Сытый голодному
не товарищ, завсегдатай казино и нищий учитель никогда не найдут общего языка –
это верно. Но можно ли изменить саму ситуацию, минимизировать социальную
конфликтность, создать положение, когда голодный накормлен, бедному дан достаток,
а богатый его не попирает? Если ответ отрицательный, то это значит, что
человечество живет только в условиях вражды и революций. Оно не знает
успокоения и такой модели, в которой можно быть бы обеспечить единство нации.
Пример относительно стабильных обществ подсказывает, что конфликт богатства и
бедности может быть преодолен, и мы должны к этому стремиться.
Наша беда в том,
что социальное напряжение в обществе в последние годы не изживается, а все
больше углубляется. Наиболее влиятельные политические силы стремятся выступить
либо на стороне богатства, полагая, что именно богатые будут вытягивать страну
из нищеты, либо на стороне бедности, рассчитывая добраться до власти за счет
голосов обездоленных масс. Обе стратегии тупиковы, поскольку исходят из одного
и того же взгляда на человека – будто вся его жизнь представляет собой
стремление к богатству или его удержание.
Отчасти столь
уничижительное отношение к человеческой природе оправдано – русская и мировая
литература полна образов бесстыдного богатства и подлой нищеты. Действительно,
в богатстве порой разнуздываются самые бессовестные страсти, а бедность,
жаждущая даже не богатства, а роскоши, столь же порочна, что и богатство,
превращающее капитал в средство ублажение эгоистических потребностей своих
владельцев.
В то же время такой пессимистический взгляд не человека
явно несправедлив – общественные и экономические процессы двигаются не только
жаждой наживы или негодяйством. В них заметную роль занимает творчество,
самопожертвование, героизм.
Совершенно превратным является представление о том, что
либерализм будто бы способствует обоснованию прав богатых на богатство, а
коммунизм – обоснованию права бедных добиться справедливости. Обе доктрины
замкнуты на выставление определенных материальных претензий и не касаются
духовной жизни человека. Один из русских философов писал, что и те, и другие
относятся к человеку как к денежному мешку, только либералы предпочитают
уважать полный мешок, а социалисты – пустой.
Но человек – не денежный мешок. Хотя у него он может быть.
В зависимости от духовных свойств человека этот мешок может его обременять, а
может быть средством служения обществу и нравственным традициям. Богатство
может быть обузой душе, разлагая ее и наполняя ложными ценностями. Но богатство
же может служить созданию и жизни материального (иногда – и духовного)
производства, а значит – служить труду.
Здравому отношению к богатству никак не чуждо приятие
индивидуальных качеств личности. Также не чуждо ему и представление о
равенстве. Только все это касается именно духовной, а не материальной сферы.
Если понимать богатство только как набор материальных благ и возможностей, то
справедливо будет евангельское утверждение, что богатому также сложно попасть в
Царство Небесное, как верблюду пройти сквозь игольное ушко. Такое богатство
идет только во вред личности. Но также вредно и понимание бедности исключительно
как недостатка материальных благ. Тогда бедняк может мечтать только о том,
чтобы ограбить богатого и занять его место, помыкая теми, кто такой захват не
смог осуществить.
Чтобы изжить конфликт между богатством и бедностью,
необходимо понять, что бедность – общая проблема. Она затрагивает все слои
общества. И позитивный смысл частного богатства возникает тогда, когда в нем
заложено преодоление бедности. Проще говоря, богатство оправдано, если оно
увеличивает хозяйственную мощь нации и способствует ее нравственному здоровью.
Судьба России во многом определяется тем, насколько нам
удастся стимулировать именно такое богатство – ответственное перед нацией.
Сейчас уже ясно, что спекулятивные формы капитала на это не способны. Таковым
может быть только производительный национальный капитал, консолидирующий и
организующий труд в производственных процессах.
Чтобы богатство обрело позитивный
смысл, в современных условиях необходимо различать два его типа, в зависимости
от способа его воспроизводства: богатство, возобновляемое на ренту, и
богатство, возобновляемое предпринимателем от трудового капитала. Одно дело,
когда оно паразитирует на денежном дефиците и несовершенстве финансовой
системы, другое – когда оно организует производство, воспроизводя рабочую и
производственные системы. Одно дело - стричь купоны, другое – создавать
производство. Первое – форма паразитизма, второе – достойная уважения
деятельность.
В современной России финансовый
капитал освободился от подчиненного положения по отношению к производственному
только из-за специальной политической задачи, поставленной «великими
комбинаторами» нашего времени. Им было нужно обесценить национальное
промышленное достояние, чтобы скупить его за бесценок. Таким образом, финансовый
капитал стал из обслуживающего доминирующим, а производственные предприятия, им
контролируемые, – лишь юридическими лицами, прикрывающими механизмы образования
частного рентного богатства.
Нельзя считать терпимой ситуацию,
когда бухгалтер возвышается над организатором производства и инженером, когда
производственный процесс создается и существует лишь с позволения калькулятора.
Это, бесспорно, одна из самых неэффективных моделей хозяйства. В ней система
обслуживания производства подавляет его, превращаясь в паразитический организм,
медленно убивающий экономику. Следовательно, здесь нравственная и рассудочная
оценка финансового капитала как главного источника богатства совпадают – мы не
можем принимать как должное доминирование финансистов над производственниками.
Кассир не может считаться источником зарплаты.
На Руси отношение к скоробогачам
всегда было подозрительным. Но также всегда вокруг внезапно разбогатевших на
темных делишках начинали крутиться люди с искательно-завистливыми повадками.
Точно также и вокруг внезапных миллиардеров, получивших состояние в условиях
мнимой всенародной приватизации, появился обслуживающий их персонал, твердящий:
мы не должны пересматривать итоги приватизации! Таким образом утверждается, что
приватизация будто бы была, а источники возникших состояний никак не могут быть
осуждены, с точки зрения уголовного или гражданского права. Это утверждение,
помимо его явной зависимости от мнения самих богатеев, страдает еще одним
очевидным пороком – попыткой закрепить неэффективность нынешней хозяйственной
системы России, когда экономическую эффективность убивает внеэкономическое
регулирование. Ранее его применяла партноменклатура, теперь – олигархи.
Российское общество, чтобы иметь
шанс построить развивающуюся, эффективную экономику, обязано отказать в доверии
псоловьям олигархического капитала и, по меньшей мере, с презрением относиться
к паразитическим формам богатства. Прежде всего потому, что паразитический
капитал чурается черновой работы и связанного с ним риска.
Производительное
предпринимательство всегда рисковано. Умение рисковать снижает вероятность
краха его инициативы, но не ликвидирует ее полностью. Это значит, что
предпринимательский успех связан не только со знанием дела, но и с удачей, не
обусловленной никакими знаниями и умениями – с судьбой или, если угодно, с
Божьим Промыслом. Соответственно и богатство следует считать определенного рода
заданием, зашифрованным в успехе. Кому много дается, с того много и
спрашивается. Именно поэтому нравственные требования к предпринимателю выше,
чем к обывателю.
В то же время богатство – это еще
и соблазн, провоцирующий его владельца отказаться от труда и превратиться в
паразита-рантье. Отсюда возникает риск нравственного падения и духовного
заблуждения. За ним - распад личности и позор в глазах окружающих.
Соответственно, предпринимательство - рискованное дело еще и с этой точки
зрения. Но наша оценка предпринимателя должна исходить из того, есть ли ему что
терять в духовном смысле. Если он заведомо лишен совести, то ему нечем
рисковать – в духовном смысле он оказывается паупером. И таких у нас немало. В
особенности тех бизнесменов, что связаны с системой коррупции, организованной
преступностью и интересами зарубежных корпораций, действующих против России.
Этих бесстыдников надо отличать от честных предпринимателей. И если мы научимся
это делать, то перестанем видеть в богатстве все зло мира.
В неустойчивом, разлагающемся обществе бедность и богатство
взаимообусловлены – богатство существует за счет бедности, бедность – за счет
богатства. Устойчивость возникает не когда изживается богатство, а когда
бедность замещается достатком. Но такая замена возможна только в том случае,
если увидит в богатстве задание, которое осуществляет социальную функцию
наращивания благосостояния нации в целом.
Сегодня термин «олигарх» приобрел
в нашем повседневном общении странную окраску – смесь почитания и нелюбви.
Олигархами считают тех, кого называют так средства массовой информации и кто
беззастенчиво выставил на показ свое богатство, бравируя причастностью к группе
обладателей крупнейших в стране капиталов.
Олигархами все же правильно
называть не просто обладателей крупнейших состояний, но тех, кто их превращает
в инструмент достижения целей, не совпадающих с целями нации. Олигарх враждебен
демократии как таковой, поскольку она для него – лишняя обуза. Олигархия – это
режим правления немногих не в интересах народа, а в интересах узкой группы,
самих себя.
В России олигархический режим
имеет одну особенность – олигархами считаются в основном денежные магнаты,
которые предпочитают быть на виду. В то же время у нас есть и скрытые олигархи
– это главным образом чиновники-коррупционеры, чурающиеся явных олигархов и
даже поддакивающие критике в их адрес. Они предпочитают звание
«хозяйственников» или «менеджеров». Но роль, которую играют их состояния
(присвоенные напрямик или по факту занимаемой должности) никак не отличается от
состояния явных олигархов. Это – роль разрушителей национальной экономики ради
выгод олигархических групп. Можно сказать, что эти самые «хозяйственники», не
будучи предпринимателями, являются главными олигархами, поскольку
сосредотачивают в своих руках политическую власть – опору олигархического
режима.
Олигархи сегодня воспринимаются
как неизбежное зло, против которого нет никакой управы. Судьба российской
экономики зависит от ряда обстоятельств. От того, насколько быстро это
заблуждение будет преодолено. Или насколько интенсивным будет неприятие такого
богатства. Под видом бесхозности его похитили, а не заработали. Ведь наши
«олигархи» в большинстве своем получили львиную долю капитала не собственным
трудом, не талантом в организации производства, а умением договариваться в
высоких кабинетах, рассовывать взятки, закрывать глаза правоохранительным
органам.
Не удивительно, что все наши «олигархи» – это сырьевики,
те, кто получил от режима, сложившегося в начале 90-х годов прошлого века,
эксклюзивные права на извлечение прибыли из ресурсного достояния страны и тех
добывающих и перерабатывающих комплексов, которые создавались народом
десятилетия. Таким образом «олигархи» были просто назначены владельцами
огромных состояний. И они обязаны за это расплачиваться с режимом –
финансировать угодные ему СМИ, поддерживать его политические структуры, обеспечивать
«сладкую» жизнь своим благодетелям в системе власти.
Процесс приватизации в России был
фальсифицирован. Именно поэтому у нас столь ничтожен слой малых и средних
бизнесменов (их удельный вес в нашей экономике втрое ниже, чем в развитых
странах Запада), а монополии немыслимо задирают цены товаров и услуг.
Самозванные владельцы государствообразующих производств относятся к
присвоенному состоянию как к ворованному - вывозя капитал в те страны, где их
право на него останется незыблемым. За границу их усилиями перекочевали
немыслимые богатства – на сотни миллиардов долларов (по разным оценкам только
незаконный вывоз составил от 300 до 500 миллиардов). Имея эти средства на своей
территории, мы давно бы подняли хозяйство из разрухи и жили бы достойно, не
переживая затяжной нищеты и бедности населения.
Мы приходим к тому, что в современной России самое
принципиальное противостояние – не между богатыми и бедными и не между трудом и
капиталом. Оно между немногочисленной паразитической группировкой олигархов и
нацией, включающей в себя национальных предпринимателей – прежде всего, малый и
средний бизнес.
Будущее России связано с
интенсивностью труда, прежде всего сложного. Не землекопы сегодня определяют
благосостояние нации и конкурентоспособность национальной экономики в мировых
делах. Сложный труд соединяет организационные таланты предпринимателя, глубокое
знание производства инженером-практиком, профессионализм и ответственность
рабочего. В этом смысле конкурентоспособность определяется союзом
высокоинтеллектуального труда и производственного капитала, союзом капитала и
интеллекта.
Рентные настроения, захлестнувшие
Россию в связи с надеждами на чудесное обогащение, опасны тем, что парализуют
экономику – бизнесменом становится не организатор производства, а финансист,
манипулирующий мнимыми величинами, абстрактными сущностями. Рентные настроения
угнетают любовь к труду, заставляя доверяться финансовым аферистам и
организаторам лотерей и маркетинговых пирамид. Массы потенциально трудоспособного
населения бросаются в несообразно распухающую сферу обслуживания роскоши и
изощренных услуг, так же превращаясь в рантье или в их персонал. Инженеры и
ученые идут торговать на лотках или вклиниваются в и без того растянутые
посреднические цепочки. При олигархической модели экономики выживают
преимущественно те, кто обслуживает ренту, посредничает, примитивно
спекулирует.
Надо ли говорить, что рента
угнетает труд и делает предпринимательство зависимым от массы паразитических
структур? Надо ли доказывать, что законодательство должно освободить от налогов
трудовой капитал, возложив налоговое бремя преимущественно на рантье и роскошь?
Казалось бы, здесь все очевидно. Но в дело вступают интересы чиновничества, которое
воспринимает свою службу как способ получить часть олигархической ренты, выплачиваемой
взятками.
Развращенным госаппаратом создана
страшная опасность для российского государства – превращение не только его
граждан, но и его самого в рантье, живущего только на налоги.
Чиновнику-тунеядцу такое превращение (в значительной мере уже состоявшееся)
было бы очень выгодным. Его личные усилия требовались бы лишь там, где правят
бюрократические параграфы и можно собирать мзду с труда и трудового капитала.
«Марать руки» о конкретные проекты ему крайне нежелательно, поскольку его дурь
сразу окажется очевидной.
Так мы приходим к пониманию
противоречия, которое создает социальный конфликт – противоречия между рентным
и трудовым капиталом, между государством-рантье и государством-организатором
национальной экономики, между «обществом рантье» и обществом тружеников.
Звание «предприниматель» у нас
часто относится к лицам, которые ничего полезного не предпринимают. Это целый
паразитический слой, ставший продолжением бюрократической машины и подавляющий
развитие творческой инициативы граждан в экономической сфере деятельности.
Предприниматель, организующий
эффективный и высококвалифицированный труд, осуществляет на деле социальную
справедливость и обеспечивает национальные интересы. Предприниматель,
распродающий производство или занятый финансовыми манипуляциями и подкупом
должностных лиц, - безусловный враг экономики, подрывающий жизнеспособность
России в целом.
Известно, что экономический рост
в современном мире осуществляется главным образом за счет интеллекта. За его
счет появляются и функционируют высокие технологии. Соответственно, отличить
национального предпринимателя от антинационального скоробогача мы можем и по
такому признаку – первый сберегает материальные ресурсы и развивают самые
передовые виды производств, второй предпочитает устаревшие технологии и
низкоквалифицированные кадры. Первые развивают сложные виды труда и
обеспечивают рабочими местами и высокой зарплатой наиболее талантливые и образованные
слои общества; вторые довольствуются примитивными видами труда и варварской
эксплуатацией недр и рабочей силы. Сырьевики-олигархи, хвастаясь достигнутым
уровнем добычи нефти, умалчивают о том, что производительность труда в этом
секторе в сравнении с 1990 г. упала вчетверо.
Трудовой капитал достоин
доброжелательного отношения, рентному полезно было бы испытывать со стороны
общества постоянную неприязнь, стимулирующую рантье переходить в разряд
инвесторов производства и к управлению собственными капиталами в роли организаторов
реальных экономических процессов.
Современная Россия стоит перед выбором –
вернуться к отношениям труда и капитала времен Маркса и ожидать жестоких
социальных конфликтов или же ликвидировать олигархический режим, принять законы
для партнерства труда и капитала, создать преимущества трудового капитала и
препятствия для разрастания рентных доходов. В значительной мере этот выбор
будет происходить и на предстоящих парламентских выборах, где избирателю крайне
трудно будет найти такую партию или такого кандидата, которые не оказалась бы
под контролем олигархов. Чтобы поддержать трудовой капитал в противовес
олигархическому, избирателю придется быть очень внимательным.