Какого цвета революция ожидает Россию?

 

Целью очередного круглого стола стало обсуждение возможных сценариев развития политической ситуации в России в ближайшие годы. Узловая проблема – механизм и условия смены власти в переломном 2008 году или ещё раньше. Главный вопрос: будут ли задействованы для смены власти обнажившиеся в начале января глубинные пласты социального недовольства, или всё будет происходить в условиях консенсуса элит?

 

ВЗРЫВООПАСНОЕ НАСЛЕДСТВО ЕЛЬЦИНА

 

Александр ЦИПКО, обозреватель «ЛГ». Массовые стихийные протесты населения в начале января 2005 года обнажили до полной наготы тело реальной, живой России. Как оказалось, внизу, под тонким слоем синтетической стабильности, залегают мощные пласты социального, политического и национального недовольства. Недовольства, охватывающего не только пенсионеров, но и значительную часть работающего населения.

Все эти жирные пласты недовольства накопились за время ельцинских, так называемых демократических преобразований. Речь идёт и о недовольстве распадом СССР, утратой державной мощи страны, утратой национального достоинства, и о недовольстве олигархической приватизацией, недовольстве безысходной нищетой и убогостью, и о недовольстве низкой эффективностью власти, и о недовольстве региональным прозябанием.

Справедливости ради надо сказать, что мы давно, с 2001 года, с момента организации нашего круглого стола, говорили, что в любое время возможно возгорание накопившегося за последние более чем 10 лет недовольства, что только угасающая энергия, витальность преобладающей русской нации мешают превращению недовольства в политический протест.

Путин совсем не «везунчик», как утверждают многие. Напротив. Именно в тот момент, когда он начал исправлять перекосы распределительной политики Ельцина и начал изымать сверхдоходы от нефтяников в пользу пенсионеров, начал политику своевременной выплаты и индексации ельцинских (правда, нищенских) пенсий, многие как-то сразу вдруг осознали свою противоестественную в стране миллиардеров нищету и убогость.

Но в России нуждающиеся никогда не мыслили исторически. Никто из них никогда не выясняет причины и истоки своих невзгод. Никто уже не помнит, что население само требовало реформ, что всему виной вера в Ельцина, который обещал «лечь на рельсы». Всегда виновен тот, кто в момент прозрения находится у власти. И в этом весь трагизм Путина как преемника и наследника Ельцина.

Конечно, драматизм ситуации углубляется нежеланием или неспособностью власти скорректировать гайдаровский курс, нежеланием осознать, что уже начавшаяся реформа ЖКХ, грядущая коммерциализация системы образования и медицинского обслуживания могут взорвать в буквальном смысле слова политическую ситуацию в стране.
Тем более что в нашем, так называемом «полицейском» государстве на самом деле никто ничего не боится. Либералы, которые наклеили на Путина ярлык «диктатора», откровенно, даже используя государственные телеканалы, расшатывают лодку, провоцируют акции протеста, проводят полную мобилизацию своего и без того немалого интеллектуального ресурса. И при этом, что самое опасное, из-за той же недодуманной и недоделанной монетизации ослабло и без того слабое желание человека в погонах оградить власть от улицы.

Отсюда главный вопрос нашего круглого стола: что будет дальше? Желательно выявить, в силу наших возможностей и ограниченного времени, и описать возможный сценарий поведения власти и либеральной оппозиции в сложившейся ситуации. Я не сформулировал вопрос, связанный с действиями левопатриотической красной оппозиции, ибо она, как выясняется, объективно является пристяжной лошадью в «оранжевой» повозке либералов. В состоянии ли Путин распрощаться с адептами гайдаризма, с теми, кто разрабатывает идеологию катастрофы, сознательно толкает его на путь политического самоубийства. Вообще хватит ли у Путина сил противостоять реваншу уже консолидированной либеральной элиты, реваншу союза Чубайса и Березовского? Не спровоцирует ли нынешняя очевидная растерянность Путина попытки бунта справа, новое, как всегда неудачное, ГКЧП? Что вообще стоит за нынешними разговорами о «запросе на настоящего Путина», разговорами о «втором ГКЧП»? Что это, обычная провокация, проверка слухами или реальный сдвиг в настроениях силовиков? И, конечно, самое насущное: пойдёт ли народ за партией Чубайса – Березовского, повторится ли у нас в той или иной форме сценарий «оранжевой» революции?

Воспользуюсь правом ведущего и отвечу только на последний вопрос.

Наша либеральная оппозиция, мечтающая в 2008 году повторить успех команды Ющенко, плохо понимает, что на самом деле произошло на майдане Незалежности в Киеве. Конечно, Ющенко победил и благодаря протесту против коррупции, и благодаря желанию новой молодой Украины обрести своего, «не номенклатурного» лидера, благодаря острой потребности в смене элиты.

Но всё же за победой Ющенко стояла жажда национального реванша, желание самим, независимо от Москвы, выбрать лидера. Эта жажда реванша объединила впервые католическую и православную украиноговорящую Украину. Идея реванша, желание показать, что «мы, украинцы, без старшего брата можем решить свою судьбу», двигало не только старой и новой этнической украинской элитой, а и значительной частью крестьянского украиноговорящего населения. Желание окончательно освободиться от России объединило, как это не покажется странным, киевскую либеральную космополитическую интеллигенцию с украинским сельским национализмом, со всеми его фобиями.

Но даже если бы случилось чудо, и русские, как и украинцы, стали политической нацией, прониклись идеей национального реванша, нашли бы наконец новых Мининых и Пожарских, то США никогда бы и ни при каких условиях не поддержали бы эту революцию. Политическая поддержка Запада была решающим условием победы «оранжевой революции». Если бы Госдеп США не пригрозил Кучме и его окружению отлучением от их счетов в западных банках, то никогда и ни при каких условиях Ющенко не получил бы власть.

Руцкой и Хасбулатов в 1993 году были намного ближе к победе, чем Ющенко в ноябре 2004 года. За ними стояли и Конституционный суд, и Съезд народных депутатов, и подавляющее большинство региональных Советов. Но у Ельцина были развязаны руки, он получил от США санкцию на огонь по Белому дому, и он победил.

США готовы поддержать любые национальные революции, даже если они будут с коричневым оттенком, если они направлены против России.

Но США никогда и ни при каких условиях не будут способствовать ни формированию русской политической нации, ни тем более её лидера. Ибо если на Украине идея реванша направлена против «старшего брата», то в России она будет повторением 1993 года, то есть направлена против экспансии США на постсоветском пространстве и против власти наших «новых западников», друзей США.

 

«СЧЁТОКРАТИЯ»

 

Сергей КУРГИНЯН, президент международного общественного фонда «Экспериментальный творческий центр». Первый фактор, определяющий нынешнее развитие ситуации, заключается в предельно негативной позиции западных СМИ по отношению к Путину. Это очень резкий процесс, начавшийся после апреля прошлого года. С этого момента «раскрутка» антироссийской и антипутинской кампании идёт последовательно и мощно. И здесь главная тайна. Почему именно с апреля! Понятно, что никакая объективность в данном процессе американцев не интересует.

У этой войны Запада с Путиным есть две трактовки. Первая: это – новая позиция «вашингтонского обкома партии» и политического руководства Европы. Вторая: это пиар-кампания неких российских эмигрантов, которым удалось «развернуть» западную прессу против Путина.

Версия с российскими эмигрантами наивна. Наши эмигранты не могут купить западные СМИ, там есть гораздо более состоятельные и статусные покупатели. Мы нередко склонны преувеличивать финансовые потенциалы наших эмигрантских субъектов.

Эта антипутинская позиция будет жёстко выражена на переговорах между Бушем и Путиным в Братиславе. Естественно, задача всех ответственно мыслящих людей – смягчить остроту «братиславского соприкосновения». Но не всё тут возможно. У части американской властной элиты эта позиция уже жёстко сформирована.

Речь, в частности, идёт о постановке вопроса о «двойном», совместно с американцами контроле над российским ядерным оружием. И не только об этом. Печальнее всего то, что нет, похоже, никаких шансов избежать реанимации в Братиславе (или после неё) «Декларации о порабощённых народах» применительно к России Путина.

Но, как бы там ни было, в США сегодня складывается межпартийный консенсус насчёт того, что Россия уже больше не нужна США как «управляемый партнёр», или что Россия невозможна как управляемый партнёр, или даже, что Россия – невозможна вообще. Последний тезис звучит так: «Россия – это умирающая страна, она всё равно обречена на нисходящее движение и гибель». Эта позиция существует. А то, что она всё резче и резче выражается в западных СМИ, не может быть случайным.

Уступки, которых потребуют американцы в Братиславе, для Путина почти невозможны. Если они будут касаться только «ядерных» требований, то он ещё может на них пойти. Наше армейское руководство и армия в целом не так решительно-патриотичны, как иногда кажется.

Если же требования будут касаться «Декларации о порабощённых народах» применительно к России, то их выполнение приведёт к полному разрыву президента со своей социальной базой, будет означать крах того патриотического консенсуса, благодаря которому Путин пришёл во власть. Нельзя всё время проигрывать и продолжать оставаться «кумиром надежд». Украинский проигрыш уже сыграл в этом смысле очень большую роль.

Политическая реальность, связанная с протестом пенсионеров и вообще с этой кампанией вокруг льгот, – не локальна и необратима. Можно к кому-то чуть-чуть хуже относиться, но нельзя кого-то чуть-чуть меньше любить. Трещина в любви не зарастает.

Последние, кто упёрто желал избирать человека, говорившего о державности и т.п., – это те самые старики, которые вышли на улицу в начале января. Разрыв с собственной социальной базой, то есть с «державной» стратегией, с традицией патернализма, Путину компенсировать будет очень трудно, почти невозможно. А одновременно ситуация в Чечне – патовая, на этих рубежах тоже ничего выиграть нельзя.

Собрался некий «узел факторов», который может означать начало качественного перелома в совокупной общественной оценке Путина и российской власти вообще. Я не могу точно сказать, какой нынче у нас на дворе год – 1989-й или 1990-й – по тем «часам», о которых мы говорим. Но надлом на социальном поле уже начался, это совершенно определённо.

Суть российской ситуации в том, что постоянно падает энергия у власти, которая нужна, чтобы эффективно управлять слабеющей страной, но ещё быстрее падает антивластная, протестная энергия народных масс.

Но не может бесконечно слабеющее общество удержать огромную страну. Это главный парадокс путинской власти: невозможно бесконечно укреплять форму, элиминируя содержание. Нельзя всё время уничтожать общественную энергию и наверху, и внизу – и при этом считать, что держава будет всё мощнее и мощнее.

Если собственной «социальной энергии удержания» у властей страны совсем мало, то в момент, когда некий «хозяин извне», речь идёт о «вашингтонском обкоме партии», захочет качнуть сюда «энергию развала», он в этом вполне может преуспеть.

«Счётократия», то есть национальная элита, которая хранит свои сбережения в западных или американских банках, вообще не имеет мотивов для защиты национальных интересов в кризисных ситуациях. До тех пор, пока самое дорогое у чиновника – его банковские счета за границей, «счётократия» всегда сдаст каждого, кого сдаст её американский хозяин. К ней придут и скажут: «Вот номера твоих счетов, в таких-то банках. Если хочешь их сохранить – делай, что мы говорим». И «счётократия» сделает. Поведение Кучмы и его окружения во время «оранжевой революции» – блестящий тому пример.

Грубо говоря, неважно, с каким результатом прошли выборы, но я вывожу на улицу, скажем, 100 тысяч человек. Разогнать их не так уж трудно, тем более пока они ещё не собрались в таком количестве. Но только почему-то военные в данном конкретном случае хотят быть гуманистами и говорят: «Мы разгонять не будем».

Что это значит? Это значит, что в соответствующих посольствах переговоры уже прошли, и договорённости по сохранности счетов достигнуты. Это значит, что всё управление страной уже перехвачено внешней силой. И в момент, когда это произошло, фактор ста тысяч человек на улице становится тотальным.

В украинской ситуации ещё один, очень важный и опасный момент. Когда государство приобретает характер врага своего общества, когда власть неуклонно движется в направлении глубокого разрыва со своей социальной базой, то начиная с какого-то момента, даже если ты захочешь его защитить, – уже не можешь. Не можешь потому, что люди начинают ощущать, что такое государство – это смерть. А где-то там, за ним, возможно, есть жизнь.

Генеральный поток протеста против Кучмы и Януковича в Киеве наполнялся вполне стихийно. И шёл он под флагом «ненавижу всяческую мертвечину».

А народ никогда не поддержит смерть. Он может обмануться в поддержке жизни, но смерть не поддержит никогда.

Эту социальную энергию, направленную против смерти, тоже возможно раскачать. И, к сожалению, российская власть для такой «раскачки» даёт всё больше и больше оснований.

Конечно, между Россией и Украиной есть серьёзная разница. Она заключается в том, как уже сказал наш ведущий, что там очень сильно «качнули» украинскую национальную энергию, а здесь национальную энергию никогда всерьёз не качнут. Но уже идут некие разговоры о типах энергии, которую можно использовать для подобных целей в России. Я знаю, что эту «раскачку» уже готовят.

Начинается новый системный кризис. Что здесь можно сделать?

Первое – смягчить Братиславу. Но делается – строго обратное, включая это самое антисемитское «письмо». Это ведь кто-то сознательно делает! Потому, что автор письма не глуп и принадлежит к вполне международно-интегрированным людям, знающим, о чём можно говорить, а о чём категорически не следует. Это – зачем?

Русскую национальную энергию «выкачивают», выводят на поверхность, и тут же марают шовинистической грязью. Это что означает? Это означает, что идёт игра, цель которой в том, чтобы на следующем такте вообще не осталось «незамаранного» русского активного фактора.

Ошибки власти перестают быть случайными. Они складываются, входят в резонанс. Что это? Растерянность, самодовольство или признак того, что игра против Путина и России до конца автономна, не зависит ни от него, ни от нас?

Сначала активная резидентура, потом пассивная. Ведь на то, что я описал, наложилось ещё одно чудовищное обстоятельство. Прекращение губернаторских выборов привело к фактическому обнулению «кормушек» и других возможностей для множества людей, политтехнологов и пиарщиков, которые привыкли очень хорошо жить. Они зарабатывали пусть не миллиарды, но большие миллионы на этих выборах. Они этим жили, ядро их коллективов зарабатывало десятки тысяч долларов в месяц.

Теперь это всё – раз! – и остановлено. А люди-то очень активные, они привыкли действовать и контролировать большой поток денег. Теперь тех денег нет. И если деньги предложат другие внешние силы, почему бы их не брать? Тем более что объект крупного чёрного пиара налицо: предъявление обществу безобразного облика вредной и непопулярной власти.

Всё уже началось, посол США в России Вершбоу работает по 12 часов в день. А когда создана первичная инфраструктура, к ней начинают подключаться люди и из-за денег, и по собственным мотивам. Возникают четыре-пять этаких разнообразно мотивированных антипутинских потоков. А дальше уже вопрос, на какие группы опереться в первую очередь. Это пока её здесь Зюганов «метелит» справа налево, её, этой энергии, как бы нет. А когда этим займутся серьёзные люди с западной ответственностью – она появится. Надо только «чуть-чуть организовать».

Не верю, что в регионах X, Y и т.д. выйдут на улицу 100 человек без ведома начальника. Разве что в порядке исключения. Это не значит, что люди не обижены, что они не будут плакать или кончать самоубийствами. А когда таких людей выходят тысячи – это значит, что была прямая санкция на их выход. Кто проплачивал Химки – я знаю конкретно, просто говорить не буду.

При Горбачёве старые номенклатуры союзных республик начинали отгораживаться от Москвы кольцом «национального протеста» – для того, чтобы обособиться. Сегодня точно так же новые номенклатуры субъектов Федерации отгораживаются от Москвы кольцом социального протеста. А его только тронь, это национальное или социальное кольцо! С того момента, как его всерьёз тронули, и пролилась хоть малая кровь, это кольцо становится китайской стеной.

Насчёт того, что «не надо бояться». Они, противники Путина, точно знают, что бояться не надо. «Эхо Москвы» просто визжит на эту тему. Почему раньше надо было бояться? Потому, что раньше всем, кто бегал в посольство США, говорили: «Нет, не трогайте Путина, он хороший парень, и у нас стратегическое партнёрство». А теперь сами зовут в то же посольство и говорят: «Покажите ему, гаду, кулак народного гнева, не бойтесь».

 

«МНОГОБАШЕННАЯ» СИСТЕМА

 

Иосиф ДИСКИН, сопредседатель Совета по национальной стратегии, доктор экономических наук. Есть ли основания говорить о вползании России в очередную русскую смуту? Ответ: она из неё никогда не выползала. Это перманентное состояние, которое длится уже очень много времени не в смысле внешнеполитическом, а в глубоком социокультурном. Идёт долгий процесс фундаментальной социокультурной трансформации. Пока не стабилизируется, не выкристаллизуется новая модель социального действия, на которую только и можно нанизать институты, смута будет продолжаться. Но поляки в Кремль не придут.

Чем нынешний протест российских пенсионеров отличается от «оранжевого» протеста на Украине? Простая история: вся Восточная и Центральная Европа строила новые национальные государства под одним лозунгом – «Прочь от Москвы!» Эта модель была воспроизведена в ходе «оранжевой революции». Теперь важно следить за дальнейшим развитием этого процесса в масштабах всей Украины. Перенесение этого процесса на Юго-Восток будет иметь другое измерение. Ощущение Юго-Востока себя колонией Запада и Центра Украины стало осознанным и в силу этого необратимым. Есть фундаментальный социологический принцип: однажды затронутые ценности первого порядка никогда не гасятся. Они могут уходить в подсознание и т.д. Есть шутка, что украинская революция – это революция миллионеров против миллиардеров. И теперь украинским миллиардерам есть на что тратить деньги, чтобы подпитывать новое национально-освободительное движение на юго-востоке Украины. Знаю, что платится много денег, будет платиться ещё больше, и в силу этого – странная ирония судьбы, я даю много шансов за то, что Янукович станет главой этого национально-освободительного движения. Это тоже серьёзно. И никакая Россия им для этого не нужна.

Более того, один из очень вероятных сценариев – это национально-освободительное движение будет формироваться под лозунгом, что это и есть настоящая, подлинная, чистая Россия, не предавшая себя, без «попсы». Идеологические лидеры Юго-Востока неизбежно выдвинут лозунг: мы возрождаем подлинную Россию, и вы, выродившаяся Россия, к нам ещё придёте за «живой водой» национального обновления. А ежели ещё найдётся какой-нибудь крупный социальный философ, который придаст этому яркое публицистическое выражение, мы получим, между прочим, неплохой вариант, мы, может быть, получим ядро национального возрождения России там, на юго-востоке Украины.

Что с пенсионерами? Была попытка монетизировать не льготы, а смысл жизни. Монетизиция льгот затронула базовые ценности. Люди считали, что льготы символизировали их заслуги и весь смысл их жизни, а попытка затронуть базовые ценности привела к протесту. Конечно же, те, кто это планировал, – люди тёмные, они совершенно не понимали, что тронули наиболее организованный слой. Ведь основная часть протестующих – это участники ветеранских организаций. А они зачастую совпадают с ячейками КПРФ. Ветеранские организации, получившие серьёзное материальное подкрепление, обеспечили коммуникацию, сбор и т.д. Инструментально всё это обеспечить было легко. В ряде регионов губернаторы хотели напомнить, кто есть в Думе, и были заинтересованы в успехе протеста, и не выступали против. Для многих губернаторов, у кого нет проблем с переутверждением, успех протестов был полезным.

Но почему власть, которая, казалось бы, могла проигнорировать это дело, болезненно отреагировала, и почему телевидение стало показывать? У нас же и до этого были выступления. Во-первых, у нас система, конечно, однопартийная, но многобашенная. Зурабов с Грефом на совещаниях говорили, что никто протестовать не выйдет. А были люди, которые твёрдо знали, что выйдут. И стратегия регулируемой нестабильности у России находилось в их жизненных интересах, потому что это демонстрировало их незаменимость в существующей политической ситуации. Потому, что когда все хорошо и тихо, от целого ряда людей можно было бы избавиться, а они и не желают вовсе, чтобы от них избавились.

Эта ситуация наложилась на раннее начало операции «преемник». Каждая из группировок начала объяснять президенту, что только она нужна для удержания политической ситуации. И сторонники регулируемой нестабильности считают: такая ситуация позволяет связать руки президенту, продиктовать ему преемника. Другие группировки, напротив, хотят сохранить ему свободу рук, потому что считают, что они своего преемника ещё не вырастили, и нужно год-полтора, чтобы они своего человека смогли подготовить. Какое ГКЧП?! Никакого.

Есть ещё позиция, что хорошо бы попугать публику у нас и на Западе появлением нового патриотического блока. Выстраивается марионеточно-надувная структура из НПСР, туда ещё «Родина» присоединится, Бабурин и т.д. И будут говорить: если что-то не так, то мы поднимем эти «тёмные силы», и вообще они 25 – 35 процентов получат на новых выборах. Что они получат на самом деле – это другой вопрос, но почему же не попугать? Замечательно, хороший сценарий, плюс и кандидат на эту роль имеется. У нас страна тем хороша, что всё показывают на экране федеральных каналов. Достаточно посмотреть количество появлений губернаторов на телевидении. Кто у нас из губернаторов второй человек после Лужкова по количеству появлений на ТВ? Ткачёв, это же статистика. А есть люди, за эту статистику деньги получающие, и число появлений докладывается. Значит, показывают нам, что в случае чего есть прекрасный кандидат – патриот, молодой в случае чего готов и границу перекрыть, и дамбу построить.

Другая сторона – околокремлёвские либералы – ещё свою картинку не выстроила. Поэтому видна их нервозность: не надо торопиться, дайте время. Но при этом один вопрос: а что думает сам Путин? Он сегодня переживает тяжёлую ситуацию: кризис неверия почти всем. А какова позиция той небольшой группы людей, которым он верит? Это люди с немаленькими, быстро растущими ресурсами. Это к вопросу о том, «в состоянии ли нынешняя команда Путина осознать угрозы и риски новой ситуации». Она осознаёт только другие угрозы…

Понятно, что те, кто демонстрирует наличие патриотического сценария, на деле ничего не собираются делать. Есть крупный чиновник, который про себя уже заявил, что он преемник. Более того, его пресс-секретарь заявил, что в марте г-н Козак будет премьером. И Кудрин прямо «в ящик» говорит, что наш лидер – господин Козак. То есть два якобы мифологизированных фланга выстроены. Одни якобы патриоты, другие якобы либералы.

Команда Путина осознает угрозы и риски новой ситуации. Главный вопрос каждой из групп: как выстроить операцию «преемник» в своих интересах? И, соответственно, простраивается шлейф этих людей очень вертикально. Уже формируются партии в подлинном смысле этого слова: кто с кем, кто куда, кто что будет делать и т.д. Все эти игры – чистая ерунда, потому что такие конфигурации предполагают, что Путин – «хромая утка». Он-то с этим категорически не согласен. А что значит, он не согласен, на кого он может опереться? В России ведь только либо личное доверие, либо доверие плюс интерес. А там есть уже серьёзный интерес. Почему ресурсы концентрируются в Газпроме? А потому, что теперь Газпром принадлежит правильным акционерам, и задача – резко повышать его капитализацию.

Это я сам знаю по структуре акционерного капитала. То есть «команда Путина» вполне осознаёт угрозы. Острие сегодняшней борьбы одно: либо Владимир Владимирович начинает принимать участие в операции «преемник» реально и начинает говорить о том, что он сам собирается делать. А он это всячески оттягивает, ибо прекрасно понимает, что первое, лично им сказанное слово взрывает ситуацию, потому что главный раскол, который предстоит, связан с несогласием огромного количества людей с любым выбранным преемником.

 

«ПИАР-ГОСУДАРСТВО»

 

Михаил МАЛЮТИН, руководитель проекта Научно-благотворительного фонда Экспертного института РСПП. Две трети доли вины за «вползание России в очередную русскую смуту» – на карикатурном «пиар-государстве», живущем на «откаты от трубы». Остальную вину можно поделить между «бизнесом, бессмысленным и беспощадным», интеллигенцией и народонаселением – так и не ставшим гражданами. Никаких серьёзных предпосылок для нынешнего всплеска «страха и отчаяния» в бывшей империи, так и не ставшей национальным государством, – не было и нет: настоящий крах начнётся, когда «разруха в головах» выйдет на уровень экономики и жизнеобеспечения.

Очевидно, что те, кто затевал монетизацию, по разным причинам вообще не рассчитывали ни на какой значимый протест против своих действий. Из каких мотивов они при этом исходили, я как человек, слабо разбирающийся в конспирологии и не очень хорошо понимающий, что у нас происходит в коридорах власти, сказать не могу. Совершенно очевидно: люди искали приключений на свой зад, сидящий в руководящем кресле. К своему полному удивлению они эти приключения нашли, после чего произошла в достаточной степени неадекватная реакция.

С Украиной же есть одна существенная и принципиальная разница в типах массового уличного протеста и чудовищно не в нашу пользу: дело не только в противоположности «молодые и старые». Зарвавшиеся «власти» не дают людям умереть спокойно. И это их спонтанная предсмертная реакция на данное событие. Что откровенно произвело наиболее тягостное впечатление – это сугубо энтропийный характер происходящий событий: когда граждане начальники и рады бы найти и «задавить» каких-то подстрекателей, найти каких-то бабок и решить проблему, чтобы картинка исчезла с телеэкрана.

Но оказалось достаточным бросить информацию на ТВ о том, что другие уже начали выступать с протестом, и вот эти, пусть дохлые, протесты начали происходить в самых разнообразных точках нашего царства-государства. Что, конечно, не исключает, что, по крайней мере, в десятках случаев видна роль местного начальства, и что не исключает роль в происходящих событиях нашей партии пенсионеров в широком смысле этого слова.

Самое интересное, если брать массовое восприятие того, что произошло: примерно 40 процентов считают, что выступления дали какие-то результаты. Другие 40 процентов считают, что никаких результатов это не дало.

Не думаю, что кому-то удастся сейчас в России раскачать лодку, что пласты недовольства начнут взрываться один за другим. Отчётливо видно одно: пока больше половины населения, по разным подсчётам от 55 до 60 процентов, за сохранение стабильности любой ценой. Они просто до судорог боятся, что ситуация может обрушиться, причём, ещё более страшно, чем она рушилась в предыдущие разы.

Важный момент подметили социологи, который большинство аналитиков всех ориентаций не учитывает. Эти события впервые жёстко начали раскалывать наше общество на две несовместимые между собой общности: довольных и богатых – против недовольных и бедных. Десять процентов населения твёрдо уверены: надо не обращать внимания на протестующих, либо их надо давить. Эта цифра точно совпадает с числом тех, кто удовлетворён жизнью и твёрдо уверен, что завтра будет лучше, чем вчера.

Аналогия с 1905-м годом верна в одном отношении: что и тогда, и сейчас пошли жаловаться царю, думая, что царь не знает. Если бы пролилась хоть капля крови, мы бы тогда существенно ускоренно оказались в другой стране. Этого не произошло не потому, что кто-то был шибко умный, а по довольно жуткой причине: распад госаппарата достиг совершенно невиданного уровня, невиданного не только в позднегорбачёвские времена, а и в позднеельцинские.

 

ПЕРМАНЕНТНАЯ ДЕГРАДАЦИЯ

 

Шамиль СУЛТАНОВ, депутат Государственной Думы РФ, политолог. Название нашего «КС» носит надуманный характер. Никогда в российской истории не было никаких революций, за исключением революции 1917 – 1920 гг. Фундаментальные сдвиги в России становились возможными благодаря трём факторам, которые налицо и сейчас. Первый – перманентная деградация властных функций правящего класса. Второй – размывание силового потенциала контрэлит. Третий – усиление «полевых командиров». Разин, Болотников, Пугачёв, Махно – наиболее яркие представители «полевых командиров» в рамках России.

В нашей стране за тысячу лет власть находилась у одной партии, у которой были разные названия, но это была и есть партия исполнительной власти. Может, она деградировала, но она по-прежнему держится и иногда ставит любопытные, парадоксальные вопросы. Начались в январе народные выступления. Если наш народ играет такую важную роль, то это прекрасный момент для Путина укрепить свои политические позиции: громко снять Зурабова, объявить выговор Грефу, и рейтинг президента зашкалит за 90 процентов. А потом сделать то же самое, что он уже сделал: повысить пенсии, сохранить некие льготы. Но этого не произошло. Почему?

У меня ощущение, что Путин как очень нетривиальный аналитик (другое дело, что есть психологические вещи, связанные с его референтным окружением) на самом деле де-факто уже вошёл в какой-то политический период, в котором некоторые идеи и нормы, которые играли важную роль ещё в 1999 – 2000 годах, уже перестают действовать.

Ключевая проблема Российского государства – коррупция. Коррупционный налог общество платит в 40 – 45 млрд. долларов. И проблема даже не в том, что олигархи подкупают чиновников, хотя это тоже серьёзно. Но с олигархами проще, можно жёстко сказать «посажу к чёртовой матери!», и наши олигархи, при всех их внешних связях и лоске, становятся и управляемыми, и шёлковыми. Основной фактор общенациональной коррупционной системы – то, что называется «неучтёнка».

Когда Греф выступал в Госдуме, он сказал, что впервые посчитали только в 2004 году, сколько вообще в стране льготников. А так в принципе деньги уходили куда-то в чёрную дыру. Понятно, кто стоял за демонстрантами в Питере, в Химках, потому что многие из этих «льготных денег» были уже расписаны на годы вперёд, они должны были работать, а их вдруг взяли и ликвидировали.

По всей стране в акциях протеста приняли участие 320 – 340 тысяч человек. А есть регионы, где население довольно. В Дагестане люди говорят: «А у нас не было в последнее время транспортных льгот, весь транспорт – частный. А то, что прибавили по 500 – 600 рублей, да ещё прибавка к пенсии – классно».

Путину нужны деньги для того, чтобы наращивать военный бюджет. Военный бюджет США – 400 миллиардов, у нас – в 15 раз меньше. Здесь надо искать загадку апреля 2004 года, о которой говорил Кургинян. Путин решил строить авианосцы, модернизировать атомные подводные лодки.

Путин прежде всего рационалист. Может, надо было сначала пойти на повышение зарплат, пенсий, денежных довольствий для военных. Но ресурсы прежде всего идут на «железо». И вот это очень важный момент, который послужил лейтмотивом резкого, кардинального изменения отношения Запада к Путину, который лавировал, который, казалось бы, начал играть в специфическую игру с американцами после 2001 года. И Путин, и американцы понимали: никакое это не стратегическое партнёрство. Слишком разные весовые категории. И американцы сейчас перешли в наступление против Путина. Им не нужен сильный игрок в Евразии.

Нового ГКЧП не будет: нет ни людей, ни ресурсов. Всё контролируется. Другое дело – некомпетентность команды. Я больше всего поражаюсь: у правительства и у Кремля были необходимые ресурсы, опросы, спецслужбы, финансы и т.д., то есть ситуация явно контролировалась. Но они не смогли за полгода предсказать, что произойдёт в январе, не смогли написать и реализовать адекватный сценарий. А как они могут прогнозировать резкие форсмажорные обстоятельства, с которыми страна столкнётся в ближайшие год-два? А это будет, потому что началась действительно серьёзная драка.

 

УГРОЗА ХАОСА

 

Михаил ДЕЛЯГИН, председатель президиума – научный руководитель Института проблем глобализации. Главный порок сложившейся у нас политико-экономической модели – противоестественный симбиоз либеральных фундаменталистов и силовых олигархов. Первые забирают деньги у людей и передают их бизнесу, а вторые тут же забирают эти деньги у бизнеса и непроизводительно потребляют. Не потому, что они плохие, а потому, что не занимаются производством, это не их образ действия. В итоге экономика превращается в двухступенчатый пищеварительный тракт, в принципе не способный на развитие. За «пятилетку Путина» он доел всё, что можно было есть, и теперь с монетизацией льгот начал есть уже то, что нельзя. Не потому, что он плохой, а потому, что дальше расширяться некуда.

Даже если бы нелюбимых нами силовых олигархов не было, результат практически не изменился бы. Ведь бизнес уже расширился на всю страну, вне рыночных отношений осталась только система жизнеобеспечения, в частности, социальная система. И бизнес стал расширяться дальше, поглощая и перерабатывая социальную сферу просто по логике собственного развития, по логике экспансии.

Само по себе это правильно. Беда в том, что государство не исполняет свои обязанности и отстаивает только интересы бизнеса, потому что только он платит крупные взятки. Бизнес развивается в системе жизнеобеспечения, в социальной сфере без контроля государства, усилия которого ориентированы только на обеспечение развитие этого бизнеса и которому плевать на интересы населения. Бесконтрольное развитие бизнеса оборачивается уничтожением социальной сферы. Происходит уничтожение системы жизнеобеспечения.

Все эти надоедливые разговоры о коррупции, о том, что кто-то пытается монетизировать льготы, чтобы сократить коррупцию, с точки зрения пропаганды, конечно, замечательный аргумент. Действительно: всё, что бы мы ни делали, мы делаем против коррупции. Но к реальности это, как правило, отношения не имеет. Может, имеет смысл концентрация коррупционных потоков, как при политической реформе, но не более того.

Если понимать под смутой не всю историю России как таковую, а то, что наблюдаем периодически, раз лет в 40 – 60, то, что называется системный кризис, распад государства и государственности – да, мы сюда вошли, потому, что руководство страны объявило войну всем существующим в стране политическим силам. С малоимущими и бизнесом понятно. Силовикам отменой льгот плюнули в душу, и это плевок деньгами не стереть. У региональных элит политической реформой забрали политическое влияние и ничего не дали взамен.

Поднявшаяся в обществе волна протеста отличается стихийностью, неорганизованностью и бесцельностью. Этот протест показывает, что Россия действительно вымирает. Это протест вымирающий, это агония, а не протест.

Морально-политические последствия осуществляемых преобразований – дискредитация государства и государственности как таковой. Политических последствий пока нет, но потребность рождает функцию.

Аппетиты правящей бюрократии будут только расти, и государство будет с каждым месяцем ставить всё большую часть общества перед понятным биологическим выбором: или борись, или умирай. Такая борьба стихийна. Поэтому я боюсь, что будет смута в значении не «революция», а «хаос»: никакая организованная сила организоваться, скорее всего, не успеет. Дай бог, если успеет. Точнее, здесь надо очень много стараться. Но не надо забывать и про терроризм, который, видимо, обострится – просто из-за общего ослабления общества государством.

Команда Путина не способна осознать угрозы и риски новой ситуации. Если бы она была в состоянии, то после монетизации льгот жёстко отыграла назад и показала бы Путина новым спасителем России. Но им не до Путина – они деньги зарабатывают, а Путин как-нибудь сам выкрутится.

Сейчас для них высшая государственная задача – к Дню Победы обеспечить социальную стабильность и отсутствие протестов в Москве, в крайнем случае закрыв её, как во время Олимпиады. А потом будет лето.

Нынешняя политика в общем-то строго либеральная. Её суть проста: забрать деньги у никому не нужных пенсионеров, которые уже не могут работать и не могут толком даже протестовать, и отдать тем, кто будет производить. Правда, то, что потом эти деньги отбираются у тех, кто производит, – это уже детали, это уже в тени.

У нас сейчас есть две политические силы: организованные либеральные фундаменталисты во главе, оказывается, с товарищем Козаком, и силовые олигархи, у которых много голов, которые всё грызутся со всеми и при этом ещё и прячутся от нас. Но эти силы в рамках симбиоза осуществляют единую политику, по сути дела либеральную, и альтернативы им сейчас нет.

 

ПОТРЯСАЮЩАЯ НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ

 

Вагиф ГУСЕЙНОВ, директор Института стратегических оценок и анализа. Конечно, реформы должны были обязательно происходить. Поразила потрясающая некомпетентность, которую мы вновь увидели в последние несколько лет

А до этого – разновекторные поиски во внешней политике, судорожные движения в экономике, в административной реформе. И когда я смотрю, как сегодня бодро рапортуют, мне это напоминает тушение пожара: перечислено таким-то регионам столько-то, там-то выплачивают такую-то сумму…

На ум приходит одно: как у нас всё-таки живуч советский бюрократический аппарат. Вроде молодые люди – и Кудрин, и Зурабов – но все повадки абсолютно те же. В старые времена к 9 Мая или к 31 декабря надо завезти в магазины продукты – тушёнку, мясо, сахар, сосиски и т.д. Вообще потрясает то, что всё почему-то надо было делать чохом, в один раз, почему нельзя было провести эту работу более системно, продумать поэтапность, обобщить первые уроки и т.д.

Глубоко убеждён, что назревшую монетизацию льгот надо было проводить поэтапно, постепенно, по мере оздоровления экономической ситуации, роста доходов населения в целом. В частности, на мой взгляд, сейчас опасно заниматься монетизацией льгот для работников силовых структур, особенно представителей младшего командного состава. Надо понимать, что льготы силовикам – это ещё признак уважения государства к людям, которые намерены посвятить жизнь идее служения Отечеству.

И в связи с этим я подхожу к вопросу о «вползании России в очередную смуту». Думаю, что «смута» – это такое набатное определение, но то, что сегодня налицо системный кризис, это совершенно ясно, и с точки зрения и компетентности кадров, и тех явлений, которые мы наблюдаем, особенно после Беслана, это всё приобретало необратимые обороты, приобретало всё более острый характер. Безусловно, кризис доверия к власти налицо. Это в какой-то степени порождает и инфляцию доверия к режиму, его политическому и экономическому курсу. Будет политическая альтернатива, будет и экономическая альтернатива этому курсу. Потому что нормально мыслящий человек практически не сумеет нам убедительно рассказать, в чём заключается экономический курс нынешнего руководства.

Что нас отличает от Украины? Как говорил кто-то из выступавших сегодня, конечно, энергетика общества. Мне кажется, что наше общество в этом отношении сильно проигрывает украинскому. Но надо сказать, что там есть ещё очень важный компонент – жажда реванша части элиты, которая совсем недавно, на наших глазах, была удалена из властной структуры Украины, этого тоже нельзя сбрасывать со счёта. Это очень важный момент. И важность в том, что они сумели хорошо просчитать и оседлать протестные настроения. Надо отдать должное людям, которые возглавили это движение. Это люди неординарные. Никто из нас не может сказать, что у нас есть такие же харизматические личности на российском либеральном небосклоне.

И последнее. Мы говорили о двусмысленности элиты Украины, которая в лице Кучмы и других нередко вызывала в украинском обществе соответствующую реакцию. И подкрепление отсутствия энергетики в нашем руководящем бюрократическом слое, двусмысленности случаются значительно чаще, если не дважды в месяц. Но тем не менее наше общество всё проглатывает. Это серьёзная проблема, и давать оценки без понимания этого было бы неправильно

Что показали последние события? Что в непродуманности своих действий власть проявила слабость. И даже то, что начали в пожарном порядке отходить от первоначальных, вертикально заявленных этапов проведения реформ и стали вносить судорожные поправки в виде финансовых вливаний, говорит о том, что у власти достаточно много слабых и уязвимых мест. Но к счастью для нас, оппозиция ещё более слаба.

 

ПРОКЛЯТИЕ

 

Александр ДУГИН, лидер Международного евразийского движения. То, что происходит сегодня с Россией, это не просто смута, это историческое падение. Падение духовное, нравственное, волевое, интеллектуальное, метафизическое… И общество, и государство, и социальная система, и люди, и отдельные группы, этнические, социальные, религиозные – одним словом, все мы находимся в состоянии проклятия.

Это состояние, когда тёмная сила проникает в жизнь людей, в их души, в их сознание, разъедает их волю, искажает видение, наполняют существо тёмной липкой субстанцией хаоса. Всё становится гротескным, искажённым, эксцентричным… На первый план выскакивают какие-то фрагментарные случайные детали, нюансы, обрывочные образы, а общие, целевые программы жизни, ориентиры начинают расплываться. Россия сейчас находится в состоянии проклятия. И это проклятие затрагивает всё: власть, общество, государство, культуру, быт. Некоторые тексты русских классиков – Гоголь, Достоевский, Сологуб, Платонов – рисуют нам такие картины и в прошлом. Но всякий раз – это лишь сгущение тёмных энергий перед очередной бурей. Даже если нечто подобное и было раньше, сегодня в России оно достигает критической концентрации.

Я недавно посетил несколько зарубежных стран. Будучи убеждённым противником глобализма, я видел и там его негативные признаки. Но при этом ощущения проклятости от них не осталось никакого. В этих странах идут определённые политические процессы, налицо столкновения мнений и интересов. Политика там есть, есть социальный смысл, есть содержание. Какое содержание – другой вопрос. Но у нас, похоже, нет никакого. Нет политики, нет общества, нет мнений, нет рефлексий. Всё это похищено, растворено, подменено. В Турции я был участником исторических событий, националисты раскалывались на атлантистов и евразийцев, проамериканистов и антиглобалистов, и всё это сопровождалось уличными волнениями, столкновениями в университетах, стычками в прямом эфире политиков, парламентскими слушаниями, заговорами политических и военных элит и контрзаговорами… Не всё в порядке в Турции, но страна живёт, общество реагирует, власть действует.

В России я с особой остротой вижу, что здесь повсюду царит какое-то странное марево, всеобщее недоразумение. Никакого прямого импульса между властью и народом, между обществом и интеллектуалами, между душой и телом просто не проходит. Сплошной тромб.

Коррупция – это фундаментальное явление, это разложение. В России происходит онтологическая коррупция, истощение, энтропия общественного и государственного бытия. Это сопровождается стремительной идиотизацией людей, и не только простых, на которых мы часто сетуем, но и интеллигенции. Люди на глазах становятся полоумными – кто от хитрости, чтобы удобнее красть, кто на самом деле, и в конце концов уже не различишь, валяет ли человек дурака или взаправду. Одновременно происходит полная потеря воли. Её заменяет отчаянная жадность, стремление ухватить, урвать последнее, что плохо или не плохо лежит.

Власть не причина, но лишь составная часть более общего процесса, и её нельзя во всём винить, но это мёртвая власть, власть мёртвых над мёртвыми. Она такая, ибо всё такое. У власти существует явный дефицит исторического ума. И полное отсутствие исторической воли, паралич воли. Ей что-то удаётся или не удаётся случайно. Одни и те же действия дают то положительный, то отрицательный результат, независимо от усилий.

 

В ОЖИДАНИИ РОКОВЫХ ИСПЫТАНИЙ

 

Валерий СОЛОВЕЙ, эксперт Горбачёв-фонда. То, что социальные волнения в России начались 10 января 2005 г. – фактически в столетнюю годовщину начала первой русской революции – больше, чем простое совпадение. На наших глазах разворачивается многовековой алгоритм изменений русской истории – Смута. Начавшаяся ещё в конце 80-х годов, в горбачёвскую перестройку, смута входит сейчас в наиболее острую и драматическую фазу, в ходе которой, без преувеличения, будет решаться судьба страны. Первый срок президентства Путина был не завершением смуты, а лишь краткосрочной передышкой перед ожидающими нас роковыми испытаниями.

Трижды в истории Россия втягивалась в смуту: в начале XVII в., в начале XX в. и на его исходе. Дважды нам удалось выйти из неё, хотя и ценой огромных потерь. В третий раз преодоление смуты выглядит весьма затруднительным по причине биологической слабости русского народа и захлестнувшей общество социокультурной деградации.

Подходя к современности с моделью смуты, мы не только увидим её (современности) характерообразующие черты, но и сможем предвидеть будущее. Речь не идёт о банальных исторических аналогиях, хотя их использование также кое-что проясняет. Скажем, если кто-то из нынешней властвующей элиты надеется использовать социальные волнения как средство достижения своих целей, как стратегию регулируемой напряжённости, то пусть вспомнит аналогичный опыт полковника Зубатова, немало поспособствовавшего разворачиванию первой русской революции. Элите, всерьёз обеспокоенной проблемой наследования власти, стоит оживить в памяти аналогичные телодвижения русского правящего класса в 1916 г. и чем они завершились. Но, перейдя на фундаментальный уровень, мы без труда обнаружим, что в трёх русских смутах главным источником кризиса выступала власть, правящая элита. Не «низы», а «верхи» генерировали импульс разрушения.

А разве нынешняя власть не вызывает отвращение, презрение и ненависть подавляющего большинства соотечественников бесстыдством, коррумпированностью, разложением и неумением что-нибудь предпринять для изменения ситуации? Нет такой глупости и такого злоупотребления, которых она уже не совершила или ещё не совершит. Говоря без обиняков, нынешняя российская власть враждебна обществу, народу. И это не пропагандистское заявление, а научная констатация, которую я за неимением времени не стану подробно аргументировать и разворачивать.

Но мало того, что власть враждебна, она ещё и всецело некомпетентна и неэффективна. Ощущение чуждости, враждебности и неэффективности власти приняло после безумного закона о монетизации льгот всеобщий характер, но это чувство ещё не вполне осознано и рационализировано нашими людьми. Не говоря уже о том, что они боятся – но боятся не власти, а того, что может прийти за её падением. Ведь этот опыт мы проходили совсем недавно, в начале 90-х годов.

Но, поскольку нет никаких надежд, что власть вынесет малейшие уроки из нынешнего кризиса, этот драматический путь – переход от смутных ощущений к открытой ненависти и протесту против власти – будет нашим обществом пройден до конца. Причём быстро: в течение нескольких лет. Поэтому волны протеста будут, скорее всего, спадать и снова подниматься, с нарастающей силой накатываясь на Москву и на Кремль. Это будет не революция, а совокупность множества конфликтов различной природы, характера, интенсивности, с различными действующими силами, но имеющих общую антивластную направленность. Естественно ожидать и попыток правящего класса решить вопрос внутри себя, перехватив слабеющую власть, попыток, которые примут форму дворцовых заговоров.

На провоцирование волнений, особенно в молодёжной и «беловоротничковой» среде, будут вброшены немалые олигархические деньги, направлена энергия и пакостный ум политтехнологического сообщества, простаивающего сейчас по причине укрепления «вертикали власти». А разве социальная ситуация – единственный фактор риска? Как показывает наша история, когда наступает смута, неприятности начинают следовать сериями, а не поодиночке. Это могут быть техногенные катастрофы, стихийные бедствия, не говоря уж о террористических вылазках.

Деградирующая власть (и деградирующие вместе с ней силовые структуры) не в состоянии уберечь страну от ужасов массового террора. Неизбежность невозможного порождает не только ощущение собственного бессилия, но ещё и ненависть к тем, кто не выполнил свой долг и предал собственный народ. На грани взрыва находится дестабилизированный Северный Кавказ, где силовики проиграли – об этом можно говорить с мрачной уверенностью – битву террористическому подполью.

А что же власть? Она либо игнорирует эти нарастающие угрозы, пытаясь по-страусиному спрятать голову и забывая, что перед ней не песок, а промёрзшая русская земля, либо занята мелкой и никчемушной возней. Поэтому та расплата, которая её настигнет, неизбежна и закономерна. Жаль лишь, что платить по её счетам придётся всем нам.

И всё-таки оставляет ли будущее нам надежду? Да, и эта надежда связана с появлением, формирование политической или социальной силы, могущей вывести страну из надвигающегося на неё хаоса. Не важно, как эта сила будет называться – партией «новейшего типа», «передовым классом», диктатурой и т.п. Важно лишь, чтобы она оказалась вровень с историческим предназначением – взять власть и справиться с нею в момент пика кризиса.

 

ОБРЕЧЁННОСТЬ НА СМУТУ

 

Леонтий БЫЗОВ, социолог, руководитель Аналитического отдела ВЦИОМ. Очень странная ситуация. Всё экспертное сообщество единодушно говорит о бесперспективности режима Путина, совершенно справедливо указывает на пороки, создаваемые его административной системой, говорит, что власть наполняет миазмами всё окружающее общество, разлагая, затягивает страну в системный кризис. Полный крах внешней и внутренней политики.

И в то же время – постоянное противоречие с результатами социологических исследований, которые с упорством, достойным лучшего применения, говорят о том, что в целом вроде бы всё благополучно, путинский режим обладает столь большим запасом прочности, что январские события его всерьёз не поколебали.

Революционной ситуации «льготный кризис» не создал. Это во многом «бунт на коленях», апелляция к доброму «царю-батюшке», основная часть населения не готова не то что Путина свергать, но и поддержать вотум недоверия правительству. Не согласен с Кургиняном, что Путин теряет базовый, «державный» электорат. Протесты сконцентрированы в очень ограниченной части электората. Причём январь показал, что этот электорат не является базовым для Путина, без него он совершенно спокойно может обойтись, он потерял максимум 5% своего «рейтинга одобрения». Явно не смертельная потеря. Почти ничего не потеряла и «Единая Россия». А правительство – его никогда не любили, народ не видит, чем правительство Фрадкова хуже правительства Касьянова, это смена «шила на мыло».

Произошла смычка наиболее богатой, образованной части общества, куда входит политический класс, с нынешней недовольной частью бедных пенсионеров, возник своеобразный союз, который заполнил собой всё пространство СМИ, в огромной степени потому, что промежуточные слои общества не имеют не только выхода в СМИ, но и желания сказать своё слово. Их просто не интересует то, что происходит вокруг. Протесты пенсионеров для них в огромной степени смешны. На самом деле эта Россия живёт другой, параллельной жизнью, о которой мы очень мало что знаем. И по большому счёту Путин – это лидер вот этой обюрокраченной буржуазии или обуржуазившейся бюрократии, всё равно как назвать...

Это и есть новый средний класс, очень, может быть, неприятный с точки зрения наших традиционных этических оценок, но именно он сегодня делает погоду – мелкие и средние лавочники и чиновники.

Наш политический класс настолько ненавидит Путина и его режим, что то, что этот режим как-то держится, кажется мистикой. Отсюда и разговоры о том, что любовь к Путину – это национальное самоубийство. «Путинский средний класс», – это паразитический класс с точки зрения нормального взгляда на государство. Он паразитирует на мёртвом государственном теле наподобие жучков-короедов. Он превращает разлагающееся тело некогда великого государства в дачи, евроремонты, иномарки, иногда в зарубежные счета. Это происходит повсеместно и уже много лет.

Разговоры о системной коррупции в этой связи смешны. Ведь жучки-короеды не виноваты в том, что живы, а засохшее дерево мертво. И никакая системная коррупция не остановится, пока не будет переварено и освоено всё, что способно быть переварено. Путинскому среднему классу нужна стабильность, чтобы никто не мешал ему жевать. Нужна имитация перемен, имитация борьбы с коррупцией, имитация патриотизма, то есть как раз то, что и делает Путин. И я как социолог не очень понимаю, как приступить к анализу этой части общества, в каких парадигмах её изучать, так как наши обычные «сети», связанные с разбиением общества на какие-то электоральные ниши, её упускают, или мы получаем просто какие-то формальные ответы. Не знаю, какие социальные слои смогут стать (и есть ли такие слои) базой нового позитивного проекта.

 

Круглый стол организован и проведён 3 февраля «Литературной газетой» совместно с Институтом стратегических оценок и анализа.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Александр ЦИПКО: – Свою главную задачу мы выполнили. Раскрыли максимально объективно и по-граждански честно все угрозы и риски нынешней, совсем непростой ситуации. Угрозы и риски как для самого Путина, так и для страны в целом. Элемент катастрофизма, конечно, в наших выступлениях присутствовал. Энергия, которая тратится на возведение более 10 млн. частных домов и коттеджей, на возведение тысяч и тысяч разрушенных храмов, – тоже энергия. Но мы её, эту энергию, часто не видим. Всё зависит, конечно, от точки отсчёта. Если смотреть на путинскую Россию с материальной точки зрения, то она, несомненно, ширится и крепнет. Кстати, подобные явления массового увлечения частным строительством происходили в Польше после введения военного положения в декабре 1981 года, т.е. именно в то время, которое польские интеллектуалы окрестили «чёрным днём Польши».

Хорошо известно, что без настроений катастрофизма российский интеллигент ничего значительного создать не может. Наш российский катастрофизм на самом деле происходит от очень большой веры в Россию, от тайной надежды, что она, Россия, даже наш катастрофизм переживёт и выдержит. Наверное, необходимо посвятить наш очередной круглый стол обсуждению контуров политики, альтернативной старой, и прежде всего старой экономической политике. Если мы хорошо знаем, как выяснилось, что не надо делать, то есть смысл сказать вслух, что, на наш взгляд, необходимо сделать.

 

Лг 23.02.05