Журнал «Золотой Лев» № 67-68 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

С. Брезкун

 

ПОЗОР ПОРТСМУТА И САХАЛИН-КАРАФУТО

История, достойная и современных размышлений «о будущем»

 

Русско-японскую войну, столетие которой мы отмечаем, завершил Портсмутский мирный договор. И к обстоятельствам, связанным с ним, имеет смысл присмотреться внимательнее... Портсмут - курорт и военно-морская база на северо-востоке США в штате Нью-Гэмпшир (имеются также Портсмуты в Вирджинии и Орегоне, не считая Портсмута английского). Но почему именно в американском городке собрались русские и японские делегаты на мирные переговоры? Безусловно, потому что Америка желала укрепить свой контроль над дальневосточными делами. Япония, хотя и с тяжелым сердцем, препятствовать этому была не в силах. Россия же имела силы, но не имела воли.

 

5 апреля 1905 г. русский посол в США Артур Павлович Кассини докладывал из Вашингтона в Петербург министру иностранных дел Ламздорфу об очередном японском займе в США. Телеграмма эта весьма интересна и информативна...

 

"Милостивый государь граф Владимир Николаевич, - писал Кассини, - секретною телеграммой от 17 марта я уведомил императорское министерство об огромном успехе последнего японского займа в 150 миллионов долларов, помещенного, как Вашему Сиятельству небезызвестно, поровну в Англии и Соединенных Штатах. Группа нью-йоркских банкиров с еврейским домом Кун, Лоеб и Ко во главе, взявшая на себя выпуск 75 миллионов, не пощадила никаких усилий, чтобы привлечь здешнюю публику к возможно широкому участию в подписке... Результат превзошел самые смелые ожидания японцев и их друзей, и подписка достигла в одних Соединенных Штатах 500 миллионов долларов, т.е. почти что миллиарда рублей...

Если заграничный кредит государства может служить знаменателем его материального преуспевания, то нет сомнения, что заключение последнего займа составляет для Японии новый крупный успех... Предсказания некоторых политических кругов, что затеянная Японией война неминуемо приведет в скором времени к ее экономическому истощению и что финансовый вопрос составляет ахиллесову пяту владений микадо, к сожалению, не оправдались на практике".

 

ЗАОКЕАНСКИЕ ДОЛЛАРЫ

 

В последнем Кассини был, конечно, не прав. Ленин позднее отмечал, что "Япония... никакой самостоятельной силы финансовой и военной без поддержки другой страны иметь не может". Но не одни большевики видели, что Япония - как крупная самостоятельная величина - дело лишь будущего. Умные люди "справа" тоже понимали, что если дело и в силе, то не в силе Японии, а в силе ненависти англосаксов и международных финансистов к России.

Увы, сам Кассини не понял, что в действительности Япония долгого военного напряжения выдержать не могла, а англосаксонские займы имели целью обеспечить ей выгодный мир. И как только заокеанские доллары были Японии даны, ее представители 31 мая 1905 г. обратились к президенту США Теодору Рузвельту с просьбой пригласить обе воюющие стороны на переговоры.

Еще за неделю до этого обращения Рузвельт публично разглагольствовал о "полезном для интересов других держав взаимном истреблении двух наций (русской и японской. - Прим. автора)". И тут вдруг та нация, на которую Америка сделала ставку, конфиденциально сообщает, что воевать уже не может... Займы ведь надо впоследствии отдавать, а государственный долг Японии и так возрастал катастрофически. При этом займы были сделаны Японией под будущие ее государственные доходы.

Мог получиться конфуз, и "Цусима" финансовая (но уже - для Японии) зачеркнула бы тогда все выгоды от Цусимы морской.

Что оставалось Америке? Единственное, и ей особенно свойственное, - изображая из себя миротворца, политически активно вмешаться в конфликт. Так все и произошло - Рузвельт 9 июня официально обратился к Николаю. Его послание передал Ламздорфу посланник США в Петербурге Джордж фон Лангерке Мейер.

В ноте Рузвельта - как и вообще в американских политических документах - было много ханжества и откровенного лицемерия. Рузвельт, в частности, уверял царя, что если, мол, тот положительно откликнется на "миротворческий" призыв Америки остановить "в интересах всего человечества" "внушающий ужас прискорбный конфликт", то президент обязуется добиться согласия на переговоры японского правительства.

То есть, японцы умоляли похлопотать насчет мира, а янки делали вид, что будут их уламывать...

Кассини вскоре сменил барон Розен, и на 13 июля 1905 г. президент США Рузвельт назначил ему аудиенцию для принятия верительных грамот. А статс-секретарь Сергей Витте, назначенный царем первым уполномоченным России для ведения мирных переговоров, отплыл из Шербура в Портсмут.

Верительные грамоты Розен вручил Рузвельту на летней даче, где президент уверял нового посла в том, что видит свою роль в миротворчестве и что он искренне сочувствует России. Он "признавался" при этом: "Вначале мои симпатии были на стороне Японии. Однако... не в наших интересах допустить полное оттеснение России от Тихого океана".

Розен возразил, что это просто невозможно для кого-либо... Рузвельт же "простодушно" заметил: "Мне казалось, что при вашем безнадежном положении на театре событий вам грозит утрата не только Сахалина, но и всех тихоокеанских владений"...

 

"ДРУЖЕСТВЕННАЯ" ПРОВОКАЦИЯ

 

Это была уже прямая провокация - о Сахалине даже японцы в тот момент особо не мечтали... А "дружественный" Рузвельт с первой же встречи с Розеном уже "давил" на нас и зондировал нашу готовность к политической капитуляции.

Линию провокации (особенно - в части "сахалинского" вопроса) Рузвельт выдержал, надо сказать, до конца. У него хватало наглости приводить для примера Прутский мир России с Турцией (когда Петра в 1711 г. плотно окружили янычары и ему реально угрожало пленение) и Парижский мир 1856 г., завершивший Крымскую войну.

Начав с Розена, Рузвельт все время, пока шли переговоры русских и японцев о мире, просто-таки шантажировал Николая. Он писал царю, что "продолжение войны означает потерю не только Сахалина, но и Восточной Сибири".

Хотя какая там Сибирь! Японцы были рады получить Порт-Артур с портом Дальним и удалить нас из Кореи. Ведь на левом берегу Амура, под Владивостоком, мы воевали бы иначе! Владивосток, Хабаровск, Байкал - это не Мукден в Манчжурии или река Ялу в Корее. Под чужим русскому сердцу китайским Порт-Артуром, обороняемым русскими солдатами, японцы потеряли убитыми и ранеными 110 тысяч человек (это при общей-то численности действующей армии к концу войны в 442 тысячи человек). Скольких же сынов не досчитались бы японские матери под Владивостоком?

Куцая душа Рузвельта понять этого не могла, но царь-то считал себя русским! Но в таком случае мог бы и лучше осознать то, о чем сказано выше. Увы, Николай прислушивался не к России, а к советчикам типа Рузвельта и Витте...

Замечу, что в монографии Вячеслава и Ларисы Шацилло "Русско-японская война 1904-1905", выпущенной к 100-летию со дня ее начала, тоже утверждается, что японцы де уже "непосредственно угрожали устью реки Амур, Камчатке, Владивостоку, Приморью, острову Сахалин" и вообще всему "огромному русскому побережью морей Японского, Охотского и Берингова". Авторы монографии констатировали, что "в случае, если бы противник высадил десант на этом побережье с его гигантской протяженностью, то подвезти силы, достаточные для отпора, при бездорожье этих мест оказывалось делом почти невозможным".

Не понятно, правда, куда высаженные десанты (при упомянутом бездорожье) двинулись бы от береговой полосы и на завоевание чего - непроходимой, стеной стоящей тайги или хребта Сихотэ-Алинь? И откуда у истощенной Японии взялись бы на это материальные и людские резервы, не говоря уже о резервах финансовых?

Вернемся, впрочем, из начала XXI века в начало века ХХ-го...

 

РОЗЕН ПРОТИВ РУЗВЕЛЬТА

 

Рузвельт лгал послу России, сказав, что Япония неохотно согласилась на мирные переговоры. Розен речами не обманулся и в донесении Ламздорфу писал: "Утверждение президента, мне кажется, не может соответствовать действительности по следующей причине. Единственная, но зато весьма существенная слабая сторона положения, в котором сейчас находится Япония, заключается в том, что, несмотря на все одержанные над нами победы на море и на суше, Япония не располагает никакими средствами, которые дали бы ей возможность вынудить Россию к заключению мира и к уплате военной контрибуции, если бы Россия предпочла от этого уклониться и решила бы продолжать хотя бы пассивное сопротивление".

Розен был, конечно, прав! Пойти войной на непосредственно наши территории (и даже на зону КВЖД) у Японии уже не было сил. Высадить десант на Сахалине? Что ж, японцы десант на Сахалин (они называли его Карафуто) высадили. Но внутренне были готовы эвакуировать свои "силы" в любой момент.

По результатам войны Япония и так становилась хозяйкой в Корее и на Ляодунском полуострове Китая. А это означало, что России придется отказаться там и от Порт-Артура, и от Дальнего, и от проложенных нами южных коммуникаций.

Между прочим, Япония попользовалась и еще одной добычей, о которой мало кто знает... Дело в том, что Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) лишь проектировалась, а 12 июня 1898 года "высочайшим повелением" Николая "Обществу КВЖД" было даровано право содержать еще и... океанское пароходство. И в том же 1898 г. в Англии были закуплены три первых парохода. К русско-японской войне "флот КВЖД" насчитывал 22 больших и малых судна, среди которых были такие, как грузопассажирские "Монголия" и "Манчжурия", стоившие по миллиону рублей каждое.

И почти все это богатство досталось японцам даром. Что-то было ими захвачено, что-то поднято со дна после затопления нами. Так что Япония и без Сахалина, без контрибуции с России получала от войны очень крупную компенсацию - уже за счет отдачи ей Россией портов, городов, коммуникаций и торговых судов.

Да и военных кораблей - тоже.

Прав был Роман Романович Розен, но... на предстоящих переговорах с Японией он был лишь вторым делегатом. И сообщение о назначении Витте первым делегатом привело Рузвельта в восторг. Он заявил, что "в возложении руководства столь важным делом на столь выдающегося государственного деятеля, пользующегося всемирным уважением", он видит лучший залог успешного исхода предстоящих переговоров!

А вот русский министр финансов, Владимир Николаевич Коковцов, хорошо знающий Витте, встретил это известие иначе... Граф Коковцов был человеком прямым. И своему коллеге, графу Ламздорфу, он высказал свое мнение о миссии Витте, не обинуясь:

 

"Очень жаль, что председатель Комитета министров назначается на это место, ибо это означает, что мир будет заключен, потому что Сергей Юльевич пойдет на всякие условия".

 

Что же до Сергея Юльевича Витте, то, еще плывя на океанском пароходе "Кайзер Вильгельм Великий", он дал "ультра-патриотическое" интервью петербургскому корреспонденту лондонской "Дейли телеграф" Э. Диллону (ранее подвизался в России как профессор сравнительного языкознания Харьковского университета, а в Англии имел репутацию мастера по части деликатных дипломатических зондажей). И этот, скажем прямо, английский соглядатай, крутился рядом с Витте не зря...

Ступив на землю Штатов, Сергей Юльевич продолжал усердно валять "патриотического" "ваньку" и начал с категорических заявлений Рузвельту насчет того, что "великая Россия никогда не согласится на какие бы то ни было условия, задевающие честь".

Затем же, "отбарабанив" положенное для будущих историков, он закончил тем, что в неполный (!) месяц "сдал" не только то, чего отстоять было уже нельзя, но и то, что отдавать было никак невозможно - если помнить о чести и трезво оценивать возможности японцев.

 

С ЧЕМ СТОРОНЫ ПРИЕХАЛИ В ПОРТСМУТ?

 

Потери России в войне составили четыре с половиной миллиарда рублей - половина государственного долга.

Военный министр Куропаткин сетовал на то, что у России не хватало средств на полноценное освоение Дальнего Востока. Значит он для страны большого значения и не имеет. А эти средства сгорели пороховым дымом, просочились в чужую землю русской кровью...

Но и Япония с каждым днем войны не крепла, а слабела и залезала в долги. Собственно, это было первое крупное военное столкновение ХХ века. Первое в мире! Причем столкновение, имеющее все черты современной войны. Опыта ведения (в том числе и финансирования!) такой войны не имели не только Япония и Россия. Его не имел вообще никто - ни в одной стране и ни в одной финансовой группе. Поэтому затягивание конфликта и нахватанные второпях японцами иностранные займы, второпях же международными банкирами выданные, грозили взорвать всю финансовую мировую систему.

При этом Россию такой кризис затронул бы тогда менее всего (Витте еще не успел заарканить ее внешними займами накрепко). Мы вполне могли не спешить и завершить войну достойно. А завершили ее позорным и бездарным Портсмутским миром.

Вот что он содержал в себе...

Россия признавала за Японией преобладающие интересы в Корее и обязалась больше не вмешиваться в японо-корейские отношения.

Уступала Японии - "при согласии" Китая (через 4 месяца им данном) - аренду Порт-Артура и Дальнего со всей окружающей территорией, имуществом, с Южно-Маньчжурской железной дорогой от станции Чанчунь (Куаньченцзы) до Порт-Артура, со всеми каменноугольными копями, принадлежащими этой дороге или разрабатываемыми для ее снабжения.

Выплачивала возмещение в 20 миллионов долларов на покрытие расходов по содержанию в Японии русских военнопленных.

Отдавала Японии часть Сахалина - южнее 50 параллели - со всеми прилегающими островами.

Обязывалась заключить с Японией конвенцию по рыболовству в русских территориальных водах Японского, Охотского и Берингова морей сроком на 12 лет. Конвенция, подписанная 28 июля 1907 года в Петербурге, была так выгодна для Японии, что ее называли скрытой контрибуцией.

 

СЛАВА ВМЕСТО ПРЕЗРЕНИЯ

 

И за все это Витте получил от царской России не презрение, а прославление. В свое время Талейран сумел защитить законные интересы Франции в абсолютно проигрышной для Франции ситуации. Витте интересы России не смог (?) отстоять в ситуации, отнюдь не проигрышной. И вряд ли кто-либо иной, кроме Витте, мог бы их "пропортсмутить" так бездарно...

Показательно, что во всем чиновном Петербурге не нашли лучшей кандидатуры первого делегата-уполномоченного, чем Витте, хотя второй делегат - барон Розен - вполне мог быть и первым. Витте же ему на переговорах и рта не давал открыть. Зато сам раздавал автографы и интервью. Он зарабатывал сиюминутный успех у широкой публики и прессы вместо того, чтобы одним сдержанно величественным видом показывать, что у России, мол, пороха в пороховницах хватает.

Пожалуй, тут будет уместным привести пару слов о прессе США, взятых из донесения того же А.П. Кассини от 3 июня 1903 года: "Здесь живет около 3 миллионов евреев и почти вся пресса, подобно как и в Европе, находится в их руках". А непосредственно перед войной, 11 января 1904 года, Кассини докладывал: "Общественное мнение здесь скорее расположено благоприятно к Японии, благодаря непрерывающимся инсинуациям англо-еврейской прессы".

Витте не мог не понимать, что ни о какой искренней благорасположенности американской прессы к России не может быть и речи уже хотя бы потому, что она была кровно заинтересована в том, чтобы Япония ослабила Россию как только можно! Тем не менее, даже советская историография Витте не разоблачила и не аттестовала его как действительно выдающегося государственного, но - не деятеля - преступника! Что уж говорить об историографии нынешней! В той же "юбилейной" монографии В. и Л. Шацилло сказано, что Витте де удалось в Портсмуте "достичь максимума возможного".

Там же выражено восхищение "остроумием" Витте - мол, когда японский делегат Комура посоветовал ему "принести жертву контрибуции для спасения более важных интересов", то Витте отпарировал: "Если бы японские войска пришли в Москву, тогда только мы сочли бы естественным возбуждение вопроса о контрибуции"...

Высказав унизительное для России предположение, Витте "подставился", и Комура спокойно заметил, что в этом случае уже не было бы никаких переговоров, а японцы просто продиктовали бы условия мира. Витте же вместо разговора по существу витийствовал: "История говорит иное. Наполеон был в Москве, однако не диктовал нам условия мира"...

А ведь Витте достаточно было просто указать на финансовую невозможность для Японии продолжать войну, на наращивание наших сил в Манчжурии и на серьезные выгоды, и так получаемые Японией.

До войны Витте активно создавал политические и материальные основы будущего русско-японского конфликта. Он же протаскивал идеи Китайско-Восточной железной дороги, южной ее ветки, "Желтороссии" на Ляодунском полуострове и т.д.

Потом, когда эти усилия вот-вот готовы были принести плоды в виде войны, Витте вдруг стал в оппозицию к русской активной политике в Манчжурии и Корее и даже ушел в отставку. Якобы протестуя...

Война проведена, Россия ее проиграла. Наступает пора мирных переговоров. И Витте, "прозорливо удерживавшего нас от войны", посылают в Портсмут, забыв о том, что он один из тех, кто России эту войну и обеспечил! Во славу антироссийских сил.

Между прочим, Витте получил назначение в Портсмут с подачи весьма темного царского дипломата А.П. Извольского, бывшего - по свидетельству современников - в "большой зависимости от неизвестных международных сил". Так что нахваливал он Витте перед Ламздорфом и царем, надо полагать, неспроста.

И Витте поплыл в Портсмут. И сдал там Японии пол-Сахалина и рыбные богатства Дальнего Востока. Сдал вместе с достоинством России.

 

ОШИБКА ДИЛОМАТА ИЛИ...

 

Причем с Сахалином получилось вообще преступно...

Японцы начали переговоры с очень большого "запроса". Все их требования горячо поддерживал - "в целях скорейшего достижения мира" - "горячий друг России" Рузвельт. Он убеждал Николая, что Сахалин уже безвозвратно японский. Российская делегация упиралась. И переговоры шли в основном вокруг проблемы Сахалина и контрибуции (на Корее уже ставили крест).

26 августа первый японский делегат Комура телеграфирует в Токио, что русская делегация категорически отказывается от выплаты контрибуции и угрожает прервать переговоры. Телеграмма Комуры в Токио была датирована 27 августа - из-за разницы во времени. Тут же было созвано заседание правительства и "генро" (члены высшего неформального совета). Оно затянулось до поздней ночи и решило не настаивать на контрибуции.

28 августа в присутствии императора собирается объединенное совещание "генро", правительства и высшего военного командования. Это совещание решает заключить мир, отказавшись от двух требований: уступки Сахалина и контрибуции! Хотя еще до начала мирных переговоров Япония заняла Южный Сахалин!

Все объяснялось тем, что Россия к концу войны не так уж и обессилела. Наоборот - при умной(!) линии поведения мы могли бы Японии и пригрозить. Она резервы исчерпывала, а мы их в Манчжурию подтянули. Там появились - уже "после драки" - и пулеметы в траншеях, и шампанское в офицерских фанзах.

И вот тут японцы узнают, что царь в беседе с американским послом Мейером склонялся к уступке Японии Южного Сахалина, однако резко отверг саму идею контрибуции. Просветил японцев, конечно же, Рузвельт. И премьер Кацура тут же направил в Портсмут дополнительную инструкцию - требовать уступки Южного Сахалина.

Витте "сдался", не смея-де, возражать государю... Но, как мы сейчас увидим, такую реакцию царя в немалой мере запрограммировал он сам.

Конечно, Николай умом не блистал, но тут есть два момента...

Да, царь выдал важнейший государственный секрет, но выдал-то он его, все же, не врагу, а послу "дружественной" державы-посредника. И тут же этот секрет стал известен японцам. Через янки.

Далее... Царя об атмосфере на переговорах осведомлял Витте. И его телеграммы в Петербург были однозначно таковы, что подталкивали Николая к очень широким уступкам. Витте, по сути, провоцировал царя на них.21 августа 1905 г. - как раз накануне злополучной аудиенции Николая Мейеру - Витте телеграфировал в МИД: "Факты сильнее всяких доводов и соображений, между тем факт тот, что Сахалин в руках японцев и мы не имеем средств его отобрать, поэтому если мы хотим, чтобы вина в безрезультатности конференции пала исключительно на Японию, то нельзя отвергать и уступку Сахалина, и возвращение военных расходов".

На пароходе, плывущем в Штаты, Витте в своем интервью Диллону (оно, к слову, впервые в истории мировой прессы было передано в Англию по радиотелеграфу) заявлял, что имеет своей задачей лишь выяснить намерения японцев и строго следовать инструкциям из Петербурга, своей инициативы не проявляя.

Перед отъездом Витте Николай четко сказал ему:

 

"Я желаю, чтобы переговоры пришли к мирному решению, но не могу допустить ни одной копейки контрибуции, ни уступки одной пяди земли".

 

Витте же из Штатов, мотивируя свои рекомендации лучшим знанием текущей ситуации, и на выплату контрибуции царя склонял, и безосновательно нагнетал страсти, сгущая краски так, как это было выгодно США.

Вообще-то, прояпонское давление на царя Витте начал еще по пути в Портсмут, когда в Берлине встречался с банкиром Мендельсоном. Мендельсон был близок к кайзеру, и Витте передал через банкира просьбу Вильгельму повлиять на царя в пользу расширения возможных уступок.

В Портсмуте он эту линию лишь продолжил.

Выведенный из равновесия телеграммами Витте, царь и сболтнул не вовремя насчет Сахалина, потому что главное, что его заботило, - это настоять на отказе от контрибуции, одна мысль о которой была для него крайне унизительной и невыносимой.

Недаром Рузвельт так радовался назначению Витте, хотя в конце концов остался им доволен не вполне и уже после заключения мира написал в письме от 9 сентября: "Япония, возвращая России Северный Сахалин, пошла на гораздо большие уступки, чем следовало. Я уверен, что добился бы передачи Северного Сахалина Японии".

Вот так!

Автор данной статьи не склонен применять нормы обычной морали по отношению к тем общественным фигурам, за которыми стоят их государства. Во внешней политике следует признать примат не честности, а государственной целесообразности. Но ведь Рузвельт вел себя по отношению к России и бесчестно, и двулично, и недальновидно. Он, собственно, поощрял Японию на перспективный агрессивный курс в отношении самих США.

И вот за такое "миротворчество" энергичный янки в 1906 г. получил... Нобелевскую премию мира.

Н-да...

 

КАК ЭТО БЫЛО

 

Окинем происходившее в Портсмуте в хронологической последовательности...

9 августа 1905 года в курортном городке Портсмуте на Атлантическом побережье США открылась мирная русско-японская конференция.

Первый день - процедурный. Официальными языками приняты для русской делегации "нормативно дипломатический" по тем временам французский, для японской делегации - английский.

На второй день японцы вручают нам текст своих условий мира. Вот что они содержали...

Первое: отказ России от активности в Корее и признание прав Японии на Корею.

Второе: полная эвакуация России из Маньчжурии с обязательством Японии возвратить ее Китаю.

Третье: право вмешательства Японии в дела "возвращаемых" провинций.Четвертое: взаимный отказ от препон мерам "других наций" (читай - "США") по "торговому и промышленному развитию" (то есть - колонизации) Маньчжурии.

Пятое: уступка Японии Сахалина.

Шестое: уступка арендных прав на Порт-Артур и Дальний и вообще всей арендованной территории на Ляодунском полуострове.

Седьмое: отказ России от южной "ветки" КВЖД от Харбина до Порт-Артура (японцы заняли к тому времени территорию Южной Маньчжурии по Сыпингай, то есть почти по рубеж станции Чанчунь, расположенной примерно посередине южной "ветки").

Восьмое: Россия может использовать северную линию КВЖД на Владивосток только для невоенных целей.

Девятое: Россия возмещает Японии издержки войны, то есть выплачивает контрибуцию.

Десятое: Россия отдает Японии все свои корабли, интернированные в нейтральных портах.

Одиннадцатое: Россия ограничивает свои военно-морские силы в водах Дальнего Востока.

Двенадцатое: Россия предоставляет без взаимности японским подданным право рыбной ловли вдоль побережья русских владений в морях Японском, Охотском и Беринговом.

Вначале японцы хотели выдвинуть и тринадцатое условие - разоружение Владивостока. Но сразу же от него сами и отказались.

И вот уже 12 августа Витте предварительно принимает пункты 1, 2, 3, 4, 6, 7, 8 и 12-й.

Единственное, с чем не соглашалась по этим пунктам русская делегация, это отказ от всей южной "ветки" КВЖД. Витте был готов отдать ее по фактически занятую японцами часть, то есть - по Чанчунь (так потом и осталось).

Собственно, на третий день переговоров Витте "сдал" уже все, кроме Сахалина.

Не считать же заслугой его несогласие с пунктами 9, 10 и 11-м!

И это при том, что он сам же сообщал в Петербург 18 августа: "Япония более всего нуждается в деньгах, и правительство, вероятно, опасается ответственности за сделанные займы под залог различных государственных имуществ".

Уже из этой констатации следовало, что Япония реально вести войну не в состоянии, хотя верховная власть это от широкой публики скрывает.

Вот бы нам и потянуть время. На маньчжурских Сыпинских позициях русские солдаты сидели прочно. Однако уже 15 августа Витте подтверждает наше предварительное согласие на пункты 1, 2, 3, 4, 6, 7, 8 и 12-й.

Замечу, что, соглашаясь на особые рыболовные права японских подданных, он даже не попытался придать этим правам характер взаимности, хотя просто обязан был потребовать предоставления русским рыбакам аналогичных возможностей лова в японских водах. Пусть даже просто с целью затягивания переговоров.

18 августа японцы "уступили" по наглейшим 10 и 11 пунктам при условии выполнения Россией 5-го и 9-го пунктов - Сахалин и контрибуция.

На деле японцам отчаянно были нужны деньги, и они были готовы от Сахалина отказаться - ведь это означало возобновление активных военных действий.

И вот в такой - выигрышной - ситуации Витте, как мы знаем, 21 августа предлагает царю согласиться и на потерю Сахалина и на "возвращение военных расходов".

22 августа из Петербурга приходит указание о прекращении переговоров ввиду безнадежности довести их до удовлетворительного состояния.

И 22-го же Рузвельт нажимает на Николая. Это как раз 22-го он написал царю, что "продолжение войны означает потерю не только Сахалина, но и Восточной Сибири"...

24 августа Николай неосторожно откровенничает с послом США Мейером...

А 25 августа...

А 25 августа банкир Яков Шифф направляет японскому послу в Вашингтоне Такахире письмо следующего содержания:

 

"В случае, если война будет продолжаться, Россия сможет использовать свой огромный золотой запас. С другой стороны, я опасаюсь, что денежные рынки Америки, Англии и Германии не склонны будут дальше финансировать Японию в сколь-нибудь значительном размере".

 

Для Японии это нокаут. Банкиры не были склонны допускать, чтобы Япония получила с России те деньги, которые с нее собирались получить сами банкиры путем уже планируемых займов под "подавление революции". Разумнее было не позволить Японии решить все свои долговые проблемы за счет русской контрибуции и подольше держать Японию "на коротком поводке".

Витте, как компетентный финансист, должен был это понимать. А вот же - не "понимал". Зато хорошо поняла этот ультиматум Япония. Вот почему японский делегат Комура 26 августа дал в Токио паническую, по сути, телеграмму о том, что русская делегация угрожает прервать переговоры. И вот почему совещание императора, "генро" и высшего военного командования 27-28 августа санкционировало подписание мира и отказ от требования Сахалина и контрибуции.

Собственно, в инструкциях японским уполномоченным Сахалин и не значился в числе требований, абсолютно обязательных. Однако Витте сдал и Сахалин.

29 августа все разногласия были "закрыты". А к 5 сентября эксперты покончили с редакционными правками текста договора.

 

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

 

На все ушел неполный месяц.

Для сравнения сообщу, что мирные переговоры между Советской Россией, находившейся действительно в отчаянном положении, и Германией в Брест-Литовске начались 22 декабря 1917 года и продолжались до 10 февраля 1918 года (когда их сорвал Троцкий).

Витте же все обделал за двадцать с лишком дней, получив от "американской" прессы звание "короля всех дипломатов".

Прошли годы... 1 марта 1919-го года бывший командир корпуса на Северном фронте и будущий управляющий военным министерством у Колчака барон Алексей Будберг ехал по Южной Манчжурии, направляясь в Токио...

Вот что написал он позднее об этой поездке:

 

"Проехали Антунг, бывшую корейскую деревушку, а теперь солидный город с каменными домами, фабриками и заводами. Грустно думается о том, что и этому начало положено нами; мы первые разбудили пустынную Маньчжурию, внесли в нее культуру, уложили многие миллионы русских денег, потеряли сотни тысяч русских людей и в конце концов сделали ее источником великих благ и доходов, но только не для себя; нажилась Япония, приобрел многое и готовится приобрести еще больше Китай, мы же по исторической привычке добыли себя только горе, убытки и позицию у разбитого корыта"...

 

Собственно, это была своего рода эпитафия над той дальневосточной политикой царизма, основы которой заложил Витте и которую он же похоронил в американском курортном городке Портсмуте

 

ВПК 12.10.05