К. Мяло
Поражение СПС и “Яблока” на думских выборах 2003 года, в сочетании с сенсационным дебютом блока “Родина”, возбудило в тех достаточно размытых кругах политической и околополитической общественности, которые — по традиции, идущей с конца 80-х годов, — всё ещё принято именовать патриотическими, странную и, строго говоря, преждевременную эйфорию. По-человечески понятное в первые дни, это чувство грозит серьёзными аберрациями восприятия нового расклада политических сил, когда на зыбком его основании делаются поспешные умозаключения о “русской думе” и едва ли не поднимаются тосты в честь “русской победы”.
Между тем первое, что бросается в
глаза при более внимательном рассмотрении очертаний ландшафта, проступающих
по мере того, как рассеиваются театральные клубы дыма над очередным супершоу,
именуемым выборами, — это как раз то, что именно впечатляющий успех “Родины”, в
сочетании с не менее впечатляющей неудачей КПРФ1, знаменует распад и конец
просуществовавшей почти 12 лет объединённой патриотической оппозиции. В разное
время она носила разные имена (а первым из них было ФНС), однако суть всего
феномена, прошедшего через достаточно суровые испытания, выстоявшего в
атмосфере жестокой травли “красно-коричневых” и неуклонно расширявшего поле
своего влияния, составляло объединение “красных” и “белых” патриотов. Союз их,
изначально насыщенный внутренними противоречиями и несовместимыми взглядами на
то, как следует “обустроить Россию” по одолении общего врага — мимикрировавшей
под демократию криминальной антинациональной олигархии, выдержал и
беспрецедентное давление отечественных СМИ, откровенно поддержанных с Запада, и
расстрел парламента, поддержанный оттуда же. И тем, кто покуда не забыл совсем
ещё недавние времена, вряд ли стоит напоминать, что чем грубее и разнузданнее
становилось давление на национальные силы, шельмуемые как “фашистские”, тем
больше в разношёрстной оппозиции отходил на второй план вопрос о её внутренних
противоречиях и разногласиях. Какое-либо обсуждение их считалось в
патриотических кругах чуть ли не дурным тоном, а все попытки такого рода с
порога отметались как проявления пустой и вредной вздорности.
Хорошо известно, однако, что
загоняемые вглубь, не выявляемые, не высветляемые противоречия имеют опасную
тенденцию, накапливаясь, обретать взрывную силу и тогда — идёт ли речь о чисто
человеческих или политических союзах — обваливать всю систему сложившихся
отношений, как только для этого наступает подходящий момент.
***
Такой момент, такой “час Ч” для
объединённой патриотической оппозиции наступил, собственно, уже с приходом к
власти В. В. Путина. Достаточно просмотреть сегодня номера ведущих
патриотических изданий за 1999—2000 гг., чтобы поразиться разнобою оценок — а
также и тому, как велик уже тогда был, притом даже и для тех, кто сегодня
истощает русскую бранную лексику, свидетельствуя действующему президенту РФ
своё омерзение, соблазн усмотреть в возвышении Путина доказательство очередной
“русской победы”. А ведь причина всех этих скороспелых надежд лежала на поверхности
и была до смешного элементарной: всего-навсего перемена языка власти. С приходом
Путина державно-патриотическая риторика (к которой, чуя перемену воздуха,
пытался — впрочем, безуспешно — прибегать уже и Ельцин в последние года
полтора своего президентства) демонстративно потеснила уже непереносимые для
немалой части общества глумливые рассуждения о патриотизме как чувстве, будто
бы “присущем и кошкам”, о едва ли не непристойности самих слов “родина” и
“отечество”, наконец, низвержение и осмеяние всех когда-либо бывших — и
“красных”, и “белых” — побед и свершений России.
И вот тут-то и обнаружилось, что
единство красно-белого блока держалось в основном силой “против”, а не силой
“за”, что смётан он на живую нитку и что к линиям напряжения достаточно лишь
прикоснуться политтехнологической бритвой, дабы швы разошлись. Судя по всему,
операция была проведена умело, и, как оказалось, для многих представителей
“белой” части объединенной патриотической оппозиции этой малости — перемены
риторики без перемены сути режима — едва ли не достаточно. И что, более того,
сходясь с либерал-демократами в общей негативной оценке всего советского
периода отечественной истории и даже углубляя эту оценку в недоступной нашим
доморощенным демократам религиозно-философской перспективе (когда Октябрьская
революция и всё последовавшее за ней описывается как грехопадение, апофеоз
апостасии, т. е. богоотступничества), они хотели бы вывести из-под града ударов
и оскорблений лишь искренне ими любимую дореволюционную Россию. Для наиболее
патриотичных — но далеко не для всех “белых” — ценностью в советском наследии
обладает разве что часть, связанная с Великой Отечественной войной (и то — в
причудливом сочетании с реверансами в сторону коллаборанта генерала Краснова и
двух его русских дивизий Waffen SS), и черты преемства внешней политики СССР по
отношению к Российской империи. Тема социальных достижений советского времени
даже не обсуждается, да и сама идеология социального равенства, например Н.
Нарочницкой, несомненно, самым сильным и ярким представителем правой части
блока “Родина”, оценивается, в сущности, как одно из проявлений всё того же
духа апостасии. Такой взгляд, не имея ничего общего не только с коммунизмом или
советским социализмом, но даже и с самым умеренным социал-демократизмом, наследует
скорее линии Жозефа де Местра, Льва Тихомирова и даже, в принципиальном неприятии
самой идеи социального равенства как отрицания установленной свыше сословной
иерархии, барона Юлиуса Эволы. По-своему красноречивы, хотя, разумеется, не
столь глубоко и выстроенно проработаны, и заявления Дмитрия Рагозина о
категорическом нежелании быть в “коммунистической конюшне”. Разумеется, это
язык разрыва, а не партнёрства, пусть даже и ограниченного всевозможными “но”.
А потому оставим на совести журналистов, видимо, совсем не ориентирующихся в
теме, поспешную оценку “Родины” как левоцентристского блока. С не
меньшими, а пожалуй что и с большими основаниями он может также претендовать на
звание блока правоцентристского; по крайней мере, правая составляющая в
классическом, а не извращённом, как в случае с СПС, виде проработана в “Родине”
несравненно лучше, нежели левая.
И в этой своей части блок не
только не угрожает основам сложившегося в РФ, в итоге безудержного разграбления
общенационального достояния и личных сбережений граждан, нового
социально-экономического уклада, но может, даже и вопреки своей воле, весьма
посодействовать его своеобразному “отмыванию” и декоративному “обрусению”,
наделив его респектабельно-консервативным и по видимости патриотичным
оперением. Не скрою, что подобная перспектива представляется мне глубоко
отталкивающей, а опасность — вполне реальной. Это-то и побуждает меня,
независимо от былых личных отношений с теми или иными членами “Родины”, уже
сегодня указать на неё. Ибо “Платон мне друг, но истина дороже”, и слишком
много драгоценного времени было и без того потрачено на игры в псевдоединство.
***
Только по инерции и по признаку
ряда имён в списке членов фракции можно на сегодня говорить и об
оппозиционности “Родины” вообще. Ведь количество сделанных её лидерами
заверений в полнейшей лояльности по отношению к президенту уже зашкаливает и
близко к пересечению черты, за которой начинается комическое. Но если “Родина”
в оппозиции не к президенту — я имею в виду, конечно, не к нему лично, а к
проводимому им курсу, — то к чему же и к кому же? К нескольким олигархам?
Полноте, вопрос слишком серьёзен, а то, что Путин, как выразился недавно один
из экспертов Фонда Карнеги, “продвигает именно программу либералов, курс на
Запад, а в экономике — либеральные реформы”, по сути, никем не оспаривается. Да
к тому же регулярно и прямо подтверждается устами самого президента — и вряд ли
лишь в целях проведения “хитрого манёвра” перед Западом, как полагают слишком
уж наивные. Добавлю только, что делает он это, во многом благодаря как раз
новой риторике, успешнее, нежели либералы первой волны, и встречая — пока! —
меньше сопротивления внутри страны.
Но это именно пока — например, до
вступления в ВТО, которое, по мнению ряда весьма компетентных экспертов, может
для миллионов людей обернуться уже не просто бедностью, а настоящей нищетой.
Или до полномасштабного разворачивания реформы ЖКХ. Сохранит ли “Родина” и
тогда свою безусловную лояльность по отношению к президенту? А как поведёт она
себя, если реальностью станут озвучиваемые вполне официальными лицами проекты
ликвидации социальной медицины даже в том её урезанном виде, в каком она ещё
влачит жалкое существование сегодня? Всеми этими вопросами лучше задаваться с
опережением, нежели с опозданием — ибо есть веские основания полагать, что
второй президентский срок Путина окажется ещё более либерально-жёстким, нежели
первый. И благоприятная ситуация для проведения такого курса создана не в
последнюю очередь как раз тем, что на какое-то, пока неопределённое, время
политически “бесхозным” остался традиционно ориентированный на КПРФ
социально-протестный электорат. Несомненно, им будут пытаться манипулировать
самые разные политические силы, но, похоже, главным манипулятором выступит — и
уже выступает — сам Кремль, вдруг активно заговоривший о проблеме бедности в
стране. Совещание в Торгово-промышленной палате 23 декабря и прозвучавшее на
нём выступление президента Путина я и оцениваю именно как манёвр, целью своей
имеющий перевести стрелки с необходимости изменения общей стратегии реформ на
“перевоспитание предпринимателя” как главный способ решения проблемы,
замалчивать которую далее не представляется возможным.
Однако с бедностью и социальной
поляризацией тех масштабов, которых они ныне достигли в России, никто и нигде
не справлялся одними лишь средствами благотворительности, да и сама такая
постановка вопроса, по меньшей мере, нелепа и унизительна в начале XXI века.
Ибо уже век ХХ твёрдо усвоил — и вклад СССР в это поистине неоценим, — что
решение таких проблем есть задача прежде всего государства, обязанного
проводить соответствующую социальную политику. Между тем многие ли заметили каплю
дёгтя в бочке “благотворительного” мёда — удивительное заявление в речи президента
в Торгово-промышленной палате о необходимости ограничить опережающий рост доходов
населения? Это что, в порядке борьбы с бедностью? И уж не такое ли “ноу-хау”
призван обеспечивать бюджет 2004 года с урезанными в нём социальными расходами
и не предусматривающий индексаций? Он, правда, принят прежним, уже покинувшим
авансцену составом Думы — правда, далеко не всей труппой. Но разве не ясно,
что в совокупности вектор обозначен достаточно чётко и что главные битвы ещё
впереди!
Хотелось бы, конечно, надеяться, что “Родина”, с которой так много людей связало свои ожидания, сумеет достойно принять вызов. Но, в общем, достаточно хорошо представляя себе многих депутатов из этой фракции, рискну предположить, что социальная чуткость не будет самой сильной их стороной и что в этом плане президенту Путину не придётся опасаться каких-либо серьёзных демаршей. Особенно в том случае, если будет найдено компромиссное, достаточно мягкое для “элиты” решение по вопросу о перераспределении природной ренты, — а ряд признаков указывает на возможность такого компромисса.
***
Иначе обстоит дело с
внешнеполитическим курсом Путина, который совсем недавно был точно описан
сочувствующим ему Александром Раром “как в целом прозападный и готовый и дальше
идти на серьёзные геополитические уступки во имя “полноценной интеграции в
мировую экономическую систему” и — добавлю — пресловутого “стратегического
партнёрства в борьбе с международным терроризмом”. Хотя это “партнёрство” зримым
образом выразилось пока в закреплении американцев на территории Средней Азии,
где они — это подчёркивает и Рар — расширяют, а отнюдь не свёртывают своё
присутствие, да в третьем витке расширения НАТО и широкомасштабной
передислокации американских вооружённых сил в Европе, вплотную приближающей их
к нынешним границам России. Вообще, список геополитических уступок, сделанных
Путиным, уже едва ли не затмевает ельцинский, а на подходе окончательная сдача
Приднестровья, дальнейшее ослабление позиций России на Чёрном море и в
Закавказье, нарастающая нестабильность на Северном Кавказе. Между тем в
предыдущий период своей деятельности такие члены депутатской фракции “Родина”,
как С. Бабурин, Н. Нарочницкая, Н. Павлов, в какой-то мере и Д. Рагозин,
зарекомендовали себя как решительные противники подобного курса, причём
некоторые из них понесли при этом чувствительный ущерб для своей политической
карьеры. Иными словами, в данном случае, в отличие от не слишком проработанной
и не “лежащей на сердце” социальной программы, речь идёт — или, во всяком
случае, шла до сих пор — о твёрдых многолетних убеждениях. К тому же не просто
декларируемых, но сопровождаемых серьёзными и основательными разработками по
каждой из обозначенных и обостряющихся внешнеполитических проблем. Однако
разработки эти — а иные из них мне известны не понаслышке — до тех пор, пока
оплачиваемый геополитическими уступками России курс на “вхождение” и
“партнёрство” проводился Б. Ельциным, исходили из аксиомы абсолютного неприятия
его основных принципов и с полным правом могли называться оппозиционными. Как
собирается “Родина” совместить их со своей твёрдой пропрезидентской
лояльностью, для меня лично пока остаётся загадкой. Ясно, однако, что репутация
твёрдых государственников, пришествие которых в Думу внушает некоторые опасения
А. Рару3, будет испытываться прежде всего на этом оселке. Развитие же событий
по одной лишь Балто-Черноморской дуге позволяет предположить, что ожидать
первых результатов такого испытания придётся не слишком долго.
1. Анализ причин этой неудачи, а
честнее сказать — поражения (ибо только так можно назвать потерю за короткий
срок половины электората) первыми должны были бы проделать лидеры самой КПРФ,
которые, к сожалению, пока почему-то занялись совершенно другим —
подсчитыванием недостающих СПС и “Яблоку” процентов для прохождения в Думу.
Странная затея — как если бы и впрямь именно этим хотели подсластить пилюлю для
своего разочарованного электората!
Впрочем, о том, что я считала
ошибками и просчётами КПРФ, которые, накапливаясь, могут привести к серьёзному
срыву, я достаточно говорила и писала тогда, когда компартия была “на коне”, а
сейчас, в момент её поражения, вовсе не собираюсь развивать эту тему. Скажу
только, что главной причиной его, разумеется, стала вовсе не кампания в СМИ,
сколь бы разнузданной она ни была. Ибо она бывала и более разнузданной (вспомните
плакаты “Купи еды в последний раз!” на избирательных участках в 1996 г.,
газетёнку “Не дай Бог!” и многое в том же роде), а “красный” электорат давно
показал свою невосприимчивость и устойчивость к подобным грязным приёмам
воздействия. Дело, стало быть, в чём-то другом, о чём, повторяю, хотелось бы
услышать прежде всего от самих руководителей КПРФ.
2. Александр Рар — директор
программы России и стран СНГ Германского совета по внешней политике.
3. Интересно, как бы отнеслись
германские политики, да и просто граждане, если бы Россия с такой же степенью
откровенности выражала желание видеть у государственного руля европейских
стран антигосударственников? И как бы отнеслись к этому в США? Вопрос
риторический...
«Наш современник» №2 2004