А.Г. Кузьмин,

профессор, доктор исторических наук

 

 

АРИЙСКИЕ РУНЫ НА ВЛЕСОВЫХ СТРУНАХ[1]

(кому и зачем нужны исторические фальшивки?)

 

В последние годы широким потоком хлынула "ведическая" литература, главным звеном которой является так называемая "Влесова книга". Рассказать о ней постоянно просят институты и школы, студенты и преподаватели. И обычно глубоко переживают разочарование, убеждаясь в том, что это - подделка отнюдь не высокого качества.

О том, что "Влесова книга" фальшивка, писали неоднократно специалисты самого высокого уровня. "Механизм" ее создания в ряде публикаций убедительно представил О.В. Творогов. Он, в частности, проанализировал брошюры Ю.П. Миролюбова, изданные после его смерти в Мюнхене, и установил, что до 1952 года "Влесовой книги" еще не было. Источниками для "восстановления" древней славянской религии служили ему "прабабка Варвара" и "старуха Захариха". Эти "источники" упоминаются в сочинении Миролюбова, воспроизведенном в "Молодой гвардии" (№ 7, 1993). О.В. Творогов отметил, между прочим, как Миролюбов, видимо, забывая, где и как он фантазировал, "перемещал" деревни, в которых проживали его "бабки". Главный "источник" преданий - село Юрьевка - то в ста верстах от железной дороги и более пятидесяти от Днепра ("застыли на тысячу лет"), то уже на Днепре и в десятке километров от железной дороги.

В 1952 году в сочинении "Ригведа и язычество" Миролюбов еще сожалел, что нет источников, но пообещал вернуться к теме, если источники появятся. Здесь же он высказал убеждение, что докириллическая письменность у славян была и, может быть, будет "однажды найдена", после чего крики критиков окажутся совершенно лишними". На ускорение "процесса обретения", видимо, повлияло знакомство с А. Куренковым (А. Кур), концепция которого также изложена в "Молодой гвардии" (№ 1, 1994). В 1953 году Миролюбов упомянет о лекции Куренкова и сообщит о великой находке. Сюжет о 15-летнем "переписывании дощечек" в жилище художника Изенбека, которым ныне открываются все издания "Влесовой книги", будет сочинен позднее.

В 1953 году А. Кур опубликовал "сенсацию" в издававшемся им в Сан-Франциско журнале "Жар-птица" и сообщил о фотографических снимках "с некоторых дощечек", якобы имевшихся в журнале. А в следующем году журнал напечатает письмо Миролюбова, в котором сказано, что "фотостатов мы не могли с них сделать, хотя где-то среди моих бумаг находится один или несколько снимков". Очевидно, Миролюбов справедливо опасался, что "фотостаты" быстро выявят подделку. "Пробный шар" это подтвердил. "Фотостат", якобы с 16-й дощечки, обошедший многие издания, сразу был разоблачен как подделка и с точки зрения палеографии, и с точки зрения языка известным палеографом и лингвистом, недавно ушедшей от нас Л.П. Жуковской. Больше ни Миролюбов, ни Куренков связываться с фотографиями не решались. (Тонкий палеограф Л.П. Жуковская указала и на то, что фотография копировала не дощечку, а прориси на бумаге).

Нынешние издатели и пропагандисты "Влесовой книги" спорят в основном именно с Л.П. Жуковской, стараясь "обезвредить" ее лингвистические аргументы. При этом обнаруживается такой разнобой мнений, как если бы речь шла о совершенно разных произведениях. А.И. Асов, имеющий, по его словам, "тело и душу Буса Кресеня, жившего задолго до нашей эры" ("Русские веды", М.,1992), считает "книгу" произведением новгородских волхвов IX века. В.В. Грицков, напротив, считает, что "только с воспаленным воображением можно предположить, что тонкие деревянные дощечки могли сохраниться в течение тысячи лет без какой-либо переписки на новую основу" ("Сказания русов". Часть I, М., 1992). Ю.К. Бегунов - единственный серьезный ученый-филолог, доверяющий "книге", - отмечает, что "орфография, графика и сам язык текстов "Влесовой книги" уникален и не принадлежит какому-то одному народу. Он имеет сходство не только с древнеславянским, но и польским, русским, украинским и даже чешским. Такое смешение лексических примет многих славянских языков говорит, впрочем, отнюдь не о великой древности памятника" ("Мифы древних славян", Саратов, 1993).

В частном разговоре Ю.К. Бегунов допускал, что "книга" создана в XVII веке, когда, кстати, и в Европе, и в России появляются фантастические "исторические" сочинения. Можно к этим соображениям добавить и еще одно "географическое" наблюдение: вплоть до XVII века на "дощечках" писали венгры. Все ведет к Прикарпатью. А на время создания указали сами соавторы.

Нашим "влесоведам" кажется важным, что Миролюбов сам "не понимал текста". Но "непонимание" - обязательный прием фальсификаторов. Наиболее известный из них - А. Сулакадзев - тоже постоянно повторял, что "не понимает" сочиненных им текстов. Да и как понять, если, например, "немец Фурвин" превращается в "нерехтца", "надувшего Фурвин дымом вонючим и поганым" (рукопись о "воздухолетании"). А ведь это "надувание" смутило целое поколение специалистов по истории техники.

Кстати, Л.П. Жуковская допускала, что Миролюбов мог воспользоваться фальшивками Сулакадзева, за что охотно ухватились и пропагандисты "книги". Но деликатная женщина просто оставляла мостик для отступления фальсификаторам: в наш просвещенный век каждый школьник знает то, чего не знали академики во времена Сулакадзева. Только Миролюбов и Куренков доступа к рукописному наследию Сулакадзева явно не имели. Зато, как показал О.Н. Творогов, легко могли придумать, передумать и заменить любого немца на мешок с чем-то дурно пахнущим.

"Книга" привлекла внимание и Г.С. Гриневича, нашедшего "праславянскую письменность" аж в V тысячелетии до н.э. Но автору представляется, что "знаки дощечек озвучены неверно". И это понятно. Хотя его "праславяне-рысичи" (так он именует русов) побывали и на Крите, и в Индостане, на Балканах они (и это верно) жили задолго до того, как великий Влес направил их из Семиречья к Карпатам.

"Рысичей" Г.С. Гриневич обнаружил в знаменитом "Фестском диске". Педантичный немец Гюнтер Нойман, знакомый со всем, что накручено около диска, с немецкой деловитостью уговаривал "ученых и неспециалистов" не крутить без толку маленькое глиняное колесо: "Тот, кто выберет этот памятник в качестве объекта своего исследования, должен трезво установить границы своих возможностей, если он желает, чтобы кто-нибудь, кроме него самого, верил в правильность его положений" ("Тайны древних письмен", М., 1976). Но он явно не учитывал широту нашего революционного размаха: надпись одновременно прочитали двое. Газета "Начало" в рубрике "Сенсация" воспроизвела беседу с автором открытия Дмитрием Герстле под названием "Русские - 37 веков назад". "Рысичей" здесь, правда, не оказалось. И вообще ни одного звука не совпало. Зато текст красивый. Трудно не согласиться с автором: "Чего стоит только одна мысль: "Разум мой - обрету с тобой беду". Ведь это основная идея поэмы "Горе от ума", высказанная за 36 веков до Грибоедова!" Да и предупреждение героя Гоголя тоже забывать не стоит: "Иной раз много ума хуже, чем если бы его совсем не было". Может быть, это и записано на диске в назидание потомкам?

Все это очень интересно, но тема все-таки особая. Вернуться к ней стоит специально, может быть, после нового перевода "Влесовой книги". Здесь ограничимся лишь размышлением: были ль когда-то и мы "рысаками"? Среди многих сотен написаний имени "русь" в латинском, греческом, кельтском, германских, романских и прочих языках "рысичи" не обретаются, а сами разночтения (коих более двух десятков) в конечном счете сводятся к одному индоевропейскому корню (по моему мнению - обозначению красного цвета, по мнению О.Н. Трубачева - белого; и в том, и в другом случае имеется в виду и внешний вид, и социальное положение). Но это, разумеется, тоже особая тема.

Издатели обычно делят тексты "книги" на три категории: публикации Лесного, Куренкова и Скрипника (из архива Миролюбова посмертно). Версии в них весьма различны, поэтому предполагается "народная академия" из трех волхвов. Но народных академиков с душой и телом волхвов IX века было все-таки лишь двое (С. Лесной, возможно, лишь интерпретировал тексты, которые Миролюбов "не понимал"). Историю же славян и русов спарринг-партнеры представляли различно. Миролюбов в целом исходил из взглядов, преобладавших у нас в 50-е годы. Русы у него славяне. Погулять же их от Семиречья до Карпат по необозримым степным просторам побуждало настойчивое желание ряда авторов заставить и скифов изъясняться по-славянски. Куренков же полагал, что русы вышли из Месопотамии, а славяне как этнос вообще до XII века не упоминаются: их придумал летописец-фальсификатор Сильвестр по заданию Владимира Мономаха, незаконно занявшего киевский стол.

Семиречье явилось нейтральной полосой, на которой соединились две разные концепции. Славяне-русы Миролюбова пошли севернее Каспия, а русы Куренкова устремились в Двуречье.

Родоначальником славян-русов у Миролюбова являлся Богумир. Имя двусоставное, на манер имен-титулов славянских князей VIII - XII веков. Восходят они к давней кельтской традиции, отразившейся также в иллиро-венетских языках. Так, Вальдемар в кельтском будет "великий владетель". Примерно тоже и в форме Володимер, сохраняющейся в летописях наряду со вполне славянизированным "Владимиром". Но последнего немецкий автор в начале XI века объяснял как "владеющего вселенной".

Любящий мир Миролюбов дал своему первопроходцу имя, навеянное болгарским "Богомиром", которое означает "мир от Бога". Он, очевидно, не знал, что имя это новое, а главное, что "мир" в значении "покой" пишется через "и восьмеричное" (нынешнее), а "мир" в значении "вселенная" - через "десятиричное" (они и произношение имели разное). Он записал имя через "десятиричное", чем кощунственно поставил его над всеми богами.

Богумир привел "скифов" в приднестровские степи. Жену его звали Славуней, а дочерей - Древа, Скрева и Полева. Как и во времена Адама и Евы, оказалось трудным найти мужей для дочерей. Но Богумиру удалось подцепить в степи трех мужей. Они хорошо поговорили, на чистом украинском языке, поскольку иных в природе просто не существовало. Да и имена их - "Утрие, Ополудне, Вщерне" иначе как из карпато-украинской мовы не объяснить.

В семье пастуха Богумира был, похоже, матриархат. От Славуни пошли славяне, от Древы, как все сразу догадались, - древляне, от Скревы - кривичи, от Полевы - поляне. Правда, северяне и русы произошли от мужчин: сыновей Богумира - Сева и Руса. Хотя жен им подыскать Миролюбов, видимо, не успел.

В общем, определились, и можно было бы спокойно жить-поживать и добра наживать, отражая набеги разных ворогов. Оставалось только размежевать территории "полян" и "руси", которые в летописях (да и археологически) отождествляются. Но генерал-ассиролог (как обычно влесоведы раскрывают профессию генерала Куренкова) не смог примириться с тем, что и скифы, и русы оказались ненавистными славянами.

Повод, видимо, дал сам Миролюбов. Он ввел еще одного героя с именем в одних случаях Ирей, в других - Орей с неясными функциями и задачами. Чтобы избежать путаницы, А. Асов читает имя как "Арий", не без основания полагая, что имеется в виду, конечно, родоначальник высокочтимых ариев. И в редакции Куренкова Арий определенно выступает как конкурирующая фирма. Именно Арий оказывается преемником Богумира. В переводе А. Асова куренковская редакция звучит как поэма: "Принеся в жертву белых коней, ушли мы из Семиречья с гор Арийских из Загорья и шли век. И так как пришли в Двуречье, мы разбили там всех своей конницей, и пошли в землю Сирии. И там остановились, а после шли горами великими, и снегами, и льдами, и притекли в степи и были там со своими стадами. И там скифами перво-наперво были наречены наши пращуры... И вот после этих битв мы пришли к Карпатским горам, и там поставили над собой пять князей... И тот Арий старый отец (еще бы! только до Двуречья шли века! - А.К.) сказал: "Идем из земли той, где гунны наших братьев убивают"... Как только старый отец это изрек, мы ушли в иные земли, в которых течет мед и молоко. И в эти земли притекли все три сына Ария. И были это - Кий, Пащек и Горовато, от коих истекли три славных племени".

Далее в переводе А. Асова вся компания именуется "славянами". В оригинале никаких "славян" нет. Там "русищи". Куренков, видимо, не придумал, как ему свою версию согласовать с миролюбовской, и оставил пропуски и "темные места". А Кий, конечно, построил Киев и сделал его городом русским. Богумировскому Русу и его сестрице Полеве пришлось потесниться.

А. Канавщиков, который, оказывается, готов и продолжить перечень “противоречий” “Влесовой книги”, считает, что на 10-15% она все-таки достоверна, и потому ее надо оберегать. А, скажем, у знаменитого А. Сулакадзева были подделки и всего на какой-нибудь один процент: запись на полях рукописи ХIV века о том, что она принадлежит княжившему в Х веке  Святославу. С точки зрения многотысячелетнего Кресеня-Асова-Барашкова, пожалуй, допустимо, что в “библиотеке” Святослава могли быть и издания “Русских ведов” 1992 г. (тираж 50 тыс.), и 1994 г. (тираж 5 тыс.), а заодно и “Мифы древних славян”, где воспроизводится “Влесова книга” (тираж 100 тыс.). Как аргумент Асов-Кресень привлекает и свою популярность: у него тысячи единомышленников. Боюсь, что их уже миллионы. И это совсем не удивительно, если учесть, что страна стала свалкой всякого религиозного мусора, что разного рода оккультных сект более 20 тысяч, и в такой же прогрессии сокращается численность допустившего все это народа. Поистине, когда Господь хочет наказать - лишает человека (и народ!) разума. Но крестьянин веками знал и другое: на Бога надейся, а сам не плошай.

А. Канавщиков также не намерен прислушиваться к мнению оппонентов, потрясающих “академическими томами”. А напрасно. Ведь одной книги Ю. Шилова “Прародина ариев” (Киев, 1995) достаточно, чтобы вообще снять проблему “Влесовой книги”, поскольку в ней убедительно показано на археологическом материале, что правы были те лингвисты, которые выводили индоариев из Причерноморья.  Иными словами, арии шли не от Индии и Китая, а в противоположном направлении. Правда, Ю. Шилову придется определиться по отношению к “Першиму уроку”, где и его имя употреблено для доказательства, что “украиньска мова” является “матирью всих индоевропейских мов”.

 На этом можно было бы и разойтись по домам. Но пропагандисты подделки, демонстрируя неуважение к науке, сыплют направо и налево обвинения в “подлогах” и “фальсификациях” именно ученых, косвенно признавая таким образом, что без достоверных фактов знания не бывает.

В “научных” аргументах Асова не последнее место занимает и утверждение, будто Л.П. Жуковская была связана с КГБ, который и заставил ее выступить против “Влесовой книги”. Но ведь по такой логике придется считать, что создавали “Влесову книгу” по заданию Моссад? Уж не потому ли и загнал Куренков русов в Двуречье, на родину Авраама? И не концепция ли Г. Бараца - известного сионистского деятеля, настаивавшего на еврейском происхождении Руси, подкрепляла аргументацию Куренкова, считавшего, кстати, что никаких славян вообще не было в природе и их придумал летописец ХII века? И в свете этой “концепции” замена в  переводе куренковских “русищей” “славянами” - очевидный подлог.

В.В. Грицкову досталось за “воспаленное воображение”, у которого “на одно верное суждение приходится два неверных по причине малой научной культуры”. С высоты “большой научной культуры” Асов дает многочисленным скептикам вопрос: как же “деревянные вещи... поднимают из скифских курганов?”. А так и поднимают, чтобы немедленно обеспечить специальные условия хранения. И не только деревянные вещи. Это ведь любому школьнику известно.

И уже совершенно недосягаемой вершиной “научной культуры” является пассаж об академике Д.С. Лихачеве. Оказывается он “глава исторической и палеографической науки”, исследующий творчество А.С. Пушкина! Неужели в журнале “Наука и религия”, пропагандировавшем “Влесову книгу”, никто не знал, чем более полувека занимается Д.С. Лихачев? Или сотрудник журнала таким образом защищается от критики: мол, “неспециалист”! При всех моих расхождениях (и глубоких) с академиком, в вопросе о “подделках” нам довелось занимать с ним близкие позиции, защищая подлинность “Слова о полку Игореве”. Для квалифицированного филолога это вообще не слишком сложная проблема - отличить подлинное от фальсификации.

И, наконец, о единственном аргументе Асова по существу: функции бога Велеса. Профессор, оказывается, не знает, что “скот” - это домашние животные. Слова, взятые им в “кавычки” - не цитаты. Цитировать Буса Кресень, А. Асов и А. Барашков пока не научились. Поэтому не стоит за этой троицей говорить о “подлогах”. Более того: умноженное наглостью невежество в данном случае хороший стимул поговорить по существу. Книга названа “Влесовой” и  должно предполагать, что и создатели книги и “влесоведы” изучали вопрос о его прерогативах. Но явно не доизучили.

Имя Велеса (Волоса) в качестве “скотьего бога” впервые упоминается в договорах Олега 907 года и Святослава 971-го. Оба договора - относительно вольный пересказ действительных текстов соглашений. Но в данном случае это не существенно, поскольку эти вольные записи появились в составе летописей, видимо, раньше, чем в “Повести временных лет” оказались более приближенные к текстам оригинала договоры 911 и 945 гг. И понять надо именно эпитет “скотий”: что он значил вообще в языческую эпоху и какую роль играл в данных упоминаниях.

Удивительно, но набрасываясь на оппонента с кулаками, автор не удосужился посмотреть хотя бы словари Даля, Срезневского, Фасмера. Почти два столетия ученые разных стран ищут истоки слова, означающего во многих языках примерно одно и то же: деньги, богатство, имущество и (очевидно производное) подать, налог. Одним из аргументов норманистов изначально было шведское слово “скатт” - драгоценность, сокровище, клад, а также налог. Но оказалось, что слово это было известно и готам, и древним саксам, и другим германским континентальным племенам в значении именно денег, имущества.

Мое включение в полемику свелось, в сущности, лишь к тому, что я обратился к трехтомному словарю старой кельтики А. Хольдера, у которого нашел буквальное совпадение с древнерусским, все с тем же значением “имущество, богатство, деньги” (см. “Об этнической природе варягов” в журнале “Вопросы истории”, М., 1974, №11). А специального исследования заслуживает вопрос о том, как деньги стали “скотом” в современном понимании.

Но раньше надо точнее определить функции Велеса. Не случайно, конечно, что в договорах дружину и торговцев сопровождают Перун и Велес. Перун - бог дружинников, Велес - бог торговцев. В Х веке дружинник и торговец чаще всего был в одном лице (и дальние походы совершали за моря ради добычи и торговли, а договоры предполагали именно правила торговых отношений). Никакие “стада”, конечно, по морям не плавали. Была у Велеса и еще одна функция: он покровитель поэзии. Легендарный Боян в “Слове о полку Игореве” Велесов внук. Иными словами, его функции те же, что и у римского Меркурия: покровитель торговцев, путешественников, служителей муз (а они чаще всего тоже были путешественниками).

Соответственно в Х веке и позднее должность “скотник” означала казначея, а “скотница” - хранилище казны. Под 996 годом в летописи говорится как о достаточно обычном событии - раздачи горожанам подарков “из скотниц кунами”. Под 1018 годом новгородцы собирают для Ярослава “скот” кунами и гривнами. И в таком значении эти понятия долго будут существовать. “Скотом” же в современном понимании деньги и прочее имущество станет не сразу. И решение этого вопроса, видимо подскажет нумизматика.

Дело в том, что, скажем, зверек куница - это меховой эквивалент серебряного динара - “куны” (от латинского “коен” - кованый), зверек  бела (горностай) - эквивалент арабского диргема. То есть названия зверьков в данном случае вторичны по отношению к серебряным монетам. А Срезневский собрал внушительный круг источников, свидетельствующий о появлении аналогичного эквивалента для  меры богатства - “скота”. Таковым стала корова (“от скот же и волов и овец”, полониша скоты и коне, вельблуды и челядь”, и т.п.). Хотя по “Русской правде” больше подходил бы вол: как рабочий скот он ценился несколько выше коровы, именно ровно гривну, что равнялось 25 кунам  (корова - 20 кун).

Жаль, что серьезные вещи приходится обсуждать на столь несерьезном уровне. Но слишком уж это сейчас актуально. Ведь под флагом “плюрализма” убивается наука и знание, без которых ни один народ в конце ХХ столетия не выживет. Когда А.Асов пытается впрячь в одну повозку и “Слово о полку Игореве”, и “Влесову книгу”, и приднепровских славян, и враждебных им земляков праотца Авраама русов, это, как он выражается, “его проблемы”. Но вот и А.Канавщиков напористо разъясняет профессору, что фальшивки нужны, и что все “карамзины” прошлого и настоящего - фальсификаторы.

Фальсификаторов действительно много. Скажем, вся кампания против подлинности о полку Игореве так и воспринималась обеими сторонами. Помнится, 30 лет назад Р.В. Фридман, которую я, будучи студентом, весьма уважал за прочитанный курс античной литературы, а она меня за постоянно задаваемые вопросы, поделилась со мной - уже коллегой-доцентом - радостью: “Какой все-таки Сашка Зимин молодец! Как он ударил по русскому шовинизму!”. “Да, -возразил я. - Но памятник-то - шедевр мировой культуры”. “Правда, - легко согласилась она. - Надо так ударить, чтобы памятник не пострадал. Такой замысел мне показался нелепостью. И некоторое время спустя пришлось реагировать на книгу Олжаса Сулейменова, где автор “Слова” - половец, сами же половцы - младший брат “Главного народа”.

К сожалению, прав автор и в отношении многих ученых прошлого и настоящего. Скажем, спор норманистов и антинорманистов с самого начала питался не столько научными, сколько политическими соображениями, а потому подавляющая часть материалов в этой полемике не привлекалась (за очень редким исключением, вроде С. Гедеонова). Но в отношении многих оппонентов с той и другой стороны, следовало бы говорить о тенденциозности, а не о фальсификациях: материал практически необозрим и в полном объеме никто и никогда им не владел.

Гораздо серьезней нынешняя ситуация, когда чуть ли не строем наши историки и социологи бросились яростно обличать собственные научные труды (правда, не упоминая себя при этом, и не предлагая снять с себя незаслуженно полученные степени и звания). На таком фоне легко расцвести любому шарлатанству, тем более, что для нынешней власти гораздо интересней шарлатаны, нежели ученые. Но это не значит, что науки нет вообще и тем более не значит, что она не нужна вовсе. Все-таки “ложь во спасение” оправдана лишь там, где правда и истина в принципе не допускаются. А замена науки шарлатанством всегда на пользу лишь самим шарлатанам.

Осенью 1995-го борцы с “русским фашизмом” не без удовольствия отметили, что лишь 15% русских сознают себя таковыми. Страшно? Страшно! А почему дело именно так и обстоит? Вот “Вечерка” от 1 сентября (того же года) прокомментировала результаты тестирования выпускников московских школ и сама удивилась: средний бал по истории - “двойка”. Зато по английскому языку - аж “четверка”. А чего же удивительного, если “двоечников” полно и в самой исторической науке и еще больше около нее? Отсюда и практическая денационализация. И если, по Бисмарку, “немецкий учитель истории выиграл войну с Францией” (в 1870 году), то наш подвел и к Беловежской пуще, и к предательству традиционных друзей, и к ползанию на брюхе перед своими смертельными врагами.

Не будет никакого “возрождения” страны и народа, пока ученые и политики не осознают, чем жил и живет народ, что его делало могучей силой на протяжении веков - отнюдь не безбедного существования. Фальшивыми призывами и посулами можно на время сбить с толку (и сбили!). А пробудить по-настоящему можно лишь апеллируя к тем историческим реалиям, которыми народ создавался, что порождало его сильные и слабые стороны.

Сказками Шехерезады живет большинство малых народов. Это и комплекс неполноценности, и отчаянные попытки сохраниться как особая этническая единица. Аналогичное мифотворчество “больших” в большей степени их и унижает: вполне достаточно уяснить, благодаря чему они стали большими и почему “большие” нередко превращались в малые и исчезали вовсе. А. Канавщиков отстаивает свое право на фантазию. Мне приходилось рецензировать десятки исторических романов, по большей части именно в рукописях. К чему обычно сводились требования? Фантазируйте за пределами достоверно известных фактов и не слишком модернизируйте эпоху. Поныне считаю непревзойденным образцом изображение Византии VI века в романе Валентина Иванова “Русь изначальная”: все достоверно, на высочайшем уровне социологического анализа и современно за счет вскрытия механизма власти во все времена (не говоря уже о художественных достоинствах). А вот когда А. Канавщиков в “Россиянине” (№ 6, 1995) женит киевских правителей Дира и Аскольда на дочерях великолукского волхва Мала, вспоминаются Нью-Васюки. “Луки” (еще не “Великие”) впервые упоминаются древнейшей новгородской летописью лишь в 1166 году, то есть три века после того, как жили Дир и Аскольд. И хотя как “пригород Новгорода” поселение возникло несомненно раньше, но никак не на три столетия.

А. Канавщиков верно заметил, что сопоставление обычаев полян и других славянских племен свидетельствует об их разных истоках. Только напрасно он делает из полян “Ариев”, которые у него к тому же настолько человеколюбивы, что не допускают человеческих жертвоприношений. В упомянутой книге Ю. Шилова есть целая глава, посвященная человеческим жертвоприношениям у ариев. При этом он стремится и объяснить, и оправдать этот ритуал. (Для оправдания достаточно сопоставить с нашими временами: “Буря в пустыне” или бомбы НАТО над Сербией, конечно, похлеще). Но в  прошлом столетии в спорах норманистов и антинорманистов обычно присутствовал и такой аргумент: у славян человеческих жертвоприношений не было, а у норманнов и некоторых групп русов были. Мы сейчас не будем разбирать, у каких именно, и у русов ли (в канун христианизации обычай этот сохранялся у многих народов Европы и Азии). Отсутствие же его у славян - факт огромной важности, связанный с формами хозяйствования и общежития, которыми и создается национальный характер.

А то, что язычество не изучено - это верно. Но требуется методологический ключ, который позволит размежевать славянское и русское язычество, и вычленить то и другое из комплекса индоевропейских верований. Только все это за пределами домашнего спора о “Влесовой книге”.

И все-таки. А зачем все эти псевдопроблемы - куда, конечно, надо включить и напористо распространяемые отнюдь не “благоглупости” Фоменко и компании? Цель очевидна: превратить человека (именно русского) в обезьяну. А далее - тех, кто выживет - в клетку.