И. Бражников

 

Блудные сыны либерализма

Писатель Виктор Ерофеев в программе Владимира Познера "Времена" 6.02.2005

 

Мне очень нравится Вольдемар Познер. И нравится он мне, прежде всего, своей тонкостью и непосредственностью. Согласитесь, что только очень тонкий и непосредственный человек мог придумать такой сценарий: пригласить двух депутатов, Крутова и Собко, подписавших известное "антисемитское" письмо, и представить дело таким образом: депутаты сделали свое дело втемную, стараясь ничего не предавать огласке, но бдительная общественность разоблачила их уловку и вывела на чистую воду – передачу Познера... Теперь они должны, при ярком свете прожекторов, стыдиться своего темного дела.

Крутов и Собко делать этого, правда, не собирались, но это же и было расценено как лишнее доказательство «темноты»: посмотрите, какой упорный животный национализм! Все попытки депутатов, показать какое-то «другое письмо», объяснить, что их не так поняли, выглядели оправданием и вызывали насмешки. Когда же они пытались перейти к сути «обсуждаемого» вопроса, ведущий просто перебивал их, корчил свои неподражаемые кислые гримасы, затыкая им рот. Дескать, что вы нам тут, животные, ещё можете сказать, если не хотите каяться в содеянном? Вы вообще коммунисты, о чем с вами разговаривать!

Депутатам возражал председатель Еврейского конгресса. Он, как и положено образцовому ассимилянту, говорил о толерантности. О том, что суть всех религий – Любовь, Добро и Милосердие – и срывал аплодисменты. Правда, никто не уточнял, что и Любовь, и Добро, и Милосердие понимаются каждой религией по-своему и часто этими словами в разных традициях обозначаются противоположные вещи. В этом-то, кстати, и заключалась соль пресловутого Обращения депутатов, но аплодисменты прерывали возможность дискуссии по этим вопросам.

Еще более тонким было решение Познера позвать в качестве «арбитра» скромного физика, который не верит в существование Бога («И я тоже!» — обрадованно, со всей своей обычной непосредственностью признался В. Познер). Ну да: ведь зачем это, когда можно и так быть порядочным человеком. Вон, вроде бы, верующие, а как нехорошо себя ведут, ругаются, доходят до таких некрасивых вещей, как национализм. Зачем все эти дискуссии, мы люди маленькие, все должно быть прилично и интеллигентно. А религия – нужна ли она вообще, если приводит к таким неприличным спорам — чья нация лучше?

Однако, верхом непосредственности было приглашение в качестве морального обвинителя и сурового судии русского шовинизма – известного советского и антисоветского писателя Виктора Ерофеева. На этой фигуре мне хотелось бы сосредоточить чуть больше внимания.

Виктора Ерофеева можно поздравить: он наконец-то дорос до большого телевидения. Его передача «Апокриф», существующая на канале «Культура» уже не первый десяток лет, всегда отличалась непрофессионализмом и какой-то провинциальностью. Вопросы, которые Ерофеев выносил на обсуждение, всегда были, как лицо Собакевича, словно вытесаны топором из одного куска дерева, что-то вроде: «Есть ли Бог?»; «Куда катится Россия?» Но самое интересное, что у писателя Ерофеева долгое время не было ответов на эти, в общем, несложные вопросы. Ему нравилось ими задаваться.

Для справки. Виктор Ерофеев был одним из самых успешных (т. е. продаваемых) советских писателей на Западе в конце 80-х – начале 90-х годов. У него всегда был безошибочный нюх на западную конъюнктуру. В начале 80-х, когда «железный занавес» не то чтобы поднялся, а слегка приоткрылся, так что можно было подглядывать в узенькую щелочку за «русскими красавицами», и европейцы, тогда ещё охочие до баб, уже предвосхищали падение Берлинской стены, из-за которой на них набросятся голые и голодные русские тетки, — в это время молодой писатель и литературовед Вик. Ерофеев взял да и написал роман под названием «Русская красавица», в котором из двухсот страниц примерно сто восемьдесят занимает банальная е*ля.

Притом это был истинно «русский» роман: он был написан от лица самой красавицы, Ирины Таракановой, которая сама же все и описывала, однако, помимо е*ли, задавалась «русскими вопросами», выступала на партсобрании, бегала по полю, словно новая Изида, зачинала ребенка от мертвеца, который, как новый Озирис, и умирал прямо на ней, причем в нем угадывался только что упокоившийся Леонид Ильич Брежнев; европейцам это нравилось (вот она, истинная причина смерти генсека!), вообще в этом "мировом бестселлере" было много того, что нравилось тогда ещё не окончательно опидарасевшим европейцам, особенно по форме: и «поток сознания» с аллюзиями на Пруста, Набокова и «новый роман», и постмодернистский эпатаж, и элементы соц-арта, ну и, конечно, сама Russian Beauty. Роман был переведен на 30 с лишним языков; крупное издательство Penguin ставило Вик. Ерофеева в один ряд с классиками: Достоевский, Толстой, Чехов, Ахматова, Пастернак... Следующим в планах значился Victor Erofeyev.

Всё это привело к тому, что на свой следующий роман – с ещё более многообещающим названием «Страшный Суд» — Ерофеев получил аванс от издательства и возможность писать его, живя в Ницце. Чем он и не преминул воспользоваться. И вновь это был поток сознания, вновь поднималась экзистенциальная тема, вновь присутствовал в полной мере постмодернистский эпатаж... Но на дворе стояли уже не 80-е, а середина 90-х, перестройка закончилась, и с ней мода на Россию; все русские красавицы повыходили замуж за немцев, а те, что за французов, успели даже развестись, тайна уже не так манила, да и роман, по правде говоря, оказался полным убожеством. Какое-то время Ерофеева ещё приглашали на Запад, велись какие-то съемки по «Русской красавице», но вскоре ему все чаще пришлось бывать на родине, подолгу оставаться дома, снимать скучные программы «Апокриф», а время неумолимо шло вперед.

Теперь следует отметить, что большую часть своей взрослой жизни Вик. Ерофеев был человеком без убеждений. Увлекаясь в молодости русской идеей, он, побывав за границей, увидел, что это сейчас не катит, и стал иронизировать над всем русским. В то же время диссидентских и русофобских идеалов своего поколения он также не разделял, цинично высмеивал их, за что даже однажды, по его собственным словам, получил бутылкой водки по голове от самого Василия Аксенова – своего литературного учителя, — за то, что имел наглость не иметь никаких святынь, не ругать Сталина и не жалеть евреев.

Однако, времена безыдейного эпатирующего постмодерна в России закончились, началось время поиска идеологии, отмеченные известным указом Ельцина и сюжетной линией романа Пелевина «Поколение П». Ерофеев долго не хотел принимать этой перемены, проявляя косность, по наводке БГ ездил в Тибет, привез статуи 4-х будд («Тибетский «Битлз»), написал даже книжку, типа про буддизм, но все это было знаком творческого кризиса – по следам того же Пелевина и БГ. В более молодом поколении Ерофеев уже чувствовал себя неуютно. Да и русская идея заедала. Нужно было все-таки худо-бедно давать ответы на «проклятые» вопросы, самоопределяться как-то с культурой, с Церковью.

И вот, наконец, он сдвинулся с мёртвой точки. Из года 85-го, где он долго пребывал в постмодернистской иронической эйфории, он продвинулся год в 90-й. То есть, на самом деле, на дворе стоял год, примерно, 2001-й, когда вышла его телепрограмма об о. Александре Мене. В ней Ерофеев, удивительно своевременно, признавался в любви к Александру Меню, произнося буквально следующие откровения:

 

«Мы говорим Александр Мень – подразумеваем христианство. Мы говорим «христианство» — подразумеваем Александр Мень».

 

Нет, это уже была не ирония. За маской всезнающего и над всем возвышающегося автора-постмодерниста оказался заурядный и очень недалекий постмодернистский персонаж.

Теперь Ерофеев поглупел настолько, что дорос-таки до большого телевидения, и в передаче Познера мы увидели нового «идеолога». Там любитель эстетики зла (сам Ерофеев неоднократно причислял себя к «традиции зла» в русской литературе, отсчитывая ее от Ф. Сологуба) призывал запретить "мерзкое зло" русского шовинизма и национализма, идущих от Достоевского. Запретить Достоевского, по которому, кстати, он защитил в свое время кандидатскую диссертацию. В духе НКВД он допрашивал депутата Крутова о том, "что тот делал до 1986 года", зная ответ: Крутов был членом КПСС. Ерофеев, в подтексте, проводил очень важную для познеровского сценария мысль: православные, коммунисты, антисемиты — это одно и то же. Это враги цивилизованного общества. Был коммунистом — стал православным, а по сути остался кем был: антисемитом. Аплодисменты. То, что Александр Крутов уже 20 лет пребывает в лоне Церкви и является главным редактором крупнейшего православного издания — для безбожника Познера и кощуна Ерофеева не имеет значения.

Так вот кто, оказывается, идет на смену либералам и демшизе! Бывшие записные постмодернисты, для которых нет (и не было никогда) ничего святого, будут давать оценки русским гениям и святым. Авторы порнографической литературы, выступавшие ещё совсем недавно от лица «зла», будут рассказывать нам о том, что хорошо и что плохо, учить нас Добру! "Литературный хулиган", высмеивавший когда-то буржуазное ханжество, писатель, принципиально не признававший морали, используется буржуазным моралистом и либеральным ханжой Познером! Автор, ещё недавно описывавший чем пахнут и о чем шепчут женские прелести у евреек (рассказ "Персидская сирень"), будет обвинять в антисемитизме!

Если так, то все одновременно и весело, и печально. Весело наблюдать, как «исправляются» блудные дети либерализма, как идут вслед за своими старшими братьями, подхватывая выпавшее из их затекших пальцев знамя «толерантности» и «свободы». Весело смотреть, как новые мертвецы – Гозман в Росбалте, Ерофеев у Познера — пытаются, еле ворочая языком, оживить мёртвую идеологию и выглядят полными идиотами, точь-в-точь такими, каких Ерофеев как-то изобразил в своем самом удачном рассказе, впоследствии превратившемся в либретто к последней, кажется, опере Шнитке, на премьере которой в оранжевой Голландии сияющий Ерофеев выходил на поклоны за руку с самим Ростроповичем – это был звездный час его литературной карьеры.

Однако, "Жизнь с идиотом", согласно самому Ерофееву, таит много опасностей: стоит его из жалости взять в дом, как он начинает устанавливать свои идиотские порядки, соблазняет жену героя, а затем и заставляет убить ее, отрезав голову садовым секатором. В опере идиот был загримирован под Ленина – однако, теперь-то ясно, что герой, в полном смысле слова, автобиографический. Начав в 70-е годы с умных филологических статей, учась философии у Льва Шестова и бравируя «беспочвенностью», Ерофеев, к концу своей творческой биографии представляет собой деграданта со злым лицом и маленькими глазками, выкрикивающего: «Антисемитизм не пройдет!».

Отчего же так вдруг поглупел человек? Деградацию и сползание в идиотизм наблюдать всегда печально. Но еще печальнее сознавать, что чувство конъюнктуры едва ли изменило этому деятелю. Он явно рассчитывает, что его «позицию» услышат «где надо». Так ведь поступали и его учителя-диссиденты. Передача Познера ведь делается не для «россиян». Она делается, прежде всего, на американских хозяев. Им Познер сигнализирует о «росте антисемитизма» в России. Им показывает, на кого можно рассчитывать в борьбе с этими противными, страдающими животным национализмом русскими. А это сегодня – единственный шанс получить приглашение и снова встретить ласковый прием на Западе, без которого так тоскливо Виктору Ерофееву.

Больше ведь не написать даже «Русской красавицы». Безблагодатность или, иными словами, литературная бездарность Ерофеева сегодня уже очевидна. Он «не настоящий», он только притворялся писателем, когда за это любили бабы, платили хорошие деньги, и можно было легко уехать за рубеж. Как идеолог, он давно зашёл в тупик и мыслит в категориях начала 90-х гг. К тому же, очень плохо выражает свои мысли, самовлюблен и не скрывает своего презрения к собеседнику, к зрителям. Опять же: если либералы задействуют такой потенциал, значит, с идейными у них совсем плохо. И ясно: если они уже берут в союзники таких, как Ерофеев, то не побрезгуют никем. С другой стороны, появление Ерофеева (флюгера, всегда повернутого в сторону мейнстрима) в познеровском эфире – сигнал, что по этой передаче на Западе судят о нас и выносят вердикты о нашей неблагонадежности и несоответствию мировым стандартам. Со всеми вытекающими.

Ну а непосредственный ведущий программы В. Познер, перебивая выступавших под предлогом нехватки времени, закончил ее прочтением длинной (минут на 10 дефицитного эфира) и совершенно невразумительной историей про какого-то "касперчика", разобрать в которой было решительно ничего невозможно, как Познер ни цокал языком, ни подмигивал многозначительно и ни закусывал щек. Лет десять тому назад Ерофеев бы высмеял этот сентиментальный и тошнотворно-литературный бред. Но теперь нам показывали его «задумчиво» обхватившим ладонями голову. Как и подобает настоящему "интеллектуалу".

 

7 февраля 2005