Журнал «Золотой Лев» - издание русской консервативной мысли (www.olmer1.newmail.ru)

 

В. Агеносов

 

Обсудим, прежде чем реформировать

 

В сентябре 2003 г. в Берлине тогдашний министр образования В.М. Филиппов подписал Декларацию о едином образовательном пространстве, и Россия стала 33-м членом Болонского процесса. В феврале 2005 г. уже действующий министр науки и образования А.А. Фурсенко на встрече с американцами, по сообщениям в печати, признал: «Качество образования в России падает, и мы теряем конкурентоспособность». Панацеей от этой беды министр назвал грядущую реформу образования.

Зная по опыту монетизации льгот, как умеют чиновники убеждать в пользе реформ и чем оборачиваются на деле благие намерения, нелишне ещё раз объективно взглянуть на грядущие преобразования высшей школы, ещё раз всем миром взвесить «за» и «против» образовательной реформы во исполнение Болонской декларации.

Взглянуть оказалось непросто. Судьбоносный для высшего образования текст Декларации, принятой министрами образования 29 европейских стран 19 июня 1999 года в Болонье, труднодоступен. Он отсутствует на сайте Федерального агентства по образованию Минобрнауки. Нет его и на сайте Комитета по образованию Государственной Думы. В Российской государственной библиотеке мне удалось найти только английский вариант документа. В конце концов я нашёл перевод на сайте факультета международных отношений Уральского университета. И прочитал в нём много интересного.

Кроме общеизвестного разделения обучения в вузе на два цикла (не менее 3 лет бакалавриат, и без указания срока обучения магистратура), декларация провозглашает «внедрение системы зачётных баллов (кредитов) по типу ECTS – европейской системы перезачёта зачётных баллов, как надлежащего средства поддержки крупномасштабной студенческой мобильности», осуществление для студентов «свободного передвижения» из вуза в вуз для набора этих баллов и, наконец, сотрудничество вузов «в обеспечении качества с целью разработки сопоставимых критериев и методологий», что позволит выпускникам работать в любой из стран, подписавших декларацию.

Единственный материал в защиту подписанного соглашения, который пресс-центр Минобрнауки рискнул довести до сведения общественности, статья «Об особенностях кредитной системы обучения» из малоизвестного органа СМИ «Иностранец» (от 9.02.2004). В защиту-то в защиту, но не очень бодрая. Читателям объясняется, что в ближайшее время вузы оценят учебные курсы в баллах: более важным для будущего специалиста курсам присвоят высокий балл. Менее важным – низкий. Студент должен каждый семестр набирать по 60 баллов за прослушанный и сданный курс. 120 баллов в год. В конце четырёхлетнего (слава богу, что не трёхлетнего!) бакалавриата, информирует газета, студент должен скопить в ведомости 240 зачётных единиц. (Правда, простой арифметический расчёт говорит, что 120, умноженное на 4, даёт 480, но я передаю то, что напечатано в газете. Может, авторы плохо умеют считать. Бывает.) При этом он имеет право слушать курсы в любом вузе, выбирая те из них, где, по его информации, работают наиболее сильные профессора. Это и есть принцип «свободного передвижения», о котором упоминалось выше в тексте Декларации. «Утверждается, – очень осторожно пишет «Иностранец», – что таким образом студент делает в конце концов более осмысленный выбор, активнее участвует в собственном образовании». Журналисты, хоть и работают в «Иностранце», от российской почвы до конца не оторваны и потому честно возражают сами себе: «Университеты сколько угодно могут дразнить своими сайтами, но образовательные поездки в Европу большинству просто не по карману». Но даже если речь пойдёт о переездах внутри России, признают авторы статьи, то «чем дальше на Восток, за Урал, в Сибирь, тем дороже обойдётся поездка в Европу или в Москву с Петербургом, которые отличаются разнообразием учебных заведений. Это уже противоречит кредитной системе, потому что страдает главный её принцип – студенческая мобильность. Кто-то ограничит свою мобильность российскими вузами, кто-то вузами региона, кто-то вузами своего города. Не исключено, что в районах, где уровень жизни низок, а вузов раз-два и обчёлся, существование кредитной системы останется почти незаметным. В то же время особенно престижные вузы и факультеты могут подвергнуться перегрузке, и только ужесточение вступительных требований спасёт их от наплыва желающих пройти какой-либо курс». И уж совсем замечательный пассаж: «Представители российского Министерства образования сами признают, что на первых порах проект действенным не будет». Только на «первых порах»?! И как долго продлятся эти «поры»?! И не лучше ли сначала разобраться в том, какой процент студентов сможет «мобильно» осуществлять свои права, кто будет платить вузам за наплыв (если он будет) «чужих» студентов.

Есть и более серьёзные возражения против кредитной системы. Мне рассказывал А.П. Чудаков, как он, читая лекцию немецким студентам, «для понятности» насытил её примерами из Гёте. И был удивлён полным отсутствием реакции немецких слушателей. На недоумённый вопрос русского профессора о причинах столь равнодушного отношения молодых людей к национальным ценностям немецкие коллеги ответили, что студенты, скорее всего, просто не читали Гёте (!), ибо система кредитов предполагает свободный выбор курсов. Одни и те же баллы можно набрать, прослушав один курс о Гёте или два о последних новинках литературы. Российская система образования такого не допускает.

Никто не спорит, курсы по выбору – вещь полезная. Но главным было и остаётся академическое образование. Потому и ценятся (увы, пока!) наши не имеющие общеевропейских дипломов специалисты и в Европе, и в Америке, что они могут взглянуть на любую проблему широко, не замыкаясь в узких рамках своей специальности. Не случайно среди наиболее активных критиков нашего вхождения в Болонский процесс МГУ и Физтех – вузы, традиционно имеющие собственные высокие образовательные стандарты, намного превышающие общеевропейские. «Наша вузовская подготовка сильна традициями: большими аудиторными нагрузками, высоким уровнем контроля за студентами, добротными методиками. И наша главная задача видится в том, чтобы не допустить ситуации, когда мы, ориентируясь на Запад, не приобретаем удачных качеств европейского образования, но при этом утрачиваем свои». Цитата принадлежит активному стороннику Болонского процесса зам. директора Юридического института Иркутского государственного университета профессору О.Л. Косинскому.

Академизм, гуманитаризация образования – одни из самых больших достижений русской высшей школы. На Западе в основном господствует другой принцип – прагматизм. Мне приходилось бывать в элитных вузах Англии и США (Оксфорде, Стэнфорде). Их бакалавриаты и магистратуры ближе к нам, чем к массовым вузам этих стран. Тем не менее коллеги и из этих вузов жаловались, что узкая профессионализация вытесняет универсализацию, и хвалили нашу, тогда ещё не сломанную, систему высшего образования. Не поэтому ли из 45 стран Европы 12 Болонскую декларацию не подписали. А в подписавших Германии и Италии не прекращается критика идущего процесса интеграции? И это притом что ни по оборудованию, ни по вузовским библиотекам, ни по благоустройству студенческих кампусов, ни тем более по зарплате преподавателям нам долго ещё не сравняться с западными коллегами.

Чиновники, готовящие реформу, услышали слова президента о том, что «условия глобальной конкуренции требуют от нас усиления практической направленности образования». Но не захотели услышать пояснение, содержащееся в том же Послании 2004 года Государственной Думе: «Хочу подчеркнуть, образованию – профессиональному в широком смысле этого слова». А фразой раньше Путин сказал: «Российское образование – по своей фундаментальности – занимало и занимает одно из ведущих мест в мире. Утрата этого преимущества абсолютно недопустима».

Сегодня нам предлагается не интегрирование с учётом наших прошлых достижений. А полная ломка вузовской системы, переход от фундаментальности к прагматизму.

Вот и возникает крамольная мысль: может, не стоит тратить те небольшие деньги, что выделены из бюджета образованию, на сомнительные эксперименты? А вместо этого хотя бы в небольшой степени приблизить условия существования российских вузов к западным в ином отношении: зарплата преподавателей, стипендия студентов, помещения, оборудование, библиотеки, компьютеризация, элементарная телефонизация и т.д.

Всё, о чём я говорил до сих пор, нам предстоит пережить в основном в будущем. Реформа должна закончиться в 2010 году. А вот двухступенчатая система высшего образования уже внедряется повсеместно. Правда, не везде. Первый в числе «оппортунистов», как всегда, МГУ: там двухступенчатое образование получают только иностранные студенты. Мудрые ректоры многих других вузов нашли компромисс: оставили наряду с бакалавриатом и магистратурой подготовку так называемых специалистов. Правда, ходят слухи, что министерство гневается и собирается изжить эту форму обучения. Думается, что зря. Мой собственный многолетний опыт приёма вступительных экзаменов в аспирантуру показывает, что выпускники-специалисты знают материал лучше, чем магистры. Возможно, это объясняется тем, что, кинувшись в создание двухступенчатой системы, министерство не озаботилось созданием неповторяющихся программ для каждой ступени, ограничившись простым сокращением часов на все курсы. Только сейчас различным УМО дано задание скоординировать программы. Вновь восторжествовал принцип «запрягать телегу впереди коня».

Есть, впрочем, и более существенное возражение против двухступенчатости. Даже активный сторонник Болонского процесса директор Международного института управления МГИМО (У) МИД РФ, заслуженный деятель науки России Р.В. Енгибарян признаёт, что «бакалавр у нас не считается высшим образованием». «На мой взгляд, – пишет учёный, – с бакалаврским дипломом нельзя работать в МИДе или в прокуратуре, в судебных органах, занимать юридические должности». Добавлю от себя, что и в просвещении выпускника бакалавриата не допустят к преподаванию в старших классах, если уж совсем не «припрёт» отсутствие учителей-предметников. Болонская декларация говорит о том, что «степень, присуждаемая после первого цикла, также должна быть востребованной на европейском рынке труда как квалификация соответствующего уровня». «Соответствующий уровень» – это младший специалист. С этим прекрасно справлялись техникумы. К их выпускникам приравнивалось 3–4-летнее вузовское образование. Называлось оно «неполное высшее» и давало право работать на тех же должностях, что и выпускники техникумов. А для связи двух этих форм образования существовал порядок, когда выпускники техникумов при соответствующей сдаче экзаменов могли поступать на 3-й курс вуза соответствующего профиля.

Предлагаемая реформа, хотят того её авторы или нет, снизит научный потенциал страны. Не случайно беспокоится ректор МГУ академик В.А. Садовничий: что будет с учёными степенями докторов наук? Ведь на Западе доктор наук (PhD) – это выпускник магистратуры. Его знания, как правило, ниже, чем у нашего кандидата наук, учившегося

5 лет в вузе и 3 года в аспирантуре, успевшего поработать под индивидуальным руководством как минимум опытного учёного, а в лучшем случае – создателя научной школы. Не говорю уже о том, что при всех претензиях к нашей системе получения докторских степеней они в целом свидетельствуют о научном потенциале обладателя такой степени.

Я коснулся самых существенных сторон проблемы реформирования российской высшей школы по болонскому образцу, кроме одной. Именно её сторонники интеграцию выдвигают как едва ли не основную. Наиболее полно её высказал летом 2004 года тогдашний председатель думского Комитета по образованию А.В. Шишлов, выступая в Санкт-Петербурге: «Подписание Россией Болонской декларации ускорит решение проблемы взаимного признания университетских дипломов и откроет российским специалистам дорогу на европейский рынок труда». С перестройкой системы образования выпускники наших вузов получат право работать в 33 странах Европы. Мол, сегодня наши дипломы и вкладыши к ним «непонятны» европейским и американским работодателям, а тогда станут понятны. Ну, во-первых, вполне понятны. Во всех странах мира, включая США, работают в лабораториях, преподают в вузах многочисленные выпускники российской высшей школы. Дело дошло до того, что пресса регулярно пишет об утечке мозгов из России. И происходит она, как всем известно, из-за низкого жизненного уровня наших учёных, наших специалистов. Теперь нам предлагают за российский народный счёт готовить кадры для Запада! Ведь совершенно ясно, что в перспективе будет продолжаться однонаправленное движение: рыба ищет, где глубже, человек – где лучше. Если сегодня, по данным статистики, от 1 до 2% выпускников вузов уезжают за пределы страны, то при предлагаемой системе счёт пойдёт на десятки процентов. Единственная надежда: подготовленные по общеевропейским стандартам специалисты окажутся Западу не нужны – своих таких там хватает.

И вот ради этой – не люблю громких слов, но как всё-таки не сказать – антинародной идеи ломать созданное на протяжении веков?!

Задача образования, как её сформулировал гарант Конституции, – не ломать, а «максимально наращивать наши возможности там, где российское образование находится на уровне мировых требований».

Из сказанного не следует, что автор статьи против реформирования высшей школы, что он, как говорится, с порога отметает любые попытки интегрирования (именно интегрирования, а не слома) российского образования в мировое. Однако почему этот процесс изначально видится как односторонний? Почему даже не ставится вопрос о взаимном движении навстречу «болонцев» и российской образовательной системы? Почему только «поглощение» нас ими, и ничего больше? А ведь опыт работы в направлении равноправной интеграции всегда был, накапливается и сегодня. Профессор Р.В. Енгибарян рассказывает, что в МГИМО установились партнёрские отношения с Сорбоннским и Карловым университетами. В совместной работе с этими и другими университетами Европы и Канады идёт унификация образовательных программ, осуществляются обмены студентами и преподавателями. В Интернете можно найти рассказы ректоров и проректоров уральских и сибирских институтов о приглашении иностранных учёных и специалистов для чтения спецкурсов при сохранении основных академических курсов. Не знаю, является ли это результатом подписания Болонской декларации (сколько себя помню, и в МГУ, и в ЛГУ (ныне СпбГУ), и в МПГУ часто на семестр приезжали с лекциями крупные иностранные учёные). Такое сотрудничество не вызывает сомнений.

Пафос моего выступления в другом: ломать – не строить. Всякий строитель начинает с чертежа. Реформа вузовского образования – общенародное дело. И решать его надо с привлечением широкой общественности. Надо выслушать все мнения, предусмотреть все трудности, просчитать все затраты. Но создаётся впечатление, что именно этого не хотят наши чиновники, живущие по неоправдавшему себя, но широко применяемому на Руси принципу «ввязаться в дело, а там видно будет». А если не будет?!

 

Автор - заслуженный деятель науки РФ,

доктор филологических наук, профессор

 

ЛГ 16.03.05


Реклама:
-