В.Л. Махнач

 

Кто там шагает левой

 

За время, прошедшее с думских и президентских выборов, не было недостатка в анализе их результатов – ожидавшихся и неожиданных. Правда, по большей части этот анализ грешил чем-то одним – либо выдавал откровенную обиду непрошедших в Думу партий, либо сбивался на чрезмерное славословие действующему главе государства. Написано и сказано много, но практически все - на уровне политическом (исключением разве что стали, впрочем, вовсе не оригинальные и очередные обвинения русского народа в рабстве, в выборе себе очередного «царя»). Но что же показали выборы на уровне социальном? Это, между прочим, самое интересное и есть.

Вдобавок еще темой семинаров, «круглых столов», всякого рода конференций, радио- и телерассуждений и вообще интеллектуальных собраний стал вопрос: «Если не Путин, то кто? (и есть ли вообще ему альтернатива?)» Привычно это как-то, не правда ли? Вспоминается, как вопрошалось еще недавно: ну, разве, может быть замена Горбачеву, Ельцину? Заметим, что подход этот предельно недемократический. Ибо настоящий демократ не только не скажет, но даже не подумает таким образом.

Демократ рассуждает совершенно иначе, причем уже в течение тысячелетий (демократия весьма старинная форма правления). Он мыслит так: изберем Петрова. Выясняется, что Петров не годится. Что ж, пинка Петрову. Изберем Мухамедшина. Еще более не годится? Отлично! В тюрьму его. Рабиновича? Совсем не годится? На виселицу! И так – до тех пор, пока не найдется подходящий.

Самое интересное, что это – не только демократический подход. Такое здоровое отношение к носителю власти свойственно любому свободному человеку. Взять монархию. Настоящего монархиста с государем, впрочем, связывает не лояльность, но личная преданность. Между монархом и монархистом существуют (даже если они друг друга никогда не видели) неформальные отношения. Отсюда термин – «верноподданный». Таковым, заметим, может быть только свободный человек: рабы верноподданными не бывают. И, тем не менее, несмотря на специфику монархически отношений, в остатке видим то же самое: если не годится – убираем (убиваем). Только у республиканцев этот процесс (импичмент) проходит весело, пусть и с некоторой озабоченностью по поводу дальнейших судеб государства, а у монархистов – трагически. Если монарх категорически не годится, монархист вступает в трагедию действующим лицом.

Так в 1610 году окончательно выяснилась не только полная профессиональная непригодность, но и вредоносность для охваченной смутой России царя Василий Ивановича Шуйского. Что ж, Земский Собор его низложил – совершенно легитимно (сам избрал, сам и устранил). В 1762 году стала совершенно очевидной пагубность для Российской империи императора Петра III Федоровича. К несчастью, парламента, то есть Земского Собора, к этому моменту в стране уже не существовало. Пришлось императора Петра устранить силою и - умертвить. Никто при этом особой злобы не испытывал: просто нельзя было государству усилиями императора оставаться вассалом прусского королевства.

А кто уж совсем хорошо умеет справляться с подобными проблемами, так это англичане! К примеру, когда выяснилось, что король Эдвард III позорит Англию перед всем христианским миром по причине своей нетрадиционной сексуальной ориентации, то англичане его не только принудили к отречению, но и умертвили весьма жестоким способом – воткнули королю раскаленный железный прут в заднее место. Впредь в последующие столетия в политической жизни Великобритании голубизной даже и не пахло: ощущений для всех хватило.

Короче говоря, отношение к власти свободных людей, в общем-то, одинаково. По настоящему свободные люди не будут по мелочам беспокоить свою верховную власть, не превратятся в разнузданную толпу и не учинят мерзостного бунта. Но уж если дело дойдет до явных непристойностей и безобразий, то не будут и терпеть таковые, как это делают замордованные рабы. В тупиковой ситуации свободные люди просто меняют носителей верховной власти.

Итак, выборы показали нечто существенное. Прежде всего то, что российские граждане более не хотят терпеть (уверен, что и не потерпят впредь), никаких иностранных партий (СПС во многом существовала в политической жизни благодаря иностранным деньгам и голосам лиц, имеющих двойное гражданство). Провал «Яблока» стал лишь в небольшой степени неожиданностью, как и громкий успех Жириновского. Снижение числа электората коммунистов ожидалось вместе с победой начальства, сиречь «медведей». Словом, все прошло, как и должно было пройти, - некоторую интригу создал разве что блок «Родина», ставший ныне партией. В успехе оного сомневались, однако жизнь доказала, что он-то как раз более всего ныне страной и востребован.

Повторю, исчезновение из Думы так называемых правых естественно и закономерно. Хотя бы потому, что исчезли самозванцы. Какие представители СПС – правые? Они левые радикалы (в перестройку Гайдар, к примеру, радостно называл себя левым), конъюнктурно присвоившие чужое имя – имя консерваторов, традиционалистов, патриотов, мыслящих категориями национального сознания. Но, говоря о достижениях «Родины» и ЛДПР, мы и подходим к главному -  к произошедшему в обществе социальному сдвигу. Именно он обусловил успех блока «Родина», который, кстати, мог был бы быть куда более значительным, сформируйся блок пораньше и поработай с электоратом поумнее (не было бы нонсенса: в демократической Москве «Родина» взяла 15 проц., а, скажем, за Уралом, где патриотические настроения всегда сильнее, всего 3), а также успех ЛДПР. Первый успех – осмысленный, основанный на выборе образованных слоев, второй – так сказать, реактивный, «от тети Дуси», которая ничего не понимает про Жириновского, но ей по сердцу та национальная составляющая, с которой он работает с аудиторией. Два разных успеха, но суть обоих в одном.

Общество совершило небывалый за последнее десятилетие сдвиг вправо – то есть, в настоящее право, не в желтое и не в красное, а в белое. К тем правым, которые могут быть прогрессивны, но для которых всегда дороже традиция, в том числе православная. И с этим теперь придется считаться всем, в первую очередь – главе государства.