Журнал «Золотой Лев» - издание русской консервативной мысли (www.olmer1.newmail.ru)

 

Н. Бондарев

 

«Турецкий гамбит»: патриотизма нет, есть только бойня

 

С 22 февраля в наших кинотеатрах - «российский исторический блокбастер» «Турецкий гамбит» по одноименному роману Б. Акунина. Режиссер: Джаник Файзиев. Сценарий: Джаник Файзиев, Борис Акунин. Композитор: Андрей Феофанов при участии Горана Бреговича. В ролях: Егор Бероев, Ольга Красько, Александр Балуев, Владимир Ильин, Дмитрий Певцов, Александр Лыков, Егор «Гоша» Куценко, Даниэль Ольбрыхский и другие. Продюсеры: Константин Эрнст, Андрей Максимов, Леонид Верещагин. Производство Первого канала и студии «Тритэ» Никиты Михалкова.

Еще до выхода картины на экраны журналисты окрестили очередную поделку продюсеров Первого канала К.Эрнста и А.Максимова «Ночной гамбит». Под завязку набитые спецэффектами рекламные ролики, агрессивная PR-кампания, яркие постеры по всему городу в очередной раз сулили нам нелепый каскад трюков на фоне компьютерной графики. Нас зазывали на красивый и пустой блокбастер, но не на голливудскую «Матрицу», а на русскую «Матрешку», придуманный Эрнстом-Максимовым продукт, столь полюбившийся многим. Однако, перед нами не просто «пустячок», сварганенный на потребу жующей попкорн публике. «Турецкий гамбит» осуществил тщательно выверенную подмену понятий: в этом фильме «священную, освободительную, подлинно народную» (Ф.М. Достоевский) русско-турецкую войну 1877-1878 годов заместили бессмысленной бойней с превращением реальных исторических лиц в персонажей рекламного ролика, типа недоброй памяти Лени Голубкова. При этом, многим фильм нравится именно из-за «патриотизма», «ярко выраженного национального характера», «славянско-сербской тематики» (цитируются Интернет-форумы, посвященные фильму). В чем же дело?

 

О подсолнухах и клюкве

 

Сопоставление «Ночного дозора» и «Турецкого гамбита» показывает, что господа Эрнст и Максимов предпочитают не обстоятельно и неторопливо подводить зрителя к теме, а сходу ошеломить его, ударить по мозгам, обрушить на своих жертв убойную дозу «действия»: криков, воплей, взрывов. Сходу оглоушенный зритель до самого конца фильма так толком и не приходит в себя, сил на «интеллигентскую рефлексию», проклинаемую производителями кино-матрешек, не остается.

По идее, первые десять минут фильма должны объяснить, как главный герой, гений дедукции Эраст Фандорин, оказался на Балканах. Авторская задумка такова – в 1876 году Фандорин, алчущий смерти на поле брани, прибывает в качестве волонтера в Сербию, чтобы помочь сербам освободиться от гнета турок. Но ни Сербии, ни сербов в этом фильме мы не увидим, а увидим бескрайнее поле подсолнухов, как где-нибудь под Харьковом, по которому бегают люди в условно-балканских «хлачах» (вид штанов), «цырвулях» (вид обуви) и «шубарах» (вид шапки). Среди них тщательно замаскированный под сербского крестьянина Эраст Фандорин, которого турки каким-то чудом разоблачают и берут в плен. Его заковывают в кандалы и везут на строительство какого-то моста на какой-то реке. В следующем кадре через мост едет во французской рессорной коляске с гербом на дверце турецкий паша, одетый в европейское платье. Напарник Фандорина, также пленный русский волонтер, пытается поговорить с прогрессивным пашой по-французски, тот убивает его из пистолета. Поднимается паника, лошади едва не опрокидывают главного героя вместе с турком в реку. Однако, в последний момент, Фандорину удается спастись, он залезает под днище коляски и подобным фантастическим образом добирается вместе с турком до города Видин, столицы видинского пашалыка.

В Видине Эрасту Петровичу удается подслушать разговор, вводящий его в детали коварного плана, который должен погубить русскую Дунайскую армию в Болгарии, по ту строну Балканского хребта. План сильно смахивает на краткое изложение вводной главы из самоучителя по шахматам, но в нем несколько раз фигурирует название «Плевна». «Все ясно, надо брать Плевну», - решает Фандорин. И устремляется, через непроходимые перевалы Стара Планины, кишащие турками долины Румелии и болота Добруджи в ставку российской армии, чтобы донести эту весть до главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича. Эраст Петрович почему-то уверен, что волшебное слово «Плевна» известно только ему, стало быть, только он, Фандорин, может спасти российскую армию от неминуемой катастрофы. В неизбежности провала священной миссии русской армии сыщик, почему-то, ни на секунду не сомневается. Все это происходит под музыку Горана Бреговича, известного югославского этно-поп деятеля, которого в России почитают «элитарным» и «культовым».

С музыки и начнем разбор фильма. Если вы слышите эту музыку в первый раз, она, безусловно, хорошая. Проблема в том, что музыкальная тема, названная в титрах «Тема «Подсолнухи»», является визитной карточкой композитора Горана Бреговича, и вызывает устойчивую идиосинкразию у всех людей, хоть сколько-то интересующихся балканской тематикой. В основе темы - народная песня, принадлежность которой оспаривают сейчас боснийцы и македонцы. Больше двадцати лет назад Брегович выпустил рок-аранжировку этой песни, тогда она называлась «Джурджевдан», то есть день Святого Георгия. Песня в одночасье стала хитом во всей Югославии.

Семнадцать лет назад режиссер Эмир Кустурица попросил Бреговича написать музыку к его фильму «Подвешенный дом» (в русском и мировом прокате – «Время цыган»). Брегович согласился и записал гениальный саундтрек, в основу которого легла песня «Джурджевдан», по случаю нового рождения переведенная на ромский (балканско-цыганский) язык и названная «Эдерлези». Фильм и саундтрек к нему стали хитами мирового масштаба. С тех пор песня эта звучала на албанском, греческом, болгарском, турецком и даже польском языках, а во время гастролей Бреговича в Москве неизменно становилась кульминацией концерта. И эта же песня, буквально выдранная из «Времени цыган» и довольно коряво вставленная в «Гамбит», звучит во вводной части фильма. Поет хор Гостелерадио Македонии, солирует некая Васка Ивановска, в далеком 1988 г., судя по голосу, – юная девушка, сейчас, вполне возможно, - бабушка.

В «Теме «Подсолнухи»», как в зеркале, отразился культурный уровень создателей фильма и их презрение к зрителю, которого господа с Первого канала и из студии «Тритэ» кормят продуктом не второй даже, а сто второй свежести. Рассчитывают, видимо, что менее взыскательный зритель не разберется, что к чему, и останется доволен, а более взыскательный, купившийся на громкое имя Горана Бреговича, может быть, и уйдет разочарованным, но деньги, в любом случае, оставит в кассе. Первые недели проката показывают, что расчет более чем оправдался. Интернет пестрит благодарностями создателям фильма за «прекрасную музыку». А в «Литературной газете» появилась статья некоего А. Вислова, который жалуется, что «шел в кино не на Фандорина и не на Файзиева (режиссер фильма – Н.Б.), а на музыку Горана Бреговича. И услышал – один фрагмент, двадцатилетней давности». Рецензент «Литературки» заклинает всех – ни в коем случае рекламным афишам не верить и фильм не смотреть. Но кто в наше время читает «Литературку»?

Заслуживают внимания и сами подсолнухи, сквозь которые мчится куда-то под цыганское пение наш друг Эраст. В фильме возникает огромная, бескрайняя равнина, покрытая древовидными подсолнухами из папье-маше в два и выше человеческих роста: так творцы «Турецкого гамбита» подают нам юг современной Сербии - историческую Старую Сербию, или Рашку, входившую в XIX веке в состав турецкого видинского пашалыка. Сравните с описанием тех же мест сербско-болгарским классиком и участником войны 1877-78 годов Любеном Каравеловым.

 

«…Горы высотой около пяти тысяч футов, то есть пяти тысяч шагов вверх от берега моря. Горы величественные и живописные… Меж них – царство тьмы: высокий черный лес, который нависает над страшными ущельями и глубокими пропастями… В этих непроходимых лесах скрываются дружины гайдуков; тут встретишь и болгар, и сербов, и боснийцев, и албанцев-христиан. Там ты можешь жить целую вечность и сам черт тебя не найдет!».

 

Зритель же выходит из кинозала в уверенности, что Сербия – это одно огромное поле подсолнухов.

А откуда тогда подсолнухи в фильме «Черная кошка, белый кот» Эмира Кустурицы – спросит наиболее внимательный и взыскательный читатель. Ну, во-первых, то было довольно небольшое поле. Во-вторых, действие фильма про котов разворачивалось за многие сотни километров от места действия «Турецкого гамбита», на крайнем севере Сербии, на границе с Венгрией, в Паннонской низменности, у излучины Дуная. Вообще, эти подсолнухи у Кустурицы, по мнению большинства «кустуроведов», есть своего рода дань памяти великому Довженко. Александр Довженко родился и большую часть жизни провел в краях, богатых подсолнухами, и с удовольствием их снимал. Кустурица же неоднократно признавался, что Довженко его любимый режиссер. По этой причине и появилась в его фильме сцена погони через поле подсолнухов, сцена, правда, чисто шуточная. В итоге имеем: Кустурица, полушутя, цитирует Довженко, а Джаник Файзиев добросовестно увеличивает сцену, подсмотренную в фильме Кустурицы, до масштабов своего фильма, не понимая, судя по всему, что тот цитировал Довженко. На наших глазах реальность трансформируется в миф методом испорченного телефона. Хотя, собственно, при чем тут мифы? Не миф, а недоброкачественный рекламный ролик, с насквозь заезженной звуковой дорожкой.

Причем символом фильма становится не гораздо более удачная и с исторической, и с художественной точки зрения сцена штурма Плевны, а именно сцена с подсолнухами. В некоем популярном телешоу, выходящем в эфир на изготовившем «Гамбит» Первом канале, данный фильм не так давно был основной темой выпуска. Были приглашены актеры, режиссер, сценарист. А сидящей в зале публике были розданы большие бумажные подсолнухи. Невозможная в реальности сцена становится самой цитируемой частью фильма. Не произрастающее на гористом юге Сербии растение становится не только символом фильма «Турецкий гамбит», но и символом Сербии. То-то сербы удивятся…

 

«Нет патриотизма, а есть бойня…»

 

Главный минус фильма – напрочь отсутствующий исторический контекст. Возьмем в руки учебник по Всемирной Истории для негуманитарных вузов, лаконичный до безобразия, и сверим с ним «легенду», лежащую в основе фильма. Фандорин едет «освобождать сербов от турок». Но сербы, вроде бы, уже освободились от турок в ходе так называемого Второго сербского восстания. Начиная с 1833 г. княжество Сербия зависит от Стамбула лишь номинально, во главе его находится сербский князь Милош Обренович, позднее – его сын Михаил. Кого и от кого, в таком случае, Фандорин освобождает? Затем бои в Сербии, почему-то, прекращаются, зато боевые действия начинаются в Болгарии, теперь освобождают болгар. Почему вообще вдруг понадобилось их освобождать? Жили себе болгары пятьсот лет под властью Османской империи – и ничего. А в 1877 году вдруг начинается: Шипка, Плевна и т.д. С какой стати? Ведь, если верить учебникам, режим Блистательной Порты на протяжении всего XIX века становился все либеральнее. Хатт-и-шериф (вид султанского указа) 1839 года объявил гонения на христиан вне закона, Танзимат (вид административной реформы) 1844 года ослабил бюрократический и налоговый гнет, Хатт-и-хумаюн (еще один вид указа) 1856 года сделал всех подданных Османской империи равно ответственными перед законом без различия национальности и вероисповедания. Только-только жизнь начала налаживаться, а тут эта русско-турецкая война! И что этим русским дома не сиделось? Если вы, уважаемый читатель, фильма до сих пор не видели – не рассчитывайте найти в нем вразумительные ответы на данные вопросы. Исторического контекста в фильме нет, он в принципе не предусмотрен.

А на все возможные вопросы у создателей фильма один общий ответ. Турки плохие, наши (русские, сербы, болгары) – хорошие. Просто потому, что они - это они, а мы – это мы. Поэтому мы их и бьем. Вот и вся философия, вернее, вся история. Что характерно, то же наблюдалось и в предыдущей поделке господ Эрнста и Максимова. Каламбур из писателя В.Пелевина «сила ночи, сила дня, одинакова фигня» на прошлогодний мега-супер-хит «Ночной дозор» не цеплял только ленивый. Потому как, действительно, совершенно непонятно, чем там «светлые» лучше «темных». Кроме того, что «светлые», по идее, «наши», свои. За людей, вроде бы, радеют. Но, в целом, выбор между «светлым» и «темным» зависит исключительно от личного вкуса, как в рекламе пива. В «Турецком гамбите» мы, к глубочайшему прискорбию, видим все признаки той идеологической аморфности.

Турция для России - извечный, так сказать, эсхатологический противник (как и Россия для Турции). На протяжении всей своей истории две супер-империи друг с другом воевали, олицетворяя таким образом смертельное объятие темных и светлых, если переводить на язык «Дозора» и «Гамбита». Вот только турецкие войска до Москвы и Санкт-Петербурга никогда не доходили, а мы почти дошли до Стамбула, о чем и рассказывается в фильме. При этом, наш имперский бросок вглубь турецкой территории демагогически прикрывался рассуждениями о тяжкой доле православных болгарских братьев. Именно так, «демагогически прикрывался». Во всяком случае, авторы фильма этих «братьев» в упор не видят. Болгар в фильме в принципе нет, ни одного человека. Нет православных монастырей, вообще нет православия. Ни одного христианского кладбища, ни одного погоста, ни одного креста, ни одной иконки. Нет – значит, и не было, а все рассуждения о бескорыстной помощи «братушкам» - не более чем демагогия. Хорошо хоть не показали, как русские казачки беременным мусульманским женщинам животы вспарывают. Западная пресса того времени много об этом писала, не меньше, чем наша про «зверства башибузуков». Вот тогда точно было бы – «сила ночи, сила дня, одинакова фигня».

Под популистскими лозунгами «защиты людей от сил зла» русские благополучно перевернули с ног на голову всю турецкую Фракию, истребили кучу турок и еще чуть-чуть – сожгли бы Стамбул. Но вмешалась третья сила, в «Дозоре» называемая Инквизицией. Здесь это англичане. «Баланс светлой и темной стороны не должен быть нарушен» - сказали инквизиторы. «Вы, русские, забирайте себе Добруджу, дунайские княжества, Батум и Баязет. А Адрианополь-Эдирне, уж извините, останется турецким, равно как и Стамбул». «Наши» поворчали и согласились, чтобы не нарушать баланс светлой и темной стороны. Так события 1877-78 гг. выглядят в фильме. Многим зрителям, восприятие которых было подготовлено морально амбивалентным «Ночным дозором», такая трактовка событий кажется единственно верной. На одном из Интернет-форумов, в ответ на упреки в отсутствии в фильме «историзма» и «славянства» читаем:

 

«Именно против этого и сделан фильм. Поймите, наконец, – нет никакого славянского патриотизма. Нет патриотизма, а есть бойня!».

 

В фильме – действительно, патриотизма нет, а бойня есть.

Именно такое видение событий сознательно культивируется авторами картины. Вот кого призваны воспитать «Дозоры» и «Гамбиты» - новейших нигилистов, отвергающих «патриотизм» и «славянство». И новейших янычар, уважающих лишь грубую силу, будь то «сила ночи» или «сила дня». Забегая вперед, - фильм заканчивается весьма странной песней «Идем на Восток» в исполнении рок-группы, называющейся «Ногу свело». В песне поэт, композитор и исполнитель собственных песен М. Покровский пытается объяснить, в меру своего понимания, причины русско-турецкой войны. Объясняет: «сталь хотела крови глоток, сталь хрипела «Идем на восток!»». Просто царю-освободителю Александру II захотелось крови – он пошел и напился, как вампир из «Ночного дозора». А никаких других причин и не надо! Вообще, песенка с большим подвохом. Болгария, как и Балканы в целом, относительно России находится совсем не на востоке, а на юго-западе. Это мы для европейской части Турции - Восток. И в устах турецкого солдата, штурмующего Азов, эта злая боевитая песня была бы гораздо более уместна. Поэт и композитор Покровский, кстати, признался в некоем телешоу, что для клипа на эту песню его уговаривали облачиться в турецкую одежду, но он отказался. Зря отказался. И духу его песни, и духу всего фильма такой костюм вполне бы соответствовал.

Как, с учетом всего выше сказанного, классифицировать идеологию создателей фильма? «Сила ночи» и «сила дня», которые ничем не лучше, но и не хуже друг друга - это древнее манихейство, вековой враг христиан. «Нет патриотизма, нет славянства, есть только бойня» - это нигилизм, которым, как в XIX веке, снова развращают русское сознание. Вся эта манихейско-нигилистическая ложь может быть опровергнута лишь Историей. Но попытки поверить Историей псевдо-историческую беллетристику очень значительной частью зрителей отвергаются на корню. Публика хочет развлечений, не задумываясь над тем, что в головы зрителей вместе с попкорном вбивается вполне определенная картина русской Истории, вполне определенная программа. Критики ругают фильм за странную идеологию и исторические ляпы, а зрители им отвечают: «если бы людям нужна была правда жизни, они бы вообще в кино не ходили»; «отвалите от картины, это развлекаловка, а не что-то еще; главное, что это смотреть можно»; «это просто жанровое кино, со всеми вытекающими, История здесь не при чем»; ««Гамбит» это не историческое кино, а зрелищный блокбастер, от такого фильма историзм и не требуется; кино это же сказка, тем более кино развлекательное и не имеющее никакой научной ценности»; «не все фильмы должны соответствовать историческим факторам» (так и пишут, «факторам»). Или даже вот так: «фильм понравился, на одном дыхании смотрится, по-русски и про русских, хочу такого больше. А критики, они, вообще, такие люди странные…».

Хотите еще? Пожалуйста! Не за горами премьера следующего проекта Эрнста-Максимова-Верещагина, также «исторического», также по Акунину. Фильм называется «Статский советник» и посвящен противостоянию жестоких, но благородных террористов-революционеров и беспринципной «царской Охранки», которую нас еще в школе приучили ненавидеть.

Чтобы освободиться от гипнотического влияния «Гамбита», нужно иметь привычку читать книги. Можно читать научные книги, узнавая из них, что на самом деле происходило на Балканах в 1876-78 годах и как манипулируют нами творцы блокбастеров. А можно читать Федора Михайловича Достоевского, «Дневник писателя» за 1876 год:

 

«Даже, может быть, и ничему не верующие поняли теперь у нас, наконец, что значит, в сущности, для русского народа его Православие и «Славянское дело». Они поняли, что это вовсе не какая-нибудь лишь обрядная церковность, а с другой стороны, вовсе не какой-нибудь fanatisme religieux (религиозный фанатизм – Н.Б.), как уже и начинают выражаться об этом всеобщем теперешнем движении русском в Европе… Сообразите: турок режет славянина за то, что тот, будучи христианином, райей, осмеливается домогаться с ним равноправия. Перейди болгарин в магометанство – и турок тотчас же перестанет мучить его, напротив, тотчас же признает его за своего, - так по Корану. Следовательно, если болгаре терпят такие лютые муки, то, уж конечно, за свое христианство, это ясно как день! Это именно есть прогресс человеческий и всеочеловечение человеческое, так же именно понимаемое русским народом… Это всеобщее и согласное движение свидетельствует уже и о зрелости национальной в некоторой значительной даже степени, и не может не вызывать к себе уважения».

 

Слова Достоевского - не истина в последней инстанции, но это те именно слова, с которыми семь тысяч русских добровольцев отправились в Сербию, большая часть безвозмездно, многие – за свой счет. Этими соображениями руководствовались художник Верещагин, публицист Немирович-Данченко, хирурги Пирогов, Боткин и Склифосовский, прошедшие с русской армией через всю Болгарию. Об этом думал император Александр II, обходя окопы второй Плевны. Во всяком случае, - скорее об этом, чем о «крови глоток – идем на Восток»…

 

Раевский-Вронский и Куропаткин-Перепелкин

 

В свете соображений о ходульности, рекламности, манихействе и нигилизме, очень показательны личности главных героев картины, русского супер-сыщика Эраста Фандорина, и его антагониста, турецкого супер-шпиона Анвара-эффенди. Нас, конечно же, интересует не актерская игра Егора Бероева и Александра Лыкова, а создаваемые ими образы (играют оба актера вполне прилично, вообще, если есть в этом фильме что-то, достойное похвалы, то это именно актерский ансамбль).

Приключениям Фандорина писатель Акунин посвятил без малого дюжину романов. В первой книге герой - наивный романтик, идиллический мирок которого разбивается вдребезги после гибели любимой женщины. В последнем романе Фандорин предстает этаким русским самураем, не подверженным никаким эмоциям, не имеющим никаких привязанностей. «Турецкий гамбит» - второй роман из фандоринского цикла. Герой только что пережил страшную катастрофу, утрату любимого человека, полное крушение идеалов, и отправился на Балканы, чтобы залить тоску турецкой кровью или погибнуть в бою. В книге, правда, упоминается, что Фандорин чисто теоретически сочувствует освободительной борьбе балканских народов, но воевать он приехал не за «славянство» и не за «православие», а за свою загубленную молодость. К православию агностик Фандорин равнодушен, славянофильским Комитетам по отправке добровольцев не симпатизирует, на Балканы пробирался «своим ходом». В фильме, впрочем, те несколько фраз, в которых Фандорин выражал симпатию сербам и болгарам, и вовсе отсутствуют. Нет патриотизма, нет славянства, есть «несчастная любовь» и «загубленная молодость».

Иными словами, Фандорин являет собой тот именно литературный тип «волонтера», о котором нас предупреждал Достоевский. В «Дневнике писателя» читаем:

 

«Русские офицеры едут в Сербию и слагают там свои головы. Движение русских офицеров и отставных русских солдат все время возрастало и продолжает возрастать прогрессивно. Могут сказать: "это потерянные люди, которым дома было нечего делать, поехавшие, чтоб куда-нибудь поехать, карьеристы и авантюристы". На деле же они умирают в сражениях десятками и выполняют свое дело геройски. Они славят русское имя в Европе и кровью своею единят нас с братьями. Эта геройски пролитая их кровь не забудется и зачтется. Нет, это не авантюристы: они начинают новую эпоху сознательно. Это пионеры русской политической идеи, русских желаний и русской воли, заявленных ими перед Европою».

 

Достоевский ждал подвоха от Европы, предостерегал соотечественников от европейской контр-пропаганды. По прошествии ста с лишним лет, наши же собственные литераторы и киношники главным героем войн 1876 и 1877-78 гг. делают именно «потерянного человека, которому дома было нечего делать, поехавшего, чтоб куда-нибудь поехать», равнодушного к славянской идее и православию. Причем, ладно бы таким был один Фандорин, но, по фильму, такова идеология всей русской армии – «крови глоток, идем на Восток». Фандорин, как раз, поприличней многих других персонажей, по крайней мере, он не «карьерист» и не «авантюрист».

А ведь создателям «Гамбита» было, с кого писать героя. В то же время и в том же месте, что и вымышленный супер-сыщик, за свободу сербов воевал настоящий русский герой, удостоенный в Сербии памятника и даже мемориальной церкви, но практически забытый на родине. Речь идет о полковнике русской армии Николае Николаевиче Раевском, внуке героя Бородинской битвы. Многие литературоведы утверждают, что Раевский был одним из прототипов Вронского в «Анне Карениной». Раевский погиб под сербским Горним Адровцем 20 августа 1876 года, выполняя приказ командующего сербской армией – русского генерала М.Г.Черняева.

В отличие от Вронского, который ехал в Сербию умирать, Раевский был идейным славянофилом, борцом за свободу славянства. Еще студентом, в феврале 1862 года, он вступил в Московское славянское благотворительное общество. Пять лет спустя Раевский, по заданию председателя Общества И.Аксакова, отправился на Балканы, посетив Бухарест, Константинополь, Сербию и Боснию. Войдя в контакт с сербским первым министром Илией Гарашаниным и членами болгарских революционных организаций, Раевский подготовил «Проект восстания на Балканском полуострове», секретный документ, переданный им российскому послу в Константинополе графу Н.П.Игнатьеву. Позднее, находясь в Сербии, Раевский, по просьбе военного министра княжества, разработал детальный план реформирования сербской кавалерии, крайне важный в тех условиях, поскольку гарантией успеха восстания в Болгарии считалось вступление в ее пределы сербских войск. После объявления Сербией войны Турции Раевский сразу же отправился на передовую, где шальная турецкая пуля оборвала его жизнь через пару дней после начала боевых действий. Вот о ком, на самом-то деле, надо писать романы и снимать фильмы. Впрочем, мы не зарекаемся, возможно, что еще напишут.

Что до Акунина, он явно знал о судьбе Раевского, но предпочел использовать в образе Фандорина не славянофильский элемент легенды о Раевском-Вронском (кстати, идеально подходящий для приключенческого романа), а мизантропическо-нигилистические мотивы. Выбор этот, и вся кинематографическая клюква, которую он повлек, - целиком на совести господина Акунина.

Персонажем с непростой судьбой оказывается и Анвар-эффенди, он же, по фильму, капитан Перепелкин. Изначально, в романе, турецким шпионом был французский журналист Д’Эвре. Сын паши и какой-то француженки, он обучался в Европе, но по убеждениям остался истинным османом, готовым за Блистательную Порту лезть в любое пекло, в том числе в русскую ставку. Образ несколько надуманный, но, с чисто детективной точки зрения, вполне допустимый и внутренне логичный. Создателям же фильма это не подошло. В самом деле, по литературной версии турок выходил патриотом, искренне любящим свою турецкую родину. А для проповедников нигилизма патриотизм, пусть даже турецкий, - как красная тряпка для быка. В итоге, для фильма «Турецкий гамбит» была позаимствована детективная «загогулина» из другого романа Акунина, «Алмазная колесница», посвященного русско-японской войне. Там японский шпион маскировался под русского младшего офицера, простодушного и бестолкового. В романе «Турецкий Гамбит» функцию «русского валенка» исполнял капитан Перепелкин, и по фильму Анвар-эффенди - именно он.

Создав подобный симбиоз, авторы фильма вполне достигли искомого эффекта - исторической путаницы и нравственной амбивалентности. Происхождение Анвара – Перепелкина окутано туманом, его система ценностей не ясна. В какой разведшколе его так хорошо обучили «работать под русского», если он турок? А если он русский перебежчик, то почему с ним, как с равным, а то и как со старшим по званию, общаются видинский паша и полководец Исмаил-бей? Когда в финальной сцене фильма, стараясь отвести от себя подозрения, Перепелкин говорит «ребята, да вы что? Я же свой, рязанский!», понимаешь – ни один турок так не сыграл бы. Значит, по задумке создателей фильма, действительно – «рязанский». Во имя чего он тогда Родину предал, за что столь преданно туркам служит? Непонятно. Но главная цель достигнута, - «патриотизма нет, есть бойня».

При этом, господа Акунин, Файзиев и Эрнст-Максимов-Верещагин опорочили человека вполне реального, Алексея Николаевича Куропаткина. Если генерал Соболев из фильма, - это генерал М.Д. Скобелев, значит начальник штаба Соболева-Скобелева, капитан Перепелкин, - не кто иной, как капитан А.Н. Куропаткин, хорошо известный в русской армии человек, дослужившийся до генерала и ставший впоследствии военным министром. Куропаткин, возможно, не был великим полководцем, но в русско-турецкую войну он проявил себя как безукоризненно честный офицер и доблестный воин. Был трижды ранен, дважды сбегал из госпиталя, чтобы участвовать в боевых действиях. По окончании войны написал книгу, в которой детально разобрал всю плевненскую кампанию и убедительно вывел причины нашего поражения в первой и второй Плевне не из турецких диверсий, а из бездарности штабных генералов.

Автор этих строк признает за людьми творческих профессий, как-то писателями, режиссерами, кинопродюсерами право на творческое самовыражение. Но когда нигилистический псевдо-исторический боевичок выдают за «первый русский исторический блокбастер» (а что же тогда «Война и мир» Бондарчука?) и убеждают доверчивых зрителей, что эта «Матрешка» и есть русский патриотизм – грустно становится. А когда из честного человека и храброго солдата делают турецкого шпиона, – гнусно и противно.

 

ХХХ

 

Название этой рецензии - парафраз рассказа Николая Лескова «Путешествие с нигилистом». Суть рассказа в следующем. В 1879 г., непосредственно после завершения русско-турецкой войны, на каком то-глухом полустанке в вагоне поезда сошлись военный, купец, «духовная особа» и мрачный человек, «похожий на нигилиста». Дьячок начал запугивать двух своих попутчиков, мотать им нервы, рассказывая про предполагаемого «нигилиста» всяческую дребедень. Тот, мол, никто иной, как «нахаликанец из-за Ташкенту, которого генерал Черняев верхом на битюке послал, чтобы он болгарам от Кокорева (известный славянофил-меценат – Н.Б.) пятьсот рублей отвёз, а он, по театрам да по балам, все деньги в карты проиграл, убежал и нигилистом сделался». Военный понимает, что все, о чем говорит «духовная особа» - совершенная ахинея, пытается с дьячком спорить, но тот его не слушает и продолжает заливаться, выставляя, в конце концов, попутчика-«нигилиста» еще и турецким шпионом. Купца дьячку удается склонить на свою сторону, поскольку тот охотно верит всему, что ему рассказывают, и искренне переживает за бедных болгар, у которых украли пятьсот рублей. В конце концов, военный также уступает агрессии и напору «духовной особы», хотя и понимает, что словоизвержение дьячка гроша ломанного не стоит. Военный и купец вместе идут к начальнику поезда за жандармами. Когда они возвращаются, выяснятся, что самозваная «духовная» особа испарилась, прихватив их пожитки. «А как же турецкий шпион и болгарские деньги?» - возмущается купец. Проверяют «шпиона», тот оказывается совершенно добропорядочным человеком. Мораль сей басни – никогда не путешествуйте с нигилистами! Особенно с теми из них, кто выдает себя за «патриотов» и «особ духовных» - эти наиболее опасны.

 

©Фонд Стратегической Культуры 2005

15.3.2005