев.

 

ВОТ ОН, ЛОКОМОТИВ!

 

В поисках локомотива экономического роста куда только не заглядывали. Самый популярный локомотив – виртуальный, так называемые высокотехнологичные отрасли. Они отличаются тем, что поглощают много денег, долго не дают отдачи, а в российском варианте ещё и очень малы и не оказывают заметного влияния на экономику. Величие этих отраслей существует только в воображении промоутеров, которое они страстно желают спроецировать на потенциальных спонсоров.

Есть реальные локомотивы. Вот они – вокруг нас. Оборонная промышленность – раз. Транспортная инфраструктура – два. Топливно-энергетический комплекс – три. Производство потребительских товаров – четыре. Сфера услуг – пять, Строительство – шесть, семь, восемь, девять и десять. Экономику двинет вперёд наращивание производства в первую очередь в низкотехнологичном секторе. Именно он даёт максимальный прирост количества рабочих мест и наиболее высокие темпы роста экономического оборота.

В оборонку, транспорт и энергетику нужно закачивать эмиссионные деньги через коммерческие низкопроцентные долгосрочные банковские кредиты, гарантированные Центробанком. Инфляции не будет не из-за того, что не будет эмиссии, а просто благодаря тому, что кредитование объектов можно будет вести с помощью нормального, контролируемого процесса проектного финансирования. Государство должно избавиться от вредной привычки раздавать бессчётные подачки “сирым и убогим” “своим” без надежды когда-нибудь вновь увидеть эти деньги . Государство должно давать в расчёте на ясную и калькулируемую отдачу. Единственная разница по сравнению с коммерческим кредитом будет в том, что государство согласится дольше ждать возврата к нему в сейфы им же выпущенных разноцветных бумажечек.

Производство потребительских товаров, сфера услуг и строительство вытянут себя сами при наличии источника спроса на их продукцию. А спрос будет, так как государство его создаст и станет поддерживать. Можно предупредить саму возможность роста инфляции, заключив историческую стратегическую сделку с сетевыми компаниями – производителями потребительских товаров и услуг. Если государство гарантирует им кредиты под региональное расширение, они размножат свои франшизы со скоростью степного пожара. Уровень снабжения и услуг в любой точке территории страны будет сопоставим со столичным. Это не утопия, это нынешняя ситуация в Европе и Америке. Мы можем быстро добиться того же самого, если будем управлять процессом, а не ждать, пока местные бандиты превратятся в Wal - Mart. Они могут и не превратиться. Или вложат свои деньги в тот же Wal - Mart, но там, в странах нынешнего базирования.

Россия выходит на историческую развилку. Мы можем забыть о том, что первыми полетели в космос, что были когда-то сверхдержавой, и проводить дни свои в борьбе с текущими трудностями и текущими водопроводами. Знаю, есть много любителей именно такого социального садомазохизма. Но есть и другой путь. Мы сделали это в 30-х годах, в 50–60-х. Почему бы не сделать ещё раз в 2010-х или даже немного раньше? Тогда это называлось “русское чудо”…

 

Главная тема

№ 6, июль-август 2005 г.