С. Михеев

 

МОДЕРНИЗАЦИЯ ДЛЯ РОССИИ ИЛИ РОССИЯ ДЛЯ МОДЕРНИЗАЦИИ?

 

Разговоры о необходимости интенсификации модернизационных реформ в последнее время являются общим местом в выступлениях политиков, общественных деятелей, сообщениях СМИ[1]. Однако хотелось бы обратить внимание на то, что и модернизация, и многие другие термины, которые мы используем, на самом деле есть ни что иное, как штампы, заимствованные из западной политической науки. При этом смысл, вкладываемый в эти термины разными людьми, зачастую может быть очень разным. Но в этом случае дискуссия в значительной степени лишается смысла. Тем временем, западная политическая наука, на мой взгляд, уже давно не описывает адекватно существующую реальность политических процессов, а лишь оперирует набором клише, навязывая их всему миру, в том числе для того, чтобы осуществлять политическое манипулирование.

Подобная неразбериха объективно становится причиной различных ошибок в практической политике. Понять, что термин - это всего лишь термин, а главное тот смысл, который в него вкладывается, необходимо не ради оригинальности, а для того, чтобы избежать серьёзных ошибок. У России уже нет исторического времени для того, чтобы просто играть в слова. Необходим новый язык, описывающий российскую политическую реальность и возвращающий нас к смыслу процессов.

Возможно, более конструктивно было бы отталкиваться от конечных целей, которые необходимо достигнуть. Говоря о модернизационных реформах, не следует забывать о том, что они не являются самоценным процессом, а должны преследовать конкретные цели. Довольно часто на вопрос о целях реформ люди отвечают, что реформы ведутся для того, чтобы "стать такими же, как Америка, Европа, Арабские Эмираты". Это происходит от того, что и элиты не вполне осознают, зачем же нам по большому счёту нужна модернизация, отслеживая лишь тактические цели. Видение стратегических перспектив чаще всего отсутствует. При этом успех в решении локальной проблемы нередко является фактором, ведущим к негативным последствиям в стратегической перспективе. Происходит подмена понятий, когда не цель руководит процессом, а процесс определяет конечную цель движения. Но даже и в этом случае конечная цель просматривается весьма туманно. Тем временем, совершенно очевидно, что цель должна определять средства, а не наоборот.

Хотя сейчас принято говорить о "стабилизации и развитии", целью модернизации для нашей страны является выживание (как бы это жёстко ни звучало) в мире острой конкуренции и перманентного конфликта с другими субъектами мирового политического процесса. Ведь нефть и газ рано или поздно начнут иссякать. А деньги, получаемые от них сейчас, по крайней мере, в России, в основном проедаются или вывозятся за пределы страны.

И речь идёт не только об экономической составляющей данной проблемы, но и об идеологической самоидентификации, без которой невозможно эффективное позиционирование в мировом политическом процессе. Здесь наблюдается кризис, по сути, ещё более тяжёлый, чем в экономике. Даже США, которым, казалось бы, в современном мире некого стесняться, вторгаясь в Ирак, в качестве главной цели декларируют победу свободы и демократии (естественно, по-американски), то есть цель идеологическую. Лишь сочетание идеологии, экономики и геополитики порождает вектор политического действия.

При этом существует целый ряд признаков, свидетельствующих о том, что основной тенденцией XXI века станет глобальная дестабилизация, вызванная целым рядом факторов. Например, продолжающимся мировым "переделом собственности", инициированным распадом биполярной системы, претензиями США на роль мирового топ-менеджера, вступающими в объективный конфликт с растущими претензиями на свою "долю пирога" со стороны других цивилизационных центров, явный демографический и экономический дисбаланс между Севером и Югом, уже ведущий к созданию предпосылок для нового "великого переселения народов", и так далее.

Несмотря на культивирование средствами массовой информации и коммуникации некой эйфории по поводу якобы ожидающего мир светлого, постиндустриального будущего, XXI век может оказаться для человечества не менее, а, возможно, и более проблемным, чем XX-й. Нет никаких гарантий того, что человечеству удастся избежать скатывания к хаосу. И это отнюдь не противоречит процессу объективной глобализации мира, а, возможно, даже неизбежно дополняет этот процесс. Ведь та же западная конфликтология утверждает, что именно конфликт является средством качественного изменения. Россия, как и все государства, расположенные на постсоветском пространстве, подходит к рубежам новых испытаний слабо подготовленными.

Надеяться на то, что в мире наступает эра всеобщей любви, добрососедства и торжества международного права, как это казалось некоторым в конце 80-х годов прошлого века, было бы большой ошибкой. Одновременно надежды на то, что всех рассудит и всем поможет всесильный Запад, для чего надо лишь хорошо себя вести, также являются большим преувеличением. Запад преследует собственные цели, для достижения которых он готов заключать некие временные договорённости, используя других ради собственных нужд, но не более того. К примеру, мечты об интеграции России в Евросоюз, которые с самого начала были утопией, способны осуществиться только в случае распада России на множество государств, сопоставимых по масштабам с нынешними членами ЕС. Тогда, может быть, какая-нибудь Московская конфедерация или Северо-Западная республика имели бы шанс на вступление в единую Европу. Мудрость и универсальность западной политики также часто преувеличивается. Для того чтобы понять, что Запад способен серьёзно ошибаться, достаточно почитать историю двух последних мировых войн.

Новейшим примером может служить нынешняя ситуация в Ираке и отчасти в Афганистане. Блестящие военные операции в постмодернистском стиле, решив локальные, тактические задачи, на этапе более глубинного, стратегического изменения ситуации столкнулись с практически непреодолимыми препятствиями.

Этот факт следует учитывать и при выборе методов модернизации. На постсоветском пространстве реформы в целом проводятся по западным лекалам и учебникам прошлого, а то и позапрошлого веков, никак не учитывающим местной не только экономической, но и культурно-исторической специфики. Считается, что открыты некие универсальные экономические и политические законы и механизмы, которые с одинаковой силой действуют во всех концах света. Однако на поверку нередко оказывается, что законы являются лишь тенденциями, причём не всегда универсальными, а механизмы сводятся к разного рода спекуляциям на конъюнктуре, которые могут быть выгодны одним и убийственны для других.

Думается, дело не столько в универсальных законах, сколько в том, что мировому лидеру, каковым объективно стал Запад в результате упорной борьбы, удалось навязать всему миру как в экономике, так и в политике собственные правила игры. Ясно, что эти правила придумываются и постоянно совершенствуются Западом не для того, чтобы проигрывать новоявленным конкурентам.

Универсальные законы рынка, какими они публично пропагандируются, должны по идее уже в достаточно скором будущем привести к кризису глобального доминирования Запада. С роли мирового лидера его должны вытеснять более динамично развивающиеся мировые центры. Однако можно быть уверенными в том, что в ближайшее время Запад любыми средствами обеспечит свой приоритет в мире, даже если это будет противоречить законам либеральной рыночной экономики. То есть идеология и здесь будет доминировать над экономикой.

Не менее опасным является и очевидный кризис национально-государственной самоидентификации, также в значительной степени вызванный недостаточно продуманными и обоснованными модернизационными реформами. Коррозия ценностных приоритетов на фоне абсолютизации экономического фактора неизбежно ведёт к потере морально-этических ориентиров в обществе, без чего государство как проект политический не способно существовать. Кстати, совершенно не ясно, как гражданское общество, к созданию которого нас постоянно призывают, может не иметь нравственных ориентиров, а руководствоваться лишь реализацией экономических вожделений конкретного индивида.

Находясь в ситуации, когда в результате известных исторических причин мы не в состоянии навязывать свои правила игры, единственным вариантом выживания и подъёма для нас является острая конкурентная борьба в рамках складывающейся системы, невозможная без модернизации, в сочетании с активным протекционизмом как в экономике, так и в политико-идеологической сфере. Однако при этом следует помнить, что цель определяет средства, а не наоборот. Хорошо не то, что хорошо, по чьему-то постороннему мнению, а то, что ведёт к достижению обозначенной цели.

Взгляд на модернизацию, зацикленный исключительно на экономических вопросах, неизбежно приведёт в тупик. Ведь та же диверсификация экономики нужна России не только и не столько ради того, чтобы продавать ещё что-то кроме нефти. Гораздо важнее в плане стратегических перспектив то обстоятельство, что сырьевая ориентация экономики уже в недалёкой перспективе приведёт к массовой маргинализации населения. Народ огромной страны не может делиться на тех, кто добывает нефть, и на тех, кто работает в сфере услуг. В перспективе это будет означать ещё более стремительное сокращение населения, глубочайший кадровый кризис, усиление центробежных тенденций и в итоге крах российского государственного проекта.

Что касается разбегания регионов, то эта тенденция отнюдь не исчезла. Более того, она может актуализироваться в любой момент. Для этого будет достаточно очередного экономического кризиса, падения цен на нефть. Ведь для российского государства, скрепленного не идеей, а лишь экономическими связями, не останется никаких особых резонов для сохранения в нынешнем виде в случае серьёзных экономических неурядиц. В свою очередь рывок в развитии несырьевых отраслей экономики, видимо, не возможен без инвестиций в этот сектор средств, зарабатываемых страной на продаже сырья, так как никакого другого источника получения денег в настоящее время у России нет.

Таким образом, модернизация должна отвечать стратегическим интересам сохранения России как государственного проекта и культурно-исторической общности. Для этого помимо изменений в сфере экономики неизбежно придётся позаботиться о восстановлении морально-этического целеполагания для государства и общества (для чего не обойтись без значительных изменений в информационной политике), диверсификации экономики, преодоления кризиса национально-государственной самоидентификации, разумного протекционизма в экономической и политико-идеологической сферах.

Причём делать всё это придётся в любом случае. Если этого не поймёт нынешняя элита, то это неизбежно придётся понять следующим поколениям, которые, по всей видимости, столкнутся с ещё более жёсткими, возможно, откровенно катастрофическими вызовами времени, угрожающими самому факту существования России как суверенного государства.

 

24.11.04

Политкомру