А.Н.Кольев

 

ВЫПАВШИЙ ИЗ ГНЕЗДА

 

Судьба политика всегда проходит через испытание поражением. Поэтому политик вынужден как предъявлять свои амбиции, так и уметь их смирять, порой начиная все сначала. Увы, в России много тех, кто разбит поражением, как параличом – утратив прежние возможности, вознесшие его к высокой амбициозности, такой политик продолжает глашатайствовать от имени огромных политических армий, не имея их – фактически лишившись своего политического тела. Чванливость этих субъектов смешна: их неспособность к реалистичному видению своей текущей исторической миссии превращает временных неудачников в неудачников патологических – городских сумасшедших политического мегаполиса.

К таким незадачливым лидерам относится Сергей Юрьевич Глазьев, получивший в прошлые годы немало поводов для того, чтобы считать себя исключительной личностью, а теперь – поводов не менее, чтобы усомниться в своей исключительности. Незадача состоит в том, что вокруг него все видят причины для сомнения, сам же Глазьев – нет. Он чувствует только один симптом: угасание интереса к нему и замену интереса некоторой насмешливостью, которая не может не ранить сердце политика. Не обращаясь к себе в поисках причин своего поражения, Глазьев все больше злится и оттого становится все более смешон. Он еще что-то пытается делать, но реакция общества – равнодушие, реакция СМИ – ехидные издевки.

Сергей Юрьевич из всех средств политической борьбы избрал последнее – брюзжание и выдумывание для своих бывших соратников оскорбительных определений. Для Дмитрия Рогозина, которого всего несколько месяцев назад он превозносил в своих публичных речах, теперь Глазьев находит удачное на его взгляд оскорбление: «кукушонок». Мол, вытолкал Дмитрий Олегович из гнезда под названием «Родина» других птенцов. И сделал это, будто бы, по прямому указанию Кремля.

Сам Глазьев в этой образной истории выглядит обиженным птенцом, которого лишили наследственного гнезда. Он-то просто хотел оплетать вокруг, разбежавшись по головам своих соратников, а эти соратники его обратно уже не впустили, оставив только место маргинала! Птенец пищит: «кукушонок!» Всем уже наскучил и надоел.

От упадка внимания публики и от вида скептических затылков отвернувшихся соратников в Глазьеве все больше развивается политическая шизофрения, грозящая распадом личности и превращением в очередного политического сумасшедшего, коих шляется по Думе не один десяток.

Понятно, когда Глазьев стремится оскорбить своего приемника на посту руководителя фракции. Но как понять постоянные оскорбления в адрес тех, кого сам же Глазьев пробует каким-то образом вернуть в сферу своего влияния? Без указания имен говорится, что в Кремле многим членам фракции обещали ордена и запугивали. Каждый волен принимать это на свой счет. Но был ли хоть один депутат-глазьевец подвержен давлению (как выражается Глазев, «грубому, циничному, хамскому давлению»)? Таких данных нет, Глазьев их тоже не имеет – иначе, без сомнения, выложил бы все сполна.

Другой пример шизофренизации недавнего лидера – его попытка создать фракцию во фракции – некую группу законодательных инициатив. Около десятка депутатов фракции «Родина» согласились послушать, что же предложит Глазьев. Он предложил поработать. Но тут же сам в одном из интервью объявил, что политика ему наскучила и он обнаружил в себе новый прилив любви к науке, которая выгодно отличается от «сидения на задворках Думы». Выходит, поработать должны депутаты, а если у них получится, Сергей Юрьевич благосклонно согласится присвоить результаты труда. Ясно, что очарования Глазьева для создания таким путем очередной окололидерской группировки явно недостаточно. Тем более, что Сергей Юрьевич просто перестал появляться на заседаниях Думы, как только парламентское большинство без особых обсуждений провалило его законопроект. Глазьев – не боец. За него должны воевать другие. Самому же Сергею Юрьевичу больше импонируют публичные лекции среди поклонников – чисто артистическая роль.

Еще пример. Страстно хотел Сергей Юрьевич заручиться поддержкой Сергея Бабурина – лидера одной из блоковых партий, немало сделавших для победы «Родины». Когда Глазьев оказался не в силах предъявить убедительные аргументы, он провел съезд, где попустительствовал оскорбительным нападкам на Бабурина. Глазьев глазом не моргнул, когда в его присутствии Бабурина назвали «негодяем, вне всякого сомнения». Когда же давний соратник Бабурина Николай Павлов встал на защиту своего друга и лидера, объясняя перемены во фракции «Родина» политическим размежеванием, а не предательством, ему закричали из зала «Иуда!». Глазьев снова остался безучастным.

Теперь вот Глазьев носится с, как ему кажется, очень удачной контрпропагандистской находкой – с «кукушонком». Но странным образом ругает не Кремль, будто бы подложивший в его гнездо собственное яйцо, а это самое гипотетическое яйцо. Кроме общих фраз Глазьеву совершенно нечего сказать, а свое остроумие он надеется отточить в филиппиках в адрес Рогозина.

Жалкая роль достается Глазьеву потому, что он запамятовал евангельский принцип: «хочешь быть первым – да будешь всем слугой». Истинное политическое лидерство может иметь только корпоративный характер. Этого Сергей Юрьевич так и не понял. А вот Рогозин понял. Его организационная работа во фракции направлена именно на складывание корпорации, а не группы поклонников. На месте, где Глазьев ровным счетом ничего не делал, Рогозин налаживает человеческие отношения и профессиональные контакты. Глазьеву скучна эта рутина, он может иметь дело только с верноподданными. Но уровень современных политиков, в отличие от начала 90-х годов прошлого века, существенно изменился. Теперь приходится иметь дело с личностями (именно так и сложилась фракция «Родина», в этом ее своеобразие и отличие от других политических сил). А значит, лидер обязан быть «слугой всем» - ведущим организационным началом.

Глазьев выпал из гнезда «Родины». И это благотворно сказалось на развитии политического проекта «Родина». Он начал обретать черты общенациональной перспективы.

Судьбе было угодно склонить чашу весов в «Родине» в пользу Рогозина. Если бы какая-то случайность накренила их в другую сторону, гнездо «Родины» начало бы пустеть. Глазьев не смог бы терпеть вокруг себя самостоятельной позиции, не смог бы стать организатором (как не стал им ни в одном политическом проекте), загубил бы «Родину». А Рогозин «Родину» спас. Точнее, получил шанс превратить ее из случайности в закономерность – в фактор политического процесса, набирающий вес и значимость для грядущих политических баталий.


Реклама:
-