Журнал «Золотой Лев» № 63-64 - издание русской консервативной мысли (www.zlev.ru)

 

А.Н. Савельев

 

Оправдание революции

 

Революции бывают разные. Россия нахлебалась горя от революций, проведенных антинациональными силами. Но национальных революций в России еще не было. То есть, настоящая контрреволюция – это еще не освоенный исторический опыт. Власть у нас бывала контрреволюционной. Но контрреформы были «сверху». Нация еще не пыталась сбросить с себя груз опостылевших социальных форм и экономических отношений.

Условия жизни современной России таковы, что мы можем и должны провести ту национальную революцию, которую сорвали ельцинисты. Необходимость революции связана с тем, что русская история остановилась – нам навязали сценарий «конца истоии», в котором окончательно побеждают либеральные ценности. Разорвать эту кладбищенскую неподвижность можно только разрывом сложившихся общественных отношений.

В 1991 году у нас уже была революция. И мы проклинаем ее. Но не потому, что снесли геронтократию КПСС, а потому, что поняли, что вместо нее во власть пришли откровенные изменники. А номенклатура КПСС разделила страну на свои уделы, а собственность – растащила по своим олигархическим кланам. Не восстание против недееспособного правительства отвращает нас от революции 1991 года, а ненависть к предателям, которые тогда «возглавили процесс» и обманули страну и народ. Мы ненавидим несостоявшуюся революцию, свою глупость и неготовность к такому колоссальному обману, который тогда организовали враги России.

Тогда, в 1991 году революция проявилась только отдельными признаками, но полноты революции не состоялось. Передел собственности был. Но не такой масштабный, как кажется. Общенародной собственность тогда оставалась лишь формально. Именно поэтому народ не поднял восстание, когда его обчистили до нитки и подсунули фальшивку ваучера. Будущие олигархи растаскивали ту собственность, которую народ никогда не считал своей. Смена политических элит тоже не была столь уж существенной. Коммунистическая номенклатура сменилась преимущественно на верхах, среднее звено осталось почти нетронутым. И уж чего не было в это «революции» - рождения Большого культурного стиля, рождающего новую эпоху.

Задачи национальной революции состоят снова в кардинальном изменении отношений собственности, глубоком обновлении политической элиты и восстановлении Традиции – того Стиля, без которого нация не может жить. По смыслу все назревшие изменения являются настоящей Реставрацией и Контрреволюцией. Если в 1991 году стремились «создать собственника» (чего не получилось, да и не могло получиться), то теперь – вернуть крупную собственность и богатства недр в общенародное достояние, а трудовой капитал защитить от чиновничьего рэкета. Если в 1991 году были требования ввести люстрацию коммунистических чиновников, то теперь люстрация необходима для всех кадров ельцинского призыва. Если в 1991 году вместо нового культурного Стиля состоялся развал всяких стилей и внедрение «постмодернизма» - тотального бесстыдства, бессмыслицы, фальши и лжи, то сегодня, возвращаясь к собственной самобытности, мы должны вернуться к собственному классическому наследию, а значит ввести самую жестокую и повсеместную цензуру.

Смысл современной национальной революции состоит в том, чтобы побить силы разрухи – олигархию, коррумпированное чиновничество и разгулявшийся криминалитет. Возможно это только средствами диктатуры.

Как ни опасна диктатура, нынешняя «демократия» еще хуже. Стоит рисковать, чтобы разорвать сценарий гибели России. Не рисковать – значит погибнуть закономерно. Потому что все указывает на исчерпание русской истории в «либерально-демократической» упаковке. Демография, техногенный кризис, культурная деградация – все складывается в диагноз, сулящий гибель стране в течение десяти лет. Сумеем провести революцию в течение пятилетки – получим пятилетку для экстренных мер. Если протянем десять лет, экстренные меры могу уже не помочь. Если промешкаем 15 лет, никакая чрезвычайщина уже не поможет. Россия развалится на отдельные государства, крупная промышленность умрет, пространства заселят другие народы, русскую культуру спишут в музейные запасники. То есть, чрезвычайщина все равно будет, но обозначит она только распад, а не воссоединение России в единое государство и единую нацию.

Диктатуры русскому человеку не нужно бояться. Любая диктатура лучше фальшивой демократии, поскольку только диктатура может продвинуть нас к идеалу самодержавной православной монархии.

Проблема национальной революции – всеобщее уныние и недоверие. Любое политическое движение воспринимается как «пиар», «ложняк», фальшивка, обман. Как доказать, что партия «Родина» - действительно готова к всесторонней Реставрации, к консервативной революции? Слова уже не действуют – прививку от слов дает реклама и лживая пропаганда, которую ведет власть через СМИ. Именно поэтому все поиски «национальное идеи» стоит прекратить. Поздно! Это десяток лет назад можно было надеяться, что слова кому-то откроют глаза. Теперь книги уже не читают – максимум листовки. А это значит, что важнейшим делом патриотического движения являются не идеи (их высказано за прошедшие годы достаточно), а организация – действующий инструмент политической борьбы и возможной победы.

Убедительность политическому действию создает только героика. А как могут появиться герои на болотах, где мы увязли, провоняв либерализмом? Рецепт один: все свои принципы чертить поперек разлинованной разрушителями России бумаги с планами нашей погибели. Все их ценности – враньё, все их планы – ложь. Они для нас – тотальная противоположность, сжиться с которой невозможно. Они делают все против России, а потому должны быть уничтожены. Когда у нас появятся для этого силы.

Героика, придающая организации убедительность, воплощается в символах, о которых надо все время напоминать. Если быть тотальной альтернативой режиму либералов, они сами превратят нашу позицию в символ своей ненависти и будут навязывать свою оценку обществу. Общество расколется – на общественность и народ. Общественность будет с ними, народ – с нами. Он правильно поймет обличительный пафос изменников, которые будут обвинять нас во всех грехах, в которых погрязли сами.

Революция в России не может быть бескровной. Но кровь – это топливо истории. А мы хотим продолжить русскую историю. В этой ситуации кровь – это кровь врагов России и кровь ее героев. И то, и другое должно быть нами принято как неизбежность и необходимость. Это не значит, что мы должны желать крови. От героев нам нужна не кровь, а подвиг; от врагов – тоже не кровь, а капитуляция.

В революции всегда стоит проблема «энергетического запаса» - того эмоционального всплеска, который толкает массы к действию и парализует власть своей мощью. Достаточна ли сегодня энергетика у нашего народа и у единственной революционной (контрреволюционной) партии – у «Родины»? Что офицеры не хотят защищать Отечество, неверно. Они не хотят защищать олигархический режим. Если у них будет что защищать, они защитят. Неверно, что русские не хотят работать. Они не хотят работать на олигархов и «золотой миллиард». Изменится ситуация, и мы покажем чудеса трудолюбия в новой индустриализации страны. Неверно, что женщины не хотят рожать. Они не хотят рожать в условиях рабства и позора. В других условиях материнство сразу станет почетным и даже выгодным, а дома и улицы русских городов и сел заполнятся детьми.

Энергия рождается теми социальными отношениями, которые дают нации возможность воспроизвестись. Революция служит детонатором той энергетической вспышке, которая сдвинет русскую историю с мертвой точки.

Революция опасна распадом России. Наши враги будут стремиться к тому, чтобы разделить РФ так, как была разделена Большая Россия, называвшаяся в 1991 СССР. Добиваясь революционного переворота, мы идем на риск. Стоит ли? Стоит. Потому что без этого риска у нас нет никаких шансов.

История – это движение. В меньшей степени движение мысли, в большей – телесное движение, свершение. Явление русского духа исключительно в духовно-идеологической области уже не состоялось. Ясность не наступила и не спасает нас в критический момент. Да и национальная идея – не только мысль, но и дело. В жизни, в ее пульсе мы сможем достичь ясности, которой не добились самоуглублением интеллекта. Но для этого нам надо от духовно-идеологических форм патриотизма перейти к телесно-организационным.

Партия сегодня важнее любой идеологии. Идеологических доктрин у нас много, а Родина - одна.