Журнал «Золотой Лев» № 63-64 - издание русской консервативной мысли (www.zlev.ru)

 

А. Крылов

 

Кто такие грузины[1]

 

В недавнем историческом прошлом образ грузин был для русских вполне определенным. В их глазах типичными грузинами были герои одноименных фильмов "Отец солдата" и "Мимино". Грузинские торговцы фруктами царствовали на рынках по всему СССР, сорили деньгами в ресторанах и вообще были известны как кутилы и прожигатели жизни. У прочих, не слишком благоденствовавших в советские времена национальностей, сложилось стойкое представление, что грузин может быть только богатым или очень богатым, а уж бедным – точно никогда.

В настоящее время от прежнего этнического стереотипа не осталось ничего. Российская пресса и ТВ полны сообщениями об обнищавшем и лишенном элементарных человеческих удобств населении Грузии и не стесняются в выражениях по отношению к управляющей этим населением грузинской политической элите. Среди последних прозвучавших эпитетов можно назвать следующие: политические хулиганы, клоуны, психопаты, коррупционеры, воры, моськи (лаящие на слона – т.е. Россию), зловредные клопы, заокеанские политические марионетки, и т.д. и т.п.

Вполне очевидно, что грузины, как и все народы «бывшего СССР» больше не являются частью единой исторической общности «советских народов» и окончательно перестали быть "социалистической нацией". Что же осталось после того, как, употребляя либеральную риторику, коммунистическое иго и "русское имперское ярмо" окончательно сброшено? А после этого обнаружилось, что несмотря на ярко выраженное и безусловно господствующее у грузин национальное самосознание[2], несмотря на общий преподаваемый в школах литературный грузинский язык, процесс национальной консолидации грузинской нации еще очень далек от завершения.

Общая численность грузин составляет более 4 млн. человек, но к настоящему времени из «независимой Грузии» уехало по разным подсчетам от одного до полутора миллионов. Подавляющее большинство этих не выдержавших испытания собственной «национальной» независимостью людей относятся к молодому и среднему возрасту, имеют неплохое и даже хорошее образование, многие из них являются признанными корифеями в медицине, искусствах и многих областях научного знания. Почему же наиболее энергичная и предприимчивая часть грузин, можно сказать весь цвет грузинского народа, ныне оказалась в столь нелюбимой нынешней тбилисской политической элитой авторитарной России, а не в родном, истинно демократическом (и более того, уверено несущем демократию по всему миру) Сакартвело? И вообще, кто такие грузины?

Прежде всего, нужно отметить, что под общим названием "грузины" объединено более 20 субэтносов, причем проживающие в Западной Грузии сваны и мегрелы настолько отличаются в языковом и культурном плане от остального грузинского населения, что правильнее было бы рассматривать их как отдельные народы (подобно чехам или сербам по отношению к русским). Поэтому является вполне обоснованным мнение тех отечественных и зарубежных ученых (Дж. Хьюитт и др.)[3], которые предлагают использовать не термин "грузины", а самоназвание "картвелы", которое включает в себя говорящих на языках картвельской группы (но не взаимопонятных между собой) грузин Восточной Грузии, мегрелов и сванов.

Невысокий уровень консолидации грузинского народа объясняется тем обстоятельством, что как справедливо констатирует грузинский историк и политический деятель постсоветской Грузии Г.Мамулия, она (автор именует народ нацией) начала зарождаться совсем недавно: лишь в XVIII в., после того, как "находившаяся в течение нескольких столетий (с ХIII в.) в тупике социального развития Грузия была включена в пределы Российской империи"[4].

Нынешние тбилисские правители этот факт не признают и пытаются представить российский период грузинской истории в качестве тяжелейшего испытания для грузинского народа, которое было подобно татаро-монгольскому игу. Подобные заявления свидетельствуют не столько о полной дремучести в собственной истории, сколько об их воинствующей русофобии, которая настолько нелепа и иррациональна, что объяснение ей нужно искать не историкам и политологам, а практикующим психиатрам.

Но оставим психиатрию и вернемся к интересующему нас сюжету. Формирование грузинского народа имело многочисленные и специфические особенности, которые оказали самое непосредственное влияние на происходящие в современной Грузии общественно-политические процессы. К моменту включения в состав Российской империи население современной Грузии отличалось чрезвычайной дробностью. Историческая Восточная Грузия была населена многочисленными субэтническими группами (картлийцы, кахетинцы, мохевцы, мтиулы, пшавы, тушины, хевсуры и др.), в основном говорившими на взаимопонятных диалектах грузинского языка.

Проживавшие в Западной Грузии мегрелы и сваны имели собственную самобытную культуру и уклад жизни, отличные как от грузинского населения Восточной Грузии, так и от соседних абхазов. Они говорили на собственных языках, которые не являются взаимопонятными ни между собой, ни с современным грузинским языком. Различия между мегрелами, сванами и грузинами Восточной Грузии настолько велики, что правильнее было бы называть их тремя разными народами. Как собственно и делалось в царской России и на первых порах существования СССР. Наряду с картвелами в Грузии проживали многие другие народы (как дисперстно, так и в собственных гомогенных национальных районах).

Сформировавшееся после присоединения к России грузинское просветительское, а затем этническое движение (первоначально дворянское, а затем разночинно-интеллигентское) имело своей целью духовное возрождение собственного народа, преодоление его многовековой культурно-языковой раздробленности и формирование единого грузинского народа и государства. Источником вдохновения и важнейшей частью идеологии грузинского движения (движение "Тергдалеули", Общество распространения грамотности среди грузин и т.д.) стало богатое историческое прошлое Грузии, особенно времена существования так называемой "идеальной Грузии" – средневекового Грузинского царства X-XIII вв.

Исторические события, заново переосмысливаемые с точки зрения современных реальностей и сиюминутных задач, приобрели в современной Грузии настолько важное значение, что необходимо хотя бы вкратце остановиться на средневековой истории. Как ни парадоксально, единое Грузинское царство (точнее – Абхазо-Грузинское царство) появилось благодаря не грузинам, а абхазам. В VIII в. абхазские феодальные княжества были объединены в составе единого Абхазского царства, которое при поддержке хазар вышло из-под контроля Византии, а затем начало экспансию в юго-восточном направлении. После того, как в его состав была включена вся Западная Грузия, в Кутаис была перенесена столица Абхазского царства. В Х в. династия абхазских царей прервалась, и престол перешел к Баграту III (грузину по отцу и абхазу по матери).

Династия Багратионов продолжила политику территориальной экспансии, ее результатом стало объединение Западной и Восточной Грузии. В ХIII веке после монгольского нашествия Абхазо-Грузинское царство распалось, воцарилась феодальная междоусобица, и страна на многие века оказалась в том "тупике социального развития", о котором пишет Г. Мамулия. Этот период закончился лишь с приходом в Закавказье России, после которого в Грузии, огражденной от внешних нашествий дружескими русскими штыками, начался период народного возрождения.

Почему же события средневековья приобрели столь большую актуальность в современных условиях? Дело в том, что разделенное на бесчисленные группы и течения грузинское движение XIX-XX вв. было едино в определении границ "исторически принадлежавшей грузинам территории": ими стали именно границы "идеальной Грузии" – средневекового Абхазо-Грузинского царства периода его максимального расцвета.

Согласно официальной грузинской версии истории, уже летописцы в Х веке под названием "Картли" подразумевали всю Грузию – "обширную страну, где христианское богослужение ведется на грузинском языке. Объединение феодальной Грузии в XI-XII вв. в еще более значительной степени способствовало укреплению этих элементов общности и фактически завершило процесс формирования единой грузинской народности"[5]. На протяжении многих поколений в грузинских школах именно границами "идеальной Грузии" определяются "исконные грузинские земли", именно они являются справедливыми на уровне современного грузинского массового сознания.

Порочность данного подхода заключалась в том, что данное средневековое царство (подобно всем аналогичным царствам и империям древности и средневековья) изначально было многонародным, что, в частности, было закреплено и в титулатуре его правителей: "царь абхазов, картвелов, эгров, кахов…". Поэтому не только грузины, но и все проживавшие на территории современной Грузии народы, имеют собственные и неоспоримые в их глазах исторические права на те земли, где они ныне проживают. Уже в середине ХХ века противоположная трактовка вопроса о том, кто на территории Грузии является "хозяином", а кто – "гостями" стала предметом острой дискуссии в обществе, способствовала ухудшению отношений между грузинами и проживавшими на территории этой тогда «социалистической республики» этническими меньшинствами.

Наряду с объявлением меньшинств "гостями на исконных грузинских землях", грузинская общественно-политическая мысль изначально включила мегрелов и сванов в состав «единой грузинской нации» и отказалась признавать за ними право на собственное существование. Проиллюстрируем значение и суть этого судьбоносного для «грузинской нации» положения на примере славян. Как известно, чехи, сербы, поляки и другие народы являются славянами, имеют общих исторических предков и языковое родство, но никому не придет в голову провозглашать их русскими. Различия же между великороссами и малороссами (украинцами) куда меньше, чем между мегрелами, сванами и грузинами Восточной Грузии (взаимопонятные языки, близость культуры и т.п.).

Можно себе представить, сколь причудливым оказался бы исторический путь России, если бы русские, подобно грузинам, объявили всех славян составной и неотъемлемой частью единой русской нации и начали бы строить на подобной основе свою государственную политику. Так что, изначально, еще в XIX в., задача консолидации грузин была крайне осложнена уже в силу многочисленности мегрелов, чей удельный вес в составе грузинского этноса все еще составляет по разным оценкам от 20 до 30 процентов.

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. мегрельская интеллигенция поднимала вопрос об автономии Мегрелии на основании того, что мегрелы имеют свою историю, самобытную культуру и т.д. В XIX веке была издана мегрельская азбука из 35 букв (тогда же была создана и сванская азбука), в 1931-1935 гг. для мегрелов издавалась ежедневная газета тиражом в 10 тыс. экз. В те годы идея мегрельской автономии пользовалась большой популярностью в среде мегрельской интеллигенции и местной партийной верхушки.

Первая попытка осуществить на практике права грузин на "свои исторические земли" была предпринята после распада Российской империи[6], в период существования «независимой» Грузинской республики. В то время население Грузии сохраняло свою этническую пестроту: общая численность грузин (с мегрелами и сванами) составляла в нем лишь 64,8%. Уже одно это обстоятельство требовало проведения очень осторожной национальной политики. Но власти страны, стремившиеся добиться национальной консолидации грузин в максимально сжатые сроки, проводили по отношению к этническим меньшинствам откровенно шовинистическую политику. Вот как характеризовал эту политику очевидец:

 

"в Грузии усиленно культивируется национализм в очень диких формах. В Учредительном собрании армянам не разрешают говорить по-армянски… Все время велась резкая борьба против стремления Аджарии к автономии. Осетинов страшно преследуют и выселяют. Сильная национальная борьба идет и в Абхазии. Национализм доходит до курьезов. Так, в учебнике, по которому в школах изучается история, рассказывается, что Грузия была еще в древности самой культурной страной, так что из нее Греция получила свою культуру. В детях с малых лет воспитывается презрительное отношение к армянам и т.п."[7].

 

Как и в прошлом, в настоящее время грузины и этнические меньшинства этого края имеют собственные версии своей истории. К примеру, отношения между абхазами и грузинами, и, особенно, период пребывания Абхазии в составе Грузинской ССР оценивается просто с диаметрально противоположных позиций. Абхазская сторона связывает все беды своего народа – массовые аресты, истребление интеллигенции и значительной части крестьянства, запрет говорить на родном языке и т.п. – с союзными руководителями грузинского происхождения (И.Сталин, Л.Берия и другие) и политикой республиканского руководства, которые совместно проводили политику насильственной грузинизации населения в масштабах Грузинской ССР.

Грузинская сторона связывает все проблемы в отношениях между двумя народами с политикой союзного руководства, которое во имя "господства Москвы" сознательно разъединяло и противопоставляло братские народы. Грузинские авторы склонны рассматривать все достижения Абхазии коммунистического периода в качестве результата патерналистской политики руководства ГССР по отношению к меньшинствам, особым, "толерантным" отношением грузин к малочисленным народам и т.п.

 

"Грузинский народ никогда не притеснял абхазов. В Абхазии были созданы максимально возможные в ту пору условия для развития экономики и культуры. В Грузии абхазы не только не были дискриминированы, наоборот – им были созданы все возможные условия для национально-культурного, социально-политического и экономического развития. Более того, в Абхазии сложилась парадоксальная ситуация – остро встал вопрос о необходимости защиты прав и свобод грузин"[8].

 

Как показывают социологические исследования, в настоящее время подобные взгляды разделяются подавляющим большинством грузинского населения:

 

"грузины считают, что нигде в СССР столь малочисленному этносу не была предоставлена такая широкая автономия, как абхазам. В грузинском массовом сознании большинство предков сегодняшних абхазов – это спустившиеся с гор племена, заселившие территорию Абхазии, где до этого жили более близкие к грузинам по происхождению настоящие абхазы"[9].

 

Подобные взаимоисключающие взгляды отражают одно принципиально важное явление. В течение всего этого периода важнейшей задачей руководства Грузинской ССР (как и их предшественников в 1918-1921 гг. и последователей в послекоммунистические времена) было достижение консолидации грузин в максимально короткие исторические сроки. В период правления Сталина и во время максимального влияния грузинского лобби в Кремлевских кабинетах эта задача решалась откровенно репрессивными методами: некоторые народы были выселены за пределы Грузии (греки, курды, турки-месхетинцы). Другие, даже не родственные картвелам – были объявлены "грузинскими племенами" и должны были быть насильно грузинизированы.

Затем, уже в условиях послекоммунистического периода политика государственного строительства «независимой Грузии» вновь строится на основе жесткого унитаризма, на дискриминации и подавлении меньшинств. Пагубность курса на построение моноэтничного грузинского государства в крае, где численность меньшинств составляет более 30 % населения, в современных условиях является совершенно очевидной.

Конституция 1995 г. провозгласила Грузию федеративным государством, но это осталось чисто пропагандистским шагом: условием начала рассмотрения всех связанных с федерацией вопросов было объявлено "восстановление территориальной целостности Грузии". Большинство грузинских законодателей продолжает заявлять о своем отрицательном отношении к любым мерам, которые могут "подорвать унитаризм грузинского государства"[10].

Нынешнее политическое руководство Грузии готово нести знамя демократии и прогресса в Зимбабве, в Северную Корею, на Кубу и в другие оплоты мирового зла, но у себя в стране продолжает прежнюю политику дискриминации меньшинств. Результатом стал глубокий социально-экономический кризис и деградация самих грузин грузин, вновь оказавшихся, по терминологии Г.Мамулия, в "тупике социального развития".

Таким образом, глубокий кризис государственности в современной Грузии был во многом предопределен не только личными особенностями ее правителей или зловредной ролью Кремля, а вполне объективными факторами. Прежде всего, принципиальной невозможностью осуществить избранную еще в XIX веке стратегию строительства «грузинской нации и грузинского государства». Очевидно, что нормализация обстановки и успешное экономическое развитие вряд ли возможно без отказа от этого пути.

 

Новая политика

26.05.2005

3.06.2005