А.А. Калинин

 

 

Размышления над страницами чуждой и вредной книги

Разумеется, в свете послания президента РФ Федеральному Собранию той же державы.

 

Читать книжку интересно, но за державу обидно.

 

Как писал в молодые годы ныне прославленный русский поэт, вчера прочел я в гнусной книжке, зачем я стал ее читать… Дальше у поэта идут милые непристойности, поэтому я, с позволения читателей, прерву пересказ стихотворения (в стихотворении в самом ироническом тоне склонялось наследие З. Фрейда), и продолжу отчасти словами автора попавшейся мне в руки книги, отчасти — моими собственными измышлениями на тему, которую рассматривает автор, хороший американский историк, профессор Колумбийского университета Чарльз Тили.

Книжка, надо сказать, посвящена теме, вызывающей запредельное отвращение у каждого законопослушного, добродетельного и богобоязненного гражданина Россиянии. Это ж подумать только, взять и написать книгу о становлении демократии. Кому она, эта постылая демократия, нужна? Президент РФ в своем послании поминал ее редко и исключительно из вежливости. И правильно сделал.

Но на растленном Западе все еще пишут о демократии. И пишут много. Порой очень умно и, на мой взгляд, правильно. Во всяком случае, я с удовольствием перечитываю одну из книг Р. Дала («Демократия и ее критики»), всякий раз вынося из нее утешительный вывод: несмотря на наличие выборов, Государственной Думы и особенно Центральной избирательной комиссии демократия в России не задалась.

Глубоко уважая авторское право, я не стану излагать содержание книги Ч. Тилли. Надеюсь, через год она выйдет в переводе на русский, и особо интересующиеся смогут ее прочитать. Однако две-три цитаты из книги Ч. Тилли никого не оскорбят и ничего не нарушат. Поэтому я приведу их и дам собственный убогий комментарий.

Итак, темой книги Тилли является демократизация в Европе. Понятие «демократизация» Тилли определяет как

 

«расширение и уравнивание отношений между агентами правительственной власти и членами населения, подчиненного этой правительственной власти, в имеющих обязательную силу консультациях с населением по вопросам персонального состава правительства, использования государственных ресурсов, правительственной политики и в защите этого населения (в особенности существующих в нем меньшинств) от произвола агентов правительственной власти».

 

Процесс демократизации не просто длителен (Тилли рассматривает период с 1650 по 2000 г.). Это очень болезненный процесс, происходящий в результате борьбы (участники которой, как верно напоминает Тилли, редко ставят перед собой демократические задачи) и, что особенно важно, практически на любой стадии обратимый вспять. Тилли дотошно перечисляет механизмы, действие которых способствует демократии, наиболее удачные сочетания этих механизмов, условия, при которых эти механизмы «включаются». Еще важнее то, что Тилли перечисляет и превратные формы этих механизмов и их сочетаний. Естественно, что извращенные разновидности механизмов генерируют процесс свертывания демократии.

Как следует из приведенного выше определения, агенты власти, при всем почтении к их положению, не могут считаться представителями высшей расы, пред коими рядовые жители должны трепетать. Очевидно, что ни на Россию, ни на СССР, ни на Россиянию этот вывод не натягивался, не натягивается и, боюсь, в обозримом будущем не натянется.

Из того же определения следует, что демократия, в сущности, есть участие граждан в правлении, пусть не прямое, а осуществляемое посредством консультаций, которые, впрочем, имеют обязательную силу для всех участвующих в них сторон. И с приложением этого вывода к Россиянии прямо беда. Не подходит. Правда, что-то подобное записано в конституции, но мало ли что там написано… Согласно результатам одного из социологических опросов, 42% респондентов считают, что конституция «не играет значительной роли в жизни страны, с ней мало кто считается» (это оказалось самым популярным вариантом ответа на вопрос о значении конституции в нашей грешной жизни — «Независимая газета», 28.05.04, с. 11).

На практике, как всем известно, власть, бывает, организует имитацию консультаций, но никогда с результатами таких консультаций не считается, а делает то, что считает нужным.

Что меланхолично признает и один из авторов «Русского Журнала». Рассмотрев — в связи с намерением российской властей сделать невозможным проведение референдумов — результаты референдумов (один состоялся в марте 1991 г., два — в апреле и декабре 1993 г.), г-н Сигал пишет, что политические результаты первых двух референдумов были «нулевыми», а политический результат третьего был весьма ощутимым, «но если бы подсчет голосов осуществлялся по правилам, предусматривавшимся для референдума, то Конституцию РФ можно было бы считать не принятой» (www.russ.ru/politics/news/20040522-pr.html). Дело спасло то, что декабрьский референдум 1993 г. проводили не по закону, а по указу г-на Ельцина, который, по словам того же автора, исполнял тогда в Россиянии роль Бонапарта.

Более того, характерные для демократии консультации касаются вопросов, решение которых в России традиционно и принципиально считаются входящими в сферу исключительных полномочий высшего лица. Это кто ж станет с почтеннейшей публикой советоваться по поводу состава правительства, тем более по поводу персонального состава любой ветви власти на любом ее уровне? Отродясь такого не бывало и не будет. Поболтали-поболтали о том, что надо бы правительство формировать по результатам выборов, да и перестали болтать. То же и с государственным ресурсами. Власть ни в каких советах по этим (и всем прочим) вопросам не нуждается. А если нуждается, то сама выбирает себе советников, с мнениями которых, впрочем, тоже не считается.

Наконец, судя по данному Тилли определению, демократизация, тем более демократия не монтируются с произволом агентов правительственной власти, тогда как в России любая власть, лишенная возможности произвола, перестает сама себя уважать, теряет уважение подданных и вообще перестает быть властью.

Произвол… Да как такое возможно? Где это у нас произвол? Вспомните хотя бы нашу милицию. Понимаю: работа у милицейских нелегкая и плохо оплачиваемая. Однако акцент в рассуждениях о невыносимо тяжкой доле милиционеров (и прочих должностных лиц, чиновников) следует делать на том, что эти люди — агенты государственной власти, и если эта власть претендует на звание демократической (а она яростно претендует на это!), ее агенты не вправе поправлять свое материальное положение за счет граждан, пусть и преступивших, по мнению должностных лиц, пределы добронравия или возжелавших, по мнению должностных лиц, невозможного, или применять к гражданам меры, которые потом приходится деликатно называть «неадекватными».

Не хочу раздувать этот текст, но не могу не отметить того, что, по мнению Тилли, демократизация, по крайней мере, до сего дня происходила (или не происходила) в пределах национального государства. Более того, демократизация может происходить только в пределах такого национального государства, которое имеет дееспособное правительство. Если дееспособность правительства/государства падает ниже известного уровня (прежде всего, ниже уровня, при котором правительство может реально обеспечивать защиту находящегося под его властью населения), демократизация теряет смысл, но при этом теряет смысл и правительство, а вместе с ним и государство. Вместо демократизации, правительства, государства получаем постмодерн по полной программе.

В этой связи не могу не обратить внимания на следующую фразу из послания президента его верноподданному Федеральному Собранию:

 

«Необходимо постепенно передавать негосударственному сектору функции, которые государство не должно или не способно эффективно выполнять».

 

Нет, не буду говорить, что устами главного государственника и даже державника озвучена идея демонтажа государства. Возможно, это не так. Однако нахожу существенную разницу между функциями, которые государство не должно выполнять, и функциями, которые оно не способно эффективно выполнять.

Действительно, есть функции, которые государство не должно выполнять. Даже если его просят выполнять такие функции. Например, достойно глубочайшего сожаления, что государство занимается распределением собственности и уже распределило ее таким образом, что порой само недоумевает и пытается кое-что кое-где переиграть. Но оно обязано было определить правила распределения собственности и обеспечить их строжайшее выполнение.

А вот функция защиты населения, функция обеспечения безопасности есть неотъемлемая функция государства, и от выполнения этой функции ни одно государство еще уйти не смогло. Причем с течением времени эта функция только расширяется. Если поначалу государство кое-как защищало подчиненное ему население от врага внешнего и внутреннего супостата (преступников), то затем пришлось защищать население от тучи сопутствующих человеческой жизни бедствий, как то: глады, моры, междоусобицы (внутренние конфликты), продажа недоброкачественных продуктов, недобросовестная конкуренция, монополизация и даже агрессия чуждой культуры. Причем даже при том, что государство не может исполнять эту функцию эффективно, ее нельзя передать негосударственным структурам. С год назад прочитал интервью одного выдающегося политика современности, который резко выступил против государственных стандартов на любую продукцию. Выдающийся государственный деятель сказал, что рынок все автоматически устроит, организует, повысит и улучшит.

Теоретически это возможно, но какова цена такой автоматической коррекции рынком всех напастей? Сколько человек будут отравлены за свои же деньги? Почему во всех приличных странах государство (именно государство!) защищает свое население от отдельных маленьких дисфункций рынка и делает это так, что большинство населения считает деятельность правительства эффективной? Зачем выдающиеся деятели Россиянии нагло врут, что во «всех цивилизованных странах» лицензии, патенты, водительские права (и номера на автомашины) выдают частные структуры? Что должностные лица на Западе, все без исключения, вымогают взятки? Да, кое-кто у них порой вымогает взятки, но когда такие факты вскрываются, их не замалчивают, провинившихся не переводят на другую работу с повышением, а нередко штрафуют и даже сажают. И это — тоже исполнение государством функции защиты населения.

Представляете себе частную милицию или частную армию? Частные тюрьмы? Частные суды? Частный санитарно-эпидемиологический надзор? Представляете. Что ж тут трудного, когда все эти государственные структуры уже фактически действуют по алгоритму частных предприятий и своих функций не выполняют. Вот беда и проблема. Беду надо устранять, проблему — решать. И сделать это может только государство. А у него нет ни воли, ни ресурсов, ни желания это делать. В итоге задорная молодежно-прогрессивная газета «Московский комсомолец» проводит опрос на тему «Следует ли в России разрешить свободное приобретение огнестрельного оружия?» — и 47,3% ответивших на этот вопрос говорят: «Да — иначе граждане не смогут чувствовать себя в безопасности»; отрицательно на этот вопрос ответили 45,9% («Московский комсомолец», 22.05.04, с. 2). То есть значительная часть населения считает, что государство не обеспечивает их безопасности даже от криминала, и готово принимать меры по самозащите, что, наверное, неплохо в условиях полного развала государства, но во всех остальных случаях плохо. Кто даст гарантии того, что 47,3% населения, получившие оружие, не будут чинить произвол по отношению к остальным 52,7%? Эти люди, несомненно, составят автономные вооруженные формирования, а, как показывает Ч. Тили, демократизация предполагает не умножение таких формирований, а их ликвидацию.[1]

Россиянское же государство что только ни делает, чтобы от этой функции избавиться. Наверное, в предложенном Тилли определении демократизации кого-нибудь царапнуло упоминание меньшинств. Но дело в том, что каждый из нас (по крайне мере, иногда) относится к какому-либо меньшинству. Необязательно национальному или конфессиональному. Например, к возрастному. Россиянское государство отказывает старикам в защите. Не совсем, конечно, и со всеми словесами о необходимости обеспечить людям достойную старость. Но целеустремленно ведет дело к ухудшению положения пожилых людей, делая точно то же самое и в отношении всех других меньшинств, из которых слагается население.

Допустим, вы стали жертвой ограбления, мошенничества, террористического акта, законной, но лихой предпринимательской деятельности (скажем, эксплуатации самолета, который надо было списать лет 10 назад, или аттракциона, который надо было прямо с завода отправить на свалку). И что власть? Власть в дежурном порядке приносит вам свои соболезнования, но, чаще всего, ничего поделать не может, одновременно стремясь ограничить свои материальные обязательства перед вами.

Что бы с вами ни случилось, вы всегда в меньшинстве. Изувечило на производстве? Но ведь других-то не изувечило. Во всяком случае, не всех. Ранили при наведении конституционной законности в Чечне? Но ведь не всех же ранило. Большинство составляют те, кому удалось избежать ранений и даже участия в боевых действий. Засунули деньги в банк, у которого отозвали лицензию? Но вас, таких нелепых, 500 или 3000 человек, а остальные выгодно и удобно разместили свои средства в других, хороших банках. Купили квартиру, которую купили еще 5 человек? Это вы, батенька, сами виноваты: где ж ваши глаза были?

Что примечательно: во всех этих случаях россиянское государство ни при чем. Оно недоуменно разводит руками. С него и взятки гладки.

Обо всем этом Ч. Тилли не пишет и, возможно, даже не знает об этом. Но неудивительно, что в конце книги Ч. Тилли не решается назвать политические процессы, происходящие в России после крушения коммунизма, демократизацией, что показано на соответствующем рисунке для непонятливых.

Да, я читал слова президента РФ, обращенные прямо к таким ненавистникам отечества.

 

«Очевидно, что молодая российская демократия добилась в своем становлении значительных успехов. И кто их сегодня упорно не замечает, не хочет замечать, тот не вполне искренен».

 

Конечно, добропорядочные россиянцы, на поддержку и солидарность которых обоснованно рассчитывает президент, скажут, что куда там американцу в наших проблемах разобраться. Это ж все надо пережить, понять и прочувствовать — так как пережили, прочувствовали и поняли все это добропорядочные россиянцы. Вот если бы Ч. Тилли работал не в Колумбийском университете, а в МВФ, тогда, возможно, к его мнению стоило бы прислушаться. Американец американцу рознь. И вообще, пусть занимается своими внутренними проблемами, своей, американской (или западной) демократией, а в наши не лезет.

Хорошо знакомая логика. Некто говорит что-нибудь (дельное или не очень), а ему отвечают не по существу, в том смысле, что откуда такой наглец взялся, имеет ли он право тут пасть открывать (конечно, не имеет), а не вывести ли наглеца вон. Простите, но эта логика представляется мне хамской. А хамство никого до добра еще не доводило, хотя, вероятно, приносит кратковременное хамское удовлетворение. Так повелось с библейского Хама.

Стоит заметить, что американец в наши дела не лезет. Просто высказывает свое обоснованное мнение. Оценку. Имеет, представьте себе, на это право. Откуда у него взялось такое право? Оттуда же, откуда оно взялось у и нас. Все разнообразие представителей рода человеческого никоим образом не отменяет их фундаментального равенства и обусловленных этим равенством прав. Как указывал (вслед за Дж. Локком) Р. Дал, демократия начинается с этой посылки. И как бы кому ни хотелось устроить дело так, чтобы неимущие не участвовали в обсуждении проблем собственности, чтобы проблемы здравоохранения обсуждали только врачи, проблемы обороны обсуждали только военные в генеральских чинах, а глупые (или дурно одетые) вообще ни в каких обсуждениях никогда не участвовали, на Западе живут сносно потому, что никого ни по каким формальным признакам из общественной дискуссии не выпихивают.

Никто не может утверждать, что вся непогрешимая истина почиет в нем (или в людях «его круга», будь то «питерские», «московские», «семейные», «чекисты» и т.д.). Собственно говоря, святая уверенность в том, что власть права и непогрешима, делает консультации власти с населением, которые Тилли считает непременным элементом демократизации, ненужными, а результаты таких консультаций — необязательными. За последние 10 лет в Россиянии резко сузилось пространство дискуссий, причем общественное мнение возбуждается исключительно по вопросам, дозволенным и поставленным властью, и в рамках, ее очерченных.

Что же касается Ч. Тилли и проблем американской (или западной демократии), то приведу еще одну коротенькую выдержку из книги:

 

«Режим, существующий в моей собственной стране, США, я считаю глубоко дефектной демократией…».

 

И это трезвый взгляд на ситуацию. Никто не дотягивает до идеала. Идеал может быть настолько идеальным, что, пожалуй, и недостижим. Но к нему надо стремиться — или открыто, как это делали коммунисты, заявить о том, что это не наш идеал, мы не будем к нему стремиться и никто нас к нему стремиться не заставит. Но говорить одно и делать другое — это как-то … (Читатель может подставить слово, кажущееся ему уместным).

Было бы несправедливым не сказать, что и президент РФ отмечает:

 

«Но все же наше общественное устройство пока далеко от совершенства, и надо признать: мы в самом начале пути».

Вопрос в том, в правильном ли направлении идет страна. Из текста послания следует, что сначала надо одолеть бедность, а демократия сама собой приложиться к зажиточному, румяному, здоровому, образованному народу, который сможет сам оплачивать свои потребности в жилье, здравоохранении, образовании и защите от всех врагов и напастей. Книга Тилли показывает несостоятельность такого подхода. Демократия — вовсе не обязательная функция от благосостояния. Скорее, имеет место обратная зависимость: демократия имеет свойство генерировать благосостояние. Впрочем, это не новость.

И снова приходим все к тому же: на фига демократия, когда нужна севрюжина с хреном.

…Любопытно было бы узнать, что имел в виду президент, говоря о «свободном обществе свободных людей», но, подозреваю, что эта фраза не имеет дешифровки и толкования. Надеюсь, в следующем послании будет сказано что-нибудь о том, что свободный человек создан для счастья.

 

АРИ 1.06.04



[1] Редакция «Золотого льва» придерживается на этот счет иного мнения. Оружие в руках гражданина, принадлежащее ему на праве личной собственности, предназначено не только для таких утилитарных целях, о которых говорит уважаемый автор. Те граждане, которые убеждены, что они имеют право на владение личным оружием, стремятся таким образом утвердить свое гражданское состояние, поскольку в обществе, где на владение оружием наложен запрет, власть может с ними вообще не считаться.


Реклама:
-