От редакции

 

Для внимательного и постоянного читателя «Золотого льва» вряд ли могла остаться незамеченной тревожная тональность большинства материалов, которые содержат последние выпуски журнала. И дело вовсе не в том, что Редакцию и авторов не устраивает характер политических, социальных и экономических процессов, происходящих в России, дела или безделье институтов власти либо сущность и направление внутренней и внешней политики, которую осуществляет Кремль. Везде взыскательный анализ в состоянии увидеть недостатки и угрозы, потери и провалы, поражения и предательство. Всё так. Но главное, тем не менее, заключается в другом, гораздо более важном.

Определенное беспокойство вызывает кризис национального сознания, влияющий на характер господствующего в русской среде мировоззрения, что, в свою очередь, предопределяет пассивное, неадекватное поведение общества. На это направлена тотальная деполитизация, обеспечение которой можно рассматривать как задачу, поставленную нынешними разрушителями России. Вирус деполитизации лишает мировоззрение гражданина важнейшей составляющей, формирующей поведение полноценной личности и, в конечном итоге, полноценное - энергичное и дееспособное - общество.

Современность представляет нам мир человека, переполненный фикциями, где индивид становится марионеткой, игрушкой в руках административной системы. Деполитизированными людьми манипулируют те, кому довелось стать монополистами в политике, расчистив себе пространство действий.

Конституционная норма о том, что государство не может иметь идеологии появилась в период, когда правящие «верхи» особенно интенсивно терзали Россию и для этого энергично требовали всеобщей деполитизации. Теперь норма о деидеологизации закрепилась повсеместно и стада официальной догмой. В том числе и в системе образования, где и происходит формирование личности. Вместо знания и понимания собственного государства, собственной нации образование теперь дает человеку скудный набор «истин» о правовом государстве и правах человека, по форме напоминающей марксистско-ленинскую догматику. Надежда на исправление ситуации может быть связана только с тем, что по степени идиотизма либертарная риторика уже приблизилась к прежней системе партполитпросвета.

Кончено, изжить природное правдолюбие русских людей правящей бюрократии не удалось. Карикатуры на политику и политические шоу за десятилетие наскучили, и русский человек снова начал искать смыслы бытия. На это явно указывают данные социологии – либертарные догмы, принятые почти всем обществом в начале 90-х годов ХХ века, в начале ХХI стали достоянием маргинальных кругов. Но они, впрочем, до сих пор владеют львиной долей национального достояния, властью и всеми средствами массовой информации.

Разрыв между материальными и духовными основами жизни общества рано или поздно будет преодолен. А вот то, как это произойдет, является вопросом жизни и смерти для России. Навязывание плебейского мировоззрения и выхолащивание национального самосознания, угнетение исторических традиций приведет страну к окончательному краху, все признаки которого за десятилетие прошли перед нашими глазами и сегодня вновь потрясают общество до самых глубин рецидивами «шоковой терапии». Именно в связи с очередным обострением тяжкой болезни, которую переживает Россия, либеральные догматики предпринимают тотальное наступление на национальный интерес, более всего выраженный в образовании и науке.

Бисмарку приписывают афоризм о том, что школьный учитель выиграл войну. Он это сделал на основании идей национально мыслящих немецких профессоров. Наш школьный учитель получил профессиональные установки от либеральной профессуры. И Россия проиграла и проигрывает информационную войну, сдав противнику подготовку тех, кто готовит учителей. Нищий профессор ищет зарубежных грантов, а не продолжения национальных научных традиций. Нищий учитель ищет средств к существованию, но не воспитывает и не просвещает наших детей. Захват национального достояния олигархами сделал учительство, как и другие области национального строительства, где должен быть защищен общий интерес, материально необеспеченными.

Общественные науки, которые должны были возродиться после длительного периода догматизма, сегодня подавлены либерализмом. Особенно это касается политической науки, где словоблудие стало выдаваться за науку, а законодателями научных мод становятся острословные публицисты. Настоящая наука задавлена нищетой и погребена под пластами низкосортной, глумливой публицистики.

Низкопробные новации обрушились на политологию, и она превратилась в большинстве проявлений в антигосударственную или праздную мысль. Столетия интеллектуального напряжения лучших умов человечества теперь составляют предмет для уничижительной критики либо избирательного цитирования вкупе с недобросовестными интерпретациями. Например, о том, что история и наука, будто бы, говорят против государства. Правящие «верхи» делают вид, что общество уже поверило в это. Имитируется всеобщее согласие на устранение государства и сохранение лишь его остова – тунеядской группировки, живущей за счет сбора налогов и превратившей государственную систему в свой частный бизнес.

Хотя в политологических учебниках понятие «государство» все еще считается центральным, в последние годы стремительно накапливается псевдонаучный материал, где это понятие отодвигается на второй план: якобы, государство – вымирающая сущность, лишняя в современном мире. Его замещают «федерализм», «глобализация», «мультикультурализм», «культура мира» и пр. И даже если на слуху высказывания высших чиновников об укреплении государства, реальная политическая практика – это «вхождение в цивилизованный мир», «развитие федерализма», «общечеловеческие ценности» и т.д. Наука о государстве в современном мире сильно угнетена – с одной стороны, публицистикой, паразитирующей на антигосударственных темах, с другой, – новомодными научными веяниями, предвещающими конец государства в силу его ненужности в эпоху глобализации.

Полисная система отдаленных эпох восстанавливается в новом виде – без естественной социальной иерархии, жизнеутверждающего социального мифа, полноправных граждан, без государства. Территориальное государство медленно умирает, не умея защититься от наплыва виртуальных практик, изводящих под корень волю граждан к реальной государственной жизни. Нарастающая численность бюрократии, рассеивающей политическую энергию в усложняющихся бессмысленных процедурах, стирает из сознания смысл гражданской коллективности – индивидуализм сопровождается ростом паразитарного слоя, обслуживающего политические имитации взамен реальным политическим процессам. Место гражданина – общественного существа – занимает «политическое животное». В таком распаде социальности иным ученым видится особая новизна, двигающая их к пересмотру всех прежних достижений человеческой мысли и обнаружению современности как изолированной от истории реальности, которую следовало бы даже называть постсовременностью.

Антигосударственная направленность современной политической науки требует одновременно восстановления в правах прежних представлений о государстве – только таким образом можно вспомнить о способах обеспечения его жизнеспособности – и своеобразной «консервативной революции» – решительного возвращения к истокам знания и критического пересмотра множества новаций.

Кража смыслов, ставшая болезнью русской общественности, грозит любому понятию. Прежде всего, со стороны примитивных либерально-гуманистических интерпретаций, которые перед лицом неизбежного снятия идеологических табу перехватывают политический дискурс, пытаясь притянуть любое свежее слово к пропахшим двухсотлетним нафталином идеям Французской революции и эпохи Просвещения.

Удаление большинства граждан из политики, подмена политики участием в бессмысленных и безрезультатных выборах приводит к нигилистическому отношению к государству. Соответствующие умозрения материализуются в законодательной практике и деятельности административного аппарата, подминающего под себя все элементы государства. Для обоснования антигосударственного, абсурдного законодательства, уже успевшего сложиться в систему, которую нельзя улучшить частными поправками, широко привлекается научная харизма – специалисты различных отраслей права и политической науки, которые живут «под собою не чуя страны».

Уберечь разодранную смысловую ткань науки о государстве, восстановить значение понятий в их системной взаимоувязке – требование времени и той общенациональной катастрофы, ощущение которой, увы, притупилось. И основная задача – объединить нацию и государство, отлученных друг от друга и оплеванных в многотиражной публицистике и в учебных пособиях. Причем таким образом, чтобы вторичным результатом не оказалось разрушение апологетической концепции русской истории и русской культуры. Обратное означало бы предательство своего народа и собственного государства, на которое так легко идут иные критики русского исторического опыта.

Консервативная реконструкция государства сначала в теории, а потом в практике противодействия разлагающему нигилизму и анархизму требует энергичного обращения к понятию «нация», еще только обретающему в публицистике и науке позитивную смысловую нагрузку, а до этого употребляемому исключительно в негативистском ключе. Мысль о нации должна подкрепить мысль о государстве и придать последнему сущностную определенность и конкретность прикладных аспектов, необходимых для видения стратегических перспектив России.

Возрождению политической науки и политического образования может послужить изгнание из нее либеральных правовых догм. В рамках права не происходит ничего существенного, правом история не делается, а только оформляется. Мы и в повседневной жизни живем обычаями и привычкой, но не законами, о которых мало что знаем. Нас ведет социальный и нравственный закон, а не правовая норма. Закон несовершенен, им то и дело злоупотребляет бюрократия, отчего он становится оружием, направленным против граждан. Тогда защита государства и нации состоит в том, чтобы прервать тупиковую правовую традицию. В этом и есть «консервативная революция», революция возрождения, которая в отличие от преступного мятежа всегда противоположна модернизации. В истории России возрождение всегда так обновляло жизнь, что страна шла вперед семимильными шагами. Попытки же насаждения умозрительных идеологий (включая правовое их оформление) оборачивались смертоубийствами и застоем – утопические модернизации, обоснованные потоком словоблудия, не раз заводили страну в тупик.

Мировоззрение личности подрывается навязанным экономизм мышления, который чаще всего сводится к тезису, что «экономика – лучшая политика». В переводе на общепонятный язык это означает, что с делами нации лучше всего управятся те, кто получил образование в зарубежных экономических университетах или обучался по подготовленным там программам и учебникам. Будучи неизвестными большинству граждан, эти экономические теории требуют от них только одного: безграничного послушания. Ведь все эти теории считают себя таким тонким (и одновременно уникально плодотворным) инструментом, что на практике чают невиданной чистоты воплощения – повсеместной и строжайшей реализации, несовпадения с которой всегда объясняются все неудачи либеральных реформ. А кроме неудач у либералов нет ровным счетом ничего.

Либеральная бюрократия стремится подавить мировоззрение гражданина, создавая мифологию вокруг оракулов правовых и экономических воззрений определенного типа. Чтобы доверие к этим оракулам было безграничным, внедряется также расслабляющий культурный код непротивления чужим ценностным системам. Причем скорее той их части, где общий принцип непротивления превращен в догму о непротивлении злу. Все зло мира описывается теперь принципами мультикультурализма, постмодернистским разнообразием. От этого политика лишается основного своего содержания – конфликта. Политикам настоятельно рекомендуется уклоняться от конфликта любой ценой, а гражданам внушается пораженческая мораль: «лишь бы не было войны». В то же время реальная политика – жестокая, беспощадная схватка, а не компромиссы, консенсусы и толерантности. Повторять застарелые идеи «естественного права» после опыта ХХ в., после разрушения нашего государства, рассыпания его в архипелаг – преступление перед Родиной.

Мы сталкиваемся с ситуацией, когда политические условия диктуют двоякую научную позицию. Либо она носит ликвидаторский по отношению к государству характер и доказывает неизбежное торжество единственной модели модернизации (вестернизации) русского общества. Либо это позиция оборонческая, в некотором смысле автаркическая, стремящаяся выявить мобилизационный потенциал нации за счет обращения к ее истории и к позитивным истолкованиям черт русской самобытности. В первом случае неизбежна этатизация политических доктрин, следующих ликвидаторской политической философии, и как ответная реакция – оппозиция доктрин, нигилистичных по отношению к государству. Во втором речь идет о создании современной русской нации, мобилизации государства на решение этой задачи и о средствах защиты российского государства-нации, государства-цивилизации. К этой задаче должны быть привлечены система образования, наука, средства массовой информации. В их деятельности общая задача должна снять как частный произвол, так и антигосударственный догматизм.

Те политические режимы, в которых нет внутреннего ощущения самобытности, нет глубоких культурных корней, обречены подчиниться веяниям глобализации и встроиться в общемировую колониальную систему в качестве несамостоятельного образования, управляемого местной бюрократией, получившей территорию в «кормление» от мировых центров силы. Напротив, самобытное государство со сложившейся политической нацией будет эффективно противостоять попыткам внешних манипуляций и ренегатству собственного чиновничьего аппарата. У России, как у «мира миров», есть все шансы для такого противостояния и обеспечения достойного будущего и существенной роли в мировых делах. Исторический, человеческий, ресурсный потенциал создает основу для того, чтобы в России быстро сформировалась нация-государство; чтобы бюрократия утратила свои доминирующие позиции, а нация нашла в себе силы для отбора «ведущего слоя» – политического класса, защищающего национальные интересы и суверенитет нашей страны.

Будущее России во многом связано с тем, что скажет профессор будущему учителю, а тот в свою очередь – ученикам. Мы можем отстоять Россию, если отстоим приверженность университетского преподавателя и школьного учителя ценностям русской цивилизации. Фактически речь идет о восстановлении традиции русской нравственной философии. Только научная традиция может вывести нас из мировоззренческих тупиков.

Особенность современной ситуации состоит в том, что русской нации предстоит вспомнить государство как таковое, отличив актуальную ситуацию от той, которая защищает гражданина выгодным ему государственным строем бытия. Мы должны почувствовать, что государства вокруг нас нет – нет того защитного покрова, который должен отражать или смягчать львиную долю опасностей. А затем понять, что такое было классическое государство в его самобытном русском виде. Без этого все разговоры о праве и социальной защите остаются всего лишь сотрясанием воздуха или, прямо говоря, наглой ложью. Вот почему наиболее важные признаки государства как будто нарочно вычеркнуты из нынешних учебников и изгнаны из системы образования. Положенное для нормальной жизни общества знание заменено неким «конституционным правом» – шелухой, которая выветривается из головы, как только человек сталкивается с реальной жизнью.

На этом гибельном пути мы уже сделали немало шагов. Пора поворачивать. Русские слишком много отдали в прошедшие годы. Даже государство. И теперь, чтобы спастись, остается только возвращать «наши пяди и крохи». Прежде всего, отнимать у глобализирующейся и этнизирующейся бюрократии наше государство, у олигархии – наше национальное достояние, у интеллектуалов, прислуживающих антинациональным силам, – право выступать от имени науки, у либеральной интеллигенции - право быть «совестью нации». Только так мы сможем возродить политическое мировоззрение, восстановить защитные механизмы государства и образовать из атомизированного, еще не восстановленного общества дееспособную и самобытную русскую политическую нацию.

 

16.07.2004


Реклама:
-