В. Авдеев, А. Иванов, Ю. Ригер

 

 

ГАНС Ф. К. ГЮНТЕР - ПРОРОК

НОРДИЧЕСКОЙ РАСЫ

 

''Я предупредил тебя, случайность, и отгородился от всякого

твоего тайного проникновения. Ни тебе, ни другому

какому обстоятельству мы не выдадим себя''.

Эпикур

 

''Лишь низменные натуры

руководствуются в своих поступках

чем-то, что находится вне их самих''.

Серен Кьеркегор

 

 

Не все эпохи благоприятны одновременно для удовлетворения любви к науке и к Родине. Времена и страны проживания соревнуются, разрывая духовный мир великих ученых, в своем стремлении оставить исторической личности что-то одно. К этому нехитрому выводу можно прийти, изучая практически любую биографию великого ученого. ХХ век и вовсе превратил в подлинную пытку сочетание мантии профессора с лавровым венком триумфатора. Деятель науки, вознамерившийся отдать свои дарования на службу нации, все чаще объявляется ангажированным, или хуже того - продавшимся, а подлинный патриотизм все чаще изображается пристанищем дремучих мракобесов, коснеющих в предрассудках. ''Свободен от оценки'', - эта крылатая фраза сделалась уже своего рода гимном современного погрязшего в пучине ''общечеловеческих ценностей'' ученого мира, в котором желание безвозмездно преподнести озарение в дар своему народу вызывает неудовольствие со стороны грантодателей. Теперь мысли, обвешанной ярлыками академических регалий, надлежит быть товаром, сбываемым торговцами невольничьей наукой. Искренность в среде ученых последнего времени поддается исследованию только методами археологии и палеолингвистики.

Последний национальный рыцарь национальной науки - так можно было бы кратко охарактеризовать Ганса Ф. К. Гюнтера - выдающегося немецкого расового теоретика и религиозного реформатора, человека, усилиями которого немецкая расовая школа заняла доминирующее положение в мире, а духовное движение за обновление нордической расы приобрело массовый и респектабельный характер.

Свидетель двух грандиозных подъемов Германии, а также двух сокрушительных ее поражений, сочетавшихся с непременным оскорблением всего немецкого, он, в силу своей природной скромности, унес с собой в могилу шрамы от тех несбывшихся надежд и горьких разочарований. Будучи явлением всецело своей национальной культуры, он тем не менее добился и международного признания, ибо не только личные впечатления и даже не описание специфики немецкой души он отшлифовал в своих трудах до филигранности. Нет, он расшифровал архетипический язык всей белой расы, вскрыв обилие смыслов и символов в каждом казалось бы пустячном бытовом явлении. Он буквально оживил опыт предков методами современной ему науки, толкуя магию наследственности, и этим каждого сделал сопричастным ко всей глубине истории своего народа.

Обладая изысканным литературным стилем и оперируя при этом образами, доступными пониманию каждого, он превратил расовую теорию в неотъемлемую часть мировоззрения обычного немца. Мало того, он низвел ее до уровня атрибута домашнего убранства, функциональная необходимость которого понимается уже инстинктивно, как нечто само собою разумеющееся. Переворот, совершенный им в умах современников, был грандиозным и ни с чем не сравнимым. Казалось, что открывшемуся простору мысли не будет конца, но жизнь внесла свои коррективы.

 

Начало пути

 

Ганс Фридрих Карл Гюнтер (таково его полное имя) родился 16 февраля 1891 года во Фрейбурге. Его отец Карл Вильгельм был потомственным музыкантом, семья которого происходила из окрестностей города Дессау (Саксония-Ангальт). Среди немецких скрипичных мастеров четверо были из известного рода Гюнтеров. Именно это наследственное дарование по линии отца - профессионального скрипача - передалось и сыну, который на протяжении всей своей долгой творческой карьеры отличался утонченным эстетическим вкусом, благодаря чему его философские обобщения были столь образными и запоминающимися. Второе важное качество, унаследованное им от отца, - аристократизм мышления в сочетании с нордическим чувством дистанции.

Мать Гюнтера Матильда Катарина Агнес, урожденная Кропф, была родом из Штутгарта, где жило несколько поколений ее семьи. По этой линии прослеживается отдаленная связь с семьей матери Кеплера, великого астронома и еретика.

Таким образом, будущий главный расовый теоретик времен Веймарской Республики и Третьего Рейха соединил в себе наследственные таланты предков в виде музыкального дарования, работоспособности, тяги к точным наукам, вселенским обобщениям, а также природный такт, удивительным образом уживающийся с бунтарским темпераментом первооткрывателя. Даже пропорции этих дарований, соединившихся в его крови, были сугубо немецкими, ибо всего было в меру.

Гюнтер учился в родном Фрейбурге и получил аттестат зрелости в 1910 году. Очень рано он обнаружил ярко выраженную склонность к языкознанию, а затем уже в старших классах выучил венгерский язык и сделал доклад об агглютинативной природе этого языка. В университетские годы он расширил свои познания изучением алтайских и финно-угорских языков, наряду с индоевропейскими, которые частично изучал в Париже, затем уделил особое внимание турецкому и сдал специальный экзамен по латыни.

При этом чужой язык всегда привлекал его как выражение души народа. В словарном запасе, стиле построения предложений, способе соединения мыслей язык облекает в форму свою духовную суть, так что перевод мифов или поэм на другой язык - это всегда более или менее удачная попытка передать отношение к миру и Богам, которое у каждой расы свое. Именно через изучение неиндоевропейских языков Гюнтер и пытался постичь душу другой, ''азиатской'' расы. Таким образом, посвятив себя гуманитарным наукам, он, в отличие от прочих гуманитариев, очень рано для себя осознал, что для понимания всего ''духовного'' в человеке необходимо, в первую очередь, изучать самого человека, как часть органической природы. Очевидные различия в строении языков открыли ему всю фатальную глубину различий между расами, что в конце концов и привело юного филолога к необходимости углубленного изучения естественных наук, тем более, что биологию в то время во Фрейбургском университете преподавал Август Вейсман.

В 1914 году, перед самым началом Первой мировой войны, Гюнтер защитил диссертацию ''Об источниках народной книги о Фортунате и его сыновьях'' - романтическом, полусказочном собрании авантюрных историй эпохи средневековья. Переиздав эту работу отдельной книгой, он таким образом и заработал свои первые деньги. Но в этот момент разразилась война. Гюнтер записался добровольцем, но сразу же на фронте заболел тяжелым суставным ревматизмом и потому был комиссован из армии. Однако, подобно Ницше, он стал санитаром и прослужил им до января 1919 года.

Этот год стал чрезвычайно тяжелым для Германии, которая была буквально раздавлена и унижена союзниками. Она потеряла армию, флот, огромные территории, включая все заморские колонии, а баснословная по величине контрибуция должна была ввергнуть в нищету целые поколения немцев. С крахом Второго Рейха в одночасье канули в лету и традиционные немецкие консервативные ценности. Знаменитый ''Закат Европы'' Освальда Шпенглера, вышедший как раз после окончания войны, был одним из многих симптоматических явлений той поры, когда рухнула вера в прошлое и надежды на будущее.

Носилки с окровавленными и кричащими от боли солдатами, выносимыми с поля боя на протяжении четырех с лишним лет всеевропейской бойни, не могли не оставить следа в душе санитара Ганса Ф. К. Гюнтера, так же как во время франко-прусской войны 1870 года это переживание всколыхнуло душу другого санитара - Фридриха Ницше. Результат известен: мир получил двух выдающихся мыслителей. По какому-то необъяснимому метафизическому закону сохранения массы страданий, количество горя миллионов вновь сконцентрировалось и отчеканилось в душе одной личности, изменив ее духовный статус.

1919 год - Германии навязывается унизительный Версальский договор, и Гюнтер в это время тоже переживает свой ''внутренний Версаль'': он официально выходит из протестантской церкви и начинает писать свою первую программную работу ''Рыцарь, Смерть и Дьявол. Героическая мысль'', которая вышла в 1920-м. Это и явилось его, Гюнтера, ''переоценкой всех ценностей''. Книга была напечатана в Мюнхене крупнейшим немецким издателем патриотической ориентации Юлиусом Фридрихом Леманом.

Поскольку книга Гюнтера называлась так же, как и знаменитая картина Альбрехта Дюрера, она уже одним этим действовала на коллективное расовое подсознание немецкого народа, на ''архетип'', если пользоваться термином К. Г. Юнга, и неизбежно вызывала встречную реакцию. Эти три магических слова предопределили дальнейший успех Гюнтера. Он писал в своем сочинении:

 

''Впервые в мировой истории мы, люди, поняли причины величия и упадка народов. На основе этих знаний можно создать новый порядок в государстве и в личной жизни каждого человека. В этом уникальность нашей современной ситуации, когда возможно новое начало, если это начало найдет своих героев. Это начало, старая истина, ключ к мировой истории и мужественная готовность строить на научной основе с чувством глубокой ответственности - всем этим должно стать для нас знание героической нордической расы, которой совершены все великие подвиги''.

 

Гюнтер открыл для себя и приобщился к движущему миром принципу наследственного неравенства людей как в законотворчестве и философии, политэкономии и взглядах на искусство, так и в медицине, педагогике и истории, короче, в любой научной области, - ибо это и есть единственная основа, на которой только и может строиться новая шкала высших ценностей. Осознание и усвоение расового вопроса либо попытка обойти его или объявить бессмыслицей  вот критическая точка расхождения между отживающими свой век учеными, зацикленными на среде, сиюминутных ценностях, умственных спекуляциях и интернациональных идеях об этом или потустороннем мире, и теми, для кого, подобно Гюнтеру, жизненная сила расы обрела ценность высшего критерия

Таким образом, расовый вопрос помещает нас в фокус всех мировоззренческих споров, тогда как для либеральной науки века он попросту не существовал как ''беспредметный''. Но при освещении расового вопроса речь идет не о предметах, не о вещах, а о людях, оценивающих любую вещь или явление исходя из своих наследственных задатков. Расовая теория поэтому указывает, что именно реальные люди, способные благодаря расе, унаследованной от предков, к определенным формам действия и мышления, творят политику и историю, а не какие-то абстрактные ''эпохи'', ''влияния среды'' и ''методы воспитания...''. Гюнтер пророчествовал:

 

''Голос крови каждого должен подсказать ему, что расовые различия обуславливают принципиальные различия сущности, поэтому никогда не может быть равенства рас по сущности, одаренности и целям (...) Каждая отдельная раса должна иначе думать и поступать, должна иначе желать и хотеть, чем все другие расы. Одни и те же выражения одного языка для людей разных рас должны иметь разное значение''.

 

Гюнтер буквально перебросил мост из эпохи ''горизонтального мышления'', эпохи ''среды'' и ''духа в себе'' в ''новое время'', в эпоху ''вертикального мышления'', ибо очевидные факторы расового бытия проявились в жизни целого воевавшего поколения. Пройдя сквозь алхимическую реторту ужасов войны, какой еще не знала ''добрая старая Европа'', новое поколение рано поседевших мальчиков само стало кристаллизоваться вокруг новой системы ценностей. Блестящие по форме и проникновенные по сути образы и обобщения Гюнтера выполнили функцию недостающего химического реактива, способного ускорять течение необратимых процессов:

 

''век занимался меблировкой душевных пустот; способность к какой-либо творческой духовной деятельности была утрачена, так как из тысячи методов нельзя создать единую духовную силу. Оставалось лишь заниматься воровством для заполнения пустот; творения былых эпох самым гнусным образом присваивались, чтобы изобразить богатство. Это сказалось на всех областях современной жизни, от архитектуры (целые улицы наших больших городов превратились в выставки стилей всей времен и народов) до философии, которая стала ''эклектичной'' и собирала мысли всех эпох и стран, от Индии до Америки, для соединения их в немощные ''системы''. Подражали японским гравюрам по дереву, подражали готическим мастерам, объявили образцом Эль Греко, на самом же деле художники с расшатанными нервами рисовали вещи, которые выдавали за вспышки художественных страстей; одним словом, душу меблировали прошлым и экзотическими штучками. Художники работали во всех стилях, а эстеты вели себя еще постыдней: они занимались постоянными перестановками краденой мебели в своих душах согласно последней моде. Мы отреклись от высокой языческой цивилизации эпохи викингов, как отреклись от несравненного нордического звериного орнамента в пользу менее ценных южных форм''.

 

Но Гюнтер не был бы автором книги о героической идее, если бы ограничился одними сетованиями. Он хотел обозначить новую точку отсчета во всех областях и привлечь каждого немца к этому новому началу.

 

''Герой воспринимает жизнь как рискованное предприятие и видит в нем свою задачу. Этим все сказано, он будит льва своей судьбы - только у героя есть судьба. Он совершает подвиги не ради награды или ликования толпы, а для того, чтобы оставаться верным самому себе. (...) Творческая ненависть Клейста, Бисмарка, любого героя в тысячу раз ценней так называемого человеколюбия современности, этого больничного блаженства паралитиков. (...) Ненависть - это смысл души. Нет целого без смысла, а человек должен быть целым. Все страсти даны нам для воспитания, и правильная ненависть может воспитать благородного человека, не знающего расслабленности и усталости. (...) Герой должен вырвать веру в себя из когтей дьявола после ожесточенной битвы. (...) Если вы хотите знать, что значит жить героическим духом, быть полным творческих сил, познакомьтесь со структурой наших языков. Их называют индоевропейскими. Это языки народов нордической крови. (...) Искусство - это также прежде всего сотворение своей судьбы''.

 

Новое в героической идее Гюнтера заключалось в том, что он видел героя не только в физической силе и солдатской выправке, но делал основой своего учения арийское единство тела и души и понимал героя так, как понимали его древние греки, а на высшей стадии своего развития - все нордические народы: как человека, в котором гармонично сочетаются сила и искусство, борьба и праздник, здоровье и великодушие, глубина восприятия и свежесть.

Этот взгляд на саму проблему героического был совершенно чужд веку, для которого воспитание и среда значили все. Преступниками и гениями с этой точки зрения не рождались, а становились под влиянием среды. Вечное блаженство и счастье всего мира, как предполагалось, должны были быть достигнуты посредством обучения и воспитания. Расовое мышление, не раздумывая, выбросило все эти химеры на свалку истории. После многовекового забвения оно вновь было открыто арийскими мыслителями, подобными Гюнтеру, и начало распространяться, выходя за пределы антропологических институтов и лабораторий. Оно вышло на бой с действительностью, которая ненавидела расовую идею, не считала ее истинной и не хотела ее понять. Средневековый, а позднее либерально-просветительский страх перед жизнью повлек за собой болезненное разделение природы и духовности. Расовая же идея, наоборот, исходила из естественного единства тела и души.

Либерализм с его идеалами просвещения и равенства непонятно кого с кем, под видом ''объективной науки'' канонизировал универсальную ''вещь в себе''. Гюнтер и философы его поколения посредством расовой идеи безжалостно растоптали заблуждения тех, кто думал, будто существует истина, обязательная для всех народов и рас. К ужасу космополитов, пацифистов и догматиков от потустороннего мира они открыто провозгласили, что масштабы ценностей и возможности понимания наследственно различны, и для каждого народа истинно только то, что служит его расово-биологическому совершенствованию, то есть вечности его крови и духа. Расовые теоретики показали, что не бывает истин, не зависящих от ценностей, которые в науке считаются ''само собою разумеющимися'', потому что полноценный арийский человек сам познает их с помощью своих чувств.

Крах науки, выродившейся от беспрестанного витания в пустотах общечеловеческих ценностей, был неминуем, и Гюнтер со всей решительностью указал на это. Кровь предка-бунтаря и астронома Кеплера дала себя знать.

 

Первый успех

 

В том же 1920 году в двух номерах журнала ''Дойчландс Эрнойерунг'' была напечатана юношеская драма Гюнтера ''Уход Ганса Бальденвега'', позже переизданная отдельной книгой. Идея этой пьесы - разрыв героя со Священной Римской империей немецкой нации и ее чужеродными мировоззренческими узами и призыв к борьбе за свободную от всяких чуждых догм Германскую империю нордической крови. В этой пьесе противостоят монах, для которого добро и зло измеряются только догматами его церкви, и немецкий солдат-студент, который доверяет только голосу своей крови и свободной совести. Этот голос, в объединенном образе кайзера и Бога Одина, символически вещает ему через заключенную в его крови традицию. Для монаха, воспитанного в духе церкви, этот образ мысли неприемлем.

Кроме того, Гюнтер писал в юности и стихи, также изданные отдельной книгой в 1925 году Леманом - издателем, открывшим эту восходящую звезду. О том, какое значение для Германии и для будущего белой расы имело сотрудничество Гюнтера и Лемана, сам Гюнтер написал в некрологе после смерти издателя 24 марта 1935 года:

 

''Я послал ему в 1920 году свою первую книгу, юношескую работу ''Рыцарь, Смерть и Дьявол'', которую он в нынешнем, 1935 году, издал в четвертый раз. Тогда у него пробудилось желание встретиться и с автором. Он пригласил меня в свой дом в Мюнхене. Я познакомился с ним и его издательством. В моей книге о расовом вопросе говорилось в духе идей великого Гобино и затрагивался расовый состав немецкого народа. Во время двухдневной экскурсии в Альпы Юлиус Фридрих Леман постепенно изложил мне свой план: не могу ли я написать для его издательства ''Расологию немецкого народа'', и одновременно обсудил вопрос, каким образом я мог бы освободиться на несколько лет от своей профессиональной деятельности, чтобы целиком посвятить себя написанию книги. По дороге Леман часто спрашивал меня о расовых признаках встречных крестьян и путников и внимательно слушал мои объяснения. Как я понял позже, это была проверка.

По возвращении с экскурсии мы посетили двух известных евгенистов, живших недалеко от Мюнхена, - Альфреда Плетца и Фрица Ленца. Леман заставил меня вести беседы с ними и опять слушал. Я до сих пор помню, как Ленц - ныне берлинский профессор - спрашивал мое мнение по вопросу о ''наследовании приобретенных свойств'', и как неловко я ему отвечал - сегодня я поставил бы своему студенту двойку за такие ответы. Но в целом Леман остался доволен моим поведением и не передумал даже после того, как известные ''специалисты'' предостерегли его от меня и от задачи, которая казалась им ''невозможной''. Как деловой человек Леман в данном случае не обманулся - спрос на книгу был большой, хотя я сегодня вынужден признать правоту специалистов, критиковавших ее первые издания. Позднейшие издания и другие мои книги, выпущенные издательством Лемана, получили уже более мягкую оценку''.

 

Они оба оправдали надежды друг друга: Юлиус Фридрих Леман (1864-1935) с самого начала был поражен живой наблюдательностью, цепкостью ума и даром наглядных обобщений молодого ученого, который на глаз точно улавливал десятки расовых признаков человека, оценивал их вклад в общую наследственность и безошибочно выводил доминанту, согласно которой данного индивида можно было отнести к тому или иному типу. Антропология, физиология и психология какого-либо субъекта буквально препарировались пластами под аналитическим скальпелем Гюнтера, превращая живого человека в ходячее пособие по изучению расологии, а наглядность и доходчивость объяснений лектора довершали этот курс биологического тайноведения, который еще не имел аналогов в науке. В своей первой книге Гюнтер справедливо писал:

 

''В нашей среде царит прискорбное невежество по части расовых различий и расовой структуры нашего народа. Почти во всех научных трудах продолжают путать расу и язык, расу и вероисповедание, расу и государство''.

 

Согласно воспоминаниям Бруно Курта Шульца - главного редактора расового журнала ''Фольк унд Рассе'' и руководителя расового отдела главного расово-колонизационного ведомства СС - Леман и Гюнтер уведомили о своем замысле также и уважаемого профессора антропологии с мировым именем Ойгена Фишера (1874-1967), но тот лишь иронически ответил, что восхищается их мужеством, но сам, будучи авторитетом в этой области, на такое бы не решился. Но и это не заставило авторов грандиозного проекта отказаться от него. Гюнтер, согласно договоренности, ушел из школы, в которой работал по возвращении с фронта, и два года жил на субсидии издателя. Он ездил в командировки: в Венский антропологический институт, а также в Дрезденский музей зоологии и этнографии, где с ним тесно сотрудничал руководитель антропологического отдела профессор Бернхард Штрук.

И вот летом 1922 года книга была готова. Но Гюнтер по-прежнему в глазах специалистов оставался ''дилетантом'' и человеком со стороны, даже по ее выходе в свет осенью того же года. Кроме этого были и мнения известных людей. От их имени Леман писал Гюнтеру 8 декабря 1922 года:

 

''Уважаемый господин доктор! Пользуясь несколькими днями недомогания, я спокойно прочел Вашу книгу от начала до конца. Я целиком присоединяюсь к мнению Людендорфа. Может быть, в деталях Вы кое-где и погрешили против школьной науки, но книга в целом - великолепна. Она первоклассна по форме, а по содержанию столь целесообразно и системно изложена, что станет благословением для многих тысяч, надеюсь, сотен тысяч немцев.

И меня порой одолевали сомнения, способны ли Вы написать такую книгу, не обладая необходимыми специальными знаниями. Но сегодня я благодарю Бога за то, что у меня верный инстинкт, что меня не смутили возражения моих друзей-ученых, я продолжал держаться за Вас и дал Вам закончить работу''.

 

''Расология немецкого народа'' моментально сделалась бестселлером, и второе ее издание вышло в свет уже через 34 дня после первого. В условиях подобного ажиотажа, естественно, возникали самые разнообразные мнения по поводу этой книги. Газета ''Лютераришер Хандвайзер'' писала:

 

''Гюнтер милостиво соглашается не видеть в католицизме доказательство неполноценности, но он считает протестантизм, религией, присущей нордической расе. Он не знает, что длинноногие нордические люди с волосами соломенного цвета отсутствуют на картинах многих художников из Южной Германии''.

 

Не составит труда предположить, какой отзыв дала газета ''Израелитишес Фамилиенблатт'', а ''Нойе Цюрхер Цайтунг'' писала о

 

''легкомыслии и бесцеремонности, с которыми самые смутные гипотезы и пожелания антропологической фантасмагории истории выдаются за научные факты и используются для разработки культурно-зоологической программы ренордизации''.

 

В то время одним из ведущих и признанных расовых теоретиков был Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855-1927) и он, тяжело больной, писал Леману 3 ноября 1922 года из Байрейта:

 

''Дорогой и уважаемый господин Леман! Воистину, Вы неутомимый даритель! Но Ваша последняя посылка осчастливила меня настолько, что я без преувеличения могу сказать: я благодарен Провидению за то, что дожил до появления книги Ганса Гюнтера. Это настоящий прогресс на пути к просвещению. Хотя мне трудно читать - я не могу перелистывать страницы книги и мои веки все время слипаются - я уже основательно проработал ее до половины: это показывает, насколько она меня увлекла. Я признаю правоту автора даже в тех случаях, когда он меня не вполне убедил, потому что именно так нужно подходить к проблеме и ставить ориентиры. Этот метод убедителен сам по себе. Не нравятся мне названия ''восточная'' и ''западная'' раса, потому что Восток и Запад - везде и нигде, и получается настоящая путаница, когда мы обнаруживаем восточную расу на дальнем Западе, а западную на Востоке. Этот упрек не относится к термину ''нордическая раса'', так как Север понимается здесь в абсолютном смысле. Название ''динарская раса'' звучит более живо, чем ''восточная'' и ''западная'' - я очень рекомендовал бы давать именно такие имена. Кстати, во многих местах, если читать внимательно, возникает масса загадок, даже при описании динарцев, характер которых обрисован столь четко. Удивительно, что Вам удалось при нынешних обстоятельствах собрать столь богатый иллюстративный материал. Слава Вам и господину Гюнтеру!''.

 

Герой Первой мировой войны и один из пионеров возрождения язычества в Германии генерал Эрих Людендорф (1865-1937) писал о той же работе:

 

''Я редко читал какую-либо книгу с таким напряжением. Она захватывает и учит. Пусть эта книга пойдет на пользу немецкому народу и сделает наконец понятным для правящих кругов значение расы для масс немецкого народа''.

 

У многих имя Людендорфа ассоциируется с именем Гитлера, поскольку оба они стояли во главе мюнхенского ''пивного путча'' в 1923 году. Но немногие знают, что в 1933 году давно разочаровавшийся в Гитлере Людендорф предостерегал президента Гинденбурга на правах старого друга, что Гитлера нельзя назначать канцлером, ибо этот человек приведет Германию к страшной катастрофе.

Отвергая наскоки злопыхателей, Леман учитывал профессиональную критику, а также политическую точку зрения, согласно которой расология должна объединять, а не разъединять. Гюнтера упрекали в том, что он разрушает единство немецкого народа, особенно необходимое после войны. Леман считал, что этот упрек легко отвести, указав на то, что нордическая раса является главной составной частью немецкого народа и очень мало немцев, у которых нет более или менее значительного процента нордической крови.

Но именно для ''профанов'', а не узких ''специалистов'' книга оказалась столь нужной. Второе издание ее вышло в декабре 1922, третье - в 1923, шестое - в 1924, девятое - в 1926, двенадцатое - в 1928, четырнадцатое - в 1930, шестнадцатое - в 1933. Таким образом, суммарный тираж к 1942 году достиг 124 тысяч экземпляров. В 1929 году вышел в свет и популярный вариант книги ''Краткая расология немецкого народа'', тираж которого к 1942 году достиг 295 тысяч экземпляров. В 1944 году общий тираж книг Ганса Ф. К. Гюнтера перевалил за полмиллиона, причем 420 тысяч, то есть более 3/4, приходилось на оба варианта ''Расологии'', что и позволило ему в результате стать самым популярным расовым теоретиком Германии.

Однако, безусловно, причины беспрецедентного успеха этой книги нужно искать не только в индивидуальном даровании автора, но и в массовом спросе на расовую литературу, возникшем именно в послевоенный период, когда целое поколение европейцев по обе стороны фронтов оказалось лишенным классических ценностей белого человека. В образовавшийся вакуум устремилось множество низменных философских идей и доктрин, и получилось так, что не только Германия, но и весь Запад облюбовал для себя расовые теории, разумеется различно понимаемые в каждой отдельно взятой стране, а Восток в это время погрузился в пучину классовых теорий марксизма. О причинах этого сложного философско-политического явления Вы можете подробнее узнать в нашем предисловии к книге ''Политическая антропология'' Людвига Вольтмана, выпущенной ранее в книжной серии ''Библиотека расовой мысли''.

 

Исторический фактор

 

Чтобы понять объективные причины успеха книги Гюнтера, нужно вкратце рассмотреть историю вопроса.

Расовая теория как самостоятельное философское направление возникла в середине века благодаря усилиям Жозефа Артюра де Гобино во Франции и Густава Фридриха Клемма в Германии. Естественно, что в то время это была еще весьма романтическая умозрительная дисциплина, и лишь на рубеже веков, с началом эпохи замечательных открытий в области биологии наследственности, положение начинает кардинально меняться. Все самые смелые высказывания представителей первой плеяды расовых теоретиков, казавшиеся просвещенной публике не более чем умственной экзотикой нескольких ученых-отшельников, вдруг у всех на глазах стали превращаться в строгие научные постулаты. Эффект был ошарашивающим: возникла мода на расовую теорию. Но даже и тогда это очередное поветрие не дало бы столь массовых результатов, не появись в нужное время и в нужном месте такой человек, как Юлиус Фридрих Леман, который в деле становления расовой теории сыграл роль, аналогичную роли апостола Павла в создании христианской церкви. Ибо именно с подачи этого национально мыслящего книгоиздателя расовая теория перекочевала из великосветских салонов в дома простых людей, а крупный национальный капитал, поддержанный среднестатистической буржуазией, выполнил роль мотора в развитии новой общественно-политической тенденции. Идеалы либерализма и просвещения, доставшиеся в наследство веку от франкмасонских философов Великой французской революции, были изуродованы картечью на полях Первой мировой войны, что блестяще описал Гюнтер в своей юношеской книге ''Рыцарь, Смерть и Дьявол''. Причинно-следственные связи исторического процесса нашли свое воплощение в конкретных персоналиях, идеологи и пропагандисты увидели друг друга.

1900 год стал поистине судьбоносным для расовой теории, ибо были заново открыты законы наследственности Грегора Менделя, установлены группы крови, а крупнейшая сталелитейная фирма Круппа, прекрасно чувствуя конъюнктуру, объявила конкурс на лучшую теоретическую работу о влиянии эволюционной теории на политико-правовое законодательство государств. Приза в 30000 рейхсмарок, учрежденного фирмой, хватило для того, чтобы повернуть ход мировой истории так же, как однажды хватило фискальной платы в тридцать серебряников, чтобы создать полновесный христианский миф.

В самом начале ХХ века Леман познакомился с мюнхенским ученым-гигиенистом, тайным советником Максом фон Грубером (1853-1927), который обратил его внимание на практическую сторону демографической политики. Грубер изучал причины ужасающего снижения рождаемости. На Международной гигиенической выставке в Дрездене в 1911 году под руководством Грубера и психиатра Эрнста Рюдина (1874-1952) возник особый отдел расовой гигиены, и в издательстве Лемана вышел выставочный каталог ''Размножение, наследственность, расовая гигиена''. Этот каталог стал началом расово-гигиенического отдела издательства ''Юлиус Фридрих Леман Ферлаг''. За ним в 1914 году последовал доклад Грубера о причинах снижения рождаемости. В этой работе была ссылка на молодого сотрудника Грубера доктора Фрица Ленца. Леман через Грубера познакомился с Ленцем, и тот показал ему книгу американского географа Уильяма Рипли ''Расы Европы'' (1900). Леман моментально загорелся этой идеей, ибо был крайне недоволен тем, что такая книга вышла не в Европе и не в Германии. Но Ленц отклонил предложение Лемана написать для него такую книгу, так как он хотел всецело посвятить себя изучению наследственности и расовой гигиене. Этот план пришлось отложить на послевоенное время.

Из письма Фрица Ленца Леману от 25 декабря 1915 года:

 

''Я теперь составил себе представление о расовых различиях между украинцами и московитами. У украинцев больше альпийской и динарской крови, у московитов - нордической и монгольской. Это различие довольно велико. В расовом отношении московиты ближе к германцам. У меня есть целая серия изображений, которые это подтверждают. Украинцы большей частью небольшого роста, темные и круглоголовые без монгольских черт. Московиты высокого роста, светловолосые и голубоглазые, но у них часто встречается монгольская форма скул, носа и глаз. Этому есть историческое объяснение. Московия первоначально была областью колонизации Великого княжества Киевского. Ранее там жили финские народы преимущественно нордического типа с небольшой монгольской примесью. Поэтому основная масса великороссов и белорусов - финского происхождения и вследствие этого ближе к северным немцам, тогда как украинцы ближе к южным немцам''.

 

Здесь необходимо добавить, что представления немецких антропологов о великороссах были весьма превратными. Как показали позднейшие исследования советских ученых, в частности В. П. Алексеева,

 

''финский субстрат нельзя считать основным компонентом в сложении русской народности - на протяжении тысячелетия н.э. он почти полностью растворился''.

 

Юлиус Фридрих Леман видел все многообразие и всю многоцветность мира. Издав богато иллюстрированную книгу о флоре Центральной Европы, он захотел издать такую же книгу о разнообразии человеческих типов. Накануне Первой мировой войны эта идея была чем-то неслыханно новым, ибо тогда провозглашалось равенство всех, имеющих человеческий облик. Благодаря занятиям вопросами наследственности его представления о разнообразии людей становились все более четкими, и идея описать человеческие расы в книге с большим количеством иллюстраций захватывала его все больше. Еще до войны он пожертвовал Антропологическому обществу и Обществу расовой гигиены 3000 рейхсмарок на конкурс с целью сбора изображений чисто германского расового типа. Такая книга, как он писал 12 октября 1917 года Х. Ст. Чемберлену, должна ''сделать подрастающее поколение более внимательным к расовым особенностям''. После отказа профессора Ленца издателю нелегко было найти другого автора. Ведущие антропологи того времени Леману не нравились, ибо его не устраивал их чисто описательный безоценочный подход.

Только в 1920 году, когда он познакомился с молодым филологом из Фрейбурга Гансом Ф. К. Гюнтером, идея стала обретать конкретные формы. Гюнтер не был антропологом, он пришел из языкознания и всегда подчеркивал, что язык не является расовым признаком. Тогда он еще не занимался антропологическими измерениями, но весьма зорко подмечал различия среди немцев и пытался систематизировать эти различия. Лемана несказанно воодушевила книга Гюнтера ''Рыцарь, Смерть и Дьявол'', но Леман непременно хотел, чтобы был добавлен раздел о расах. Гюнтер сделал это, использовав статью Ленца ''Нордическая раса в смешении с нашими восточными соседями'' из журнала ''Остойропеише Цукунфт''. Эта работа очень понравилась Леману. Последовало личное знакомство, и во время прогулки по баварским горам в процессе экзаменовки с пристрастием план ''Расологии немецкого народа'' обрел конкретные черты. Гюнтер собрал с помощью Лемана большое количество иллюстраций, занялся изучением трудов по антропологии, освоил антропометрические методы измерений и в результате написал свою замечательную книгу.

 

Новизна метода

 

В этой книге доходчивым образным языком было изложено все, что немецкий народ должен знать об основах своего физического и духовного бытия. Хотя уже столетиями существовала наука антропология, которая измеряла черепа и кости, изучала наследственность и многое знала о населении самых отдаленных уголков Земли, но это учение не могло снабдить свой собственный народ необходимыми в борьбе за существование знаниями о его расовом составе и его изменениях. Обладая множеством частных знаний, профессиональные антропологи были беспомощны перед лицом самой жизни. Естествоиспытатели занимались отдельными химическими, физическими, биологическими и механическими процессами в природе и считали, что должны заниматься только ''материей'', а история, политика и цивилизация не их дело, это область гуманитарных наук. Гуманитарные же науки в это время громоздили одну гипотезу на другую, один воздушный замок на другой, строили абстрактные конструкции в пространстве, совершенно не думая о естественных основах национального духа, о людях и их разной природной одаренности в разных расах. Это считалось уже делом естественных наук. Таким образом, имело место разделение, доходившее временами до абсурда.

Именно эту пропасть, разделявшую естественные и гуманитарные науки, отчасти по молодости, отчасти, может быть, и по незнанию трудностей вознамерился преодолеть талантливый ''дилетант'' Гюнтер, ибо все известные ''профессионалы'' спасовали. Он всего лишь рассказал соотечественникам простым, но точным немецким языком о том, что он считал самым важным для будущего своего народа, раскрыл людям глаза и научил их видеть расовые различия, такие же, как различия пород животных и растений в природе. Получив изначально гуманитарное образование, Гюнтер самостоятельно изучил естественные науки о человеческой природе, необходимые для оценки человеческой деятельности в любой сфере. Овладев этими знаниями, он вновь обратился к области компетенции гуманитарных наук во имя восстановления гармоничной целостности мировоззрения.

Только благодаря воссоединению души и тела в одно целое, по аналогии с учением великого древнегреческого философа Платона, Гюнтеру удалось повлиять на немецкую антропологию, как проникновенно об этом писал Леман:

 

''Благодаря деятельности Гюнтера немецкая антропология была освобождена из застывшей формы, в которой она находилась несколько десятилетий. Если раньше немецкие антропологические институты посвящали себя почти исключительно изучению экзотических народов, от эскимосов до готтентотов, то Гюнтер произвел переворот в общественном мнении''.

 

Таково революционное значение его книги ''Старая академическая наука'', после того как ее грубая и никчемная ругань в адрес Гюнтера не возымела должного результата, изменила тактику и стала как ни в чем ни бывало доказывать, будто у Гюнтера нет ничего оригинального, ничего нового, будто все это было давно известно. Позже то же самое говорили о ''Мифе ХХ века'' Альфреда Розенберга. Нельзя сказать, что классификация человеческих рас, данная Гюнтером, более правильна, чем, например, система И. Е. Деникера, о котором речь пойдет позже. Х. Ст. Чемберлен справедливо отмечал, что ряд названий рас Гюнтер выбрал неудачно. Но его новшество было в том, что он на основе хаотично разбросанных знаний впервые создал рельефные образы расовых типов. Профессор Ойген Фишер писал о работе Гюнтера:

 

''Каждый, кто работает над расовыми проблемами Европы, должен внимательно изучить эту книгу; она содержит множество новых даже для антропологов оригинальных наблюдений и результатов. С чисто научной точки зрения эта книга очень интересна и плодотворна благодаря четкости утверждений, обширности материала и затронутых проблем, из которых многие поставлены впервые''. Фриц Ленц, более известный взвешенностью и осторожностью своих оценок, считал, что ''Расология немецкого народа'' - ''лучшее собрание расовых образцов Центральной Европы''. И по поводу 12-го издания книги он отмечал: ''Эта книга становится все более ценной даже для специалистов''. А Леман, крайне удовлетворенный успехом книги, утверждал: ''Его идеи ''дозрели'' сегодня до университетского уровня, и известные ученые тепло приветствуют того, кого некогда поносили как ''филолога-дилетанта''.

 

В своей ''Расологии'' Гюнтер, прежде всего, дал четкое определение понятия ''раса'' и отграничил его от понятий народа, языковой семьи, конфессии, государства и т. п. - эти понятия, к сожалению, до сих пор продолжают путать даже специалисты.

Он постоянно утверждал, что нет ни ''германской'', ни ''славянской'', ни ''арийской'', ни ''семитской'' рас, что все это лингвистические термины:

 

''Раса - это единая группа людей, отличающаяся от других групп особым, присущим ей сочетанием физических признаков и психических свойств и всегда воспроизводит только себе подобных''.

 

При описании рас Гюнтер избегал непонятных иностранных терминов, а старался увязать название каждой расы с местом ее происхождения. В первом издании были описаны нордическая, западная, восточная и динарская расы, в шестом к ним была добавлена восточно-балтийская, а в двенадцатом - фальская и судетская.

До сих пор классификация рас, данная Гюнтером, остается наиболее четкой и обоснованной с научной точки зрения. О принципах измерений, методах и цифрах, которые в старой антропологии играли ключевую роль, Гюнтер считал нужным сообщать лишь самое необходимое, чтобы не затемнить основную мысль обилием частностей. А главная мысль во всех работах Гюнтера была одной и той же: воспитание культуры видеть и наблюдать, что было принципиально новым.

За всеми наблюдениями расовых форм в работах Гюнтера стоит конкретное знание - и это вновь его очередное оригинальное достижение, ибо старая антропология совершенно не интересовалась знанием того, что определенные внешние формы наследственно связаны с определенными духовными и психическими свойствами и чертами характера. И хотя, в соответствии с законами Менделя, при сильном расовом смешении признаки могут наследоваться раздельно, у несмешанных рас они неразрывны, как горючий материал с цветом и видом пламени. Из этого следует, что с конкретными расами связаны конкретные же культуры, а также политические и исторические события, и что, наконец, при замещении одной расы другой, образ мыслей и стиль поведения населения страны неизбежно меняются в лучшую или худшую сторону.

Наряду с внешним описанием каждой расы Гюнтер дал их психические характеристики, что позволило увидеть в совершенно новом свете весь мир вокруг себя, политику и историю, прошлое и будущее. Его усилиями расология превратилась в ключ к мировой истории.

Многие, в том числе и сам профессор Ойген Фишер, удивлялись успеху книги и завидовали автору. Фишер, впрочем, честно признавал, что не может сравниться с Гюнтером по блеску изложения, хотя и оправдывался тем, что связан путами научности и не может писать беспрепятственно все, что хочет. Он подчеркивал тогда: ''Расовая теория Гюнтера была, с одной стороны, чисто описательной, а с другой стороны, - что было в ней особенно новым - расово-психологической''. Известный гамбургский антрополог Вальтер Шейдт также назвал метод Гюнтера ''художественным описанием расовой истории''. В это же время в среде расовых теоретиков у него появляется шутливое прозвище ''Рассен-Гюнтер'', что означает ''Расовый Гюнтер''.

 

''Расология немецкого народа'' была затем продолжена работой ''Расология Европы'', описанием расологии греков и римлян и расологии еврейского народа. Таким образом первый значительный успех нового метода был закреплен целой галереей описаний национальных характеров, что и доказало его универсальность. Гюнтер утверждал: ''Постепенно все больше людей убеждается в том, сколь мало значит окружающая среда в жизни отдельных людей и народов. Гораздо большее значение имеют наследственные задатки''.

 

Но подлинная слава пришла к нему именно тогда, когда он создал всеобъемлющую политическую расовую идеологию.

 

Становление мастера

 

Несмотря на успех, Гюнтер продолжал вести скромный и уединенный образ жизни и пополнять свои знания. В частности, в этот период жизни он сблизился в Бреслау с известным антропологом и специалистом по расовой гигиене Теодором Моллисоном (1874-1952). Но вскоре в Дрездене у него завязалась тесная дружба с норвежской студенткой Магген Блом, изучавшей музыку. Гюнтер, сам обладавший безупречным музыкальным вкусом, увлекся девушкой и весной 1923 года переехал вместе с нею в ее родной город Шиен, столицу норвежской провинции Телемарк. Шиен был также родным городом Ибсена. В июле состоялась свадьба. Гюнтер был счастлив в браке, у него родились две дочери: Ингрид и Сигрун. В Шиене он оставался до осени 1925 года, а потом переселился в Упсалу, где находился знаменитый Шведский Государственный институт расовой биологии. Его руководитель профессор Герман Лундборг (1868-1943) - крупнейший шведский расовый теоретик _ и раньше помогал Гюнтеру в работе, а теперь платил ему из личных средств как научному сотруднику, и, кроме того, предоставил в его распоряжение богатейшие библиотеки этого института и самые последние специальные журналы. По его же просьбе Гюнтер прочел в Упсальском университете несколько лекций по антропологии. В это же время произошло и знакомство с этнологом Рольфом Норденстренгом. В 1927 году Ганс Ф. К. Гюнтер поселился с семьей на острове Лидинье в бухте Стокгольма. В общей сложности он провел в Скандинавии шесть с половиной лет, которые позднее считал самыми счастливыми в своей жизни.

К этому времени относится написание книг ''Расология Европы'', вышедшей осенью 1924 года и вскоре переведенной на шведский и английский языки, а также - ''Нордическая идея среди немцев'', изданной в июле 1925 года. Тогда же вышел и сборник его юношеских, еще довоенных стихов ''Песни о судьбе''. В стихотворении ''Полководец'' герой завещает после смерти натянуть его кожу на барабан, чтобы и тогда звать солдат в атаку. Весной 1926 года была опубликована книга ''Аристократия и раса'', осенью того же года  - ''Раса и стиль'', а в 1927 году в соавторстве с профессором Ойгеном Фишером - ''Немецкие головы нордической расы''. В 1928 была издана книга ''Платон, как хранитель жизни'', а затем работа ''Расовая история эллинского и римского народов''. В 1929 выходят в свет ''Расология еврейского народа'' и ''популярный'' Гюнтер - вариант маленького дешевого издания ''Расологии немецкого народа'' для каждого. Таким образом, семейное счастье сопровождалось в его жизни всплеском необычайной творческой плодотворности, но гонораров за массовые издания все равно не хватало, а к лету 1928 года материальное положение Гюнтера стало столь печальным, что он не смог более позволить себе содержать собственное жилье и вынужден был жить у друзей.

Единомышленники и раньше уговаривали Гюнтера вернуться на родину в интересах набирающего силу расового движения, но экономический кризис 1929 года в корне изменил жизнь философа. Гюнтер переезжает с семьей в Дрезден, где его друг Вильгельм Хартнакке (1878-1952), будущий министр народного образования Саксонии в 1933-35 гг., устроил его с весны 1930 года на полставки в местную реальную гимназию на должность учителя-сменщика, чтобы оставалось время для научной работы.

В 1930 году Гюнтер через своего друга Пауля Шульце-Наумбурга (1864-1949) познакомился с рядом руководителей Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП), которая победила на выборах в Тюрингии. Министром внутренних дел и народного образования этой земли стал Вильгельм Фрик, который первым начал менять положение дел в плане официальной пропаганды научной расовой теории. Несмотря на протесты либеральной профессуры, правительство Тюрингии специальным распоряжением от 14 мая 1930 года учредило в Йенском университете кафедру социальной антропологии и назначило Гюнтера профессором этой кафедры.

Молодое национал-социалистическое движение возвысило человека, который в глазах руководителей университета был ''посторонним'' и ''самоучкой''. Гюнтер, согласно намерениям его покровителей, должен был противопоставить либеральной космополитической системе ценностей новую биологическую систему морали нордической расы.

Символично, что это событие произошло в университете, студенты которого после наполеоновских войн подняли бунт против реакции; столь же символично, что Гюнтер пришел на факультет, где до этого Эрнст Геккель вел столь же революционную борьбу за развитие органического мировоззрения на базе дарвиновского учения.

Руководители университета единогласно выступили против попытки внедрить в их избранный круг ''писателя''. Ученые мужи сочли познания Гюнтера в области филологии и доисторической эпохи ''несерьезными''. Признавая, что он как человек достоин уважения, они, тем не менее, констатировали у него отсутствие ''научной школы'', необходимой для преподавания антропологии, расологии и евгеники. В трудах Гюнтера академические профессора не нашли ''оригинальных научных идей''.

Однако 15 ноября 1930 года профессор Ганс Ф. К. Гюнтер прочел свою вступительную лекцию на тему ''Причины расового упадка немецкого народа после великого переселения народов''. На лекции лично присутствовал Адольф Гитлер. Зал был переполнен. После лекции, пока Гюнтер с гостями обедали в отеле, внезапно появился Герман Геринг и обратился к собравшейся перед университетом толпе с хвалебной речью в адрес Гюнтера. Вечером восторженные студенты устроили факельное шествие перед домом нового профессора. Успех был абсолютным, из-за чего враждебные газеты пришли просто в неистовство. ''Покушение на науку'', ''Кафедра антисемитизма'' - таковы были заголовки их статей на следующий день, а Гюнтера в этих статьях называли не иначе как ''фанатичным невежей''.

Мастерски спланированная в средствах массовой информации травля вылилась в покушение на его жизнь. В ночь с 10 на 11 мая 1931 года Гюнтер возвращался вместе с женой с собрания партии, на которое был приглашен. Местность, где они жили, была довольно безлюдной, поэтому супруги забеспокоились, когда обнаружили увязавшуюся за ними темную личность. Едва Гюнтер начал открывать ключом ворота сада, как раздались выстрелы. Профессор смело бросился на нападавшего, но тот продолжал стрелять. Слыша крики жены о помощи, Гюнтер подбежал к ней, думая, что она ранена, тем временем нападавший скрылся. Сам Гюнтер был ранен в руку и доставлен в хирургическую клинику. Рана оказалась серьезной и потребовала длительного лечения.

Однако полиция сумела схватить преступника. Им оказался восемнадцатилетний безработный житель Вены Карл Даннбауэр, который имел задание убить Альфреда Розенберга, но, потеряв его в толпе выходивших с собрания партии, он, не долго думая, переключился на Гюнтера.

Оправившись от полученного ранения, расолог, тем не менее, продолжил работу с прежней интенсивностью. В апреле 1933 года вышла его брошюра ''Народ и государство в их отношении к наследственности и отбору'', посвященная министру Фрику, а в сентябре того же года - книга ''Нордическая раса среди индогерманцев Азии''. В апреле 1934 была напечатана посвященная Розенбергу работа об опасности скопления населения в городах и в том же месяце - ''Религиозность нордического типа'', а весной 1935 года - книга ''Происхождение и расовая история германцев''.

С приходом Гитлера к власти положение Гюнтера изменилось. Его враг Фриц Меркеншлягер, автор издевательской брошюры ''Боги'' герои и Гюнтер'' (1927), был брошен по личному указанию Рихарда Вальтера Даррэ (1895-1953) в концлагерь. Противник нордической идеи антрополог Карл Заллер был изгнан в 1935 году из Геттингенского университета, где он был приват-доцентом. Книги обоих этих авторов были запрещены.

На партийном съезде 11 сентября 1935 года Розенберг вручил Гюнтеру как первому лауреату премию НСДАП в области науки и подчеркнул в своей речи, что Гюнтер ''заложил духовные основы борьбы нашего движения и законодательства Рейха''.

В последующие годы Гюнтер получил медаль Рудольфа Вирхова от Берлинского общества этнологии и антропологии, которое возглавлял Ойген Фишер, и был избран в руководство Немецкого философского общества. По случаю 50-летия (16 февраля 1941 года) Гюнтер был награжден медалью Гете и золотым партийным значком. Кроме того, с 1933 года он вошел в Совет по демографии и расовой политике, находившийся в подчинении Фрика.

При этом следует особо отметить, что Ганс Ф. К. Гюнтер в этот период приобрел мировую известность. Ни один немецкий расовый теоретик не имел такой известности за рубежом. Именно ему и было поручено принимать в 1934 году американскую делегацию расологов во главе с Лотроном Стоддардом в Институте антропологии Кайзера Вильгельма. Не без чувства определенной зависти к стремительно возрастающему авторитету коллеги, профессор Ойген Фишер публично заявил на одном выступлении: ''Сегодня в мире лучше всего расовую теорию знают только два человека: Гюнтер и я. Гюнтер более известен как пропагандист''.

В 1935 году Гюнтер покинул Йенский университет и стал профессором расологии, этнобиологии и сельской социологии Берлинского университета и одновременно руководителем расового института в Далеме. Но в 1939 году он вернулся в родной город, где преподавал, пока Фрейбургский институт не был разрушен осенью 1944 года во время бомбардировок англо-американской авиации.

Меж тем успех ''Расологии немецкого народа'' Гюнтера был потрясающим. Череда изданий, выходивших одно за другим, пробудила, интерес к расовой теории по всей Германии и среди всех слоев населения, поэтому было решено начать издавать специальный профильный журнал. Но финансовые трудности не позволяли в течение нескольких лет осуществить этот проект, и только в 1926 году появился первый номер журнала ''Фольк унд Рассе'', редактором которого стал известный гамбургский антрополог Вальтер Шейдт. В августе 1927 года руководство журналом взяли на себя профессор Отто Рехе (1879-1966) и доктор Ганс Цейсс, однако последнего на этом посту позднее заменил доктор Бруно Курт Шульц.

В начале журнал выходил раз в квартал, но с июля 1933 года он становится ежемесячным, а его тираж за короткое время возрастает с одной тысячи до 12000 экземпляров. В издательский совет вошли Генрих Гиммлер, Рихард Вальтер Даррэ (1895-1953), профессор Карл Астель, профессор Вальтер Гросс (1904-1945), доктор Артур Гютт. Профессору Рехе трудно было руководить журналом из Лейпцига, и тогда его единоличным редактором стал Б. К. Шульц.

Ганс Ф. К. Гюнтер активно сотрудничал с этим изданием, а также с новым ''Журналом расовой физиологии'', который был основан в 1928 при участии профессора Рехе и являлся официальным органом Немецкого общества исследования групп крови.

Кроме того, известны его контакты с журналом ''Обновление Германии'', первый номер которого вышел еще в апреле 1917 года под руководством доктора Эриха Кюна и соиздателя - Х. Ст. Чемберлена, а также с фундаментальным изданием ''Архив фюр Рассен - унд Гезелльшафтсбиологи'' Немецкого общества расовой гигиены, возглавляемым основателями этого направления профессорами Альфредом Плетцом (1860-1940) и Вильгельмом Шальмайером (1857_1919). В этом академическом издании, помимо западных звезд первой величины, таких, как немецкий психолог Эмиль Крепелин, немецкий биолог Эрвин Баур, шведский расолог Герман Лундборг (1868-1943) и норвежский расовый гигиенист Йон Альфред Мьеэн (1860-1939), активно пропагандировались и работы советских ученых - Н. К. Кольцова, М. В. Волоцкого, Ю. А. Филипченко, В. Н. Тимофеева-Ресовского, В. М. Бехтерева.

Под воздействием идей Гюнтера был также создан журнал ''Рассе'', редакторами которого стали Михаэль Хеш и Курт Холлер. Талантливый расолог Людвиг Фердинанд Клаусс (1892-1974) использовал основные принципы расово-психологического описания народов, разработанные Гюнтером, и сформулировал уникальную концепцию ''расовой души'', в соответствии с которой стилистика душевного переживания каждого народа всецело обуславливается доминирующей в нем расой. Его книги также ждал огромный успех. ''Нордическая душа'' вышла тиражом 36 тысяч экземпляров, а ''Раса и душа'' - тиражом в 80 тысяч. Профессор Рудольф Пфаллер издал книгу ''Расовые ядра'', а доктор Фриц Ланге, аналогично используя описательный метод Гюнтера, развил его методику в своей монографии ''Язык человеческого лица''. Рихард Эйхенауэр, используя богатейшую ниву классической музыкальной культуры, также продолжил идеи своего учителя в книге ''Музыка и раса'', а Зигфрид Каднер написал сочинение ''Раса и юмор''. Наконец, профессор Пауль Шульце-Наумбург создал две прекрасные книги ''Искусство и раса'' и ''Нордическая красота''. Изобразительные искусства, поэзия, музыка, словесность, национальный танец, оформление ландшафта - следы расы без труда угадываются всюду, нужно только уметь видеть. И эта простая мысль Гюнтера была понята и оценена по достоинству.

Универсальный метод Гюнтера нашел, таким образом, свое воплощение даже в таких специальных областях, как правоведение, педагогика, аграрная политика и многих других. В 1929 году книгоиздатель Леман впервые вступил в контакт со знаменитым гейдельбергским физиком, лауреатом Нобелевской премии профессором Филиппом Ленардом (1862-1974). Гюнтер и здесь не растерялся, ибо, испытав на себе самом проницательность и упорство Лемана и убедившись в его исключительных человеческих и профессиональных качествах, он предложил тому обратиться к известному физику с предложением написать книгу ''Великие естествоиспытатели'', чтобы проанализировать биографии гениев науки с расовой точки зрения. Идея была одобрена, в результате чего свет увидела одна из самых популярных книг по истории науки, также неоднократно переиздававшаяся. Ленард добросовестно изучил биографии величайших естествоиспытателей с античных времен вплоть до новейшей истории и их портреты и пришел к однозначному выводу, что вся европейская наука создана людьми преимущественно нордической крови. Таким образом, филолог по образованию Ганс Ф. К. Гюнтер послужил провозвестником создания обширной методологии науки на расовой основе, чем восстановил утраченный баланс между гуманитарными и естественными науками в рамках единого расового мировоззрения. Это был настоящий переворот в естествознании, увы, не замеченный общественностью, ибо политические реалии того времени способствовали развитию лишь военных прикладных тем. Чуждый всяких политических амбиций, Гюнтер в условиях назревавшей Второй мировой войны как автор отошел на второй, а потом и на третий план. Еще недавно модную расологию потеснили насущные проблемы государства, объявившего войну всему свету. Характерно, что одна из ранних статей Гюнтера так и называлась ''Нордическая скромность''. Безусловно, он писал это о себе и своем расовом типе, которому он соответствовал всю жизнь, невзирая на причуды политической конъюнктуры.

 

Нордическая идея

 

Еще в своей первой работе ''Рыцарь, Смерть и Дьявол'' Гюнтер, на основе впечатлений, вынесенных с полей сражений, где представители белой расы истово и самозабвенно уничтожали себе подобных, сделал вывод, который проходил красной нитью через всю его философскую концепцию.

 

''Если бы люди чисто нордической крови, будь то русские или итальянцы, будь то англичане, немцы, французы, испанцы и скандинавы; если бы люди нордической расы сумели выступить сплоченно, независимо от языков, сословий, цивилизаций во всех частях света, как это умеет делать еврейская раса, то история всего Запада и Нового света была бы иной и господство нордической расы диктовало бы Земле героические законы''.

 

Это гениальное и одновременно простое по форме умозаключение наглядно свидетельствует как о глубине, так и о силе мысли Гюнтера. Национальные обиды Германии вкупе с личными переживаниями не замутнили в нем природный разум архетипа, не искалечили его дух и не превратили в озлобленного на мир узколобого шовиниста. Национальная и индивидуальная закалка придали ему новое качество - мудреца, способного видеть поверх социальных и государственных границ, поверх шаблонов и стереотипов, но способного проецировать генетический опыт всей расы в привычные и драгоценные для каждого ее представителя образы. Одного таланта для этого недостаточно, здесь нужна еще и воля Провидения, капризного и взыскательного. Казалось, что сами древнегерманские Боги и Герои Вальгаллы улыбнулись этому скромному филологу, доверив возглашать публично священные истины нордической крови.

Гюнтер понимал нордическую идею прежде всего как рассмотренную с естественнонаучной, биологической и расово-политической точек зрения философскую систему. Есть множество досконально знающих расологию естествоиспытателей, которые могут подробно описать жизнь животных и растений, но не могут предсказать будущее своего народа и четко изложить нордическую идею.

Хотя можно считать доказанным, что люди наследственно различны в зависимости от рас, нельзя устанавливать ценностные различия между этими расами, это варварство - так считает либеральная антропология. Соглашаясь с самим фактом наследственных различий, она панически боится дать им этико-философскую оценку. Само слово ''неравноценность'' для классических антропологов звучит как апофеоз ереси, и поэтому в их глазах Гюнтер совершил преступление против человечества и против науки, объявив нордическую расу самой ценной, а ее сохранение и умножение - самой важной стратегической задачей для всего немецкого народа.

Любовь к собственному народу в сочетании с любовью к науке - неразрешимая задача для классического антрополога и чтобы избежать прилюдной гражданской ответственности, он скорее предпочтет зарыться в костных останках ископаемых дикарей, чем принести свои знания на алтарь служения родине. Идеалы просвещения стерилизовали науку, и Гюнтер выступил против такого положения дел, считая его недопустимым и даже преступным.

В заключительной главе ''Расологии немецкого народа'' он писал, что в немецком народе нордическая кровь должна быть желательной, а ненордическая _ менее желательной. Такое же разделение проводило и американское законодательство об иммигрантах начала ХХ века, когда негров и индейцев стерилизовали без суда и следствия. Но при этом без ограничений принимали из-за океана людей нордической расы. Никаких изменений и поправок к ''самой демократической'' конституции ''самой демократической'' страны США до сих пор в этой связи принято не было, хотя расовая ситуация там изменилась самым кардинальным образом. Очевидно, что эта ''демократия'' в плане размножения людей допускает любые толкования в зависимости от политической конъюнктуры.

Но расовая политика Германии первой половины ХХ века, которую до сих пор не ругал только ленивый, и совершенно аналогичная политика США, которую никто не осмеливается критиковать из соображений ''корректности'', была направлена не против отдельных представителей ненордических рас, а против увеличения процента ненордической крови, таким образом призывая защитить более ценную нордическую расу, как создательницу культуры, цивилизации и государственности. Основанные на реальных данных демографии, биологии и криминалистики, эти меры имели сугубо прагматический характер и были направлены на стабилизацию всего государственного организма. Это факт, установленный учением о наследственности, что ценность отдельного существа, как такового, отлична от его ценности как расового производителя. Многие люди, физически слабые, ущербные или с плохой наследственностью, дали мировой культуре множество достижений в области созидания духовных ценностей, но при этом было бы лучше, если бы они не оставляли потомков.

Разумные представители нордической расы выступают не против отдельных представителей ненордических рас, но против их размножения в лоне народа, основу которого составляет именно нордический расовый субстрат.

Такая логика, почему-то называемая расистской, была единственно возможной еще пятьдесят лет назад в судах всех цивилизованных государств. Сегодня абстрактный человек является высшей ценностью, в то время как тогда ею был реальный человек - носитель расы, нации, культуры, социума, религии.

Гюнтер любил цитировать слова крупнейшего еврейского политика Вальтера Ратенау, сказанные им еще в 1908 году:

 

''Задача будущего времени - заново создать вымирающие благородные расы, в которых нуждается мир. Нужно вступить на путь, на который некогда вступила сама природа - на путь нордификации. Грядет новая романтика, романтика расы. Она прославит чистую нордическую кровь и установит новые понятия добродетели и порока''.

 

Лишь благодаря тому, что Гюнтер знал естественные законы развития рас и отбора так же хорошо, как языки и факты мировой истории, он сумел доказать истинность того, что до него уже говорили Гобино и Вольтман: что древние роды, творившие историю от Индии и Персии, Греции и Рима до Франции, Германии и России, были нордической крови. Именно этой идеей пронизано большинство его книг, в которых он неопровержимо доказывал, что с исчезновением этой высшей расы, с переориентацией на идеал другой, более низкой, расы неизбежно снижалось значение прежде великих культуросозидающих народов, пока они совсем не исчезали под натиском торгашей и паразитов, выпивавших без остатка их драгоценную нордическую кровь. Великий французский расовый теоретик, Жорж Ваше де Лапуж (1855-1936) в этой связи писал: ''В природе дурная кровь охотится за благородной, также как нечестные деньги охотятся за честными''.

Гюнтер окончательно развенчал ложную идею о существовании так называемых ''духовных рас''. Надежда на продолжение духовной жизни нордических по происхождению народов после исчезновения в них нордической крови, которая и является носительницей нордического духа, - совершенно алогична по своей сути. То, что всякие ''эзотерики и оккультисты'' и прочие ''спасители человечества'' понимают под ''духовной расой'', не имеет с расой ничего общего. Это лишь частный случай спекулятивного мировоззрения, внушаемые доверчивой аудитории шарлатанами от ''теории среды''.

Нет духа, который может существовать сам по себе, есть только достижения, идеи и характерные черты стиля, которые могут передаваться через века носителями одной и той же наследственной массы и только ими. Самый возвышенный и могучий дух утрачивает свое бессмертие в тот момент, когда умирает последний потомок расы, которая была его носителем.

К образованию новой расы никогда не может привести всеобщее смешение, а только строгий отбор по определенному эталону красоты и масштабу ценностей. Для нордической расы этим эталоном и масштабом может быть только живой реальный человек нордической расы, а не восточный базарный меняла, прикрывающий свое мошенничество проповедью вселенской любви. Блеск никчемной мишуры никогда не затмит ясные черты живого идеала для человека нордической расы, если он будет ревниво блюсти чистоту своей крови.

Либерализм мобилизует всю свою ''духовную'' мощь, обвешанную побрякушками ''общечеловеческих ценностей'', лишь затем, чтобы на всех уровнях обосновать понятие ''нормы'' - некоей усредненной величины. Но где можно увидеть эту самую среднюю величину между африканским каннибалом, азиатским работорговцем и варяжским рыцарем? Из чего смастерить этот самый чаемый ''либеральными гуру'' эталон? Гюнтер писал:

 

''Народ не может стремиться к среднему. Стремление и напряжение тела и духа вызывает только героический образ, образ здорового, прекрасного и ведущего за собой человека''. Основной же лейтмотив его нордической идеи таков: ''Сделать все, чтобы в Германии повысилась рождаемость нордической расы, которой еще только предстоит создать среду, в которой она сможет увидеть выражение своей души. Только нордический человек может преодолеть ''декаданс''. Не расовый характер, а расовая воля - мера всех вещей''.

 

Позднее в своей книге ''Нордическая идея'' (1925) он дал более четкое определение, согласно которому, это ''идея образцовости нордического человека для отбора в народах на нордической основе''. Как о ее политическом воплощении он уже говорил о ''паннордической идее'', для осуществления которой считал необходимым политическое объединение всех народов, имеющих весомый процент нордической крови, или как минимум их дружеское друг к другу отношение. Поэтому следует отметить, что когда сегодня говорят о расовых теориях, якобы разжигающих рознь и ненависть, то подменяют саму суть вопроса, пользуясь доверчивостью масс, обеспокоенных фантомами ''поднимающего голову фашизма''. Расовая теория с самого начала и создавалась именно как биологическая философия, предназначенная для нейтрализации политико-социологических концепций национализма. Закономерное единство народов, имеющих общность расово-биологического происхождения, было ее целью. Кроме того, нордическая идея никогда не обосновывалась Гюнтером лишь одними идеалистическими реалиями. Она имела признанное в академической среде естественнонаучное обоснование.

Сегодня это выглядит как исторический курьез, но подлинный факт состоит в том, что в основе официальной расовой классификации Третьего Рейха лежала в неизмененном виде систематика русского расолога французского происхождения Иосифа Егоровича Деникера (1852-1918). Причем сам Гюнтер во всех своих книгах и публичных выступлениях не считал нужным скрывать этот факт от политического руководства Германии, даже в разгар войны с Россией. В своей книге ''Человеческие расы'' (1900), вышедшей на русском и французском языках, Деникер использовал классификацию на основе шести основных рас и двадцати подрас. Вначале Гюнтер и Фишер, а затем и все расовые теоретики Третьего Рейха, возглавляемые ''Расово-политическим управлением НСДАП'' в лице профессора Вальтера Гросса (1904-1945), приняли эту систематику. Но этого мало, потому что сам термин ''нордическая раса'', являвшийся своего рода сакральным понятием национал-социализма, был впервые введен в употребление и обоснован именно ''русским расологом Деникером'', что вначале утверждал Гюнтер, а затем и все политическое руководство Третьего Рейха. Деникер писал в своей книге:

 

''Длинноголовую, очень рослую, светловолосую расу можно назвать нордической, так как ее представители сгруппированы преимущественно на севере Европы. Главные ее признаки: рост очень высокий: 1,73 метра в среднем; волосы белокурые, волнистые; глаза светлые, обыкновенно голубые; голова продолговатая (головной указатель 76-79); кожа розовато-белая; лицо удлиненное, нос - выдающийся, прямой''.

 

Но самое поразительное заключается в том, что данная расовая классификация вместе с определением понятия ''нордическая раса'' была взята на вооружение и советской антропологической школой, что официально подтверждено в Большой советской энциклопедии 1955 года выпуска. Мы настоятельно порекомендовали бы потренироваться в объяснении этого крамольного социально-исторического факта официальным ''антифашистам'' и прочим ''правозащитникам''.

 

Религиозность нордического типа

 

На протяжении всей своей жизни Гюнтер, несмотря на видимую популярность, оставался по сути одиноким. О характере претензий к нему профессиональных антропологов мы уже говорили, но и гуманитарии считали его чужаком и ''материалистом'', потому что, по их мнению, он вместе с Платоном, Ницше и Гобино учил не ''метафизической'', то есть максимально оторванной от действительности и от природы, философии, заимствованной с Востока, а мудрости жизни и героизму мышления, которые находятся в гармонии с вечными законами природы Севера. И до Гюнтера многие ''еретики от науки'' не укладывались в прокрустово ложе средневекового, а затем и либерального ''общественного мнения''. Гюнтеру посчастливилось преодолеть это сопротивление только потому, что он одинаково хорошо владел как естественными, так и гуманитарными науками. Его предшественники-бунтари были обречены на провал, так как одни из них были гуманитариями и имели только идеи, но не опирались на непреложные законы природы. Другие, естествоиспытатели, также не могли добиться успеха, ибо, всецело ориентируясь на узкую ''специальную'' науку, они или не желали, или не могли увидеть ее общественно-политического приложения. Таким образом, естественные законы жизни оказывались, с одной стороны, в забвении как ''варварские'', а с другой, - как несущественные перед лицом ''чистой'' науки.

И тогда Гюнтер призвал в свидетели великого философа прошлого, который проповедовал арийское целостное мировоззрение до того, как христианские миссионеры в угоду моде на Восток расщепили тело и душу. Этим мыслителем был Платон.

В своей работе ''Платон как хранитель жизни'' Гюнтер писал:

 

''Профессора философии редко оценивают по достоинству мысли Платона о наследственности и отборе, но многие из них сознательно или бессознательно придерживаются софистического мнения, будто добродетели можно научить; многие из них и теперь, через 2000 лет после Платона, воображают, будто человечество можно усовершенствовать путем образования. Это заблуждение особенно характерно для преподавателей, которые уверены, что только они могут правильно судить о Платоне, Канте и Шопенгауэре''.

 

В другом месте Гюнтер доказывал беспочвенность постоянных обвинений расовой идеи в материализме:

 

''Недооценка заботы о здоровой наследственности как ''животного'' устремления не должна вводить нас в заблуждение. Философский смысл греческому слову ''идея'' придал Платон, он был основателем идеализма и всю жизнь пытался раскрыть суть идей и их иерархию. И тот же самый Платон как идеалист думал об отборе''.

 

В другой своей работе ''Народ и государство в их отношении к наследственности и отбору'' он развивал эти же мысли евгенического характера:

 

''Мы не должны стесняться того, неприятного для многих образованных людей факта, что для человека в принципе действенны те же законы жизни, что и для животных. Это продолжает влиять средневековое разделение тела и души, плоти и духа, когда многие образованные люди презрительно говорят о евгенике как о ''скотоводстве''. Я не считаю, что животные стоят настолько низко, что людей нельзя с ними сравнивать. Евгеника должна опираться на уважение ко всему живому в природе. Только понимание великих законов, которым подвержено все живое, позволит создать цивилизацию и культуру, которые будут искать средства улучшения наследственности людей''.

 

Эту свою мысль об общей необходимости биологической ориентации всей культуры Гюнтер переносил также и на искусство, обозначая физическую основу идеала красоты. В своей работе, посвященной Платону, он указывал:

 

''Платон знал, какие опасные и враждебные добродетельной жизни образы может создавать искусство. Поэтому он считал необходимым государственный контроль над искусством и художниками, особенно над музыкальным искусством (у эллинов сюда входили также танцы и часть поэзии), поскольку через него могут прокрасться влияния, разрушительные для человеческого поведения. Художник Платон не боялся высказывать такие взгляды; свобода искусства должна быть ограничена ради того, что выше всех искусств, того, что Платон считал предварительным условием любого великого искусства _ здоровой, добродетельной жизни''.

 

Особенности духовной организации той или иной расы, специфику ее выражения в пластических формах Гюнтер блестяще развил в своей работе ''Раса и стиль''. В противовес философам, выводившим суть цивилизационных преобразований из влияния ''среды'' и ''эпохи'', он всегда указывал, что на самом деле реальные люди и расы оставляют характерный расовый отпечаток на всех исторических реалиях. По Гюнтеру,

 

''цивилизация и изменение цивилизации народа это, прежде всего, выражение конфликта представленных в этом народе расовых душ между собой и с окружающим миром''.

 

История - это всегда конфликт расовых признаков, поэтому

 

''направление цивилизационной деятельности всегда зависит от доминирующей в данном народе расовой души, от той расовой души, которая после конфликта с другими представленными в данном народе расовыми душами завоевывает господство''.

 

Метод Гюнтера, при помощи которого он анализирует историю, можно трактовать как расово-антропологический. Этот метод нашел свое законченное воплощение в работах ''Расология эллинского и римского народов'', ''Индогерманцы Азии'', а также ''Происхождение и расовая история германцев'', которые были основаны на богатейшем историческом, этнографическом и археологическом материале. Не обошел Гюнтер вниманием и современную ему систему образования, которую сравнивал с александрийской времен декаданса и денордизации и, напротив, всячески превозносил отрезвляющий дух самопознания, который культивировался в учебных заведениях древней Эллады. Академическая ''универсальная'' наука, по его мнению, давала лишь эрудицию без ориентиров.

Наконец, биологическое мышление способно обогатить и саму филологию, ибо до сих пор в школах зубрили латынь и греческий, нисколько не вникая в расовое родство этих народов и, как следствие, в общность их расовой судьбы. Расовая история, согласно убеждениям Гюнтера, должна была прояснить и укрепить знания, почерпнутые из классической филологии.

Революционные идеи Гюнтера охватывали государственное устройство, законодательство, науку, политику - вообще все тело цивилизации. Он выступал за внедрение господствующих в природе здоровых и разумных законов в законы государства, его правовые нормы и принципы воспитания. Как и Платон, он ратовал за отказ от искусственного сохранения больных детей и в качестве примера приводил подобную практику у древних германцев.

Гюнтер посягнул и на священный немецкий идеализм, который к тому времени считался чуть ли не главным достижением немецкой культуры в целом:

 

''Печально и все более вредно для развития немецкого духа и немецкого государства, что философские учения, известные под общим названием ''немецкого идеализма'' - за исключением дарвинистских взглядов Канта - соответствуют ламаркистскому мышлению. Жаль, что этот немецкий идеализм ''возвышал'' дух, отделяя его от неполноценного тела, и верил в возможность обучения всех людей. Он остался духовной философией, но не стал философией жизни''.

 

Только после того, как Гюнтер возвел величественное строение своего философского учения, он закономерно приступил и к разработке темы нордической религиозности, которая не имеет ничего общего с болезненными вывертами переднеазиатской души. Его книга ''Религиозность нордического типа'' описывает основы этой глубокой религиозности, относящейся к высшим духовным достижениям нордической расы с ее закрытостью от мира, но при этом с посюсторонностью, чувством родины и стремлением к благородству, отсутствием догм и непосредственной связью с Богами, с ее заботой о теле и чуждостью учениям о грехе и спасении, но более всего - с ее связью с вечными законами природы в обычаях и законах, мыслях и поведении.

В книге ''Нордическая идея'' он также искал веру, для которой

 

''тело и чувства не есть нечто, влекущее ко греху, - это ближневосточный дух, а которая облагораживает тело и душу как половины одной телесно-духовной сути, возвышение которой из поколения в поколение приведет к воплощению божественного духа в этом мире''.

 

В сочинениях Платона, этого последнего арийского героя духа до того, как Европу распяли на кресте неевропейских ценностей, Гюнтер увидел, что

 

''эллин воспринимал себя как человека, который должен создавать ценности в божественной природе; средневековая же церковь учила, что человек может создавать ценности только против природы, которая представлялась ей безбожной, низкой и влекущей ко греху. Святым для средневековой церкви был тот, кто отрекался от природы; у эллинов же благородным был тот, для кого природа была ареной действия и призывом к прекрасному и доброму''.

 

Всюду мы можем увидеть этот образ мыслей, где обнаружим следы былого господства нордической расы: в арийской Индии, в Персии Зороастра, у греков от Гомера до Платона, в Риме в ранний период его истории, в русских и немецких народных сказках, в Исландии и Норвегии эпохи саг. Древние арийцы воспринимали мир как божественный порядок: у индусов это была ''рита'', над которой надзирают Митра и Варуна, ''хранители риты''; у персов _ ''аша'' или ''урто'', у эллинов - ''космос''; у италиков - ''рацио''; у германцев - Мидгард. Человек живет в этом мировом порядке как член рода, который продолжается в упорядоченности зачатий, Богиней которых у эллинов была Гестия. У всех индоевропейских народов это символизируется почитанием священного домашнего очага. В мировом порядке эта божественная упорядоченность зачатий служит для сохранения дарованного Богами расового наследия.

В индийской ''Книге законов Ману'' (Х, 61) сохранилось представление об упорядоченности зачатий: ''Королевство, в котором совершаются беспорядочные зачатия, быстро погибнет вместе со своими жителями''. Отсюда происходит традиционное нордическое освящение половой жизни, ее сдержанность в проявлениях внешних форм, когда этот плодородный источник расходуется не на внешнее беснование восточных страстей, а на приумножение внутренней энергии расы, на концентрацию силы и глубины переживаний. Отсюда же проистекает почитание хозяйки дома как хранительницы расового наследия и культ божественных предков и, как следствие, - тщательный отбор супружеских пар.

Все это не укладывается в рожденные переднеазиатским расовым духом представления христианских апостолов о Земле как ''юдоли плача'', о потустороннем мире - как о настоящей родине, а о женщине - как о ''сосуде греха'' и о том, что безбрачие ''во Христе'' лучше брака.

Гюнтер так описывал эту борьбу между двумя мирами:

 

''Нам трудно понять величие индогерманской религиозности, потому что мы привыкли мерить религиозность неиндогерманскими по сути ценностями и формами выражения. Большинство наших критериев религиозности взято из явно неиндогерманской религиозной жизни, прежде всего, ближневосточной, и из средневекового христианства. Наши оценки индогерманской религиозности неизбежно хромают. Это все равно, как если бы мы пытались объяснить структуру индогерманских языков, пользуясь методами семитского языкознания. Мы привыкли видеть настоящую религиозность только в вере в потусторонний мир, а религиозное отношение к этому миру кажется чем-то несовершенным, недоразвитым, в лучшем случае - предварительной ступенью перехода к более высоким ценностям. Так наши традиционные иудейско-христианские представления мешают нам понять величие индогерманской религиозности. Дело доходит до того, что и в сравнительном религиоведении индогерманские религиозные ценности с ''чисто научной'' точки зрения расцениваются как менее значительные, а ближневосточные духовные ценности выдаются за образец для оценки любой веры''.

 

Гюнтер устанавливает собственный масштаб ценностей:

 

''Да, индогерманцы ''дети мира'' в том смысле, что ''этот'' мир позволяет раскрыться во всем своем богатстве их почтительному отношению к Божеству. Почтительное проникновение в суть всех вещей окружающего мира и человеческой жизни: от этих порывов индогерманская религиозность постоянно уходит вширь, вглубь и ввысь''.

 

На вопрос о необходимости спасения, который может задать каждый священник, Гюнтер ответил так:

 

''Индогерманская религиозность никогда не вращалась вокруг смерти одного человека. Мировой порядок вне времени. Гибнут целые эпохи и целые земли - это не гибель мира и не наступление ''Царства Божьего'', ради которого люди уже сегодня должны отречься от мира и думать о своем последнем часе.

Пока благодаря борьбе людей на стороне своего Бога против сил, враждебных этому Богу, сохраняется разумный порядок, идея спасения для индогерманцев непонятна. Спасение от какого зла и для какой иной жизни? Мидгард не был злом, Утгард надо было защищать в борьбе, и лучшей жизни, чем жизнь в дружбе с Богом и в самоутверждении в разумном порядке, не могло быть. Так что спасение от чего и для чего? Для индогерманской религиозности идея спасения не имеет смысла''.

 

Таким образом, налицо противоположности, между которыми невозможен компромисс, а только четкое разделение и противостояние: для каждого народа нордической крови есть только одно окончательное спасение - это пробуждение ради следования своему врожденному, расовому закону жизни. Это последний, самый глубокий, решающий пункт программы Нордической идеи, от выполнения которого зависит, по мысли Гюнтера, успех возрождения нордических народов.

 

Белокурый интернационал

 

По меткому замечанию гамбургского антрополога Вальтера Шейдта (1895- ?), все нордическое движение до 1933 года было ''кружком Гюнтера''. Осенью того же года индолог профессор Якоб Вильгельм Хауэр основал ''Движение за немецкую веру'', к которому Гюнтер сразу примкнул, а в Любеке возникло ''Нордическое общество'', почетным членом которого он также был избран.

Усилиями ученых, представлявших различные узкие дисциплины, стало оформляться самостоятельное научное направление - нордистикаа расовый теоретик Фриц Ленц провозгласил создание белокурого интернационала. Гюнтер в это же время начал говорить о ''паннордической идее'', то есть о реально воплотимом идеале политического сотрудничества родственных народов. Известный норвежский расовый теоретик Йон Альфред Мьеэн бросил тогда крылатую фразу: ''От смешения нордические народы теряют все, не выигрывая ничего''.

Но если другие философы меньшего масштаба разрабатывали отдельные частные аспекты нордической идеи, то Гюнтер сумел создать многоплановое синтетическое учение, в рамках которого были сняты методологические противоречия между гуманитарными и естественными науками. Невзирая на свой общепризнанный авторитет, он тем не менее никогда не вел себя, как восточный деспот, ибо допускал идеологические расхождения в среде соратников. С 1933 года нордическое движение стало официальным и было объявлено составной частью национал-социализма. Руководство НСДАП сохраняло с теоретиком нордизма тесные и сердечные отношения. Но при всем этом работы Гюнтера, Даррэ и Клаусса никогда не были канонизированы и издавались как частные издания. Обязательная же для всех членов партии расовая теория была изложена в работах руководителя основанного в 1933 году Расово-политического отдела НСДАП профессора Вальтера Гросса (1904-1945).

Гюнтер никогда не был ''человеком, который дал идеи Гитлеру''. Так называется книга, вышедшая в Германии в 1958 году, автор которой, Вильфред Дайм, утверждал, что главным поставщиком идей Гитлеру был венский оккультист Йорг Ланц фон Либенфельс (1874-1954). Познания фюрера в области расологии и технических наук относились ко времени Первой мировой войны. Известная книга ''Миф ХХ века'' Альфреда Розенберга - официального идеолога Рейха - базировалась на трудах Хаустона Стюарта Чемберлена, к которому Гитлер тоже относился скептически. Оккультизм в среде руководства Рейха, подчас не имевшего высшего образования, выполнял функцию ''объективной науки''. Вопреки массовому современному мнению, в СС изучали не антропологию, а некую мистическую историю древних германцев. Гюнтер, сохраняя подлинно научную беспристрастность, имел смелость публично утверждать: ''Нордическое движение всегда будет беспощадно бороться со всякими фантазиями на германские темы''. Он открыто полемизировал на диспутах с официальными партийными пропагандистами, называя их измышления на расовые темы ''бессмыслицей''. В первые годы существования Рейха в печати появилось множество эпигонских книг по расовому вопросу, которые, по мнению Гюнтера, производили такое впечатление, будто их авторы уже жили в древние времена и лишь благодаря счастливому метемпсихозу вновь возродились.

Поначалу руководство партии закрывало глаза на такое поведение Гюнтера, но постепенно положение дел стало меняться.

Об общей причине неуспеха нордического движения в Германии тех лет, пожалуй, наиболее верно высказался современный французский исследователь Жан Мабир, согласно мнению которого в руководстве национал-социалистической партии был очень велик процент выходцев из Южной Германии, где нордическая раса представлена очень слабо, а процент представителей нордической крови был крайне незначительным. Именно южные немцы из числа руководителей, которые не могли похвастаться белокурыми волосами и голубыми глазами, первыми забили тревогу, обвинив Гюнтера в том, что ''он разрушает моральное единство нации, противопоставляя южным немцам северных''. На это Гюнтеру пришлось ответить, что он сам происходит из Южной Германии и его внешность также далека от идеала ''белокурой бестии''.

Когда Гитлер праздновал свое 50-летие, члены ''Нордического общества'', хотя и назвали его великим немецким государственным деятелем, не решились, однако, обратиться к нему как к своему соратнику. Уже в 1934 году появились реальные сомнения в том, действительно ли нордическое движение и национал-социализм едины в своих положительных целях.

Факт остается фактом: расовая теория национал-социализма, ограниченная узкошовинистическими пангерманскими идеями, вылилась в бесперспективный антисемитизм. И действительно, в ''Майн Кампф'' лишь на нескольких страницах говорится об арийцах и на протяжении всей книги - о евреях. Ни в одной книге идеологов нордического движения ничего подобного никогда не наблюдалось. Внешнеполитическая программа, изложенная в ''Майн Кампф'', также разительно отличается от пропагандистских идей Гюнтера, Ленца, Клаусса и Даррэ. В политической антропологии существует спор о том, что выше: нация или раса. Национал-социализм, ограничив себя в плане политической биологии, сам загнал себя в тупик. Гюнтер всегда возражал против отождествления паннордической идеи со старым пангерманизмом - формой немецкого империализма, целью которого была аннексия соседних государств и присоединение их германского населения к Империи. Гюнтер принципиально осуждал это как ''злоупотребление расовой идеей''. Национал-социализм желал увеличения количества населения, а Гюнтер и нордическое движение желали улучшения качества расы. При видимом сходстве, создаваемом усилиями политических демагогов, эти идеалы разделяла пропасть.

Третьему Рейху часто ставят в вину расизм и расовые теории, но это грандиозная мистификация, ибо узконациональный германский шовинизм не имел ничего общего с подлинно расовой идеологией. Мы говорили выше о тиражах книг Гюнтера в Германии, но сопоставьте это с общей численностью населения в тот период, и Вы без труда обнаружите, что популярность его была явно недостаточной. А теперь соотнесите эти данные с мультимиллионными тиражами классиков марксизма-ленинизма по ту сторону идеологического фронта и миллиардными в случае распространения маоистской литературы в Китае, и Вы легко поймете, что все басни о ''мощной идеологической машине нацистской пропаганды'' сильно преувеличены. Если Вы откроете, к примеру, главный идеологический журнал НСДАП ''Национал-социалистише монатсхефте'', издававшийся под редакцией Альфреда Розенберга, то без труда увидите, что он разительно отличается от передовиц сакраментальных изданий ''Коммуниста'' и ''Правды'' в Советской России. За время существования журнала портрет фюрера появлялся на его страницах всего лишь дважды. В первый раз по случаю прихода к власти, и второй по случаю пятидесятилетия, ибо большего сей тоталитарный владыка не мог себе позволить даже в полностью подконтрольном издании. Остальное печатное пространство занимали добросовестные аналитические работы по политологии, искусствоведению и философии, а также репродукции классической немецкой живописи, изобилующей красотами Германии и изображениями ''белокурых немецких Гретхен'', миролюбиво занятых домашним шитьем. Ни одной антирусской публикации, лишь справедливое бичевание ''азиатского иудеобольшивизма''.

''Нацистский расизм'' - это миф для тех, кто никогда не держал ни одного первоисточника на эту тему в руках. Глава расового ведомства НСДАП Вальтер Гросс в открытой партийной прессе настаивал на том, что никаких ''высших'' и ''низших'' рас не существует, кроме того, указывал, что, упирая на нордическую тематику, нужно быть максимально сдержанным и корректным, чтобы не оскорбить такой достойный народ, как японцы. Поэтому в вину Третьему Рейху нужно ставить не злоупотребление расовой теорией, а, напротив, ее игнорирование, недооценку и искажение.

Нордический идеал, воспетый Гюнтером, очень быстро сделался модой после 1933 года. Чувствуя поддержку правительства, Гюнтер выступил с инициативой о всеобщей нордизации Германии, так чтобы она могла соответствовать по расовым критериям его любимой Швеции. Усилиями пропаганды Скандинавия поначалу изображалась как земной рай идеальных белокурых людей нордической расы. Но опьянение скоро прошло, и политическая конъюнктура, замешанная на ''немецких фантазиях'', взяла верх.

Уже 5 июня 1934 года Альфред Розенберг записал в своем дневнике: ''Скандинавы слишком хорошо жили, они стали сытыми и ленивыми. Викинги уплыли, бюргеры остались. Только трудная судьба может снова сделать бунтарской старую кровь''. С 1936 года в подобном духе стали высказываться публично, безответная любовь национал-социалистов к скандинавам превратилась в презрение, даже ненависть. Именно в этом году Михаэль Хеш со страниц журнала ''Рассе'' публично заявил, что среди нордических народов возобладали неполноценные элементы и произошла своего рода ''духовная денордизация''. Но в Швеции нордическим считали именно то, что отрицали в Третьем Рейхе: свободу волеизъявления в форме выборов. Поэтому Германия с ее диктаторским режимом не годилась в глашатаи чистой нордической идеи. На все упреки Германии Скандинавия ответила нордически сдержанно: ''Граница Севера - южная Дания''.

Общеизвестным фактом является то, что в 1939 году у Гитлера не было никакого плана войны, он появился лишь весной 1940 года. И в начале блицкрига в самом сердце Европы, особенно после оккупации Дании и Норвегии, обо всякой нордической идее можно было забыть: официальная пропаганда национал-социализма поставила знак равенства между понятиями ''германский'' и ''нордический''. Таким образом из-за этой ошибки в области естественнонаучной систематики был поставлен крест на одном из самых авантюрных политических проектов еще в начале его осуществления. Кроме того, место расологии заняла геополитика. Борьба рас была подменена упрощенным дуалистическим толкованием противостояния суши и моря.

26 марта 1941 года на очередном партийном съезде приветствовали Гюнтера и наградили золотым партийным значком по случаю его пятидесятилетия. Но весь расовый вопрос в речах выступающих свелся к еврейскому вопросу, а гауляйтер Якоб Шпрегер подчеркнул, что хотя Гюнтер и является передовым борцом за расовую идею, но лишь в качестве предшественника самой правильной на свете расовой идеи - национал-социалистической. Это означало окончательную корректировку идеологии Рейха и отказ от паннордической идеи.

Когда началась агрессия против Советского Союза, Гитлер в публичной речи заявил, что раз де Россия находится под властью евреев, то нападение на нее не является ''преступлением против родственной крови''.

В противовес этому Ганс Ф. К. Гюнтер впервые в мировой военной теории применил к неприятельскому государству анализ на расовой основе, а не традиционный политико-экономический, который практиковали до этого. В основу прогнозирования стратегии войны он положил не экономический и политический потенциал государства, а расово-биологический. Убедительно доказывая, что поскольку в европейской части СССР до 30 процентов населения являются чистыми носителями нордической крови, никакой блицкриг невозможен, потому что русский солдат будет драться с упорством и выносливостью солдата немецкого даже тогда, когда положение безнадежно. Анализ психических качеств народа на основе его расового состава, как мы помним, является уникальным достижением метода Гюнтера, и он лишний раз доказал свою правоту, предсказав, что будет, за много месяцев до первых отрезвляющих реляций немецких генералов с Восточного фронта. Кроме того, военный союз с монголоидной Японией также вызвал его недоумение и скепсис, которые он не считал нужным скрывать.

Расология помогла Третьему Рейху появиться, а геополитика помогла ему погибнуть, и Гюнтер это понял первым. Не пространство, а раса творит историю.

Эти открытые выступления Гюнтера были восприняты в высших эшелонах власти как акт неповиновения и личного оскорбления фюрера, нанесенный в судьбоносный час борьбы с гидрой ''мирового иудеобольшевизма''. Обо всяком официальном признании можно было забыть, все публичные восхваления и заслуги были преданы забвению. Создатель расовой теории Третьего Рейха угодил в опалу.

Верный своему расовому идеалу и чувству долга ученый вернулся к преподаванию в родном Фрейбурге и писательской деятельности. В 1941 году вышла его книга, посвященная проблеме урбанизации и вырождения расы в крупных городах. ''Народы рождаются в деревнях, а умирают в городах'', - эта простая мысль как нельзя лучше отражает суть социально-биологических процессов, происходящих в современном цивилизованном обществе. Тогда же появилась его фундаментальная работа по вопросам прикладной евгеники ''Выбор супружеской пары для счастья в браке и улучшения наследственности''.

А дела его любимого детища - нордической идеи - шли все хуже и хуже. Был принят окончательный внешнеполитический курс на создание Великогерманского Рейха. Розенберг, еще заигрывавший поначалу с идеями Гюнтера, к середине войны открыто заявил, что норвежцам и датчанам отныне отказано участвовать в становлении нордического движения. А когда их процент в войсках СС пошел на убыль и провалились все попытки создания марионеточных правительств, Розенберг публично заявил, что никаких расово-чистых нордических скандинавов нет вовсе, они попросту смешаны с лопарями.

Сходная система ценностей, основанная на ненаучной демагогии, затем возобладала и во всей Германии. Если в самом начале войны в точном соответствии с методами Гюнтера элитные войска СС комплектовали из двух процентов нордических новобранцев от общего числа призывников, то уже к середине войны в них оказались мобилизованными представители всех самых экзотических народностей, даже из числа тех, кто по официальным реестрам Гиммлера относились к ''неевропейцам'' и ''недочеловекам''. Исключение было сделано лишь для цыган и евреев, остальные же получили права на формирование спецподразделений по национальному признаку.

Весь драгоценный потенциал нордической крови немецких войск был выбит уже ко времени битвы на Курской дуге, что беспристрастно засвидетельствовано мобилизационными сводками Третьего Рейха, воспоминаниями полководцев, а также участниками современного поискового движения Великороссии, Украины и Белоруссии. По черепам и костям, находимым сегодня в лесах и болотах этих обширных территорий, можно провести статистически богатейшую и достоверную диагностику данного расового типа, в значительной степени уже окончательно и безвозвратно потерянного не только для самой Германии, но и для всего европейского генофонда.

Пусть военные историки всех стран сколь угодно долго спорят о том, кто виноват в развязывании Второй мировой войны на Восточном фронте. С расовой точки зрения правда одна, и она прозрачна. Ни Гитлер, ни Сталин не принадлежали по крови к нордической расе, но все свои политические амбиции они основывали именно на моральном духе и воинской доблести этой расы. Кроме как биопаразитизмом это назвать нельзя, но это уже сфера не военно-политической истории, а экологии и эволюционной паразитологии. Выступать в качестве настоящего лидера можно только представляя свою расу.

Точку зрения Сталина на расовый вопрос здесь анализировать вообще нет смысла, ибо она общеизвестна и обозначена самим его интернациональным титулом ''отца народов''. Что же касается Гитлера, то с ним тоже все не так сложно, как может показаться. Когда соратники по партии спрашивали у него разрешения на брак и прилагали фотографии норвежек и голландок, он выражал сомнение в чистоте расы германских народов европейского континента (кроме самих немцев, разумеется). Когда он, к тому же, увидел на улицах оккупированной Полтавы множество голубоглазых светловолосых женщин, его расовые убеждения окончательно поколебались и перепутались. Он был твердо убежден в неполноценности русских, а если неполноценные русские - люди нордической расы, то теория высшей ценности нордической расы должна быть отнесена только к немцам и еще, может быть, к англичанам. Таким образом нордическое в сознании Гитлера сужалось до уровня немецкого. Но иначе и быть не могло в сознании ненордического человека. Гитлер говорил, что когда он сравнивал полтавских женщин с портретами норвежских и голландских невест, он находил, что такая ''южная'' примесь была бы лучше ''северной''.

Показателен и другой пример. Когда в сентябре 1942 года Гитлер давал инструкции командующему немецкими войсками в Дании, то наставлял: ''Подходящий ли человек вождь датских национал-социалистов доктор Фриц Клаузен или нет, идет за ним большинство датского народа или нет - совершенно все равно. Мне нужно в Дании марионеточное правительство''.

Смена акцентов в расовой идеологии Третьего Рейха и повлекла за собой поражение под Сталинградом. И никакие части СС, набранные из ''кочевников Тамерлана'', обряженных в турецкие фески, обклеенные свастиками и рунами, при виде которых кадровые немецкие офицеры приходили в ужас, не могли спасти положения. Победа на Восточном фронте, в точном соответствии с прогнозами Гюнтера, была одержана не в пользу геополитических умозрительных фантазий, а в пользу реального биологического инстинкта нордической расы. Советский маршал Баграмян, армянин по национальности, в период начала боев на Курской дуге лично отправлял с фронта части в тыл на переукомплектацию, если в них численность русских не достигала 50 процентов, ибо считал их небоеспособными. Он мыслил именно расово-биологическими категориями, ибо народ - это не разношерстное стадо, обернутое плакатами, но сакральное единство крови. Именно поэтому Сталин в первом своем публичном радиовыступлении перед советским народом по случаю начала войны впервые позволил себе такую неслыханную с интернациональной точки зрения роскошь, как обращение к своим ''братьям и сестрам'', чего он никогда не делал ни до, ни после. Тонким чутьем представителя другой расы он почувствовал, что и его личное существование в данный момент зиждется только на биологическом приспособлении не к иллюзорной общности ''советский народ'', а к биологической основе исторической общности - русский народ, сформированной на базе нордической расы. ''Отец народов'' снизошел до детей, выбрав тех, которые вывезут, невзирая ни на какие унижения. А это биологическая стратегия поведения паразита в чистом виде, и ни один политолог из числа военных историков не посмеет оспаривать этот факт.

Но все подобные ухищрения ''больших политиков'' уже объяснил скромный филолог, профессор Ганс Ф. К. Гюнтер, как всегда спокойно встряхнувший в своем воображении колбу с кровью, которую он мысленно выпустил из целых народов и отдельных людей, чтобы метким взглядом зафиксировать сухой культурный и политический остаток.

 

Бремя белого человека

 

Когда в высшем руководстве Третьего Рейха наконец осознали, что Гюнтер прав, то в отношении него началась закономерная реакция подлой людской ненависти и мести.

В 1942-1943 годах он работал над большой книгой, которой дал название ''Внебрачные дети с точки зрения науки о наследственности''. Осенью 1943 книга была готова к печати, однако внезапно возникло препятствие на пути ее издания со стороны Министерства пропаганды. Это было неслыханно, ибо под запрет попала новая работа основоположника расовой теории Третьего Рейха. Вальтер Гросс пытался заступиться за Гюнтера, но безуспешно. Летом 1944 года к мнению Министерства пропаганды присоединился сам Мартин Борман. Гросс посылал многочисленные запросы о причинах запрета, но получал уклончивые ответы. Наконец сам Гюнтер обратился к верховному партийному судье Буху, но тот был тестем Бормана. Круг замкнулся. При всех внешних почестях к 1944 году положение Гюнтера сделалось столь же неопределенным и даже подчас беспомощным, как и в 1930 году, когда он был нищ и гоним. Как истинный провидец, своим собственным общественным положением он словно предрекал дальнейшее направление развития системы, в которую был погружен волею обстоятельств. Вряд ли нужно пояснять, что многие вожди Третьего Рейха в данной работе углядели искусное орудие, с помощью которого можно осуществить подкоп под их собственные биографии. Кроме того, в высших эшелонах власти ввиду крупных потерь на фронтах созрела идея легализации многоженства, способного, по мысли Бормана, залатать демографические дыры на теле режима. Как добропорядочный семьянин, Гюнтер выступил против этой затеи, объявив незаконнорожденных детей нежелательными, чем окончательно подорвал теоретическую базу существования детища Гиммлера - общества ''Лебенсборн'', в рамках которого все настоящие немецкие женщины должны были беспрекословно рожать детей от чистокровных офицеров СС. Но вся беда состояла в том, что последних к тому времени уже почти не осталось, о чем своевременно также указывал Гюнтер. Так что новых ''грехов'', накопленных помимо старых, оказалось более чем достаточно для уже открытой опалы.

Последняя статья этого периода, опубликованная в журнала ''Рассе'', была посвящена Ойгену Фишеру. Когда в ноябре 1944 года Фрейбург разбомбили, Гюнтер с женой и дочерьми перебрался в Тюрингию, где их приютил на своей вилле в Веймаре его друг Пауль Шульце-Наумбург. Незадолго до краха Гюнтер прочел лекцию в офицерском госпитале о значении наследственности и отбора и о мерах, необходимых для улучшения немецкого народа.

В апреле 1945 года в Тюрингию вошли американцы и заняли виллу Шульце-Наумбурга. Гюнтер, как и другие жители Веймара, несколько недель работал в концлагере Бухенвальд. Когда стало известно, что Тюрингия войдет в советскую зону, Гюнтер с семьей вернулся во Фрейбург. Там за ним уже охотились французские власти, и до сих пор остается тайной, чем он им так не угодил.

Три года Гюнтер провел во французском концлагере без суда и следствия. Французские оккупационные власти не знали, что с ним делать, и считали ''немного сумасшедшим''. Наконец 8 августа 1949 года суд третьей инстанции вынес приговор об освобождении, гласивший, что Гюнтер ''всегда действовал в рамках международной науки и никогда не участвовал в травле евреев''. Парадокс состоит в том, что главный расолог Третьего рейха никогда не был членом НСДАП, хотя и был награжден золотым партийным значком.

Запрет на его публицистическую деятельность наложен не был, и он сразу же приступил к работе. К этому было и другое основание, ибо новая власть лишила его всех источников к существованию, отобрав у него кафедру и все научные регалии.

Кстати, когда в 1933 году началась так называемая ''национал-социалистическая диктатура'', только 10 процентов профессоров потеряли свои должности, но никто из них не был арестован, их просто отправили на пенсию с полагающимся денежным содержанием. Так что истые борцы с Гитлером ушли на покой за его счет. А вот когда в 1945 году последовало ''демократическое освобождение'', свои должности потеряли уже 40 процентов немецких профессоров, причем все они потеряли пенсии, а многие были арестованы. Эти ''прелести'' демократической травли испытал на себе и Гюнтер.

В 1951 году он выпускает третье переиздание книги ''Выбор супружеской пары для счастья в браке и улучшения наследственности''. В этом же году вышло и третье переиздание его работы ''Формы и история брака'', впервые изданной в 1940-м.

Кроме этих переизданий, Гюнтер в 1952 году опубликовал под псевдонимом Генрих Аккерман книгу ''Иисус, его миссия и отношение к ней на Западе''. В ней Гюнтер попытался выявить историческую правду об Иисусе, развенчивая миф о его якобы ''арийском происхождении'', который в свое время поддерживал Х. Ст. Чемберлен. Еще в 1919 году Гюнтер вышел из лона христианской церкви, а с 1933 года читал лекции для членов ''Движения за немецкую веру'' и активно интересовался нехристианскими религиями.

Второе издание книги об Иисусе вышло в 1968 году. Той же теме была посвящена работа под названием ''Искажение и толкование миссии Иисуса'', которую он опубликовал в 1961 году, также под псевдонимом Генрих Аккерман. Эти его сочинения печатало издательство Франца фон Бебенбурга в Пеле (Верхняя Бавария), занимавшегося в основном распространением религиоведческих трудов Матильды Людендорф - жены генерала Людендорфа.

В 1953 году Американское общество генетики человека выбрало Ганса Ф. К. Гюнтера своим членом-корреспондентом, что свидетельствовало о международном признании, хотя и весьма запоздалом. Он был по-прежнему единственным немецким расовым теоретиком, который имел связи и известность среди иностранных специалистов.

Свои ранние расологические исследования он развил в двух фундаментальных работах, основой для которых стала вышедшая еще в 1922 году ''Расовая история эллинского и римского народов''. Именно из этого небольшого описания и родились затем две объемистые книги ''История жизни эллинского народа'' (первое издание в 1956 году, второе в 1965) и ''История жизни римского народа'' (первое издание в 1957 году, второе в 1966).

Под псевдонимом Людвиг Винтер он опубликовал в 1959 году книгу ''Исчезновение талантов в Европе'', посвященную вопросам евгеники. В 1965 году вышло второе издание его работы ''Крестьянская вера'' (первое издание в 1942). Основой этой книги послужил раздел большого труда ''Крестьянство как форма жизни и общества'' (1939). Гюнтер, не теряя интереса к расологии, занимался также вопросами урбанизации и сохранения крестьянства, в котором он видел основу государства, поэтому его кафедра во Фрейбурге и называлась кафедрой расологии и деревенской социологии. Первая работа на эту тему относилась еще к 1934 году и называлась ''Урбанизация, ее опасность для народа и государства с точки зрения биологии и социологии''.

В 1963 вышло уже шестое переиздание брошюры ''Религиозность нордического типа'' (первое издание в 1934). После смерти Гюнтера вышло седьмое переиздание этой работы (1989). Она была наконец переведена на английский и итальянский языки, а книга о формах и истории брака - на итальянский и французский. Также после его смерти вышло второе издание книги ''Нордическая раса у индогерманцев Азии'' с дополнениями, выполненными Юргеном Шпанутом. Книга о выборе супружеских пар после его смерти также была еще раз опубликована без изменений. В 1967 году вышел сборник ''Наследственность и среда'', представлявший собой практически четвертое переиздание сборника ''Создание правящей знати путем родового воспитания'' (1936).

Последняя книга Гюнтера ''Мои впечатления об Адольфе Гитлере'' - сочетание очень субъективных впечатлений от встреч с Гитлером с общими рассуждениями на политические темы. Поскольку он был совершенно аполитичным человеком, эти его рассуждения - скорее зеркальное отражение личности самого Гюнтера, чем объективное мнение о Гитлере и государстве того времени.

Гюнтер остался одиночкой: он не любил массовость, и идея народного сообщества, которая играла решающую роль в Третьем Рейхе, была ему совершенно чужда. После 1945 года Гюнтер давал такую оценку национал-социализму: еще до прихода к власти, с 1930 года это политическое движение по настоянию Гитлера развивалось в направлении завистливо-социалистического охлократического режима, целью которого было принизить всех немцев до уровня общих одинаковых привычек. Социализм в любой его форме, в том числе и в форме национал-социализма, считал Гюнтер, стремительней всего развивает в каждом человеке зависть. Это переднеазиатское по происхождению движение, основанное на уравниловке, противно самой сути нордического человека с его аристократическим, врожденным ''пафосом дистанции'', как это метко назвал Ницше.

В 1966 году скончалась жена Гюнтера, и это добавило взглядам философа пессимизма. Он видел, что становится все меньше талантов, что нордическая раса исчезает как в процентном соотношении с другими расами, так и по абсолютным показателям из-за сильного снижения рождаемости и межрасового смешения. Его поведение в этот период жизни характеризовал своего рода стоицизм; он считал, что нордическая раса переживает упадок, и последние нордические люди, должны стоически вести себя в этой ситуации. Разумеется, для такого взгляда на жизненную ситуацию были объективные причины, но решающую роль играли убывающие с возрастом силы и утрата способности к воодушевлению. Но Гюнтер не полностью утерял надежду, и об этом свидетельствует совет, данный им за несколько лет до смерти ''Движению за немецкую веру'': не забывать и другие нордические народы, не ограничиваясь только немецким. Его провидческое наставление в полной мере относится и к русскому народу, который он всегда считал подлинно нордическим в своей основе.

Ганс Ф. К. Гюнтер скончался 25 сентября 1968 года в возрасте семидесяти семи лет в своем родном и любимом городе Фрейбурге. Доктор Вильгельм Куссеров, который тогда возглавлял ''Движение за немецкую веру'', произнес на его похоронах прочувствованную речь.

Гюнтер как никто другой в последнем столетии пробудил и распространил в немецком народе расовую идею, которая затем переросла и эти границы, сделавшись достоянием всей белой расы. Не в последнюю очередь благодаря ему немецкая антропология заняла ведущее положение в мире в первой половине ХХ века. Осознавая необходимость собственной, а не принесенной из передней Азии, религиозной точки зрения, а также значение крестьянства для здоровой государственности, он обозначил и другие важные аспекты, которые должен принять во внимание каждый, кто думает об обновлении своего народа. Гюнтер был одним из величайших ученых последнего столетия, который, соединив данные из многих областей, создал в процессе своих исследований всеобъемлющую и убедительную картину мировой истории на расовой основе. Его моральный облик также являет собой пример, достойный восхищения и подражания, ибо это образец принципиальности даже в эпоху, когда беспринципность сделалась синонимом прогрессивности.

После войны Ойген Фишер так оправдывал перед потомками Гюнтера и его главную книгу ''Расология немецкого народа'':

 

''Люди сегодня не имеют понятия об успехе книги Гюнтера. При этом не следует забывать, что тогда никто не думал о так называемом расизме национал-социализма - его просто не было. Независимо от этого успеха среди читательской массы, книга привлекла к себе большое внимание и в научных кругах, в том числе за рубежом. Далее должна была последовать всесторонняя критика и проверка деталей. К сожалению, развитие пошло иным путем. Национал-социализм присвоил себе результаты его исследований в утрированном виде и его книга стала предметом политических злоупотреблений. Любой профан мог рассуждать о расах и полагать, что по нескольким признакам, таким как светлые волосы, высокий рост, длинный череп, можно квалифицированно судить о расе каждого человека. Многие представители других наук тоже предавались подобным бесчинствам. Такова трагическая судьба произведений Гюнтера, но вины автора в этом нет. Хотя у него много научных ошибок, которые требуют научной критики, упор на основополагающее значение расы для исторических достижений народов - это по меньшей мере научная теория, содержание которой нужно спокойно анализировать. Несправедливо делать Гюнтера ответственным за преступное злоупотребление национал-социалистами результатами его исследований''.

 

Современный крупнейший ''новый правый'' философ Роберт Стойкерс из Бельгии на страницах журнала ''Вулуар'', июль-сентябрь 1993 года, писал:

 

''Гюнтер был платоником по своей методике, индивидуалистом в скандинавском смысле слова, ученым-одиночкой, который испытывал отвращение к национал-социалистическому коллективизму. Его книги о Платоне, об индоевропейской религиозности, о Гитлере, демагогию которого он осуждал, доказывают, что он не имел ничего общего с нацизмом. Гюнтеру не было предъявлено никаких обвинений''.

 

Наиболее лаконично сформулировал заслуги немецкого ученого великий итальянский философ Юлиус Эвола в своей книге ''Миф крови'', по мнению которого, ''Гюнтеру удалось создать нерасистскую концепцию расы''.

 

Дополнение к первому русскому изданию работ Гюнтера

 

О существовании крупнейшего немецкого расового теоретика и самобытного философа Ганса Ф. К. Гюнтера мы в России узнали совсем недавно, одновременно с прочими компонентами общей демократизации общества. Первым источником для нас стала замечательная книга Армина Молера ''Консервативная революция в Германии 1918-1932'', представляющая собой компендиум биографической и источниковедческой информации по обозначенной теме. Само слово ''расология'' было еще не известно у нас в стране, и потому за разъяснениями мы обратились к известному немецкому патриоту и большому другу России, публицисту и историку господину Вольфгангу Штрауссу. Он с большим энтузиазмом согласился помогать нам прививать это экзотическое растение, имя которому - расовая теория, - на русской почве. Вскоре результаты нашего русско-немецкого расологического ''мичуринства'' дали первые плоды - неподдельный интерес со стороны отечественного читателя. Посему, пользуясь случаем, мы спешим выразить благодарность господину Вольфгангу Штрауссу за его подлинно провиденциальную роль в этом проекте.

Далее, когда русские публикации по расовой проблеме стали приобретать целенаправленность, а работа с первоисточниками приобрела систематизированный характер, наше внимание случайно привлек современный немецкий журнал ''Нойе антропологи'', издаваемый в Гамбурге. Удивительно, ведь в Германии под страхом драконовской цензуры все серьезные публикации на эту тему запрещены. Это также подхлестнуло наше желание связаться с немецкими братьями по духу.

Вторым человеком, выполнившим роль крестного отца русской гюнтерианы суждено было стать следующему нашему немецкому другу - главе правительства Пруссии в изгнании - господину доктору Ригольфу Хеннигу, которому мы также выражаем самую искреннюю признательность за оказанную помощь.

Пользуясь своим статусом и огромными связями, он без особого труда изыскал шанс познакомить нас с адвокатом из Гамбурга господином Юргеном Ригером - главным редактором журналов ''Нойе антропологи'' и ''Ди нордише цайтунг'', а также учеником и продолжателем идей Ганса Ф. К. Гюнтера как в части расологии, так и в части нордического движения. О большем везении нельзя было и мечтать, ибо, казалось, сами Боги Вальгаллы покровительствуют нам: до такой степени мягко, быстро и доброжелательно все происходило.

Мы очень быстро получили адрес господина Ригера: по всем законам высшего дипломатического этикета - с ксерокопией рекомендательного письма, направленного ему господином Хеннигом. Реакция первого была весьма оживленной и позитивной, ибо он и понятия не имел, что в России что-либо знают о классической немецкой расологии. Однако наша настойчивость в совокупности с уже накопленной к тому времени эрудицией не оставили у него никакого сомнения в том, что настало время собираться в Россию, чтобы воочию посмотреть на невесть откуда взявшихся двух русских ''самозваных гюнтероведов''.

В сентябре 1999 года его визит состоялся. Консенсус между западной и восточной ветвями расологии нордической расы был найден на редкость легко, что и подтвердило базовую идею Гюнтера: близкие в расово-биологическом отношении народы обречены иметь близкие же судьбы. Русская и немецкая точки зрения по всему спектру расологических проблем оказались практически идентичными. Идея первого русского издания родилась сама собою, тут же возникла и дерзкая мысль предпослать ему совместное русско-немецкое предисловие. Ибо господин Ригер очень быстро понял, что русская сторона даже несколько лучше него осведомлена обо всех нюансах жизни Гюнтера из официальных источников Третьего Рейха, за что, конечно, отдельная благодарность ''славным'' органам НКВД, безо всякого разбора в 1945 году вывозившим вагоны ''крамольной'' трофейной литературы в наши библиотеки. Это далеко не первый в мировой истории пример, когда интеллектуальное достояние побежденных, в качестве военной награды переходя в руки победителей, со временем преображало и изменяло духовный облик последних. Именно данная сохранность базы первоисточников и обусловила правопреемственность нордической расологии.

На нашей торжественной встрече в Москве обе стороны с удовольствием констатировали, что Ганс Ф. К. Гюнтер - беспрекословный авторитет и учитель для всех людей нордической расы, независимо от их культурной и языковой принадлежности. Гюнтер, как мы помним, завещал уделять равное внимание всем народам нашей нордической крови, избегая любых форм шовинизма, губительного для расового единства.

Данным первым русским изданием мы и постарались исполнить его волю. Мы рассчитываем, что этим дело не ограничится, и труды Ганса Ф. К. Гюнтера приобретут такое же право жительства на наших книжных полках, как и книги Шопенгауэра и Ницше, давно сделавшихся любимыми русскими авторами. В любом случае время все расставит по своим местам, ибо лучшие образчики немецкой философской мысли всегда находили свое беспрепятственное признание в России. А наша скромная миссия состоит лишь в том, чтобы разглядеть эти знаки времени, дабы исполнить его предначертания. Мы с удовольствием отмечаем, что книги Генриха Риккерта, Георга Зиммеля, Вильгельма Виндельбандта и других стали привычными в наших книжных магазинах, осуществлены первые издания Конрада Лоренца. Трудно найти в магазинах академический отдел философии, где не встретишь ни одного издания Мартина Хайдеггера. И это при том, что он вступил в НСДАП на следующий же день после прихода к власти Гитлера. А Ганс Ф. К. Гюнтер никогда в этой партии не состоял, хотя и был одно время обласкан режимом. Пропаганда его учения поэтому основывается нами не на соображениях мнимой ''политкорректности'', но на глубоком знании материала.

Мы верим, что подлинный бум русской гюнтерианы не за горами.

Так же не без чувства гордости мы сообщаем, что это первая в мире полная биография великого немецкого философа, изданная к тому же на русском языке.

Одним словом, читайте и наслаждайтесь - это расовая теория высшего качества в трактовке Ганса Ф. К. Гюнтера - пророка нордической расы.

В конце своего визита в Москву господин Юрген Ригер одарил нас подлинной реликвией - томиком ''Расологии Европы'', пережившим одну из массовых бомбардировок Германии. На книге сохранились следы от огня и воды при пожаротушении.

Так по всем законам инициации состоялся акт передачи правопреемственности нордической расовой теории. Русский миф крови пробужден.