Н.А. Боков

 

ОТРЕЧЕНИЕ ПУТИНА

 

Основной вопрос русской государственности, в силу ее исторических традиций и современного состояния, состоит в том, кого мы выбираем в качестве главы государства – главу чиновников или национального лидера? Как выберем, так и будем жить.

Политическая элита самоопределяется предельно лояльно к действующему президенту и готова принять его таким, каков он есть или намерен казаться. Система ценностей, стратегические замыслы, мировоззрение – все это «верхи» российского общества интересует мало. Путин здесь никаких претенциозных черт не демонстрирует. И это очень по душе «верхам», преимущественно состоящим из чиновников, уверенных что без них никакой правитель не обойдется. Устраивает Путин-чиновник и узкий круг «равноудаленных олигархов», которым в кормление сдаются целые регионы и отрасли. И чиновники, и лояльные олигархи воспринимают президента в качестве своего начальника, который по определению всегда прав. И это просто для них, поскольку президент никогда не выдвигает каких-либо амбициозных проектов или сомнительных для бюрократии и олигархии инициатив. Арест Ходорковского многих взволновал, но снова оказался всего лишь акцией против излишне «кудалившегося» олигарха, затеявшего большую политическую игру. И это еще больше укрепило репутацию Путина как лидера чиновников и подтвердило незыблемость олигархического режима при его политическом руководстве.

Казалось бы, вразрез с этим чиновничьим статусом вокруг Путина формируется партия «Единая Россия», которая пытается имитировать какую-то идеологию. Но эта «партия» все же остается в рамках безусловной лояльности – «Вместе с президентом голосуйте на Единую Россию». Таким образом, чиновничество отождествляется с президентом. И президент благосклонно соглашается на это. И пусть он на очередных выборах не хочет партийным выдвиженцем. Здесь причина чисто арифметическая. Треть голосов от той половины избирателей, что пришла на выборы 7 декабря 2003 года, представляет собой слишком слабую поддержку для того, чтобы рассчитывать на победу в 1-м туре выборов 2004 года. А такая победа нужна именно для того, чтобы все-таки иметь репутацию отца нации, казаться таковым, будучи всего лишь «чиновником, нанятым на срок».

Все это свидетельствует, что бюрократия практически определилась по поводу смысла предстоящих выборов: она выбирает для себя начальника. Сказать, что Путин полностью согласен с этим нельзя. Он пытается сопротивляться навязчивому давлению бюрократии. В частности, свои послания Федеральному Собранию он обязательно сопровождает пожеланиями разгромить бюрократические препоны на пути экономического роста и установлению нормального порядка жизни граждан. Он благосклонен к партии чиновников, но не отождествляет себя с ней. Точно так же действует и Лужков, вдруг заговоривший о дебюрократизации, которой он будто бы займется во время очередного мэрского цикла. И тоже не связывает себя с партией.

Проще быть связанным с непубличным бюрократическим кланом, где не нужно говорить пустых слов о единстве России, а можно опереться на бюрократическую корпорацию, знающую свой кровный интерес в том, чтобы не позволить нации оформиться в устойчивых организационных формах. А в партии дурь каждого сразу видна. Едиросам эта выпирающая отовсюду дурь была прощена только потому, что она уравновешивалась образом Путина, от которого все еще чего-то ждут, в котором заключена последняя надежда. Едиросы просуществуют до тех пор, пока эта надежда не покинет Путина и не перейдет к новому объекту поклонения.

Путин пытается общаться со страной на ставших традиционными телемостах. Нелепость этого мероприятия ему вполне ясна, и в своем интервью после «общения с народом» Путин говорит о нем, как о временной затее, связанной с неустойчивостью государственности. В то же время Путин в трехчасовых всероссийских посиделок снова не выдвинул ни одной значительной идеи, не обратился к народу за поддержкой своей стратегии. Похоже, что он хочет сыграть в «отца нации» из прагматических соображений, но не может как в силу склонности к чисто чиновничьему пониманию своей службы, так и в силу малоспособности украсить должность личной харизмой, не зависимой от этой должности.

Определенная слабость к народной любви у Путина есть, как у всякого, на ком сходятся миллионы взглядов. Беда, если эту слабость не удается подавить волевым усилием. Путин свою слабость подавить уже не может, и это использует придворная челядь. Поэтому Путина рисуют во всех ракурсах, при любом удобном случае подчеркивают его боеспособность как мастера дзюдо, а в последнее время во всех подробностях обсуждают здоровье и репродуктивные успехи президентской собаки. И Путин размякает от подобострастия, не понимая, что все это – безвкусная светская чепуха, оскорбляющая достоинство нации. А раз не понимает, значит демонстрирует неспособность к роли национального лидера.

Путин конечно в состоянии уловить, что партия чиновников – слишком слабая опора для президентской власти. Но он видит опору в отдельных ее элементах, которые выглядят самодостаточными. Именно поэтому Путин вместо того, чтобы списать семидесятилетнего президента Башкирии Рахимова на почетную должность отставника поддержал его переизбрание, фактически блокировав кампанию конкурентов Рахимова во втором туре и закрыв глаза на масштабные подтасовки, которые в национальных республиках рассматривают как естественную функцию власти. Путин поддержал и пережившего все мыслимые сроки мэра столицы Лужкова вместе с его командой, утратившей всякий стыд в имитации выборов и превратившей столицу в механизм ограбления всей страны. Похоже, что Лужков для Путина становится образцом руководителя – так много теплых слов президент адресует мэру.

Путинская программа, которую он изложил на всероссийских телепосиделках, предельно проста: борьба с бедностью и изъятие сверхприбыли у сырьевых кампаний. Это один к одному программа Глазьева. С той лишь разницей, что Путин не понимает различий между действиями правительства и разработками известного экономиста, лидера блока «Родина». Именно поэтому Путин так обижался на отказ оппозиции поддержать законопроект его правительства, вроде бы посвященный все той же проблеме изъятия в госбюджет «природной ренты». Между тем Глазьев во время недавней предвыборной кампании не раз объяснял, что проект правительства был просто новым налоговым бременем на потребителя. Путин этого не слышал, а самому разобраться в тонкостях экономического регулирования не под силу.

Другая часть программы еще более важна. Она фактически означает отречение Путина от русской нации. Примерно с тем же пафосом, который был в его голосе при произнесении фразы «мочить в сортире», Путин произнес гневную филиппику в адрес тех, что выдвигает лозунг «Россия для русских». Этот лозунг, по его мнению, произносят либо придурки (именно так и было сказано), либо провокаторы. «У нас многонациональная стана! Чего они добиваются? Отторжения от страны частей ее территории?» - вот какие мысли были навеяны президенту «русским вопросом». Их нелепость можно объяснить только изоляцией от образования в прошлом и от реальной жизни в настоящем. Если зараза русофобии и дальше будет так уродовать взгляды Путина, в будущем он обеспечит себе тот же итог политической карьеры, что и Ельцин – всеобщее отвращение.

Таким образом, диагноз грядущих президентских выборов вполне ясен. Коль скоро победитель определен, ясно, что бюрократия предлагает нам поучаствовать в фарсе, итог которого ее вполне устраивает. Потому что бюрократия именно в Путине видит для себя защиту от нации, а сам Путин от нации отрекся. Именно потому, что он лишен амбиций, ему никогда не стать крупным политическим деятелем, заметной исторической персоной. От него не дождешься ни авторитаризм, которым нас пугают либералы, ни, тем более, национальной диктатуры, необходимой для спасения России.

Ожидаемые масштабные изменения, которые грезятся многим в течение второго президентства Путина, несбыточны. Нас ожидают сумерки государственности и новая волна ненависти к власти. И будет это до тех пор, пока русские не укоренятся в убеждении, что «Россия для русских» и пока не превратят это убеждение в практику своего гражданского поведения.