А. В. Черняк

 

Почему началась Вторая мировая война?

 

Давно отгремели последние залпы, восстановлены разрушенные города и села, но до сих пор люди разных стран возвращаются в те далекие годы, пытаясь понять, почему же началась та невиданная ранее война, унесшая жизни нескольких десятков миллионов людей. И хотя вопрос, кто виновен в ее развязывании, выяснен еще на Нюрнбергском процессе, опубликованы горы документов, воспоминаний непосредственных участников тех событий, тем не менее иные заинтересованные силы нет-нет да пытаются завязать дискуссию на этот счет, выдвигая всякие версии. Есть даже точка зрения превентивной войны со стороны СССР, есть совершенно абсурдная мысль, будто Гитлер и Сталин, как Ельцин и Горбачев, выясняли отношения, кто из них гениальней, потому и развязали войну. Не будем брать во внимание подобные экстравагантные рассуждения, останемся наедине с черствым хлебом обширнейшей историографии, документов и фактов, чтобы позволить читателю самому припасть и попить из реки по имени События, независимо в каких берегах она течет.

 

Крона и корни

 

Германский историк И. Фест, автор многотомного исследования “Адольф Гитлер”, делает вывод: “Эта война была детищем Гитлера в самом широком смысле: его политика, весь жизненный путь были сориентированы на нее”. “Война является конечной целью политики, — цитирует Фест Гитлера, — а политика есть обеспечение жизненного пространства того или иного народа. Испокон веков жизненное пространство можно было завоевать и держать лишь при помощи борьбы, следовательно, политика была своего рода перманентным ведением войны... Пацифизм же испортил бы людей, их место опять заняли бы звери... Мир, продолжающийся более 25 лет, вреден для нации”.

“Гитлер облекал в слова, в политическую и военную практику то, что отвечало замыслам крупного капитала, — дополняет характеристику главного нациста другой немецкий исследователь К. Бохман. — Он искал благополучия и богатства для немцев в области политики. Это был его бизнес, и у него не было никакой альтернативы. По образу мышления он — великогерманский националист, шовинист и антисемит. Для него не существовало таких понятий, как честность, совесть и обязательность, общественное мнение и голос народа, как и судьба людей, вызывали презрение, а договоры и соглашения были просто клочком бумаги. Он мог совершить поворот буквально на 180 градусов в течение пяти минут. Единственно, чего боялся, что Запад его раскусит и призовет к порядку”.

Таков Гитлер. Но это крона. А каковы корни, ее питавшие?

Считается, что Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года. Это так и не совсем так, ибо она возникла задолго до того, когда загремели пушки и развернулись первые сражения, — тогда, когда одни политические деятели не смогли, а другие не захотели воспрепятствовать утверждению гитлеризма у власти в Германии и последующему укреплению его позиций. Прелюдией к трагедии 40-х были годы 30-е, когда крупный мировой капитал пытался осуществить пресловутую политику “канализации” германской агрессии на Восток. Первые очаги ее запылали в Северо-Восточном Китае (1931 г.), Эфиопии (1935 г.), Испании (1936 г.). Но если вглядеться в прошлое более пристально, то обнаружим, что первая искорка Второй мировой войны проскочила 28 июня 1919 года в Зеркальном зале Версальского дворца, где в тот день представители стран Антанты и США, с одной стороны, германские министры иностранных дел и юстиции Мюллер и Белл — с другой, подписали договор, который подводил итоги Первой мировой войны и узаконивал передел мира.

К сожалению, победители оказались не способными установить прочный порядок на планете. Как бы кто ни старался поделить мир по справедливости, это сделать невозможно, всегда будут обделенные и обиженные.

Не ратифицировала Версальский договор и отказалась от членства в Лиге Наций Америка, считая, что Франции и Англии “перепало” больше и они излишне укрепились. Чувствовала себя ущемленной Италия, “недополучившая” обещанных ей за вступление в войну на стороне Антанты колоний в Африке и расширения территории за счет Албании, южнославянских земель, входящих ранее в состав Австро-Венгрии. Недовольной Версалем была Япония. В 1914—1915 годах она сумела “внедриться” в соседний Китай, захватив провинцию Шаньдун, однако под давлением США и Великобритании должна была проводить в отношении Китая политику “открытых дверей” и “равенства возможностей”. Не устраивало Японию и то, что урезался ее флот.

Но наиболее обиженной оказалась Германия. Мало того что победители потребовали в качестве репараций 132 млрд. золотых марок и отторгли у нее восьмую часть территории, где проживала десятая часть населения, лишили всех заморских владений, так еще и основательно “прищемили хвост” военным. Германская армия впредь не должна была превышать 100 тысяч человек, а флот 15 тысяч человек, генеральный штаб подлежал ликвидации, в стране отменялась всеобщая воинская повинность, запрещалось иметь тяжелую артиллерию, танки, подводные лодки, военную авиацию...

Германская нация была унижена и долго не могла мириться с этим, как, впрочем, были оскорблены и японские самураи, итальянцы, в чьих жилах текла кровь римских завоевателей. Вспыхнувшая в Версале искорка Второй мировой обозначила и будущую ось Берлин — Рим — Токио. Голоса отказаться от Версаля и о новом переделе мира звучали сначала робко, а потом все настойчивее.

Немаловажен и тот факт, что народные массы ряда стран, на которые обрушились страшные тяготы и лишения Первой мировой войны, выступили за радикальные изменения своей жизни. В 1917 году грянула Октябрьская революция в России, в ноябре 1918-го — в Германии. Революционный подъем по окончании Первой мировой наблюдался практически во всех капиталистических странах. Как грибы после теплого дождя стали появляться компартии. Для координации их действий в Москве в марте 1919 года учрежден Коммунистический интернационал. Расползание коммунистической “угрозы” по планете и рост национально-освободительного движения страшно перепугали денежных воротил.

 

Выход на сцену

 

Австрияк Шикльгрубер, он же Адольф Гитлер, уловил последствия Версаля и новые веяния. Именно он вышел на сцену и озвучил разработанную единомышленниками программу из 25 пунктов национал-социалистической рабочей партии (НСДАП). Его сразу же заметили, кстати, еще до написания “Майн кампф”. Вот одна из сравнительно недавних находок историков в архивах Йельского университета (США) —  запись беседы помощника военного атташе США в Германии капитана Трумэна Смита с Гитлером, состоявшейся в Мюнхене... 20 ноября 1922 года. Разговор был предельно откровенным: будущий фюрер, а тогда безвестный главарь безвестной партии поведал американскому визитеру о своем намерении “ликвидировать большевизм”, “сбросить кандалы Версаля”, установить диктатуру, создать сильное государство, предложил свои услуги в битве между цивилизацией и марксизмом. Практически эти же идеи он изложил и в памятной записке немецким промышленникам, которую передал им в декабре того же 1922 года.

За словами последовали дела. В ноябре 1923 года вместе с генералом Людендорфом Гитлер предпринял попытку организовать из Мюнхена “поход на Берлин” против буржуазно-парламентской республики, за что был приговорен к заключению в крепость Ландсберг-на-Лехе. Крепость эта не имела ничего общего с тем, что обычно подразумевается под тюремным заключением, отмечает немецкий исследователь В. Руге. “Камерой” ему служила со вкусом обставленная, устланная коврами большая комната, где он поочередно принимал “для доклада” своих подручных. Хотя продолжительность посещений официально ограничивалась шестью часами в неделю, ему позволяли принимать посетителей по шесть часов в день. Тюрьма для Гитлера, по существу, стала клубом и местом для инструктажа своих сообщников. Он устраивал здесь “товарищеские трапезы”, на которых в присутствии надзирателей заявлял о том, что, когда придет к власти, истребит всех коммунистов и евреев. На этих “застольях” присутствовал и начальник тюрьмы, который через пять месяцев заключения дал Гитлеру характеристику для досрочного освобождения. Здесь же, в крепости, между делами он продиктовал Р. Гессу первый том своей знаменитой “Майн кампф” (второй том подготовлен в 1926 году), в которой наряду с воспоминаниями изложил и план своих действий на будущее: борьба с коммунистической “заразой”, уничтожение Франции, союз с Англией и Италией, “расширение жизненного пространства” на Востоке, за счет СССР, завоевание гегемонии в Европе, а затем и господство “германо-арийской расы” во всем мире. И хотя поначалу “Майн кампф”, как и другие разглагольствования Гитлера, крупный капитал всерьез не воспринял, но его услышали. А услышав, начали приглядываться, прикармливать.

 

Поводыри

 

Меж странами-победительницами все время шло соперничество. Американцы не хотели сильной Франции и Англии. Последние же, в свою очередь, пристально следили за США, стремились не пустить в Европу. А все вместе боялись СССР и думали, как “придавить рассадник коммунизма”. В августе 1924 года они собрались в Лондоне на конференцию репарационной комиссии, где приняли американский план облегчения финансового положения Германии за счет притока капвложений из своих стран. Именно золотой дождь американских долларов и английских фунтов стерлингов оплодотворил немецкую экономику. Один лишь красноречивый факт: репарационные платежи Германии с сентября 1924 по июль 1931 года составили 11 млрд марок. За этот же период Германия получила 25 млрд. марок в виде займов и инвестиций из-за границы. Из них около половины было представлено банкирами Уолл-стрита, значительная часть — лондонским Сити.

Разразившийся в 1929 году экономический кризис словно смерч прокатился по миру и основательно задел только-только становившуюся на ноги Германию. Немцы считали виновниками своих бед Версаль и Англию. В германских школах своеобразно излагалась история Первой мировой войны: приукрашивались деяния германской армии, которая выиграла немало битв, но проиграла войну. Значительное место в учебниках занимал сюжет “об ударе кинжалом в спину”, то есть о том, что немецкую армию погубила коммунистическая пропаганда.

Гитлер нещадно эксплуатировал темы Версаля и большевизма. Как средство подогреть национальные чувства до точки кипения, требовал “вдалбливать” каждый пункт в мозги и чувства народа до тех пор, пока “...мы снова не захотим оружия, не захотим, чтобы Германия была сильной и без коммунистов”. А это был бальзам на души большинства германцев, и в первую очередь крупного капитала, который не жалел средств для НСДАП. По свидетельству экс-рейхсканцлера Германии в 1930—1932 годах Г. Брюнинга, “респектабельный буржуа прекрасно понимал сущность Гитлера, он был им нужен, и они привели его к власти”. Это же подтвердил и американский обвинитель в Нюрнберге Тейлор: “Без совместной работы немецких промышленников и нацистской партии Гитлер и нацисты никогда не захватили бы власть в Германии и не упрочили бы ее”. Факты поддержки Гитлера монополиями зафиксированы во многих официальных документах. Так, на том же Нюрнбергском процессе констатировалось: рейнско-вестфальская группа промышленников в 1931—1932 годах дала Гитлеру миллион марок. Ф. Тиссен в книге “Я платил Гитлеру” признался, что только он один подарил НСДАП миллион марок. С января 1930 года по инициативе рурского магната — Кирдорфа, который распоряжался фондами Союза горно-рудных и стальных предпринимателей, так называемым “Рурским сокровищем”, в пользу гитлеровской партии начали отчисляться по 5 пфеннигов с каждой проданной тонны угля. В год это составляло 6 млн марок. В целом же бюджет гитлеровской партии в 1933 году достиг 90 млн марок.

Летом 1931 года, отмечает в книге “С Гитлером — к власти” О. Дитрих, “фюрер принял в Мюнхене решение: систематически обрабатывать влиятельных в экономике лиц... В последующие месяцы он на своем лимузине объехал всю Германию, встречаясь то ли в отелях, то ли на тихих лужайках, не афишируясь, дабы не давать материала прессе”. В конце августа 1931 года в поместье “Штейнгоф” Гитлер выступил с докладом перед 40 промышленниками, в январе 1932 года в Дюссельдорфе — перед тремястами, убеждал их в своей лояльности, решении уничтожить марксизм, Версальский договор и возродить сильную Германию.

Гитлера субсидировали не только монополисты Германии, но и США, Великобритании. Один лишь британско-голландский нефтяной король Г. Детердинг передал его партии до 1933 года 10 млн марок. Имея средства, Гитлер развернул мощную пропагандистскую кампанию идей НСДАП. Естественно, он и его НСДАП прошли в рейхстаг. И что характерно, симпатии немцев к Гитлеру росли. Так, на выборах в 1928 году партия имела в рейхстаге всего 12 мест, в 1930 году за нее проголосовало 6,4 млн, это дало 107 мест, в 1932 году за НСДАП отдали голоса 13,7 млн, она получила 230 мест. И хотя большинства себе нацисты не обеспечили, но завоевали мандатов больше других партий, и представители крупного капитала, финансировавшие НСДАП, стали требовать, в том же 1932 году, от престарелого рейхспрезидента Гинденбурга “передать правление самой сильной национальной партии”, утверждая, что это будет отвечать “высшему принципу демократии”. Сделка о приходе Гитлера к власти окончательно была оформлена 4 января 1933 года на вилле кельнского банкира Курта фон Шредера при участии бывшего рейхсканцлера Франца фон Папена, которого уважал П. Гинденбург. Устами Шредера, уполномоченного крупным капиталом, было дано “добро” на занятие поста рейхсканцлера лидером НСДАП. Однако Гинденбург тянул, чистокровный аристократ не любил бывшего ефрейтора, вождя национал-социалистов (как-то даже с пренебрежением заметил, что за четыре года пребывания на фронте не смог дослужиться до унтер-офицера или фельдфебеля), предложил вначале Гитлеру лишь пост вице-канцлера в правительстве фон Папена, а НСДАП — два министерства для Г. Штрассера и Г. Геринга. Гитлер пришел в ярость, восприняв это как личное оскорбление: над ним, фюрером, будет стоять еще какой-то Папен. Денежные мешки начали давить на рейхспрезидента. Возможно, он и не поддался бы, но тут начали создавать парламентскую комиссию для расследования злоупотреблений высшего эшелона власти при оказании восточной помощи, где был замешан и клан Гинденбурга.

Потушить “пожар” глава государства поручил своему сыну Оскару. Договорились все же рейхсканцлером делать Гитлера, но “держать его в рамках”, сделав вице-канцлером Папена и отдав ключевые посты министров людям Гинденбурга. Рейхспрезидент первым принял присягу даже не у Гитлера, а несколько раньше, у военного министра Бломберга. Аристократы барон фон Нейрат, граф Шверин фон Крозиг, барон Эльту фон Рюбенах возглавили министерства иностранных дел, финансов, транспорта. 30 января так называемое правительство национальной концентрации было сформировано. Правда, в первоначальном составе просуществовало оно не долго. Вскоре “вылетел” Папен, а затем и Бломберг с Нейратом. Фюрера держать в узде было не просто, он сам предпочитал это делать.

На встрече с промышленниками, сразу после прихода к власти, Гитлер попросил поддержать его шаги по устранению марксизма, укреплению личной власти, установлению диктатуры, покончить с демократическими выборами, сделать их последними выборами на следующие 10, а может, и 100 лет. По свидетельству Шахта, крупный капитал был в восторге от этих предложений. Г. Крупп вскочил с места, подбежал к фюреру и пожал ему руку от имени присутствующих за “исключительно ясное изложение взглядов”. То же он повторил и получил одобрение на совещании с высшим командованием вооруженных сил 3 февраля.

 

Зарево над рейхстагом

 

Начал с искоренения коммунизма в стране. 27 февраля 1933 года запылал рейхстаг. Нацисты организовали его поджог, как повод для расправы с коммунистами. Еще не успел разгореться как следует огонь, примчался Гитлер и, по утверждению И. Феста, неистово закричал: “Теперь не будет никакой пощады! Раздавим всякого, кто встанет у нас на пути!.. Каждого коммунистического функционера расстреливать на месте. Депутатов-коммунистов повесить этой же ночью...”.

И той же ночью Геринг, возглавлявший парламент и прусскую полицию, арестовал четыре тысячи членов КПГ, а к середине марта число арестованных коммунистов возросло до 50 тысяч человек, около 600 убито. Период с 28 февраля по 5 марта 1933 года нацисты назвали “Неделей пробудившегося народа”. В это время появились сеть “диких”, то есть нигде не зарегистрированных, тюрем, которые нацисты именовали “подвалами героев”, и концентрационные лагеря, где штурмовики мучили и уничтожали свои жертвы.

Уже через день после пожара в рейхстаге Гитлер явился к Гинденбургу и в ярко драматических красках рассказал о происшедшем, после чего представил рейхспрезиденту на подпись проект чрезвычайного декрета “О защите народа и государства”, который отменял все основные права того же народа и давал канцлеру неограниченную власть. Дополненный впоследствии еще двумя документами: “Против измены немецкому народу и действий, представляющих собой государственную измену” и “Об устранении бедственного положения народа и государства” — они стали главной правовой основой гитлеровского режима и, вне всяких сомнений, давали полную свободу действий “третьему рейху” по подготовке ко Второй мировой войне. Кстати, и действовали эти законы до мая 1945 года. Согласно им за Гитлером закреплялось право принимать законы без санкций парламента, при этом они могли не соответствовать конституции, их разрабатывал канцлер, и они вступали в силу на следующий же день.

Нацисты знали, что для утверждения закона “О защите народа и государства” в парламенте они не смогут набрать две трети голосов, тогда решили запугать депутатов. Во-первых, заставили пройти всех через специально созданный людской коридор своих единомышленников, требующих поддержать Гитлера, а во-вторых, в течение всего заседания в зале периодически слышался рев штурмовиков: “Даешь закон — иначе смерть и кровь!” Моральный террор сделал свое дело: “за” — 441 голос, “против” — 94.

Расправившись с коммунистами (из 300 тысяч 150 тысяч арестовано и брошено в концлагеря), Гитлер взялся за профсоюзы. Большинство профбоссов тоже было отправлено в тюрьмы и концлагеря, а на месте профобъединений создан так называемый “Германский трудовой фронт”, задача которого была не защищать права рабочих, а воспитывать народ в нацистском духе.

 

И царь, и Бог, и воинский начальник

 

Менялись вся структура власти и кадры. На все руководящие посты выдвигались члены НСДАП. Демократическое самоуправление в землях заменялось институтом имперских наместников, подчиненных Гитлеру. Увольнению подлежали те, кто симпатизировал левым, и чиновники евреи. Уже в марте 1933 года имели место первые антисемитские бесчинства отрядов СА — около 60 тысяч евреев вынуждены были спешно бежать из Германии. К июлю Гитлер разметал все партии и организации, стоявшие на его пути. И даже сам был ошарашен этим фактом. “Такое крушение никто не считал возможным”, — признался он. Главная нацистская газета “Фелькишер беобахтер” писала: “Парламентская система капитулирует перед новой Германией. На протяжении 4 лет Гитлер сможет делать все, что сочтет нужным: в плане отрицания — истреблять все пагубное влияние марксизма, а в плане созидания — создавать новую народную общность. Начинается великое дело! Настал день “третьего рейха”.

“Третий рейх” (Das Dritte Reich — “третья империя”) — официальное нацистское название режима правления, существовавшего в Германии с января 1933-го по май 1945-го. Гитлер расценивал нацистское правление как логическое продолжение двух предыдущих германских империй. Первый рейх — Священная Римская империя германской нации — существовал со времени коронации в Риме Отто Великого, второго правителя из Саксонской династии, до его покорения Наполеоном в 1806 году. Второй — был основан Отто фон Бисмарком в 1871-м и просуществовал до 1918 года, конца династии Гогенцоллернов. В 1923-м немецкий писатель-националист Артур Мёллер Ван ден Брук использовал термин “третий рейх” для названия своей книги. Гитлер с воодушевлением прикарманил это название для обозначения новой империи, которая, по его мнению, просуществует тысячу лет. Это название привлекало его еще и потому, что имело не мистическую связь со средневековьем, когда “третье царство” считалось тысячелетним.

В июле 1933 года Гитлер объявил: “Нацистская революция” завершена. Партия теперь стала государством! Власть у нас. Никто не сможет оказать нам сопротивления, и теперь следует заняться “мирной работой”. Мы должны воспитать немца для этого государства”.

И воспитывал. Волшебные слова, к которым часто прибегал и которые немцев приводили в экстаз, — “национальное возрождение”. Это особенно ярко проявилось 21 марта 1933 года, в день первого заседания парламента “третьего рейха”. Он провел его не в Берлине, а в старой резиденции прусских королей, традиционном центре германского милитаризма  Потсдаме. Депутаты собрались в бывшей гарнизонной церкви, где похоронен Фридрих II. Дата созыва также символическая: именно 21 марта 1871 года был открыт первый рейхстаг объединенной “железным канцлером” Бисмарком Германии. “К концу торжеств, — записал Геббельс в своем дневнике, — все потрясены до глубины души... Исторический момент. Щит немецкой чести вновь очищен от скверны. Вверх взлетают штандарты с нашими орлами...” “Шквал чувств национального восторга пронесся над Германией”, — отмечали СМИ. “Эти торжества в Потсдаме оказали необыкновенное воздействие на депутатов, военных, иностранных наблюдателей и на обывателей, сделали день Потсдама действительно поворотным, — считает И. Фест. — Лишь меньшинство было в состоянии не поддаться гипнотическому воздействию этого спектакля, и многие из тех, кто на выборах голосовал против Гитлера, теперь явно заколебались в своих суждениях”.

Зрелища — испытанное средство поднятия духа нации, но только на эмоциях далеко не уедешь, рано или поздно люди вспомнят и о хлебе. Чтобы одолеть безработицу и укрепить экономику, Гитлер брал идеи других, как, например, принятую правительством Шляйхера программу “неотложных мер по созданию рабочих мест”, и при поддержке как германских, так и иностранных промышленников осуществлял ее. Он вытащил из архивов проект строительства автострад, проект народного автомобиля. Законом “Об упорядочении трудовой деятельности”, принятым в январе 1934 года, владельцы предприятий становились фюрерами, а рабочие низводились до дружин. В следующем году была введена обязательная трудовая повинность, а потом вступил в действие и закон, запрещавший перемену мест работы. Все это, как и рост военных заказов, последовательно вело к милитаризации экономики.

Но у людей появилась работа, их жизнь налаживалась. По утверждению приближенного к фюреру А. Шпеера, впоследствии министра вооружений, Гитлер в середине 30-х годов был очень популярен у немцев. Как-то по дороге в Нюрнберг в одном из городков не мог проехать по улице, ибо она была запружена народом, который, узнав, что будет ехать Гитлер, вышел его приветствовать. “В машине, когда мы уже отъехали, — вспоминает Шпеер, — Гитлер, повернувшись ко мне, сказал: “До сих пор так принимали только одного немца — Лютера! Когда он ездил по стране, люди стекались издалека и приветствовали его, как сегодня приветствуют меня”.

Эта огромная популярность была более чем объяснима: никому иному, как Гитлеру, народ приписывал успехи в хозяйстве и внешней политике и с каждым днем все больше видел в нем воплощение глубоко укоренившейся мечты о могущественной, верящей в себя, внутренне единой Германии.

2 августа 1934 года умер Гинденбург. Спустя час после его кончины Гитлер издал указ о слиянии постов рейхспрезидента и рейхсканцлера, приняв на себя и важнейшую функцию командующего вооруженными силами. Тотчас бывший ефрейтор отдал приказ о принесении ему присяги. Теперь Гитлер получил официальный титул “фюрер и канцлер германской империи”, что соответствовало русской пословице “И царь, и бог, и воинский начальник”.

 

Волк в овечьей шкуре

 

В исторической литературе политика Гитлера 1933—1935 годов получила наименование политики “мнимого миролюбия”. “Минимум шесть лет, — сказал он в марте 1933 года своему ближайшему окружению, — нам придется поддерживать состояние своего рода “гражданского мира” с европейскими державами. Бряцание оружием сейчас неуместно”. Кульминацией его политики добрососедских отношений была большая “речь мира”, произнесенная 17 мая 1933 года, и как вытекающий из нее факт — заключение в январе 1934 года мирного договора со злейшими врагами — поляками, к которым было больше всего территориальных претензий.

В те же годы “мнимого мира” за кулисами “коричневой империи” делались совсем другие шаги — Гитлер усиленно, втайне готовился “расширять жизненное пространство”, всемерно наращивая военный потенциал. Добившись освобождения от выплаты долгов по займам 20-х годов (а это ни много ни мало 23,3 млрд. марок), он использовал освободившиеся средства на приобретение вооружений и стратегического сырья. И расходы на это росли чуть ли не в геометрической прогрессии: 1933 год — 277 тысяч долларов, 1934-й — 1 млн. 445 тысяч долларов. Германия покупала у США самолеты, Британия поставляла моторы. Принадлежавшие Дюпону “Дженерал моторс” и “Опель” снабжали немецкую армию автомашинами, танками, мотоциклами. На фашистов работал построенный Фордом мощный автозавод в Кельне.

Получая иностранные кредиты, Германия спешно создавала свою промышленность. Осенью 1936 года был принят так называемый 4-летний план. Его основные задачи фюрер сформулировал так: немецкая армия должна быть за 4 года готова к военным действиям; немецкую экономику за 4 года следует перевести на военные рельсы, она тоже должна быть готовой к войне.

Одновременно шло укрепление армии. К октябрю 1934 года со 100 тысяч человек она увеличивается до 300 тысяч. Видя, что это сошло с рук, спустя 6 месяцев канцлер оповестил тогдашнего начальника генштаба Бека о том, что не позднее 1 апреля 1935 года аннулирует все военные ограничения Версальского договора. На встрече со своими покровителями-промышленниками договаривается о производстве достаточного количества оружия и боеприпасов, причем оружия новейших образцов, и просит обеспечить независимость от ввоза стратегического сырья, топлива, особенно бензина и синтетического каучука.

Деньги брал где только мог. Собственно, это была забота “финансового гения” Я. Шахта. Вот лишь одна его афера. По инициативе Шахта германское правительство обесценило свои ценные бумаги (акции, гособязательства), хранившиеся в банках других стран, затем тайно, через подставных лиц, скупило их по курсу 12—18 процентов номинальной стоимости и вновь продало внутри страны за настоящую цену. Навар составил более четверти млрд. марок.

Гитлер беззастенчиво увеличивал госдолг. Если задолженность страны в конце 1932 года была 8,5 млрд. марок, то уже в 1939-м — 47,3 млрд. марок. Экономистам было ясно, что Германия неминуемо придет к финансовой катастрофе. Это было очевидно и Гитлеру, но он как-то обронил: “Если мы не выиграем войну, все и так пойдет прахом. В таком случае чем больше долгов, тем лучше”.

 

Братья по оси

 

На “подвиги” Гитлера воодушевляли политика и конкретные действия его сподвижников по будущей оси Рим — Берлин — Токио. В 1927 году правительственный кабинет в Японии возглавил воинственный генерал Танако. Он тут же вручил императору секретный меморандум, в котором изложил свою программу по укреплению могущества Японии, названную историками программой “крови и железа”. Предусматривалось завоевание Маньчжурии и Монголии, Китая, СССР. Не исключалось и столкновение с США, дабы показать янкам, кто хозяин в Азии.

Взрыв 18 сентября 1931 года железнодорожного полотна в Лютяогу, севернее Мукдена, сначала не привлек внимания мировой общественности. Но именно он послужил сигналом к осуществлению планов Танако к началу войны с Китаем, которая продлилась 15 лет. В оправдание своих агрессивных действий японское правительство заявило, будто они вызваны необходимостью “защиты Азии от коммунизма”. Захват Маньчжурии и образование марионеточного государства Манчжоу-Го изображалось как создание плацдарма для обороны “цивилизации”. На самом же деле это была часть плана “Оцу”, которым предусматривался захват советского Дальнего Востока: первый удар по Владивостоку, второй — через Монголию в район Читы.

3 октября 1935 года Муссолини без объявления войны вторгся в Эфиопию. Достаточно было перекрыть Суэцкий канал или ввести эмбарго на поставки нефти, чтобы тут же пресечь агрессию, сделать небоеспособной технически оснащенную итальянскую экспедиционную армию, но внутренние противоречия Европы представили Муссолини почти неограниченную свободу маневра. Тем не менее к концу года эфиопы приостановили наступление итальянцев, сражаясь чуть ли не копьями, тогда агрессор применил отравляющие газы и запрещенные международной конвенцией разрывные пули.

Гитлер на первых порах придерживался нейтралитета в этой войне, поначалу у него не складывались отношения с дуче, но затем занял сторону Италии. Главным для него здесь было другое — он, словно ястреб, следил за реакцией стран Антанты и США на действия Муссолини и, когда увидел нерешительность западных держав, а также полный паралич Лиги Наций, тут же сам кинулся за добычей: 7 марта 1936 года немецкие войска заняли Рейнскую область, которая являлась демилитаризованной зоной. Поводом для этого послужил факт ратификации мирного договора между Францией и СССР. Он осознавал большой риск этого шага и как потом признался, первые двое суток были самым волнующим моментом его жизни, и больше такого груза он не хотел бы брать на свои плечи в ближайшие лет десять.

Ему было чего волноваться. Ведь строительство вермахта только начиналось, в случае серьезной схватки он мог выставить лишь горсточку дивизий против почти двухсот дивизий Франции и ее союзников. “Если бы французы вошли тогда в Рейнскую область, — заявил Гитлер чуть позже, — нам пришлось бы с позором и бранью отходить”... Но он не встретил сопротивления, используя лишь три батальона. Речь в рейхстаге, которой оправдывал акцию, была шедевром демагогической игры на противоречиях западных стран, их страхе перед большевизмом, характерных и для Германии, и для Европы.

Как только волнения из-за этой акции чуть-чуть улеглись, его взор повернулся на Восток. Опять-таки движущей силой этого поворота служило усиливающееся осознание коммунистической угрозы. Одобренная в 1935 году Коминтерном новая тактика действий народных фронтов привела к впечатляющим успехам: в феврале 1936 года левые победили на выборах в Испании. 4 июня было сформировано правительство Народного фронта во Франции. Шестью неделями позже, 17 июля, военный мятеж в Марокко положил начало гражданской войне в Испании.

На обращение испанского правительства за помощью к Франции и СССР вождь мятежников генерал Франко ответил аналогичной просьбой к Германии и Италии. Гитлер тут же направил в распоряжение Франко легион “Кондор”: летчиков, танкистов, артиллеристов и механиков численностью около 14 тысяч человек. С помощью немецкой авиации Франко смог перебросить свои подразделения через море, создать плацдарм в континентальной части Испании, а также бомбить Мадрид. В ходе этого инцидента фашистские державы, державшиеся ранее порознь, и их лидеры, придирчиво присматривающиеся друг к другу, сплотились и создали провозглашенную в конце октября 1936 года “ось Берлин — Рим”. 25 ноября того же 1936 года Берлину удалось завершить “ухаживание” за Японией подписанием Антикоминтерновского пакта. В секретном протоколе констатировалось, что обе державы обязуются проводить согласованную политику по отношению к СССР. Год спустя к Антикоминтерновскому пакту присоединилась Италия, окончательно оформив треугольник “Рим — Берлин — Токио”, обрисовав контуры и расстановку сил перед Второй мировой войной.

 

“Пятерка” по поведению

 

Историки приходят к выводу, что в те роковые 1936 — 1937 годы у Гитлера окончательно созрел и план будущих захватов, определились конкретная схема агрессии, очередность ударов. Этому способствовал и один сравнительно малоизвестный, но очень важный факт — встреча министра иностранных дел Великобритании лорда Галифакса и Гитлера в ноябре 1937-го. В ходе беседы Галифакс подчеркнул желательность и важность соглашения между Германией и Англией для всей европейской цивилизации и выразил уверенность, что “существующие ныне недоразумения вполне могут быть улажены”, тем более что английское правительство осознает: “Фюрер осуществил великое дело не только для Германии, благодаря уничтожению большевизма в собственной стране он преградил ему дорогу в Западную Европу, вследствие чего Германия по праву может считаться бастионом Запада в борьбе против большевизма...” Как видим, Гитлер получил у британцев “пятерку” по поведению, ему дали ясно понять, что Англия не станет вмешиваться в его действия, если они будут направлены на развязывание войны против СССР.

В том же ноябре 1937 года дал возможность своим приближенным заглянуть в планы на будущее. На секретном совещании в присутствии военного министра Бломберга, главнокомандующего сухопутными силами Фрича, командующего авиацией Геринга, министра иностранных дел Нейрата и полковника Хосбаха, исполнявшего обязанности секретаря, Гитлер заявил: с Версалем и большевизмом покончено и лет через 6—7 он приступит к осуществлению программы “расширения жизненного пространства”. Возможно, сделает это и раньше, при условии если будет нейтрализована Франция. Тут же и определил первые жертвы — Чехословакию и Австрию.

Фрич, Бломберг и Нейрат возразили, не потому что были не согласны, а потому что знали — Германия еще не готова к войне. Гитлер, не церемонясь, сменил их. Всего же в затеянной Гитлером “чистке” на пенсию было отправлено 16 пожилых и нелояльных к нему генералов, 44 других просто смещены. Одним махом, без малейших признаков сопротивления военных, Гитлер устранил сдерживающий барьер в армии. И не ограничился перетряской вермахта. Пост министра иностранных дел занял Риббентроп, а министра экономики — Вальтер Функ.

 

Поблажка за поблажкой

В марте 1938 года двести тысяч немецких войск вошли в Австрию. 13 марта сам Гитлер под колокольный звон пересек австрийскую границу и прибыл в родной город Баунау. С балкона ратуши произнес речь о своей особой миссии.

Западные державы, правда, изъявили некое вялое беспокойство в связи с действиями Гитлера. Но и только. У каждой из стран были свои заботы. Франция глубоко погрязла во внутренних проблемах. Да и Англию Австрия не волновала. Она отклонила советское предложение провести конференцию по недопущению дальнейших захватов территорий Германией. Не состоялась даже сессия Лиги наций — обескураженный мир отказался теперь от символических жестов возмущения. Его совесть, как писал с горечью Стефан Цвейг, “слегка поворчав, забывала и прощала”.

Легкость, с которой Гитлер реализовал задачу первого важного этапа своей политики, побуждала его тут же перейти к следующему шагу. Спустя две недели после аншлюса Австрии, в ходе встречи с руководителем судетских немцев Конрадом Генлейном, который жаловался на притеснение немцев в Чехословакии, он выразил решимость разрешить этот вопрос. Проблема Судетской области, где проживало свыше 3 млн немцев, использовалась им лишь как предлог для нападения. Выбирая момент вторжения, Гитлер разжигал страсти внутри Чехословакии. 12 сентября 1938 года на партийном съезде в Нюрнберге он официально заявляет: “Я ни при каких обстоятельствах не стану с бесконечным терпением взирать на дальнейшее угнетение наших братьев в Чехословакии... Немцы в Чехословакии не беззащитны, и они не брошены на произвол судьбы...”.

Мир понял: вот-вот грянет война. И тут неожиданный ход делает Чемберлен — решает провести переговоры с Гитлером. Фюрер, по его словам, был “полностью ошеломлен таким шагом”. Но был и польщен — 70-летний Чемберлен был готов впервые в своей жизни сесть в самолет ради встречи с канцлером. Очевидно, у Гитлера была и надежда поговорить с английским лидером о его давней идее — разделе мира. Согласно ей, Англия, как доминирующая морская держава, должна была владеть морями и заморскими территориями, а Германия, как неоспоримая континентальная держава, — огромным евразийским континентом. Но до обсуждения этих планов дело не дошло.

В ходе беседы фюрер без обиняков потребовал присоединения Судетской области к рейху, а когда британский визитер прервал его вопросом, будет ли он довольствоваться этим или же захочет разгромить Чехословакию полностью, в ответ услышал, что сейчас не время обсуждать будущие его действия. И хотя в своем отчете перед собственным кабинетом министров британский премьер объявил своего собеседника “самой ординарнейшей шавкой, которую ему когда-либо довелось встречать”, очередной ход Чемберлена снова удивил Гитлера. 22 сентября тот сообщил Гитлеру: как Англия с Францией, так и Чехословакия согласны на отделение Судетской области. Более того, Чемберлен предложил аннулировать договоры о союзе между Францией, СССР и Чехословакией.

Уступчивость Чемберлена лишала Гитлера повода начать войну. Получая поблажку за поблажкой, фюрер закусил удила: “Очень сожалею, господин Чемберлен, но с этими вещами я теперь согласиться не могу”...

Переговоры на этом не закончились, но обе стороны параллельно с ними начали военные приготовления. Прага призвала под ружье один миллион человек и могла вместе с Францией выставить армию почти в три раза больше немецкой. О своей готовности выполнять договор о помощи Чехословакии заявил СССР. Это несколько отрезвило Гитлера. Он продиктовал Чемберлену письмо, в котором, перейдя на примирительный тон, предложил автономию судет и гарантии существования Чехословакии.

 

Подарок на золотом блюдечке

 

29 сентября в Мюнхене собрались главы правительств Англии, Франции, Италии и Германии. После недолгого обмена мнениями Муссолини представил проект соглашения, который был составлен накануне вечером нацистами. Этот документ с несущественными поправками и был подписан. Он предписывал Чехословакии передать Германии в десятидневный срок около одной пятой своей территории. Она теряла четверть населения, около половины тяжелой промышленности, мощные укрепления на границах, новая линия которых уперлась в предместья Праги.  Гитлер вырвал у превосходившей его по мощи коалиции обширную экономически крепкую область, улучшил свои стратегические позиции, получил крупные военные заводы, аэродромы и новые отрасли промышленности.

Когда американский обвинитель в Нюрнберге напомнил одному из приближенных Гитлера — Шахту о его участии в разграблении Чехословакии, в частности, о том, что он выгреб весь золотой запас страны, тот парировал: “Но, простите, пожалуйста, Гитлер же не взял эту страну силой. Союзники подарили ему эту страну... Имел место не захват, а подарок”. До заключения Мюнхенского пакта Гитлер не осмеливался даже мечтать о включении Судетской области в империю. Единственное, о чем он думал, это об автономии Судет. А затем эти глупцы, Даладье и Чемберлен, все преподнесли ему на золотом блюдечке...”.

Говоря о мюнхенском сговоре уже сидя в камере, Геринг рассказывал тюремному психиатру Джильберту, что при подписании соглашения “...никакого возражения против чего бы то не было. В конце концов, они ведь знали, что заводы Шкода и другие военные заводы находились в Судетской области. Более того, когда Гитлер потребовал, чтобы некоторые военные заводы, находящиеся за границами Судетской области, были переведены на Судетскую территорию, как только она к ним отойдет, я ожидал взрыва негодования, но не последовало и писка. Мы получили все, что хотели”. Провожая Чемберлена и Даладье после подписания соглашения, Гитлер с чувством брезгливости бросил Риббентропу: “Ужасно, какие это ничтожества”. Из Чехословакии в Германию было вывезено 1582 самолета, 469 танков, 2175 пушек, 43 876 пулеметов. Это дало возможность Гитлеру развернуть 51-ю дивизию и одну бригаду. На случай войны предусматривалось быстрое развертывание еще 52 дивизий. В целом в конце 1938-го германская армия насчитывала 1,4 млн человек.

Тем не менее Гитлер остался не совсем доволен Мюнхеном. “Этот Чемберлен не дал мне войти в Прагу”, — жаловался он Шахту.

Советский Союз, резко осудивший аншлюс Австрии, готов был прийти на помощь Чехословакии, с которой у него был договор о взаимопомощи, и даже двинул к границам свои войска, обратился к Польше с просьбой пропустить их через свою территорию, поскольку не имел общей границы, но получил отказ. Западные державы, как и Польша,  во всем потакали Гитлеру.

Еще не высохли чернила на мюнхенском соглашении, как “Нью-Йорк геральд трибюн” 1 октября взахлеб призывала: “Дайте Гитлеру возможность воевать против России!”, “Германия должна создать великую империю... в просторах России”.

...3 октября Гитлер пересек границу Чехословакии, а 21 октября дал указание о военной ликвидации остальной части Чехии, а также об овладении литовской Мемельской областью. И снова все это сошло ему с рук.

 

Жертвы собственных интриг

 

Теперь на его горизонте замаячила Польша. Не долго думая, Гитлер потребовал возвращения Данцига, который был изъят у Германии по условиям Версальского договора, и высказал намерение провести автостраду и железную дорогу в Восточную Пруссию через польский коридор. Польша категорически отвергла немецкие предложения. Ее поддержали Англия, Франция и США.

Привыкший к потаканиям, Гитлер не ждал такого поворота. По воспоминаниям адмирала Канариса, он воскликнул: “Я заварю им такое сатанинское зелье, что у них глаза на лоб полезут”. На следующий день объявил о расторжении германо-английского морского договора, соглашения о ненападении с Польшей и одновременно заключил военный союз с Италией (“Стальной пакт”). Но не от этого полезли глаза на лоб у западных лидеров. Гитлер резко меняет внешнеполитический курс и идет на сближение с СССР. Тут впору заметить, что наше правительство, резко осуждавшее агрессивные действия Германии, все же не прочь было мирно сотрудничать, как во времена Веймарской республики. Как утверждает И. Фест, Советский Союз неоднократно обращался к правительству рейха с предложением об урегулировании отношений, заменил даже министра иностранных дел Литвинова, человека западной ориентации, который в национал-социалистической пропаганде фигурировал не иначе как “еврей Финкельштейн”,  на Молотова, но это никак не повлияло на улучшение отношений Германии и СССР.

Гитлер опасался Сталина. Лишь обида на Англию, а также возможность избежать войны на несколько фронтов толкнули его в объятия Сталина. Как заявил он, “...это пакт с сатаной, чтобы изгнать дьявола”. Тем не менее он заранее знал, что этот пакт недолговечен. 11 августа, за несколько дней до поездки Риббентропа в Москву, он сказал: “Все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад слишком глуп, чтобы понять это, я буду вынужден добиться соглашения с Россией, разбить Запад, а затем, после его поражения, собрав все силы, двинуться на Россию”.

Заваривая “сатанинское зелье”, Гитлер не мог и представить, что сам отравится им, и действовал стремительно. 5 мая заместитель заведующего отделом печати МИДа Германии Штумм повел зондирующий разговор с поверенным в делах СССР в Берлине Г. Астаховым. 6 мая Гитлер, как отмечал в своих мемуарах советник германского посольства в Москве Г. Хильгер, потребовал информацию о предполагаемой позиции СССР в случае предложения с германской стороны коренного улучшения советско-германских отношений. 20 мая посол Шуленбург встречается с Молотовым и ставит вопрос о переговорах и заключении торгового соглашения между двумя странами. Советская сторона выразила сомнения по поводу переговоров в связи с тогдашним состоянием советско-германских отношений. 28 июня Шуленбург сообщает Молотову, что Германия предлагает не только нормализовать отношения с СССР, но и решительно улучшить их. 3 августа посол снова говорит об этом. 14 августа Риббентроп уполномочивает своего посла в Москве начать переговоры о его встрече с советским руководством. 15 августа Шуленбург на встрече с Молотовым просит принять Риббентропа. Снова ставит вопрос об этом 17 августа. 19 августа заключается германо-советское торговое соглашение с предоставлением СССР кредита в 200 млн марок.

Но Сталин не спешит на встречу с Риббентропом и просит уточнить цель визита в СССР главы немецкого МИДа.

Как видим, инициатива Пакта о ненападении исходила от Гитлера. Сталин к этой инициативе относился настороженно. У него были другие планы — заключить общее соглашение с западными державами, но Англия и Франция противились этому. Переговоры военных делегаций СССР, США и Англии длились несколько месяцев и зашли в тупик. 7 августа был отозван из Москвы глава миссии Великобритании Стрэнг, а французы бойкотировали любые предложения. Тем не менее Сталин ждал сигнала из Лондона до последней минуты, дождался лишь туманного сообщения от МИДа о готовности подписания некой военной конвенции. В этих условиях Сталин согласился на приезд Риббентропа. Это было сделано в ответ на очередную телеграмму из Берлина от 21 августа и на полученное сообщение о том, что на 23 августа согласован прилет в Англию Геринга для “урегулирования разногласий”. В последний час Гитлер отменил полет Геринга, и ночью 24 августа был подписан советско-германский договор о ненападении, знаменитый пакт Молотова — Риббентропа. Западные державы стали жертвами собственных интриг: ставка на то, чтобы стравить Гитлера со Сталиным, а самим остаться над схваткой, оказалась в данный момент битой. Заключение мирного договора между СССР и Германией стало мировой сенсацией. Наиболее болезненно его восприняли Англия, Франция и Япония.

Характеризуя политику Англии в период летнего кризиса 1939 года, один из ближайших сподвижников Рузвельта Гарольд Икес отмечал: “Англия давно могла договориться с Россией, но она продолжала обманывать себя иллюзией, что ей удастся столкнуть Россию с Германией и таким образом самой выйти сухой из воды... Мне трудно порицать Россию (за заключение Пакта о ненападении с Германией. — Авт.). Как мне представляется, один Чемберлен виновен в этом”.

Сегодня заключение договора СССР с Германией толкуется по-разному, демократы критикуют за это Сталина, особенно напирая на секретный протокол о присоединении Прибалтики к СССР. Но даже Черчилль одобрил данный шаг Кремля. Выступая по  радио 1 октября 1939 года и говоря о выдвижении вперед советских границ в результате пакта Молотова — Риббентропа, он заметил: “То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт”. Тот же Черчилль в секретном послании Сталину 21 июля 1941 года писал: “Я вполне понимаю военное преимущество, которое вам удалось приобрести тем, что вы вынудили врага развернуть силы и вступить в боевые действия на выдвинутых вперед западных границах, чем была частично ослаблена сила его первоначального удара”.

 

Необъявленная Вторая мировая

 

...Вечером 31 августа 1939-го команда штурмбанфюрера СС Альфреда Науйокса инсценировала нападение поляков на немецкую радиостанцию в Гляйвице, передала в эфир короткое заявление, произвела несколько выстрелов в воздух и оставила на месте акции несколько трупов отобранных для этого заключенных. Немногими часами позже, когда забрезжило утро 1 сентября, поступило донесение польского коменданта форта Вастерплятте майора Сухорского: “В 4.45 броненосец “Шлезвиг-Гольштейн” открыл со всех своих стволов огонь по Вастерплятте”. Одновременно перешли в наступление с исходных позиций войсковые соединения, сосредоточившиеся вдоль германо-польской границы. И хотя объявления войны не было, в Европе заполыхала Вторая мировая. Между тем 31 августа, выступая с речью в здании оперы Кролля, Гитлер клялся в своем миролюбии и “бесконечном долготерпении”, заверяя в дружбе с Советским Союзом.

Польша отчаянно ждала военной помощи или хотя бы облегчения своего положения от Англии и Франции и слишком поздно поняла, что осталась без реальной поддержки. Между тем, по условиям франко-польского соглашения 1939 года, Франция обязана была на третий день после объявления всеобщей мобилизации начать военные действия против Германии, а на 15-й день перейти в наступление главными силами. На деле же на третий день она решилась лишь на объявление войны, а на 15-й — занялась разработкой оборонительной линии Мажино. И англичане действовали пассивно, хотя 25 августа тоже подписали договор с Польшей. К 15 октября, когда военные действия уже были закончены, Великобритания направила на континент вначале 4 дивизии. Боевое же соприкосновение с немцами произошло лишь 9 декабря — в этот день во время разведывательной операции погиб первый английский солдат.

Война с Польшей продолжалась 18 дней. Немцы без особого труда заняли Брест-Литовск и остановились. Сталин однако медлил с вступлением в Западную Белоруссию. Гитлер озаботился этим, Риббентроп уполномочивает посла в Москве Шуленбурга напомнить СССР о договоре Молотова — Риббентропа. 17 сентября советские войска перешли границу. Белорусы встречали их цветами.

6 октября Гитлер прибыл в Варшаву, чтобы отметить первую из своих блицпобед. Приняв там парад войск, в кругу приближенных заявил, что намеревается истребить большую часть населения, а остальных поляков сделать рабами. Первоначально он отторгнул от Польши обширные земли на западе и присоединил их к рейху, остальные получили название “генерал-губернаторств”, но 2 августа 1940 года объявил, что вся Польша является составной частью германской империи.

На Нюрнбергском процессе немецкие генералы единодушно утверждали, что германский блицкриг в Польше можно объяснить лишь бездеятельностью западных держав. Так, Йодль, в частности, говорил: “Если мы не потерпели крах еще в 1939 году, то объясняется это лишь тем, что во время польского похода примерно 100 французских и английских дивизий, дислоцированных на Западе, пребывали в полном бездействии, хотя им противостояли всего лишь 23 немецкие дивизии”.

Вскоре после захвата Польши Гитлер созвал военачальников и держал перед ними трехчасовую речь, резко критикуя тех, кто выступал против агрессии. То и дело он заявлял: “Ни военный, ни штатский человек не могут заменить меня. Я убежден в силе своего интеллекта и решительности... Никто не достигнет того, чего достиг я. Я веду немецкий народ к огромным высотам... Я не остановлюсь ни перед чем, я уничтожу любого, кто будет мне препятствовать...”.

Генералы, словно нашкодившие школьники, молчали, хорошо зная, что так оно и будет. Перед их глазами стоял военный министр Бломберг, которого фюрер убрал, использовав в качестве предлога его женитьбу на женщине, которую гестапо объявило бывшей проституткой, хотя сам Гитлер одобрил выбор Бломберга и был у того на свадьбе; снял главнокомандующего сухопутными войсками Фриче по шумному обвинению в гомосексуализме, отправил в отставку других “умников”, а опорой своей сделал бесцветного, льстивого генерала Вильгельма Кейтеля, чья привычка соглашаться со всем, что говорят начальники, дала ему прозвище “кивающая задница”.

 

Странная война

 

Многомесячное “противостояние”, а по существу, бездействие войск Франции, Англии и Германии в первый год Второй мировой войны получило наименование “странной войны”, хотя странного тут ничего не было. Англия и Франция ждали, что Гитлер не остановится на Польше, а пойдет дальше на Восток. Но они ошиблись. 10 октября 1939 года Гитлер подписал так называемый приказ № 6 о подготовке военной операции против ненавистной ему Франции. Наступление предполагалось вести через Бельгию и Голландию.

О вероломстве Гитлера говорит такой факт. 10 октября он подписывает план вторжения во Францию, хотя 4 днями раньше на весь мир протрубил о том, что готов созвать мирную конференцию и заключить мирный договор с Францией и Англией. Пока мировое сообщество “переваривало” этот миролюбивый шаг фюрера, он “прибрал к рукам” 9 апреля 1940 года Данию, затем Норвегию, а 10 мая 1940 года начал поход против Франции, которая 22 июня капитулировала. Гитлер лично прибыл в Компьен, чтобы присутствовать при подписании капитуляции. Выбрал Компьен конечно же не случайно. Именно там, в лесу, 11 ноября 1917 года главнокомандующий союзными войсками маршал Фош в салон-вагоне специального поезда принял капитуляцию кайзеровской Германии. В задачу автора не входит анализ всех причин, которые привели к поражению Франции. Главную из них назвал Черчилль: Франция была побеждена еще до начала военных действий против нее. И с ним нельзя не согласиться. Французы-мюнхенцы воевать против Гитлера никогда не собирались. Еще 1 сентября 1939 года, в день нападения на Польшу, во французском парламенте прозвучало: “Главный враг Франции не Гитлер, а СССР и коммунисты!”.

В Компьене Гитлер был наверху блаженства. Еще бы! Он осуществил две свои главные цели: “Позор Версаля смыт!”, “Честь Германии восстановлена!”. Но упоение фюрера победой над Францией и Европой, правда, омрачил тот факт, что 23 июня, то есть всего через день после капитуляции Франции, новый глава британского правительства Уинстон Черчилль заявил о решимости продолжать войну с Германией до победы. Позиция же Гитлера по отношению к Англии для большинства исследователей остается и до сих пор загадочной. Фюрер мог разгромить крупные силы британцев под Дюнкерком, наступая на Париж, но, видимо, вспомнив свою “Майн кампф”, остановил танки всего лишь в 20 километрах от города, дав возможность почти четырехсоттысячному английскому корпусу эвакуироваться. После взятия Парижа отдал приказ срочно подготовить операцию “Морской лев” по сокрушению Англии прыжком через Ла-Манш, но затем отказался от этого шага, перейдя к воздушной битве, и активно взялся за план “Барбаросса”, но перед этим захватил еще Югославию, Грецию, Крит.

21 июня 1941 года, в очередной раз плюнув на мирный договор, без объявления войны Гитлер начал осуществление главной своей задачи — расширение жизненного пространства на Восток, то бишь осуществление “дранг нах Остен”. “В этой связи, — подчеркивает авторитетный немецкий историк Г. Якобсен, — необходимо разрушить одну все еще распространенную легенду: германское нападение на Советский Союз в 1941 году (как об этом свидетельствуют результаты изучения документальных источников) не явилось превентивной войной. Решение Гитлера осуществить его было порождено отнюдь не глубокой тревогой перед грозящим Германии предстоящим советским нападением, а явилось конечным выражением той его агрессивной политики, которая с 1938 года становилась все более неприкрытой”.

Исчерпывающий вывод. Жаль только, что некоторые наши демократы, все время ориентирующиеся на Запад, не знают или не хотят ведать этого.

...Америка долго находилась как бы на распутье. Выжидала и колебалась. Ее правящие круги, казалось, все еще не вполне отдавали себе отчет в том, какие истинные цели преследуют фашистские захватчики, какие беды они несут Европе и миру в целом. По существу, курс этих кругов... мало отличался от политики руководящих кругов Англии и Франции, которые были вовсе не против того, чтобы фашистская Германия канализировала свою агрессию на Восток, чтобы она обрушилась на СССР.

Перелом в настроениях Вашингтона обозначился лишь тогда, когда обжигающее дыхание войны стало доходить и до США. После нападения Германии на СССР перед каждым американцем встал во всем суровом виде вопрос: “Какая страна будет очередным объектом гитлеровской агрессии?”

Да, Второй мировой могло не быть. Но очень уж многие политики не только желали, но и делали все для того, чтобы она свершилась.

 

РФС №21, 22 2004