С.П. Пыхтин

 

Помнить Петра Великого

 

Русский царь Петр Алексеевич из династии Романовых в народной был последним монархом, о ком слагались былины, сказания и сказки. После него этой чести не был удостоен никто. Он был первым и в том, что его деяния, во всяком случае с началом Северной войны, имели чуть ли не поденную запись и у следующих поколений осталось очень мало сюжетов, которые не были бы известны. О правлении Петра известно все. Казалось, отдаленная от нас на три столетия, эпоха Петра должна волновать одних лишь деятелей искусства. Для создания романов, картин или кинофильмов. Но нет.

Петр и его замыслы, то, что ему удалось, и что не удалось исполнить, продолжают занимать умы политиков, публицистов, мыслителей и философов. В этом смысле он для нас столь же современен, как, например, Сталин, Хрущев или Брежнев. Споры о реформах Петра, которые звучат и поныне, зачастую становятся хорошим подспорьем в нынешних политических баталиях.

За время своего царствования Петр перепахал Россию реформами сверху донизу. Не было ни одной стороны жизни, которую бы они не затронули самым решительным, радикальным, революционным образом. Для многих Петр – революционер на троне. И в этой оценке нет никакого преувеличения. Другое дело, что Россия, если всмотреться во все века ее развития, это страна революций, глубоких переворотов, фундаментальных изменений. Каждый великий правитель тем и памятен в русской истории, что им совершались великие перемены.

Россия не Китай, прошлая тысячелетняя «недвижность» которого стала общим местом. Россия в постоянном движении. Только так ей удалось превратиться из загнанной на северо-восточный край Европы Владимиро-Суздальской земли, данницы монголо-татар до конца XV века, Московии, как ее пренебрежительно называли в Европе, в великую мировую державу, Российскую империю. Смысл русских революций поэтому ничего общего не имеет с тем, что происходило под тем же названием в Европе. В отличие от Европы, каждая революция в которой ниспровергала государственность, русские революции ее укрепляли и развивали. Если Европа совершала модернистские революции, то Россия - консервативные. В русском сознании для революций европейского типа принят иной термин – смута.

В русской истории, к сожалению, имели место не только консервативные революции, являвшиеся ответами на вызовы и угрозы времени, после чего Российское государство поднималась на гораздо более высокий уровень развития, но и революции модернистские. Первая из них произошла в начале XVII века. Ее назвали «Смутным временем», и народная память предала анафеме ее активных деятелей, вроде Лжедмитрия, бунтовщиков-булавинцев, тушинских воров, семибоярщины - тогдашних олигархов. Когда мы говорим о преодолении этой «смуты», то надо иметь в виду, что эту модернистскую революцию, подогреваемую папской курией, подавил сам русский народ. По собственному почину создав ополчение, изгнавшее польских интервентов и крамольников, к ним примкнувших, он восстановил в 1613 году монархическую традицию. Попытка модернисткой революции, замышленная прозападным дворянством, произошла в 1825 году, но решительными мерами Николая I она, слава Богу, была подавлена в самом начале.

Происходившие в России в XX столетии революции, в результате которых с неизбежностью наступали смутные времена, также были по своей природе модернистскими. И если первую из них, ее принято связывать с событиями 1917 года, русскому народу удалось в основном преодолеть за последующие двадцать лет, и тем обеспечить России победу в Великой отечественной войне и превратить страну в мировую сверхдержаву, то вторая, ультралиберальная революция, пик ее пришелся на 1991 год, пока еще бушует на русских просторах, превращая все ценное и основательное, само русское будущее, в прах и тлен.

Однако вернемся к времени великого Петра. Его предшественники, занимавшие царский трон после завершения смуты (дед Михаил Федорович, отец Алексей Михайлович и брат Федор Алексеевич), сосредоточились на укреплении государственности, создавая предпосылки для масштабной деятельности, которую выполнил Петр. Практически все, что характеризует его преобразования, было начато ими. Но Петр, энергия и настойчивость которого не знала границ, придал им определенность и развил их до соразмерных масштабов.

Главная задача, стоявшая перед Россией в то время, заключалась в восстановлении исконных русских пределов на западных рубежах. Со всех точек зрения, словно воздух, ей были необходимы выходы к морям – Средиземному и Балтийскому, от которых Русь отодвинули агрессии Речи Посполитой, Турции и Швеции, справиться с которым у нее тогда не было сил.

В чем незабвенная и великая заслуга Петра, утверждал выдающийся русский публицист М.О. Меньшиков, так это в том, что он выучил Россию воевать, он взял перед Богом и историей ответственность за бесконечную войну, лишь бы научить свой народ побеждать.

Конечно же, русские и до Петра владели этой наукой, сокрушая интервенции Витовта, Стефана Батория, Густава-Адольфа и Сигизмунда. Но в конце XVII века стало понятно, что Россия находится на пороге нового этапа развития, что ей предстоит стать великой мировой державой, что предстоят новые войны. А для этого требуются армия нового типа, страна с промышленностью, наукой, грамотностью, ничуть не уступающая тому, чего достигли самые развитые государства Европы. Если же этого не сделать, причем в максимально короткие сроки, что подтвердили неудачные Крымские походы, то страну ждут серьезные опасности.

К 1700 году ситуация в Европе давала России исключительную в своем роде возможность вернуть себе свое. Основные европейские государства готовились к тому, чтобы на поле боя решить, как им поделить так называемое испанское наследство. Их притягивали заокеанские колонии. Восток Европы и сама Россия с ее проблемами оказалось вне этого конфликта. И Петр решил этим воспользоваться. Оставив на время в сторону решение русско-турецких противоречий, он создал коалицию против Швеции, превратившей Балтику в свое внутреннее море. В нее, помимо России, вошли Дания, Польша и Саксония. Война завершилась блестящей победой. Как писал тот же Меньшиков, «Петр двадцатилетней войной приучил страну к напряженной деятельности, постоянно бодрствующей, как на форпостах. (...) Целые поколения тогда рождались и созревали в мысли, что опасный враг у порога и что надо спасать царство. Невысказанный, но благородный лозунг одушевил народ, электризировал его высоким чувством. (…) Походы, лишения, приключения делались обычной жизнью. (…) Воинская повинность, совершив жестокий отбор свой, в лице избранных превращалась в призвание, а всякое призвание, хорошо выполненное, дает счастье. Петр первый добился того, что Россия наконец имела счастливую армию, бесстрашие которой поддерживалось заслуженною гордостью. За двадцать лет непрерывных военных действий выработалось военное поколение, национально-русское, как в армиях Тюренна, Морица Саксонского, Густава-Адольфа, Фридриха Великого. Сложилась русская военная культура, которой до Петра не было. (…) Он ввел в России военное искусство во всех его формах и успел напрактиковать в нем десятки тысяч людей. Он заложил великую школу. Миних упрочил ее, Суворов вознес до блеска двадцати двух побед, одержанных без одного поражения». Добавим к этому создание Петром русского военно-морского флота, дотоле не существовавшего, принципы которого, сохраняющиеся и поныне, сделали его самым победоносным. За исключением несчастной Цусимы, он на протяжении трех веков не знал ни одного поражения.

Очевидные успехи России в правления Петра не в последнюю очередь произошли вследствие того, что революционные изменения осуществлялись под руководством самого государя, по его предначертаниям, при энергичном правительстве, трудами множества его соратников и единомышленников, обладавших волей государственных деятелей.

Чтобы обеспечить решение основной задачи, России под скипетром Петра пришлось серьезно потрудиться. Прежние установления, порядок вещей, сохранившиеся от Рюриковичей, плохо годились. И их пришлось менять. Внутренний строй управления страной был преобразован. На Балтике, в непосредственной близости от противника, возникла новая столица – Санкт-Петербург, символический жест, показавший Европе, что впредь ей придется считаться с Россией. И уже через несколько десятилетий без согласия России в Европе не могла выстрелить ни одна пушка. Петр не ждал, когда «невидимая рука рынка» или нечто подобное подвигнет купечество на создание столь необходимой стране промышленности, разовьет торговлю. Создавались они более сильным в России стимулом, чем деньги и присущая Западу страсть к наживе. То была государственная власть. На совершенное Россией за десятилетия у Европы ушли века.

Чего Петру не удалось? На что у России не хватило сил и средств? Создав военный флот, она не сумела создать флот торговый. Морская торговля зависела от судов под иноземными флагами, что больше помогало заграничной торговле, чем русской. «Правительство, двор, знать, чиновничество, проживающее в столице дворянство не имели нужды обращаться к внутренним фабрикантам, когда заграничные оказались на набережной Невы. Лондон, Амстердам и Гамбург сделались ближе к Петербургу, чем Москва и Киев». Побивая окно в Европу для России, Петр в действительности пробил окно Европы в Россию. И часто его использовали не на пользу, а во вред русским интересам. Создав новую столицу, верховная власть не превратила его в центр сложения сил власти и народа, что предохраняло бы страну от произвола бюрократии.

Невозможно отрицать противоречивость результатов коренных изменений в жизни России, совершенных Петром. Рискнем предположить, что все то, что было на пользу России, было связано с ее консервативной, охранительной частью. Но когда Петр-консерватор уступал место Петру-модернисту, результаты оказывались плачевными. Воспитанный кукуйскими немцами, находясь под их влиянием, он ждал и надеялся, что немцы помогут догнать Европу в том, в чем Россия отставала, главным образом в технике, в технической организованности труда. Но немцы обманули эти надежды. Не имея возможности сразу заполнить все вакансии на государевой службе образованными русскими, Петр был вынужден использовать иностранцев. Это обернулось немецким засильем, не преодоленным и через два столетия. Иностранцы глубоко внедрились в России, захватив преобладание в правящих классах (генерал Ермолов даже просил государя о производстве его в немцы), что задержало эволюцию русской государственности.

Яркая особенность русских консервативных революций – они совершаются не снизу, а сверху. Поэтому так силен в них субъективный фактор. На решения Петра, которые больше всего критикуют, повлияло его первая поездка в Европу, так называемое «Великое посольство». Европа умеет пускать пыль в глаза. И 24-летний царь поразился тому, что ему показали в Пруссии, Голландии, Англии. Изменяя систему государственных учреждений, он не нашел в ней места для патриаршества, боярской думы, земского собора, составлявших органичный строй национальной русской жизни, спасший Русь от смуты и самозванства Лжедмитриев. Но обольщенный сначала своими иноземцами, а затем заграничными, Петр довольно грубо повредил родной национальный стиль, более совершенный плод русской политической культуры, чем формальное представительство и законничество, утвердившиеся в Европе.

Многое можно припомнить из того, что обычно относится к недостаткам Петровской эпохи. Но если взять главный, что им будет, без сомнения, возникший при Петре просвещенный класс или интеллигенция. Сориентированная на Европу, она оказалась в духовном плену сначала у французов, позже у немцев, в наше время у североамериканцев. Наверное, прав М.О. Меньшиков, утверждавший, что если бы при Петре и позже наше просвещение сложилось в Москве, а не в приграничном приморском Петербурге, наводненном инородцами, то оно, на манер английского, было бы национальным, более независимым и оригинальным. «В нем было бы более патриотизма и менее склонности к умственному бродяжеству, не помнящему родства». Кончилось же тем, что просвещенный класс чувствует себя дома иностранцем, заброшенным на чужбину.

По свидетельствам современников, в ответ на преподнесение ему после Ништадтского мира Сенатом звания великого, отца отечества и императора, он призвал не забывать, отчего поднимались царства и отчего они падали. Военное искусство есть борьба за жизнь. Пренебрегающие этим искусством гибнут. Что вы кичитесь титулами православной и самодержавной монархии? И Византия была империей православной. И она управлялась самодержцами. Но, когда в распустившемся греческом обществе упало искусство войны, - явилась азиатская орда и смела собою древний трон Константина и гордую власть его среди трех материков. Не уставайте же совершенствоваться в военном деле! Идите в нем впереди народов, а не назади их! Остальное все приложится. Грозный непобедимым искусством меч обеспечит мир и добудет то, что дороже мира, - уверенность народа в самом себе, уважение к своей земле, высокую гордость чувствовать себя наверху, а не внизу народов. Побеждающий на войне народ продолжает побеждать и в годы мира: во всякой деятельности он остается победоносным. А в непрерывной победе над препятствиями и заключается настоящий прогресс.

Как глубоко прав был Пушкин, для которого «Петр Великий один есть целая всемирная история».