Ю.Ю. Болдырев

 

Нация или толпа?

 

У нас уже как-то принято представлять, что социальные конфликты, включая нынешние митинги и протесты пенсионеров, это одно – социальная политика, а условия для бизнеса, модернизация производства, перспективы экономического развития страны, совсем другое - экономика. И можно подумать, что право пенсионеров и ветеранов на бесплатный проезд и предстоящее вступление страны в ВТО – вещи столь же не связанные, как бузина в огороде и дядька в Киеве…

 

Диалог власти и общества

 

Протесты пенсионеров в связи с фактической отменой ряда жизненноважных для них льгот напомнили о двух вещах. Во-первых, о том, что кроме власти, живущей и действующей в сравнительно автономном режиме и руководствующейся собственными целями и представлениями о целесообразности, есть еще и общество, причем, иногда даже более или менее способное предъявлять власти какие-то требования. И во-вторых, о том, что объяснения со стороны власти этому обществу, что все в порядке, что общество власть неправильно поняло, а точнее, что кто-то обществу недостаточно или неправильно все объяснил, не срабатывают. Не срабатывают, даже если и весьма заблаговременно (еще с лета) подключить к этому всю имеющуюся мощь контролируемого властью пропагандистского аппарата средств массовой информации. Тем не менее, сколько «халва» не говори, слаще не стало, и пенсионеры этого «слаще» не почувствовали.

Характерный штрих, демонстрирующий достигнутый уровень диалога между властью и обществом: министр финансов Кудрин в телеэфире решительно заявляет, что это – вовсе не подмосковные пенсионеры, что людей привозили на автобусах из совсем других мест и что надо разобраться и выявить зачинщиков. И его можно понять: неужто ради того буквально под асфальт закатали все, что есть истинно демократические институты и публичная политика, чтобы еще какие-то пенсионеры нам теперь что-то диктовали!

Но спустя всего несколько дней «ошибки» уже признаются, дополнительные деньги выделяются, досрочное повышение пенсий гарантируется, а наш отважный борец с зачинщиками беспорядков в эфире программы «Зеркало» уже разворачивается на сто восемьдесят градусов и, чуть ли не заикаясь и кланяясь (словами это не передать – надо было этого агнца видеть), уверяет, что «мы сделаем все, чтобы ни один пенсионер и ветеран не чувствовал себя обиженным». И все выступающие руководители государства уже непреклонны: ни один льготник не должен пострадать.

Значит, победили? Так быстро и просто?

 

Диалог власти и власти

 

Почему развернулись, заизвинялись и расщедрились руководители «экономического блока» правительства – известно: глава государства (у нас это – высшая власть) выразил недовольство деятельностью правительства (властью исполнительной). Парламент и его правящее большинство (власть законодательная), еще пару месяцев назад столь категорически игнорировавшие все предупреждения о последствиях попытки столь решительно сбросить с плеч государства свои обязательства, теперь также закипели негодованием в адрес правительства и «отдельных министров», которые «так подставили Президента». Казалось бы, выводы, прежде всего, организационные, должны последовать незамедлительно? Ан, нет, это было бы не по нашему. «Отставка – это слишком легко! Кто кашу заварил, тот теперь пусть свои ошибки и исправляет!» Где, в какой стране еще министрам такой пансион: чем хуже работаешь, тем больше ошибок тебе еще предстоит исправить, прежде чем тебя «отпустят» с должности…

Но есть еще и четвертая власть – СМИ. Какой скрытый от любопытствующих глаз диалог весь этот период велся между четвертой властью и властью основной, четвертую власть у нас контролирующей, мы можем лишь предполагать. Но налицо публичный результат: в то время, как власть основная уже извиняется и пятится назад, верные пропагандисты по основным теле- и радиоканалам продолжают вещать населению о безответственном прокоммунистическом большинстве в думах девяностых годов, напринимавшем невыполнимых популистских законов, с которыми – как с явным обманом – необходимо как можно быстрее наконец покончить…

Любопытно, что здесь четвертой власти потребовались новые, не затертые в последнее время авторитеты. Дошло даже до того, что Первый канал нашего ТВ, категорически не допускавший меня в эфир уже лет восемь (из них четыре – в период, когда я был одним из руководителей высшего конституционного контрольного и экспертного органа страны – Счетной палаты РФ) вдруг срочно стал просить у меня интервью: сначала о Юганскнефтегазе, а спустя менее месяца - о коррупции … в прежней системе льгот. Но то, что я сказал, понравиться не могло. В результате интервью в программе, разумеется, не появилось.

И коль скоро четвертая власть, явно не без подачи (если не по прямому требованию) первой и основной, продолжает промывать публике мозги, не рано ли говорить о каких-либо победах?

 

Диалог власти и науки

 

С учетом того, что власть у нас и сама знает, что делать, такой диалог, тем более публичный, по нынешним временам возможен лишь принудительно – только если ученый приглашается в какое-нибудь «ток-шоу» вместе с министрами, надо полагать, для «оживляжа». Так и случилось в телепрограмме «Времена» 23 января, в которую наряду с некоторыми руководителями «экономического блока» правительства, был приглашен академик Д.Львов. И внимательный наблюдатель не мог не обратить внимание на масштаб мировоззренческой пропасти, отделяющей руководителей «экономического блока» правительства не просто от случайно приглашенного ученого, но от руководителя отделения экономики РАН.

Руководители правительства говорили о нехватке денег на реализацию социальных программ, о коррупционной емкости прежней системы, о необходимости объяснять людям выгодность для них перехода с одной системы предоставления социальных гарантий на другую и т.п.

Представитель науки же говорил о том, что подобные реформы сейчас в принципе неуместны, образно говоря, как тришкин кафтан не перешивай, толку все равно не будет – дело не в нюансах учета и предоставления социальных льгот, но в заведомой порочности всей проводимой экономической политики! Но как только вопрос зашел о необходимых конкретных мерах, ведущий, В.Познер, искренне заволновался и незамедлительно уважаемого академика прервал. И понятно, это надо же, до чего известный ученый публично договорился – что надо, прежде всего, отказаться от единого тринадцатипроцентного подоходного налога и на уборщицу, и на миллиардера, да еще и напомнил, что нигде больше в мире такой дичи нет. Так, если ему и дальше давать говорить в прямом эфире Первого канала на всю страну, он еще чего доброго предложит переориентировать природные ресурсы страны с экспорта за рубеж на собственное экономическое развитие, а также изымать сверхприбыли у естественных монополий и сверхдоходы (миллионы долларов) у назначенных правительством их руководителей… А если митингующие его услышат и воспримут тезисы как обоснованные и рациональные?

 

Диалог власти и бизнеса

 

Крайне правые и просто циники  скажут: ну, и что же тут удивительного? Понятно ведь, что в реальной политике единственный слой, с которым власть на самом деле должна быть в постоянном тесном взаимодействии и диалоге – это предпринимательство, люди дела (и плюс наука, но не всякая, а адекватная, продвинутая – гайдаровский институт и т.п.). С ними, людьми дела, реально «решаются вопросы», в конечном счете – в интересах всей страны, включая и митингующих пенсионеров. Соответственно, с ними предварительно и согласовываются позиции и действия правительства в важнейших сферах жизни страны. А все остальное – лишь демократическая демагогия…

Что ж, не оспаривая этот тезис применительно к сформированному в нашей стране режиму в принципе, зададимся вопросом: а это-то – диалог с «людьми дела» - на самом деле реализуется в полном объеме, в интересах национального предпринимательства и всего общества, или же тоже - не более, чем уже не демократическая, а экономоцентристская, но, тем не менее, всего лишь демагогия?

Судите сами.

Одна из целей прошедшего недавно совещания руководителей предприятий металлургического и нефтегазового комплексов была заявлена как «выработка позиции сообщества по вступлению в ВТО». Естественно было ожидать, что одним из ключевых будет доклад представителя Правительства - переговорщика по вопросу о вступлении страны в ВТО - с детальным анализом отстаиваемых на переговорах условий вступления применительно к металлургическому и нефтегазовому комплексам, а также смежным отраслям.

Не идеализируя ситуацию, уместно было предположить, что какие-то важные, может быть даже ключевые моменты представитель Правительства постарается обойти, например, вопрос о том, что отстояли для себя при вступлении в ВТО наши возможные зарубежные конкуренты и почему мы не только готовы вступать в ВТО на менее выгодных условиях, но даже и изначально не ставили на переговорах вопрос о признании за нами права на аналогичную защиту. Можно было ожидать и спора между докладчиком от Правительства и представителями нефтегазового сервиса, защита которого (в отличие от условий, на которых вступил в ВТО, например, Китай), никоим образом даже и не предполагается, при том, что Китай стратегическим поставщиком сырья на мировые рынки быть уже давно перестал и напротив является одним из крупнейших импортеров энергоресурсов, а мы, как известно, являемся экспортерами сырья... То есть, совещание грозило быть вовсе не благостным, не демонстрирующим «полный консенсус» между властью и, как минимум, частью делового сообщества. Но для того, казалось бы, и проводятся в Торгово-промышленной палате такие совещания, чтобы стороны вели дискуссию по самым ключевым вопросам?

Но действительность, как говорят, превзошла ожидания: ключевой вопрос об условиях вступления в ВТО и о ходе переговоров был не просто замят, но совершенно необходимого на таком совещании доклада представителя Правительства … не было вообще. Что оставалось делать организаторам совещания в условиях подобного отказа Правительства от диалога?

И получилось, что вместо доклада представителя Правительства прозвучало лишь выступление весьма уважаемого в отрасли специалиста, скептически настроенного по отношению к нашему вступлению в ВТО, но принимающего эти планы как данность, нечто свыше, чему противостоять невозможно – примерно как цунами в Индийском океане, и что, соответственно, надо просто принимать, иметь в виду, готовиться, повышать свою конкурентоспособность…

 

Передовики и отстающие

 

Показательно и другое: ряд выступлений, как на этом совещании, а также на 2-м металлургическом саммите в Москве и на многих других подобных мероприятиях в очередной раз продемонстрировал существенные противоречия в позициях между теми, кто, казалось бы, находится «в одной лодке», но, скажем так, на разных местах в ней.

Известно, что энергетики, производители металла и металлоизделий и машиностроители имеют ряд противоречий. Одни обвиняют других в отсталости, неспособности обеспечить производство на современном уровне. Их резюме: не надо поддерживать отсталых, нечего паразитировать, снижать нашу конкурентоспособность и, соответственно, конкурентоспособность всей экономики. Вплоть до категоричного: «Не можете – умирайте, но не тащите за собой нас!».

Казалось бы, логично, во всяком случае, с точки зрения сиюминутного бизнеса. Но вот незадача: почему-то получается, что отстающими у нас оказываются не предприятия с неэффективными собственниками и слабыми управленцами, а целые сектора экономики. Более того, чем выше передел в технологической цепочке, тем более отсталыми оказываются чуть ли не все предприятия…

Может быть, дело в том, что «ближе к земле» все проще и не нужны ни сложные инженерные решения, ни высокие технологии; там же, где они нужны, мы – «не тянем»? Нет, и оборудование, и технологические процессы, и требования к квалификации кадров и технологической дисциплине вполне сопоставимы. Так в чем же дело?

 

Кадры решают все?

 

Теоретически можно себе представить, что в нефте- и газодобычу шли самые дельные, организованные, склонные к неустанному поиску новых решений и их внедрению, а в машиностроение – самые тупые, ленивые и никчемные. Можно также представить, что «ближе к земле» пошли работать смелые, не боящиеся конкуренции, а в отраслях более высокого передела оказались люди несамостоятельные или даже трусоватые, так и норовящие держаться за подол маминой юбки. Но можно ли в это поверить практически?

Тем не менее, скажут мне, невозможно отрицать, что наш нефтегазовый сектор конкурентоспособен на мировом уровне. Не случайно его собственники так стремятся к тому, чтобы Россия быстрее вошла в ВТО: именно потому, что они – отважные - конкуренции с зарубежными производителями не боятся.

Звучит красиво. Невольно наполняешься чувством гордости: «Ведь можем же, если захотим!» Холодный душ начинается тогда, когда пытаемся разобраться: по каким же критериям наши сырьевики конкурентоспособны с зарубежными? Они много выигрывают конкурсов и тендеров на разработку месторождений в Северном море или Мексиканском заливе? Их технологии более энерго- и ресурсосберегающие, более экологически чистые? Иначе говоря: наши сырьевики конкурентоспособны, или же конкурентоспособно наше сырье? Согласитесь, это материи и понятия разные.

Если же на мировых рынках востребуются не столько наши чудо-менеджеры, сколько любое (наше и не наше) сырье, то, может быть, стоит обратить внимание на тех, кто в прошлом обеспечил наш суверенитет над территориями, богатыми сырьем, а также обеспечивает их нынешнюю принадлежность нашей стране – на военных и на оборонку (включая ныне митингующих пенсионеров)? Может быть, на самом деле прошлая эффективность именно военных и оборонщиков и их не до конца уничтоженный потенциал до сих пор обеспечивают прибыли наших сырьевиков? Кому же тогда эти прибыли должны принадлежать по праву?

 

«Русские железки боятся ВТО»

 

Именно так сайт «gazeta.ru» озаглавил материал по итогам упомянутого совещания. И картинка: два ржавых гаечных ключа… Можно ли представить себе, чтобы в таком же тоне написали о нефтяниках или газовиках, страховщиках и банкирах?

Важнейшее положение одного из докладов на совещании звучало так: «Мы просто должны повышать свою конкурентоспособность». Что ж, самокритично, вызывает уважение. Руководствуясь известной мудростью, сами производители металлургического и нефтегазового оборудования ищут причины своих неудач в себе. Но со стороны нельзя не заметить и еще кое-что, во всяком случае, если мы говорим о конкурентоспособности продукции по публичным и обоснованным критериям, а не о «пробивной» и иной аналогичной способности на «бюрократических рынках». Что же мы заметим?

 

Без рук, без ног – на печку скок?

 

Во-первых, конкурентоспособности не бывает без реального честного конкурса.

Во-вторых, конкурентоспособности не бывает там, где организатор конкурса не заинтересован в получении оборудования, действительно лучшего по соотношению «качество/цена».

В-третьих, конкурентоспособности не бывает вдруг, просто потому, что нам так захотелось. Конкурентоспособность достигается затратами организационных, финансовых и интеллектуальных  ресурсов. И мобилизация этих ресурсов – функция не только машиностроителей.

И в-четвертых, конкурентоспособным не может стать явно дискриминируемый.

Рассмотрим по порядку.

 

Конкуренция без конкурса

 

Где же у нас честный конкурс – с четко и обоснованно определенными условиями (требованиями к участникам) и лишь одним переменным параметром? Даже полугосударственный «Газпром», который в этом смысле, вроде, передовик, еще только планирует половину своей инвестиционной программы реализовать на конкурсной основе. А ведь инвестиционная программа – лишь часть фактических расходов на оборудование и материалы, причем, не самая большая… Кстати, отсутствие в этой сфере конкурсности признает и Департамент промышленности нашего Минпромэнерго, но, согласитесь, задача Правительства не только в признании положения вещей, но и в наведении минимального порядка?

Более того, применительно к оборудованию, производство которого имеет продолжительный технологический цикл и требует дорогостоящего оснащения, конкурс можно считать справедливым только в случае, если информация о потребностях и параметрах необходимого оборудования, а также об объемах поставок, в том числе, суммарно разным потребителям, предоставляется достаточно системно и заблаговременно, чего наши производители оборудования добиться от государства (подчеркиваю: не от потребителей оборудования, а именно от государства – способного установить соответствующие требования законодательно) до сих пор не могут.

 

Затратная экономика

 

В основу системы «соглашений о разделе продукции», во всяком случае, в ее российском варианте, включая подписанные еще до принятия соответствующего закона соглашения «Сахалин-1» и «Сахалин-2», изначально заложен затратный подход: что недропользователь потратит, то нашим сырьем ему и компенсируется. И в материалах проверки Счетной палаты на Сахалине, проведенной в 1999-2000 гг., указано, что по одному из соглашений Инвестор вправе брать кредиты под ничем не ограниченные проценты (кредиты, связанные, например, обязательствами по закупке зарубежного оборудования, также не запрещены), и все это должно  полностью компенсироваться нашей нефтью (и если пока кредиты берутся лишь под реально рыночный процент – так это, можно сказать, сравнительно добрая воля инвестора - следствие внимания, которое в свое время нам - когда я был членом Совета Федерации и затем работал в Счетной палате - удалось приковать к этим соглашениям и всему, что происходит на Сахалине…). Приведены также и факты завышения расходов по некоторым сделкам (аренда квартир) до 15 (!) раз. И понятно: зачем же кому-то экономить наши деньги? И, тем более, зачем направлять их на заказы российским производителям?

 

Развалины – не конкурент

 

Конкуренция производителей на мировых рынках ужесточается. Отсюда вынужденное объединение и укрупнение основных «игроков» - ради получения организационно-финансовых преимуществ. Как же в этих условиях охарактеризовать целенаправленное разрушение и даже буквально атомизацию наших ранее глубоко интегрированных промышленных структур - «научно-производственных объединений» и т.п.? Да, согласимся с тем, что прежняя структура была, зачастую, несовершенна. Но из этого же не следует, что набор атомизированных производителей более конкурентоспособен? Значит, нужна новая оргструктура, до формирования которой конкурентоспособность с крупнейшими зарубежными производителями недостижима.

Для формирования такой структуры нужно: во-первых, понимание проблемы - ведь под лозунги о реформировании атомизация осуществлялась сознательно; во-вторых, время; и в-третьих, политика государства, мотивирующая собственников не на сдачу позиций, в том числе нашего внутреннего рынка, конкурентам, которые «придут к нам со своими технологиями и финансами», а на объединение, модернизацию производства, безусловное сохранение за собой внутреннего рынка и затем выход на рынки зарубежные.

 

Финансовая и социальная фора

 

Представим себе идеальный конкурс, на котором за заказ сражаются два производителя оборудования из разных стран, у которых все возможности одинаковые, кроме одной «мелочи»: один под расширение и модернизацию производства может взять кредит на десять-пятнадцать лет под пять-семь процентов годовых, а другой – лишь на три-пять лет и уже под десять-пятнадцать процентов. Вопрос: кто в конкурсе победит? И если будущий победитель прогнозируется без труда, следующий вопрос: из-за чьей неконкурентоспособности наш производитель не получит заказ - из-за своей («ржавые железки»), или же из-за неконкурентоспособности всей финансовой и – шире - государственной системы? При этом, нам будут неустанно трубить о высочайшем профессионализме наших финансистов, а сотрудники Минфина и Центробанка зарплату получат вовремя и существенно большую (в Центробанке – на порядок!), нежели работники «неконкурентоспособного» предприятия.

К этому добавьте и еще такой «пустячок», как фора в возможности привлечения лучших интеллектуальных сил со всего мира. И расплачивается за привлеченный интеллект – высокой зарплатой и социальным пакетом - не только конкретная компания, но ей помогает и государство, получение вида на жительство в котором, а затем и гражданство которого являются желательным призом для многих. Значит, наши конкуренты получают от своего общества и государства дополнительную помощь, не проходящую ни по каким ведомостям. Или иначе можно сказать, что конкуренты имеют от своего государства и общества «социальную ренту», причем, это случай, когда социальная рента оказывается взаимно выгодной: и предприятиям, и предоставляющему ее обществу в целом. Таким образом, и здесь уместнее говорить о способности конкурировать, в частности за лучшие мозги, не конкретного предприятия или сектора экономики, но еще и всего общества и государства.

 

Протекция или дискриминация?

 

Известно, что в рыночной экономике всякие изменения, включая организационные, имеют смысл лишь в расчете на удовлетворение прогнозируемого спроса. Иначе говоря, строить новый завод или затевать сложную модернизацию, закупать дорогое оборудование, брать кредиты имеет смысл только если есть высокая степень уверенности, что рынок востребует то, что вы собираетесь производить. Что ж, скажут мне, это - нормальные предпринимательские риски. Соглашусь и добавлю: …на условиях, как минимум, недискриминационных. Есть ли у наших производителей такая уверенность? Нет. Почему? В силу обоснованного недоверия к своей власти, своему государству, его должностным лицам – в отличие от доверия, которое испытывают к своей власти и своему государству наши конкуренты. Поясню на примерах.

Известен случай, когда наши производители конкурировали с французами за поставку турбины в Марокко. Проиграли: французское правительство предоставило Марокко связанный кредит на поставку турбины, наше же правительство такого шага не сделало.

Другой пример. Норвегия и Китай – государства с совершенно разным социально-политическим устройством – использовали близкие инструменты экономической политики для связывания возможности доступа к своим природным ресурсам гарантированием заказов на оборудование своему машиностроению. Результат – вывод своего машиностроения на позиции высокой конкурентоспособности.

Пример третий. Вице-президент США отстаивал в комиссии «Гор-Черномырдин» необходимость незамедлительного принятия Россией закона «О соглашениях о разделе продукции» в редакции, предусматривавшей не только отсутствие протекции для российских производителей нефтегазового оборудования, но и напротив – предусматривавшей прямую протекцию для оборудования, ввозимого к нам из-за рубежа.

И пример четвертый, тесно связанный с третьим. Есть прецеденты, когда под давлением зарубежных государств и корпораций наши Правительство и Дума шли на принятие законодательных норм в интересах зарубежных заказчиков - норм, прямо ущемлявших интересы российских производителей оборудования, транспортников и других категорий. В частности, вышеупомянутый закон «О соглашениях о разделе продукции» в июле 1995 года был принят Думой в редакции, предоставлявшей иностранному оборудованию прямую протекцию по сравнению с оборудованием, произведенным в России. И лишь в результате полугодовой борьбы Совета Федерации (первого, выборного его состава) против принятия этого закона в виде, явно ущемлявшем наши интересы, закон удалось скорректировать и нормы, дискриминирующие наших производителей оборудования, исключить (эта история, с приложением текстов вариантов закона, описана в моей книге «Похищение Евразии», М., «Крымский мост», 2003; М., «Алгоритм-ЭКСМО», 2004).

 

У бизнеса память – не «девичья»

 

Кто-то может удивиться: к чему поминать старое – уж почти десять лет прошло? Что ж, время прошло, но какие уроки мы извлекли? И где сейчас люди, участвовавшие в той попытке навсегда поставить крест на нашем машиностроении? А они не только не осуждены (ни законом, ни обществом), но и более того, многие из них занимают важнейшие государственные посты, включая защиту наших «прав человека»… А почему бы и нет: ведь право на использование наших природных ресурсов в интересах нашего же развития, как известно, к фундаментальным правам человека не относится?

И если Вы, уважаемый читатель, не патриот или меценат, а просто бизнесмен, для чистоты эксперимента предположим с Марса, кому Вы в описанных условиях скорее дадите свои деньги на модернизацию производства в расчете на будущие заказы и прибыли: машиностроительному предприятию американскому, французскому, норвежскому, китайскому? Или нашему? И чья же тогда вина в «неконкурентоспособности» наших машиностроителей?

 

Три точки опоры

 

С «передовиками» и «отстающими» какая-то ясность появилась. Но что дальше-то делать?

Дальше вопрос не в системе разрозненных мер, а в принятии необходимого для выживания страны концептуального подхода, имеющего три основы.

Первая - представление о минимальной справедливости как об основе жизни общества, нации.

Вторая – способность видеть хотя бы чуть-чуть дальше своего носа.

И третья – отказ от иллюзий о доброте и снисходительности к нам окружающих, от надежд на то, что они просто так ни за что будут принимать нас за «своих», относиться к нам как к равным, как к самим себе.

 

Справедливость равно честность?

 

Если первая основа принимается, то стоит отказаться от спекулятивной  пропаганды невиданных успехов и высокой конкурентоспособности наших сырьевиков. Чего стоят эти успехи и кому мы все, прежде всего, сами нынешние сырьевики, этими успехами обязаны – с этим мы разобрались. Соответственно, и прибылями от продажи за рубеж сырья обделять тех, кому мы за них должны быть благодарны, мягко говоря, несправедливо.

В рамках этой же первой позиции – представления о минимальной справедливости – стоит рассмотреть и вопрос о том, что есть для нашей страны сырье: просто подарок с неба, или же плата за издержки протяженности территории и сложный для иной хозяйственной деятельности климат, естественная компенсация неблагоприятного географического положения? Если второе, то закономерен вопрос: справедливо ли отделять естественные плюсы от столь же естественных минусов нашего расположения на Земле? Можно ли приватизировать отдельно плюсы (естественную компенсацию неблагоприятных факторов), оставляя минусы ничем не компенсируемым неподъемным грузом на всей остальной экономике?

Таким образом, вопрос не только о более эффективной системе перераспределения прибылей от продажи сырья, но и о самой роли нашего сырья, об основном предназначении наших природных ресурсов. Быть им проданным за рубеж и стать основой для экономического развития других государств (как заявил в предновогодней телепередаче «Времена» министр экономического развития Г. Греф, с ЕЭС у нас подписан протокол о нашем вступлении в ВТО и установилось взаимовыгодное сотрудничество: мы – поставщик сырья, они - оборудования), или же стать энергетической и сырьевой основой для развития у нас современной промышленности, ныне находящейся практически в дискриминируемом положении?

Если мы выбираем последнее, то и приоритет должен быть не экспорту, а обеспечению внутреннего рынка: своей промышленности и социальной сферы.

 

Кто не хочет кормить свою оборонку…

 

Понимаю, что несправедливость нынешнего порядка вещей не для всех является основанием для его пересмотра. И тем, кто сейчас «на коне», не хочется соглашаться на изменения. Тут-то и приходится обращаться ко второй основе концепции – способности не дать сиюминутному напрочь убить видение будущего. Что же в будущем?

Как известно, кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. И приходится напомнить, что производители газоперекачивающих агрегатов, они же – и производители авиационных и ракетных двигателей; производители же буровых платформ и танкеров (кстати, танкеров мы ежегодно закупаем за рубежом десятки, причем объемы импортных закупок этих судов ежегодно растут примерно на 50 %) – они же и создатели крейсеров и атомных подводных лодок…

И что же ожидает того, кто считает нахлебниками  и армию, и оборонную промышленность, и науку, и не только не желает делиться с ними прибылями от продажи сырья, но, что еще важнее, закупая оборудование, предпочитает финансировать чужую промышленность, а значит и чужую оборонку, а значит и чужую армию?

 

Похмелье

 

Неужто кто-то у нас всерьез рассчитывает, что у него и дальше будут покупать сырье даже и тогда, когда смогут просто прийти и взять? Или даже и после Ирака все еще верится, что «глобализующийся мир – совсем другой», то есть, читай, добрый и справедливый?

Что ж, отказ от необоснованно иллюзорного миропонимания – третья основа необходимого нам концептуального подхода. Причем, что любопытно, если опросить население на улицах, легко заметить, что головы простых людей ничем подобным уже давно не затуманены, в отличие, если не от голов, то, как минимум, от фактических действий наших руководителей…

 

НЭП - 2005

 

Вывод прост: хотим выжить, значит должны решительно пресечь спекулятивную игру в «передовиков» и «отстающих», «продвинутых», «рыночных» и «отсталых», «тянущих назад» и повернуть все – и финансовую систему страны, и потоки энергоресурсов – на создание конкурентоспособных секторов экономики в отраслях высокого передела. Что это означает?

Во-первых, изменение финансовой системы страны, ее направленности и внутреннего организационного устройства. Целью и смыслом существования кредитно-банковской системы должно стать обеспечение финансовыми ресурсами реального сектора экономики, прежде всего, ее несырьевых секторов (ряд принципиальных дефектов ныне сохраняющейся системы описан мною в книге «О бочках меда и ложках дегтя»).

Зачем мы до абсурда накачиваем золотовалютные резервы Центробанка и резервы Правительства? И почему заокеанские зеленые купюры и ценные бумаги американских корпораций в качестве резерва для нас лучше, чем отданные за них нефть, газ, удобрения и металлы? И, тем более, чем  собственные предприятия, социальная и транспортная инфраструктура, которые можно было бы создать за эти средства?

Например, как можно России в качестве соинвестора выходить из проекта «Сахалин-1» по добыче нефти и газа на нашем шельфе (якобы, из-за нехватки средств на инвестирование нашей доли), если его рентабельность для инвестора, рассчитанная еще для цены на нефть порядка 24 долларов за баррель, - около 75 процентов? При этом наши необъятные резервы вкладываются в американские ценные бумаги под минимальные проценты. А ведь, при недостаточности нормативного регулирования, участие нашей госкорпорации в качестве соинвестора может давать еще и канал обеспечения заказами на оборудование наших машиностроителей – как это делали норвежцы и китайцы…

Мне скажут: «Но государство не может быть эффективным инвестором, деньги просто разворуют!» Что ж, на это есть однозначный ответ: пока государство такое, резервы разворуют не менее успешно – благо законодательство, в частности о Центробанке и о Правительстве, такие возможности предоставляет…

Во-вторых, долгосрочное жесткое связывание самой возможности доступа к нашим сырьевым ресурсам, прежде всего энергоресурсам, гарантированием заказов нашему машиностроению. Будет гарантированный заказ – появятся и инвестиции в развитие, и настоящая конкурентная борьба, в том числе, с участием зарубежных компаний, но при условии размещения ими своих производств на нашей территории.

В-третьих, госконтроль за нефтегазовым сервисом, недопущение уже начинающейся монополизации этой жизненно важной сферы транснациональными корпорациями. И это вовсе не вопрос прибылей наших сервисников. Это – вопрос сохранения в наших руках информации о наших же недрах, а так же, как минимум, наличия и воспроизводства специалистов, способных понять, что в наших недрах есть, что с этим делать и какова этому цена.

И, в-четвертых, смена приоритетов во всей экономической и внешнеторговой политике.

Неужели мы и впрямь уверены, что главное наше предназначение – быть поставщиком энергоресурсов для более развитого мира? А если нет, то зачем мы так стремимся быстрее продать этих ресурсов как можно больше? Чтобы заработать больше денег? А денег больше зачем, если мы и сейчас не знаем, куда их деть, не вкладываем в перспективные проекты, в образование и здравоохранение? При этом, на внутреннем рынке ощущается нехватка природного газа, а цены на бензин достигли мирового уровня (при зарплатах на порядок ниже, чем, например, в США) и потянули за собой – через транспортную составляющую – цены на все производимые в стране товары и услуги, делая их неконкурентоспособными на нашем же внутреннем рынке...

Вопрос не просто в госрегулировании цен на топливо. Регулирование экспорта сырья и полуфабрикатов должно стать вторичным и гибким, жестко привязанным к решению главной задачи – обеспечению внутренних потребностей в энергоресурсах и сырье, причем, не по мировым ценам, а на условиях, компенсирующих природно-климатические и географические минусы нашего объективного положения.

Обратите внимание: все вышеперечисленное никоим образом не противоречит идее рыночной экономики. Напротив, без такого изменения политики невозможно обеспечить развитие национальной экономики как целого и ее вывод на конкурентоспособные позиции.

 

«Нет уж, умерла, так умерла…»

 

А как же тогда наше вступление в ВТО – ведь это вопрос уже решенный?

Я понимаю, что сердце простого человека должно преисполниться гордости за свою страну, когда первый канал телевидения демонстрирует нам главу Перу, торжественно сообщающего нашему Президенту, что «его Правительство приняло решение признать Россию страной с рыночной экономикой». Но предприниматели и руководители предприятий, как я понимаю, знают цену подобным заявлениям…

Когда возникает вопрос о том, зачем нам вступать в ВТО, типичные аргументы: «Это откроет для нас новые рынки» и «Мы сможем принимать участие в выработке правил игры, которые в противном случае вырабатываются без нас…» Ну как от такой перспективы отказаться! Остается лишь кое-что уточнить.

Во-первых, сильно ли мы повлияли на правила игры в «НАТО плюс Россия» и в «восьмерке»? А в «Парижском клубе» и т.п.? Или среди ста пятидесяти наш голос будет слышен лучше, чем в «двадцатке» и «восьмерке»?

Во-вторых, неужели весь предшествующий опыт нас не учит, что международное право вообще и всякого рода «клубы» и объединения в частности эффективны лишь в тех пределах, когда они удовлетворяет интересы и потребности самых сильных, применительно к ВТО – и без того уже развитых, заинтересованных во взятии под контроль новых рынков? Неужели даже и примера игнорирования ООН при вторжении США в Ирак недостаточно, чтобы понять: будет ВТО работать в интересах консервации нынешнего распределения ролей в мире – всем придется строго следовать ее нормам и правилам; начнет работать вопреки этой задаче – от нее первыми откажутся учредители, они же - нынешние фактические лидеры…

В-третьих, наконец, на какие рынки и с какой продукцией, кроме сырья и полуфабрикатов, мы надеемся выйти с помощью ВТО? И какие собственные рынки мы за это вынуждены будем уступить зарубежному производителю? Не получится ли так, что те, кто и так у нас сегодня по выше описанным причинам оказались «конкурентоспособными», получат на некоторое время еще более выгодные условия продажи нашего сырья и полуфабрикатов, те же, кто не по своей вине «неконкурентоспособен», будут окончательно добиты, лишены перспектив даже на нашем внутреннем рынке?

И уж точно: вступление в ВТО на ныне предполагаемых условиях поставит крест на идее связывания доступа к нашим ресурсам гарантированным заказом нашему машиностроению. В закон «О соглашениях о разделе продукции» уже введена оговорка о прекращении при вступлении в ВТО действия нормы о 70-процентном участии наших производителей в поставках для СРП. Притом, что банковская система - та самая, что в нынешнем виде не обеспечивает необходимый для машиностроения кредит - оказывается от внешней конкуренции защищенной. Надо понимать, она, да плюс еще и страховое дело - и есть главные для нашего развития позиции, которые мы ни при каких условиях врагу не сдадим…

 

Стадный инстинкт или национальный интерес?

 

Что ж, скажут мне, Вы предлагаете, чтобы мы опять руководствовались идеей: все идут – не в ногу, одни мы – в ногу? Нет, к счастью, не спешат быть «как все» и некоторые другие. Так, уважаемый читатель, будь он руководитель предприятия, предприниматель или просто аналитик, не мог не задумываться, почему, например, все вроде стремятся в ЕС, а некоторые - Норвегия, Исландия и даже Швейцария (территориально - самое «сердце» Европы) - в ЕС не вступают. И вовсе не расстраиваются из-за того, что «неучастие» ограничит их выход на какие-либо рынки или не позволит принимать участие в выработке «правил игры». Может быть, потому, что там хорошо понимают элементарную истину: возможность быть или не быть услышанным при выработке «правил игры» зависит вовсе не от членства в тех или иных, пусть даже самых элитных международных клубах, а совсем от другого – от соотношения реальных интересов и веса страны, с членством в «клубах» особенно не связанного.

Мне могут возразить: перечисленные страны – особенные, со своей спецификой. А мы что – типичные?

Таким образом, и вопрос о льготах пенсионерам и ветеранам, и вопрос о нашем предстоящем вступлении в ВТО - интересные и важные. Но по большому счету, похоже, не решаемые порознь.

Разгневанных пенсионеров и ветеранов власть явно услышала и им идет на вынужденные уступки, но лишь в мелочах.

Национальный бизнес же (за исключением «олигархического», заинтересованного не в развитии, а в беспрепятственном экспорте наших ресурсов), надлежащая защита интересов которого может в долгосрочной перспективе решить наши ключевые проблемы, включая и обеспечение социальной защищенности нуждающихся слоев населения, власть ни коим образом не слышит и прислушиваться к нему не собирается.

И эта разобщенность общества предопределяет решение главного вопроса, стоящего перед нами: какой реализовывать концептуальный подход к организации всей нашей дальнейшей жизни – «грефовский» или ему альтернативный. Пока, очевидно, принят и реализуется подход «грефовский»: мы им – сырье, они нам – готовую продукцию. Что ж, в рамках программы закрепления и обеспечения необратимости такого распределения ролей на обозримую перспективу скорейшее вступление в ВТО на ныне предполагаемых условиях, то есть, без надлежащей защиты своего машиностроения – шаг естественный и логичный.

 

Так сдадимся?

 

Чем отличается нация от толпы? Единством, сплоченностью? Но ведь не только в толпе, но и внутри нации могут быть конфликты, ссоры и даже войны. Тем не менее, разница в том, что толпа, случайное собрание - легко разделяется и манипулируется внешними силами, нации же, сколь бы противоречивыми ни были интересы по внутренним вопросам, перед лицом внешних сил – едины. Должны быть едины. Должны научиться быть едины. Иначе они – не нации. И судьба их – предсказуема и печальна.

 

Об авторе: Болдырев Юрий Юрьевич, 1960 г.р., по образованию инженер, социолог;

- представлял Ленинград на Съезде народных депутатов СССР и в Верховном Совете СССР (1989-1991 гг.);- член Высшего консультативно-координационного Совета при Председателе Верховного Совета РСФСР, затем при Президенте России (1990-1991гг.); - Главный государственный инспектор России-начальник Контрольного управления администрации Президента РФ (март 199 -март 1993 гг.);- представлял Санкт-Петербург в первом (выборном) составе верхней палаты Парламента России - Совета Федерации России (дек.1993-дек.1995 гг.);- один из создателей и затем заместитель Председателя Счетной палаты РФ (янв.1995-янв.2001 гг.) - член ряда общественных организаций, в том числе, "Русского интеллектуального клуба", "Совета по внешней и оборонной политике", "Комитета в защиту прав граждан на природные ресурсы" и др.; - в 1999 году Русский биографический институт включил Юрия Болдырева в пятерку российских политиков, удостоенных звания "Человек года" - за борьбу с коррупцией, работу по становлению институтов цивилизованного государства и защиту интересов России в вопросе доступа иностранных компаний к национальным природным ресурсам;- автор серии книг "Русское чудо – секреты экономической отсталости".

 

МиК 26.01.05