В.В. Аксючиц

 

 

О КОРНЯХ ЗАПАДНОЙ РУСОФОБИИ

 

Антирусскую политику большевиков с самого начала поддерживали мощные мировые силы, в том числе и антикоммунистические. Почему многие на Западе боятся и ненавидят Россию? Каковы духовно-нравственные корни русофобии? Прежде всего, православная Россия с ее духовным потенциалом и богатейшими природными ресурсами оказалась «белым пятном» в мировой потребительской цивилизации, действительно во многом инородным и иноприродным явлением для Запада. Но, помимо этого, причины такого отношения коренятся и в природе самой западной цивилизации.

Распространенное на Западе сочетание русофобии и коммунизмофилии имеет своего рода экзистенциальные причины. Современная цивилизация сложилась в результате экспансии западноевропейского образа жизни. Католическо-протестантская Европа навязала человечеству технологическую потребительскую цивилизацию. Самые разрушительные в истории идеологические доктрины, революции, терроризм, совершеннейшие средства уничтожения, мания мирового владычества, захлестнувшие человечество, - берут начало в старой тихой Европе. Коммунистическая идеология - тоже детище западноевропейской культуры. Ни одна из радикальных идеологических доктрин не была создана в России. Но когда волна агрессии со стороны коммунистического режима обрушилась и на Запад, он не захотел признать свою историческую вину в раскрепощении сил разрушения и смерти. Западная элита снимает с себя ответственность за состояние современного мира, не задумываясь о катастрофических последствиях бездумного “прогресса”. В частности, такого рода самооправдание вынуждало западных политологов видеть источник зла не в коммунизме, а в России. Когда западные либералы вынуждены были разочароваться в “успехах” первой в мире страны социализма, они убедили себя в том, что в советской России все осуществлено противоположным образом по отношению к задуманному корифеями коммунизма. В СССР, по мнению зарубежных советологов, победил не коммунизм, а извечная азиатская деспотия Грозного - Петра - Сталина, сталинщина - это русский национал-большевизм. Еще в середине XIX века Н.Я.Данилевский писал:

 

«Россия, - не устают кричать на все лады, - колоссальное завоевательное государство, беспрестанно расширяющее свои пределы, и, следовательно, угрожает спокойствию и независимости Европы. Это одно обвинение. Другое состоит в том, что Россия будто бы представляет собой нечто вроде политического Аримана, какую-то мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе».

 

Советская же система явилась, якобы, закономерным итогом «русского деспотизма», экспансионистская политика СССР - новым этапом «русского империализма». Из всего этого и следовало, что бороться необходимо не с коммунизмом, а с русскими.

Люди склонны закрывать глаза на то, чего не хотят видеть, опасаются того, что непонятно, чуждо, того, кто величественнее, сильнее. Русская цивилизация являет собой иной тип христианской цивилизации, в этом смысле можно сказать, что «Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою» (А.С.Пушкин). Но эту инаковость России в общехристианском мире западноеевропейцы не были способны понять.

 

«Западная Европа не знает России. Но неизвестное всегда страшновато. А Россия по численности своего населения, по территории и по естественным богатствам огромна. Огромное неизвестное переживается всегда, как сущая опасность... Что если этот нависающий с востока массив двинется на запад?.. Россия - это загадочная, полуварварская «пустота»; ее надо «евангелизировать», или обратить в католичество, «колонизировать» (буквально) и цивилизировать; в случае нужды ее можно и должно использовать для своей торговли и для своих западноевропейских целей... А впрочем, ее необходимо всячески ослаблять. Как? Вовлечением ее в невыгодный момент в разорительные для нее войны; недопущением ее к свободным морям; если можно - то расчленением ее на мелкие государства; если возможно, то сокращением ее народонаселения... если возможно, то насаждением в ней революций и гражданских войн, а затем - внедрением в Россию международной «закулисы», упорным навязыванием русскому народу непосильных для него западноевропейских форм республики, демократии и федерализма, политической и дипломатической изоляцией, неустанным обличением ее мнимого «империализма», ее мнимой «реакционности», ее «некультурности» и «агрессивности» (И.А.Ильин).

 

Европа ожидала от России того, что в аналогичных обстоятельствах совершала сама. Поскольку же Россия нередко поступала противоположным образом, то это, естественно, вызывало непонимание и раздражение: «Европа в отношении России, всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна» (А.С.Пушкин). Скажем, русский народ всегда упорно и насмерть защищал свои земли от агрессии и нередко после победы не присоединял чужих земель. В Европе, напротив, иногда с энтузиазмом отдавались иноземному господству (как, например, “прогрессивному” наполеоновскому), и неизменно война заканчивалась присоединением территорий противника победителем. Русь преградила дорогу в Европу татаро-монгольскому нашествию, - Европа же никогда не помогала России защищаться. Русские, в отличие от европейцев, не уничтожали, не порабощали и не грабили завоеванные народы. Россия практически не вела завоевательных войн на Западе, Европа же из века в век стремилась к захвату русских земель. «Натиск на Восток» («Дранг нах Остен») - это тысячелетняя религиозная и светская европейская политика по отношению к России. По благословению Папы в XIV веке специально создается Левонский орден крестоносцев, а Тевтонский орден переводится из Палестины в Прибалтику - для экспансии на Русь. Вместе со шведами они идут на Русь в момент ее смертельной борьбы с татаро-монголами.

 

«Тогда шведы, датчане и немцы вторглись с Балтийского моря на русские земли, основали Ригу и Ревель, добрались до Пскова и Новгорода. Таков был ответ на настоятельные просьбы, с которыми русские обращались к христианскому Западу, чтобы тот помог им отразить натиск язычников-татар» (В.Шубарт).

 

Католическая Польша, как форпост Западной Европы, воевала с Русью несколько столетий. В Смутное время XYII века Польское королевство, превосходящее Московское государство по численности населения и военному потенциалу, стремилось уничтожить русскую государственность, значительно расширило свои границы на Востоке за счет древних русских земель. Только после неудачи восточных завоеваний западноевропейская экспансия развернулась на Запад - в Америку и к другим континентам. Но и после этого захват русских земель оставался вожделенной мечтой западноевропейцев. Поэтому

 

«Романо-германские народы... постоянно осуществляли натиск на Восток, пределом этого натиска искусственно избрали Уральский хребет. Когда же стало ясно, что завоевание «Восточной Европы» неосуществимо, завоеватели перенесли агрессию за океаны: в Америку, Австралию и Южную Африку» (Л.Н.Гумилев).

 

Но в новейшее время мессия европейской экспансии напомнил о приоритетах:

 

«Мы остановим вечное стремление германцев на Юг и на Запад Европы и обратим свой взор к большой стране на Востоке» (А.Гитлер, «Майн кампф», 1925г.).

 

Есть мнение, что натиск на Восток объясняется естественным стремлением густонаселенной Западной Европы осваивать малонаселенные восточные просторы. Но западноевропейское пространство потому и оказалось густонаселенным изначально, что климатически и геополитически наиболее благоприятно для развития цивилизации. Так что холодные, малоплодородные и труднодоступные для мировых торговых путей земли средне-руской равнины вряд ли сами по себе были привлекательны для западноевропейцев. Их неудержимо тянуло на Восток, прежде всего, стремление покорить («цивилизовать») чуждую и пугающую их русскую цивилизацию.

 

«Европа не признает нас своими, она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе такое, что не может ей служить простым материалом, который можно было бы формировать и отделывать по образу своему и подобию. Как ни рыхл, ни мягок оказался верхний, выветрившийся слой, все же Европа понимает, или точнее сказать, интуитивно чувствует, что под этой поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не расколотить, не растворить и, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, превратить в свою плоть и кровь, которое имеет силу и притязание жить своей самобытной, независимой жизнью» (Н.Я.Данилевский).

 

Ни на что не похожая жизнь России всегда была непонятной и пугающей для европейцев, которые всеми силами пытались переделать этого азиатского колосса по собственному образцу, или, на худой конец, избавиться от него.

 

«Западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский «веник» на «прутики», переломать эти прутки поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации» (И.А.Ильин).

 

Какие свойства национального характера диктовали настолько разное поведение народов России и Западной Европы? Н.Я.Данилевский утверждал, что народам романо-германского типа свойственна такая общая и постоянная черта характера, как гипертрофированный индивидуализм, что по отношению к другим народам выражается в «насильственности»:

 

«Насильственность есть ничто иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес необходимо должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему. Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего своему интересу даже не кажется, с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства, чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему. Такой склад ума, чувства и воли ведет в политике и в общественной жизни, смотря по обстоятельствам, к аристократизму, к угнетению народностей или к безграничной, ничем не умеряемой свободе, к крайнему политическому дроблению; в религии - к нетерпимости или к отвержению всякого авторитета. Кончено, он имеет и хорошие стороны, составляет основу настойчивого образа действия, крепкой защиты своих прав и т.д.».

 

Западноевропейская насильственность в течение веков проявлялась в религиозной, колониальной и политической сферах. При этом высокомерные европейцы только себя считают единственно просвещенными и цивилизованными народами и об остальных способны были судить только с позиций европоцентризма.

 

«Общий романо-германский шовинизм - наивно именуется «космополитизмом»... Затаенной мечтой всякого европейца является полное обезличение всех народов земного шара, разрушение всех своеобразных... обликов и культур, кроме одной, европейской, которая - желает прослыть общечеловеческой» (Н.С.Трубецкой).

 

Если встречалось что-то инородное, то оно либо насильственно переделывалось по собственному образцу, либо вымарывалось из разряда общечеловеческого и потому с легким сердцем порабощалось или уничтожалось.

 

«Для Запада различие этносов состоит в степени цивилизованности, средний западный человек часто говорит о недоразвитости, в смысле недостаточной цивилизованности, русских. Вывод - миссия Запада состоит в принудительной цивилизации других народов. Что выливается в их алгоритмизацию. И уничтожение тех, кто этого не хочет. В этом состоит коренное отличие от русского мышления, легко принимающего глубокие отличия других окружающих народов. Поэтому Россия и расширялась без унификации. Вернее, унификация была достаточно поверхностной, сохраняя глубинную психологию каждого народа» (В.А.Малышев).

 

Европоцентричное сознание принципиально нетерпимо к иноприродному (что не изменилось даже с господством индифферентного позитивизма). Вместе с тем, европеец болезненно восприимчив к моральному вменению. Огромное иноприродное явление под боком - Россия была живым укором Европе. Русские вот уже несколько столетий выглядят в Европе своего рода инопланетянами, которые не собираются никого завоевывать, стремятся отстоять свою самобытность, но этим-то и вызывают подозрение, кажутся опасными. Причем во мнении, что Россия чужда и враждебна Западной Европе, там сходились и либералы, и радикальные революционеры. В XIX веке популярной была книжка французского маркиза де Кюстина, являющаяся апофеозом русофобии. Поездив по России, маркиз увидел только то, что русские

 

«опьянены рабством до потери сознания... честолюбивы, самодовольны, хвастливы... не оригинальны, ибо лишены творческих дарований и природного ума... хитры и ленивы, способны трудиться только за высокое вознаграждение, а не так, как в Европе - для блага других... трусливы, и если они бесстрашны в бою, то только потому, что по невежеству своему верят обману начальства, что, погибнув, через три дня воскреснут и окажутся дома... Народ живет в вечном страхе; и всем в России и всегда правит страх... Русские лживы и коварны, ибо все их достоинства на самом деле есть результат притворства и обмана... Все вежливы друг с другом, но здесь вежливость есть не что иное, как искусство взаимно скрывать тот двойной страх, который каждый испытывает и внушает... Прославленное гостеприимство московитов тоже превратилось в чрезвычайно тонкую политику, она состоит в том, чтобы как можно больше угодить гостям, затратив как можно меньше искренности» (Кюстин).

 

Из такого объяснения природы этого татарского народа следует основной вывод де Кюстина: «здесь все нужно разрушить и заново создать народ». Примерно в то же время К.Маркс писал:

 

«Не в суровом героизме норманнской эпохи, а в кровавой трясине монгольского рабства зародилась Москва. А современная Россия является ничем иным, как преобразованной Москвой».

 

Из такого понимания для К.Маркса и Ф.Энгельса следовало, что

 

«ненависть к русским была и продолжает еще быть для немцев их первой революционной страстью».

 

В противоположность европоцентризму в русском характере доминировала терпимость, без которой невозможно было бы выжить совместно с множеством народов на суровых просторах Евразии. Но, уважая иноприродность, русский народ во все века защищал свою самобытность:

 

«Несмотря на многовековые попытки «внедрения», на тесное общение и взаимовлияние, наша культура не влилась и не вливается органически в западноевропейскую, представляя собой как бы «особое мнение» по вопросу о человеке и его месте в мире... Наша культура исходит из другого представления о мире и месте человека в нем. И потому (а не по причине незнания, неумения или неразвитости) она задает другую модель поведения» (К.Касьянова).

 

Хотя многие политические реалии в России были далеки от идеала, они все же отличались от беспринципной европейской политики. Даже утилитарист Петр I требовал от своих дипломатов заключать такие договоры, которые Россия могла бы выполнить, так как этого требует «гонор пароля» (честь слова), что, как правило, вовсе не волновало европейских политиков. Когда русские корабли первыми из христианского мира прибыли на Японские острова, им не удалось заключить никаких договоров, ибо в качестве условий японцы потребовали поругания Христа, на что православные пойти не могли. На это тотчас согласились голландцы, которые на некоторое время и монополизировали отношения с Японией. Все это говорит о «любовном, а не завоевательном начале государства нашего» (Ф.М.Достоевский), о том, что действия России на международной арене нередко мотивировались моральными, а не только утилитарными соображениями, что на Западе выглядело юродством.

 

«Все понятия нравственные и цели русских - выше европейского мира. У нас больше непосредственной и благородной веры в добро как в христианство, а не как в буржуазное разрешение задачи о комфорте» (Ф.М.Достоевкий).

 

Русские зачастую вели себя с чужими корректнее, чем со своими. Европейцы же блюли порядочность среди своих - “цивилизованных”, а по отношению к “варварам” они выказывали верх беспринципности, вероломства, жестокости. В результате поведение России нередко служило нравственным укором для европейцев. Источник же нравственного дискомфорта вызывает агрессию.

Пугает Запад такая черта русского духа, как мессианизм, хотя русский мессианизм был чисто религиозным - как защита несений правой веры, и никогда не стимулировал агрессию или экспансионизм. Немецкий философ Вальтер Шубарт это понимал:

 

«Россия не стремится ни к завоеванию Запада, ни к обогащению за его счет - она хочет его спасти. Русская душа ощущает себя наиболее счастливой в состоянии самоотдачи и жертвенности. Она стремится ко всеобщей целостности, к живому воплощению идеи о всечеловечности. Она переливается через край - на Запад. Поскольку она хочет целостности, она хочет и его. Она не ищет в нем дополнения к себе, а расточает себя, она намерена не брать, а давать. Она настроена по-мессиански».

 

Сказано несколько выспренно, но верно по существу: русская духовность ориентирует не партикулярно, а всечеловечески, не на частные эгоистические, а на универсальные проблемы. Это тоже раздражало западного человека и подвигало его переделать русских по своему образцу.

Вся история взаимоотношений Западной Европы и России - это история попыток насильственно переделать русскую «варварскую» природу, или «вымарать» ее из истории. Поэтому европейцы всегда положительно относились только к проевропейски ориентированным слоям русского общества, и всегда поддерживали в России самые деструктивные силы. Сталинский железный занавес являлся в какой-то мере следствием двухвековой политики европеизации России. До известной степени в сталинскую эпоху европейские чувства были удовлетворены: русский медведь, наконец, посажен в клетку. Эту клетку можно было называть социалистическим раем или железным занавесом - и не мучиться угрызениями совести за муки и гибель собратьев по христианской цивилизации. Только наличием неосознанного чувства облегчения можно объяснить ликование лучших людей Запада от “успехов” советского коммунизма в самые страшные годы террора. Запад имел возможность знать все о происходящем в СССР, но не хотел видеть ничего. Такую - советскую - Россию многие на Западе впервые и надолго полюбили, пока она не стала угрожать его безопасности. Симпатии к коммунизму и ненависть к России коренились в болезненных комплексах, в темном подполье западноевропейской души.

У народов христианской Европы единые духовные корни. Тем не менее, вековечная конфликтность Западной Европы и России более всего основывается на различии религиозного духа католическо-протестантской и православной цивилизаций. Наши творческие гении, воспитанные на европейской культуре, видели не только ее высокие достижения, но и глубинные пороки, из-за которых западная духовность была чужда русскому духу.

 

«В России влияние духовенства столь же было благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических. Там оно, признавая главою своею папу, составляло особое общество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверные преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как и все прочие состояния, от единой власти, но огражденное святыней религии, оно всегда было посредником между народом и государем, как между человеком и Божеством. Мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением» (А.С.Пушкин).

 

Достоевский убежден, что русское православие несравненно ближе католицизма к евангельскому Христу. Герой романа Ф.М.Достоевского в резко заостренной форме судит о тех свойствах Западного христианства, которые уводят от подлинного христианского благовестия:

 

«Католичество - все равно что вера нехристианская... католичество римское даже хуже самого атеизма... Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует... Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти Церковь не устоит на земле, и кричит: «Не можем!»... Римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нем все подчинено этой мысли, начиная с веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор все так и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, все променяли за деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?! Как же было не выйти от них атеизму? Атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм прежде всего с них самих начался: могли ли они веровать себе сами? Он укрепился от отвращения к ним; он порождение их лжи и бессилия духовного! Атеизм! У нас не веруют еще только сословия исключительные... корень потерявшие; а там, в Европе, уже страшные массы самого народа начинают не веровать, - прежде от тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, из ненависти к Церкви и ко христианству!.. Ведь и социализм - порождение католичества и католической сущности! Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием!».

 

Действительно, причина того, что Западная Европа породила самые разрушительные в истории идеологии, коренится в искаженности религиозных первооснов западноевропейского мировоззрения.

В чем же принципиальное отличие западного христианства от русского, что давало основания для таких жестких выводов и предостережений? Католичество ориентировано на всеобщее, вселенское (греч. katholikos - всеобщий, вселенский) распространение христианства, ибо все народы должны подчиниться наследнику первоапостола Петра - Папе Римскому. Католики убеждены, что они должны обратить и переделать человечество, используя все допустимые мирские средства. Это - установка на религиозную экспансию:

 

“Римские католики исходят из того, что в мире есть “благо” и “истина” только там, где “ведет” католическая Церковь и где люди беспрекословно признают авторитет римского епископа. Все остальное идет (так они понимают) по неправильному пути, пребывает во тьме или ереси и должно быть рано или поздно обращено в их веру... Не-католическое в мире- должно исчезнуть : или в результате пропаганды и обращения, или же погублением Божиим” (И.А.Ильин). Католическая религиозность породила идеологию европоцентризма и ее всемирную экспансию. В этом протестантизм не отличается от католичества: «Самый протестантизм при всем своем протесте и пересмотре веры - остался своеобразным отцеженным и оскудевшим католицизмом - костью от костей и кровью от крови Рима; и душу западного человека он видоизменил, но не перестроил, ибо она сохранила тот уклад, который Шубарту нравится называть Прометеевским» (И.А.Ильин).

 

То, что западноевропейский экспансионизм имеет, прежде всего, религиозные истоки, подтверждается историей Польши, которая ощущала себя христианским форпостом в Восточной Европе, призванным всеми средствами обратить в истинную веру Русь.

Агрессивно экспансионистское отношение распространялось не только на общество, но и на все мироздание. Природа в западноевропейском мировоззрении рассматривалась как объект для завоевания, как материал бесконечного переустройства и материального процветания: «знание - сила», «победить природу» - популярнейшие с Нового времени лозунги Френсиса Бекона.

 

«Все это вместе создавало психологию крайней нетерпимости, когда всякая другая, иначе построенная цивилизация, другая точка зрения воспринималась как кощунство, как нарушение Божественной воли. И до сих пор в Соединенных Штатах, часто, когда переходят на более высокий стиль, говорят о своей стране: страна Самого Бога, собственная страна Бога. То есть то, что препятствует осуществлению их тенденций, препятствует воле Самого Бога. И в результате это приводило к интеллектуальному, духовному оправданию геноцида, и часто выражалось как физический геноцид - уничтожение целых народов. Но в то же время это была чрезвычайно продуктивная цивилизация. Она привела к колоссальному накоплению научных знаний, которые немедленно превращались в технические приложения. И давала колоссальную, сравнительно с тем, что когда-нибудь было у человечества, власть над миром. К XX веку это сложилось в то, что сейчас называется «технологической цивилизацией», принцип которой в постепенном вытеснении всюду природных элементов техникой» (И.Р.Шафаревич).

 

Жестокие формы западноевропейской экспансии на всех материках мотивировались, прежде всего, религиозной установкой. И.Р.Шафаревич описывал геноцид североамериканских индейцев английскими переселенцами-кальвинистами. Северную Америку населяло до восьми миллионов индейцев. Их культура была своеобразной, с глубоко развитой мифологией, с развитыми этическими нормами, с представлениями о чести, гордости, мужестве. В ней формулировались и давались ответы на фундаментальные вопросы бытия: о происхождении мира и человека, о смысле жизни. Индейцы полностью не приняли западную цивилизацию, в результате чего были приговорены к поголовному истреблению.

 

«Против индейцев вели войны, за их головы назначались цены. За скальп индейца англичане назначали цены: за мужской 5 долларов, за женский 3, а за детский 2. Индейцам подбрасывали муку, зараженную чумой или оспой. И в результате нескольких веков борьбы они как народ перестали существовать. И конечно, в этом колоссальную роль для английских переселенцев играла их кальвинистская идеология. Избранность их, согласно которой индейцы - это был народ, не имевший права на существование. Своим существованием как бы оскорбляющий Божественный Промысл. Это много раз у них формулировалось - сравнение людей с дикими животными. Например, говорилось, что договор, заключенный с индейцами, дикарями ни к чему не обязывает человека, как если бы он заключил договор с дикими животными» (И.Р.Шафаревич).

 

Православное же миросозерцание не агрессивно онтологически, оно не разделяет людей на избранных и отверженных. Православие сосредоточено на защите подлинно христианского (православного) взгляда на мир; это установка на сохранение чистоты Предания, древних источников веры, на охранение от всякого привнесения, искажения. Это установка на спасение человека и преображение мира. Православные искренне считают, что они призваны сохранить унаследованную от святых отцов Церкви правую веру, они знают, как истинно - право славить Бога. Если западная христианская цивилизация более динамична, открыта, но и нетерпима, склонна к экспансии, то православная - более созерцательна, углубленна, терпима, но и менее исторически действенна. Для непредвзятого взгляда европейца было очевидно, что

 

«Православная Церковь в основе своей терпелива. Она отрицает насильственное распространение своего учения и несвободу совести» (В.Шубарт).

 

Русская Церковь не проводила политики насильственного крещения, что было очень распространено на Западе:

 

«Особенно тщательно соблюдалась на Руси традиция свободного, ненасильственного обращения в христианство. Миссионерство в этом плане было крайне трудным делом среди небольших, разбросанных народностей Севера, множеством языков которых, не имеющих письменности, надо было овладеть, притом, что языческие жрецы вели ожесточенную, упорную борьбу против православных миссионеров. Многие ревнители веры нашли свою мученическую смерть. И речь шла всего лишь об обращении в христианство, а не о принудительном крещении (как пытался утверждать христианство Карл Великий, например). Дело было не в том, чтобы только отметить: «крещен». Это именовалось свободным созерцанием сердца и Церковью воинствующей. В этом отношении довольно примечательным является миссионерское наставление, данное митрополитом Московским Макарием в 1555 году (после завоевания Казанского царства татар на Волге) первому епископу Казанскому Гурию. Оно гласило: «Татар, насколько возможно, надо приручать к себе благопристойными нравами, подготавливать к крещению любовью, а не запугиванием»» (И.А.Ильин).

 

Православие признает свободу вероисповедания и отвергает инквизицию, пытки и истребление еретиков.

 

“Оно блюдет при обращении чистоту религиозного созерцания и его свободу от всяких посторонних мотивов, особенно от застращивания, политического расчета и материальной помощи (“благотворительность”); оно не считает, что земная помощь брату во Христе доказывает “правоверие” благотворителя. Оно, по слову Григория Богослова, ищет “не победить, а приобрести братьев” по вере. Оно не ищет власти на земле любою ценою... Православие взывает к свободному человеческому сердцу. Католицизм - взывает к слепо покорной воле. Православие ищет пробудить в человеке живую, творческую любовь и христианскую совесть. Католицизм требует от человека повиновения и соблюдения предписания (законничество)... Православие идет в глубь души, ищет искренней веры и искренней доброты. Католицизм дисциплинирует внешнего человека, ищет наружного благочестия и удовлетворяется формальной видимостью доброделания” (И.А.Ильин).

 

Православные представления о природе и назначении человека сильно отличаются от западнохристианских.

 

«Человек в переживании русского предстает стихийным душевно-духовным родником, единственным в своем роде силовым центром, силой бессмертной души, любимой и призванной Богом, Богом предназначенной и Богом спасенной к свободе. Никогда не удастся навязать православному русскому западноевропейское расхожее учение о «небытии» отдельной человеческой особи перед лицом Божии, для него это ложная, надуманная покорность; последовательный детерминизм трактуется и переосмысливается им только мистически; никогда Бог не хотел «не-бытия» созданной и любимой им, пусть и заблудшей, потерянной, твари. Западный человек - детерминист, который борется за политическую свободу. Восточный человек - индетерминист, который достигает политической свободы путем религиозного очищения. Два различных менталитета, две различные судьбы. Восточный христианин верит, что он призван к само-бытию, к само-стоянию, к само-действию - к свободе; он способен на «необъятное», если по-христиански любит, верует и желает; тогда может он осуществить то, к чему призван, а именно: в свободной любви и созерцании стать сосудом Божиим, Его дыханием, Его цветком, Его пламенем» (И.А.Ильин).

 

Индивидуалистически раскрепощенный западный человек бунтует против Бога и в титаническом гуманизме Нового времени закладывает основы богоборческих и потребительских идеологий. Русский православный человек ощущает свое величие и полноту в смиренном предстоянии перед Господом, для чего нет нужды в тотальном земном самоутверждении, а значит и в притязании на земное счастье, на благосостояние любой ценой, на земное владычество. Внутреннее неизмеримо важнее внешнего.

Активно-деятельная западноевропейская религиозность неизбежно обедняла человека духовно. Православие же больше ориентировано на внутреннее преображение и являет традицию богатейшей духовности. Это различие сказывалось во всем:

 

«Гармония разлита на лице русского священника. Мягкие черты его, волнистые волосы напоминают древние иконы святых. Какая противоположность западным иезуитским головам с их плоскими, строгими, цезаристскими лицами!.. Печать гармонии лежит и на старчестве - этом своеобразном и возвышенном явлении, родившемся на русской земле... Это чувствуется во всем, в том числе и в молитве. Русский не выходит из себя от умиления, напротив, особое внимание он обращает на сохранение трезвого рассудка и гармоничного состояния духа... Подтверждением того же чувства гармонии является русская иконопись и древнерусская живопись вообще: совершенная по форме Святая Троица Андрея Рублева (1370-1430), творения мастера Дионисия, древнерусское зодчество с его благородным покоем, как церковь Покрова Богородицы на Нерли под Владимиром (1165) или Дмитровский собор во Владимире (1194). Идеальное чувство формы в этом искусстве сразу бросается в глаза... Русское чувство гармонии нашло свое наиболее полное выражение в веровании в богочеловечность Христа» (В.Шубарт).

 

Это свидетельство немецкого философа показывает, что подлинный лик русского Православия был виден и проницательным людям в Европе, тем более, что писал он это в своей книге «Европа и душа Востока» в конце тридцатых годов, когда богоборческий коммунизм истреблял в России все признаки религиозности. Вальтер Шубарт солидарен с русскими мыслителями, мнение которых он приводит:

 

«Для русского типа святых в целом характерны спокойствие и умеренность всего духовного склада, просветленность и мягкость, духовная трезвость, далекая от экзальтации и истерии, мужество и кротость одновременно» (Н.С.Арсеньев).

 

Иван Киреевский противопоставлял «деловому, почти театральному поведению европейцев, со свойственной им суетливостью, - смиренность, спокойствие, достоинство и внутреннюю гармонию человека, выросшего в традициях Православия». В то же время внешние наблюдатели отмечали «склонность славянского Православия скорее к страстям и пророчествам, нежели к разуму и дисциплине» (Д.Х. Биллингтон).

Различие религиозного миросозерцания Запада и Востока Европы сказывается во всем, в том числе и в облике храмов.

 

«Византийский купол над храмом изображает собою свод небесный, покрывающий землю. Напротив, готический шпиц выражает собою неудержимое стремление ввысь, подъемлющее от земли к небу каменные громады. И, наконец, наша отечественная «луковица» воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам... Это завершение русского храма - как бы огненный язык, увенчанный крестом и к кресту заостряющийся. Когда смотришь издали при ярком солнечном освещении на старинный русский монастырь или город, со множеством возвышающихся над ним храмов, кажется, что он весь горит многоцветными огнями. А когда эти огни мерцают издали среди необозримых снежных полей, они манят к себе как дальнейшее потустороннее видение града Божьего» (Е.Н.Трубецкой).

 

Готический храм - это действие, акт, устремленный к Небу, это гордый ответ Богу с земли. Русский православный храм - это Небо на земле во имя устремленности земли к Небу, Спаситель на земле ради преображения земного, Воскресение Господне в человеке и богоуподобление человека. Православный храм - это образ мира как преображенного бытия. Храм - шатер небесный, покрывающий христианизированный космос, православную страну, где нужно хранить Предание, веру, чистоту открывшихся христианских истин.

Таково же различие и в акцентировании христианских праздников. В христианской Европе главным праздником является Рождество Христово, в православных же странах - Воскресение Господне - Пасха. Для западных христиан главная религиозная истина - в рождении Бога, в сошествии Его на землю. Для православных же наиболее важно то, что Господь сошел для того, чтобы принять крестные муки за человечество, и смертию смерть поправ - воскреснуть: через Крест - Воскресение и через смерть - Рождение. Западное христианство нацелено на то, чтобы нести всему свету истину о явлении Бога на земле. Православие же славит свершившееся Воскресение Бога на земле во имя воскресения человека на небе. Запад активно несет открывшуюся истину Богорождения, православный Восток благоговейно свидетельствует о Боговоскресении.

Установка западного духа на овладение миром позволила создать мощную техническую цивилизацию, расширить ее границы, включить в ее состав нехристианские народы. Но в гипертрофированной мирской озабоченности были растеряны многие христианские истины и качества. Даже во французском социализме, который был антитезой католичеству, сказались экспансионистские свойства католичества:

 

«Идея освобождения духа человеческого от католичества облекалась тут именно в самые тесные формы католические, заимствованные в самом сердце духа его, в букве его, в материализме его, в деспотизме его, нравственности его» (Ф.М.Достоевский).

 

Православное миросозерцание, напротив, не концентрировало силы народа на создании государственного могущества. Может быть, и поэтому православные государства завоевывались одно за другим, пока не пали все. Но, вместе с тем, Православие сумело выработать удивительно живое и целостное религиозное отношение к жизни. Основные христианские чувства: покаяние, смирение, милосердие, сострадание, прощение, любовь - более свойственны православному жизнеощущению, чем католическому и протестантскому. Католичество больше распространяет по миру свидетельство о явлении Христа, протестантизм больше стремится устроить жизнь по заветам евангельской морали. Православие же более ориентировано на благовестие Христа как Распятого и Воскресшего Бога, русские православные идеалы больше других христианских конфессий отражают опаляющий дух Нагорной проповеди.

Таким образом, в конфликте Европы и России сталкиваются религиозные идеалы западного и русского христианства. Это соперничество различных восприятий и толкований христианского благовестия. Запад не принимает и не хочет понять Россию, прежде всего, отвергая ее религиозный идеал. Европа веками отстаивала то, что только она является вселенским носителем и распространителем христианской истины, которая должна утверждаться средствами мира сего: государственной мощью, принуждением и насилием. Отсюда непрерывная “крестоносительная” экспансия европейских государств на православный Восток: от крестоносцев средних веков до “крестоносцев” Гитлера. Запад вполне искренне стремился поставить и Россию на “путь истинный”. Естественно, что таковое стремление в нашем падшем мире вырождалось в желание “прибрать к рукам”. Русский же народ всеми силами сопротивлялся притязаниям на свою православную державу со стороны басурманов и латинян. Россия (за исключением проевропейского слоя) так же религиозно не принимала Запад, как и тот Россию. Но религиозный идеал России заставлял ее всеми силами самосохраниться, в то время как идеал Запада толкал его к агрессивному переиначиванию русской сущности.

Необходимо отметить, что, несмотря на вековечный конфликт с Западом, Россия в культурном отношении всегда была европейской страной.

 

«Исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии, или в нее влекли Азию» (В.О.Ключевский).

 

Даже страстный критик европейской цивилизации Ф.М.Достоевский говорил: «У нас - русских - дан родины: наша Русь и Европа». Русская культура - это восточноевропейская культура, корни которой через Византию и христианский эллинизм уходят и в античную Грецию - колыбель европейской культуры, и в культуру раннехристианского Востока. От западноевропейской культуры русская отличается только тем, что не имеет влияния римских правовых и государственных традиций. Более того, русские в истории проявляли себя нередко большими европейцами, чем народы Западной Европы. Это давало основания Ф.М.Достоевскому говорить:

 

«Нам без обобщений в себе и собою всего, что вынесла в свою историю Европа, не уйти. В грядущее мы представим собою Европе, так сказать, синтез ее самой, представим и назовем ей ее добрых и злых духов - в том наше назначение, ибо мы-то, разумеется, и скажем в Европе последнее слово... Но прежде того нам надо стать самостоятельными. Поворот в Азию будет одним из средств, одним из толчков к тому, послужит к нашему перевоспитанию и перерождению духовному. Исчезнет наше рабство в Европе».

 

Сама по себе Россия - это Евразия с самобытной восточноевропейской культурой, впитавшей европейские и восточные традиции, претерпевшая азиатские влияния.

Поэтому историческая миссия России в примирении и синтезе духа Востока и духа Запада. Проницательные люди в Европе сознавали это:

 

«Восток и Запад - не только географические понятия, но и понятия, определяемые строем души. Расколотая, тесная, разъединенная Европа подчинена иному духу ландшафта, нежели Азия с ее безграничной далью равнин. Местные условия и возможности диктуют Европе формирование человеческого типа, отличного от восточного. Азия стала истоком всех больших религий, Европа не дала ни одной... Проблема Востока и Запада - это, прежде всего, проблема души... На горизонте вырисовываются очертания грандиознейшей духовной задачи, когда-либо стоявшей перед человечеством: задачи примирения Востока и Запада, рождения восточно-западной культуры... Дело в том, чтобы дать когда-нибудь возможность душевным токам восточного и западного мира пронизать друг друга для взаимного оплодотворения... Запад подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души. Задача России в том, чтобы вернуть душу человеку. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе. Россия является частью Азии и в то же время членом христианского сообщества народов. Это - христианская часть Азии. В этом особенность и исключительность ее исторической миссии. Индия и Китай отдалены от европейского человека. В Россию же его ведут пути, связанные, прежде всего, с общностью религии. Поэтому только Россия способна вдохнуть душу в гибнущий от властолюбия, погрязший в предметной деловитости человеческий род... Этим я не хочу сказать, что европейские нации утратят свое влияние. Они утратят лишь духовное лидерство. Они уже не будут больше представлять господствующий человеческий тип, и это станет благом для людей... Россия - единственная страна, которая способна спасти Европу и спасет ее, поскольку во всей совокупности жизненно важных вопросов придерживается установки, противоположной той, которую занимают европейские народы. Как раз из глубины своих беспримерных страданий она будет черпать столь же глубокое познание людей и смысла жизни, чтобы возвестить о нем народам Земли. Русский обладает для этого теми душевными предпосылками, которых сегодня нет ни у кого из европейских народов. В нынешнем своем виде проблема Восток - Запад предстает как грандиозная проблема обновления человечества, как возможность одухотворения Запада Востоком, как призыв к восстановлению первоначального единства расколотого человечества, как задача созидания совершенного человека» (В.Шубарт).

 

Но творческий синтез в русской западно-восточной цивилизации возможен только на основе православия, ибо это русская православная цивилизация. Ф.М.Достоевский предупреждал о том, что противостоять тлетворной экспансии Запада можно только на основе возрождения православной веры русского народа:

 

«Не думайте, чтоб это было все так невинно и бесстрашно для нас; о, нам нужен отпор, и скорей, скорей! Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, Которого мы сохранили и Которого они и не знали! Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу русскую цивилизацию им неся, мы должны теперь стать пред ними».

 

Сайт «Полемика и дискуссия»