Забытая
история
В 356 г до н. э. некто Герострат сжег храм Артемиды в городе Эфесе - одно из семи чудес света, святилище, которое, вероятно, было создано греками за несколько веков до того. Легендарная история приписывает Герострату невероятное честолюбие, которое эфесяне решили отметить постановлением: «Забыть Герострата!» Но поскольку весть о сгоревшем святилище распространилась по всей Греции и греки повсюду собирали пожертвования на восстановление, утаить это имя не представлялось возможным. Древнегреческий историк Феопомп помянул Герострата в трудах, которые до нашего времени не дошли. Дошло только легендарное предание – мол, бывают такие честолюбцы, готовые на все. Из истории их не вычеркнуть, поскольку забыть их злодеяния нет никакой возможности.
Легенда о Герострате не так проста, как кажется. Прежде всего потому, что его личность никого не заинтересовала. Это говорит о самих греках очень многое: прежде всего, что кара для Герострата была настолько неизбежной и предопределенной, что о ней просто умалчивается. Кроме того, злодейство в глазах греков настолько стирало личность преступника, что его биография также не вызывала никакого интереса. Интерес греков был иной – восстановление храма, который через несколько лет бы выстроен еще более великолепным.
По легенде греки нашли на пепелище почти не поврежденную статую Артемиды. Они восприняли это как чудо, как волю богов, требующих возродить храм. И храм восстал из пепла, обретя каменную крышу – чтобы поджигателям не было так просто реализовать свои замыслы. Только по прошествии шести веков, в 263 году, храм Артемиды разграбили готы. Окончательно сравняли храм с землей землетрясения.
Есть еще одна легендарная деталь – все, что осталось от Герострата помимо его честолюбия. Свои намерения он открыл под пыткой. То есть, его честолюбие было скрытым. Герострат, вероятно, страдал пироманией и не мог толком объяснить мотивов своего поступка. Какой-либо корысти или ненависти к святыне у него не было. Каков же мог быть ясный грекам мотив? Честолюбие! Греки это могли понять – как народ политический они знали цену честолюбию. И поверили, что честолюбие может заходить так далеко. Перед их глазами были, по всей видимости, и другие, пусть менее масштабные, примеры неуемного порока честолюбцев.
Скрытый смысл легенды о Герострате соединяет честолюбие и некрофильские импульсы, подобные пиромании.
Торопливая мысль часто
объединяет некрофилов и тиранов (как это делает, например, популярный европейский
мыслитель Эрих Фромм). Действительно, желание быть значимым и страсть к славе в
иной персоне могут быть реализованы только разрушением. Но геростратический
комплекс, в отличие от тиранического, не вызывает по отношению к себе страха
или благоговения - только презрение. Некрофилу единственный путь быть значимым
среди людей – что-нибудь разрушить. Тиран же может быть и созидателем, чем
подтверждает неоднозначность своей личности и создает себе оправдание в
истории. Герострат же – только некрофил, любитель мертвечины и руин. Вместе с
тем, геростратия может маскироваться под реформаторство и революционизм –
политик приобретает значимость в своей решимости утверждать новое. Пожар,
пожирающий старый мир, возбуждает его, а болезненное увлечение общества пироманией
в отношении собственной традиции возвеличивает революционера.
В период стабильности
геростратам живется невесело: «Это неуловимый Джо». «Почему неуловимый?». «Да
кому он нужен?».
И тогда революции и
потрясения выдумываются, становясь повседневным развлечением публики. Фиктивный
героизм веселит и возбуждает ее безопасным «бенгальским огнем» газетных
скандалов и сенсацией. Возникает театр геростратов – ярмарка тщеславия, на
которой образы фальшивых героев мастерятся, продаются и покупаются. Но рано или
поздно фиктивные герои становятся реальными преступниками – их развращает
внимание толпы и они сами развращают толпу, чтобы потом возглавить ее поход
против традиционных национальных устоев.
И даже если Герострат
остается только паяцем, которого для смеха считают исполняющим роль дьявола, в
нем таится страшный разрушитель – действительный дьявол. Он помнит, что только
пылающие ценности создадут ему такую славу, которую никто не сможет забыть, а
его театральную роль - считать несерьезной. Детская пиромания превращается во
«взрослый» замысел о преступлении: вы меня не любите, я заставлю вас меня
ненавидеть, а потом бояться, трепетать, и, наконец, почитать.
Возможно, Геростраты
достойны забвения, но история не дает нам возможности запамятовать их деяния.
Это «опыт зла», пример для людей, порой забывающих, что святыни надо охранять
даже от ничтожеств. Ничтожества становятся исполинами, когда нация утрачивает
«опыт зла» и позволяет злу разрастаться сначала в театральном действии, а потом
и в реальной жизни. Опошление национальных святынь в мимолетной усмешке,
легковесной сатире превращается потом в общие места досужих разговоров и,
наконец, становится «истиной», которую остается воплотить, обратившись к
услугам тех, кого еще совсем недавно считали клоунами политических подмостков.
Видимое бессилие геростратов
грозит нации катастрофой: в мире сложных отношений и сложной организации
духовной и материальной жизни примитивный «вирус» может разрушить все. Поэтому
цивилизация должна помнить, что плохое, как и хорошее, не происходит само
собой: разрушению нужен разрушитель, пожару – поджигатель. Если поджигатель
есть, то пожару не миновать. Даже если в руках поджигателя всего лишь ничтожный
фитилек. Никакой гуманист не остановит пиромана. Чем более гуманист уступчив,
тем более герострат напорист. И храм пылает, оповещая всех о победе герострата
над гуманистом.
Слабое общество не выявляет
геростратов, разлагающееся общество не казнит их. Более того, в эпоху тяжкого
кризиса нации геростраты делаются популярными и даже начинают соревноваться
между собой.
«Подпустить красного петуха»
- извечная мечта русских сельских геростратов. Но это детская забава в
сравнении с некрофильским «Долой самодержавие!».
С этим жили целые поколения «верхов» имперского общества, для
которых требования свободы и конституции стали разрешенным развратом, правом
лгать на Государя и его семейство. Политические свободы давали новые ритуалы
славы (Государственная Дума), новую харизму - выборный авторитет вместо
традиционного. Пироманы начали конкуренцию за славу, объединившись сначала
против монархии. Табу были сняты. Переворот возглавили парламентарии. Им на
смену пришли такие «мечтатели», как цареубийца Яков Юровский – отвратительный
типаж патентованного морального урода, который только так, обагрив руки святой
кровью, смог остаться в истории. Легендарный эфесский Герострат бледнеет перед
реальным историческим персонажем, его торжествующей гнусностью, продолженной
современными россказнями о Государе. Юровский торжествует в баснях эстрадных
«историков» и подлых публицистов.
ХХ век поставил производство
геростратов в России на поток. Несколько поколений впитывали в себя тлетворные
миазмы журналистики, паразитирующей на историческом наследии. Сладострастное
развенчание всего, что считалось святыней, что создавалось веками и было
скрепой государства, приобрело характер современного геройства. Происходило и
происходит систематическое разрушение нравственности целым легионом
геростратов, рыщущих по стране – где бы еще чего-нибудь опошлить и опорочить. И
тем сделать себе имя.
Новое массовое порождение
политических геростратов в 1989-1991 выплеснуло в жизнь страны всю накопившуюся
гниль некрофилии, подспудно копившуюся десятилетиями и воспитанную ложью
ком-пропаганды. Объявленная свобода дала геростратам уверенность в своем праве
крушить все, что попадет под руку. Страсть к славе, раскрепощенная ельцинизмом,
опоила людей ненавистью к самому себе – народ своими руками разорил и разграбил
собственный дом.
Тяжелые времена превратились
в несносные, геростратия – в геростратегию. Расчленение страны и растаскивание
национального достояния – вот результат серийного производства геростратов.
Даже экономика стала поводом для удовлетворения тщеславия: создадим рынок,
частное предпринимательство, средний класс; разрушим государственный сектор,
расчленим «естественные монополии», избавимся от убыточных производств. Так
трансформировалось прежнее «догоним и перегоним», но уже не в материальном
производстве, а в порядках, которые будто бы имеют универсальный характер, а
потому дают их учредителю всемирную славу. Однако вместо всемирной славы
геростраты обеспечили России и самим себе только всемирный позор.
Лидером современных
геростратов мог быть только титанический герострат, который даже в глубине души
задавил свою совесть, чтобы стать символической фигурой, превосходящей
легендарного Герострата и исторического Юровского взятых вместе со своими
аналогами и прототипами. Над первым он возвысился сладострастным уничтожением
своего оппонента Горбачева, для чего пришлось ликвидировать единое государство.
Над вторым – второй казнью Государя и его семьи в фальшивом захоронении
«екатеринбургских останков».
Начиналось все с пустяка – с
требования «партийного товарищества», а кончилось заменой государственных дел
хмельными застольями. Как если бы Герострата вместо умерщвления назначили бы
тут же правителем всея Греции и повезли бы по миру от триумфа к триумфу, от
угощенья к угощенью. Такой прием и такое возвышение обеспечили Ельцину –
главарю современных геростратов – самые отчаянные ненавистники России.
Геростратический синдром в
иных масштабах, но в более злых формах проявился в Чечне, лидеры которой решили
бросить свой собственный народ под военный каток. И все ради надежды прослыть
государствоустроителями, оторвавшими еще один кусок от живого тела России.
«Убивайте русских, сколько сможете», - вот что было консолидирующей идеологией
для Дудаева, Масхадова, Яндарбиева, Удугова, Басаева, Кадырова. Взорванные
русские дома, трупы русских людей – это создавало им славу, возглашало всему
миру, что они существуют. Разнузданные пороки и невинные жертвы – слава
бандитов. Одни ничтожества радовались мучениям своих жертв, другие видели свою
славу, чтобы их покрывать. От славы бандитов питались «правозащитники». Теоретики
уничтожения России поддерживали практиков, работая «пятой колонной» и продолжая
развращать уже и без того развращенную власть.
Геростратегия – это неуемная
и неадекватная тяга к новизне. Вместо воспроизводства традиции, совершаются
революционные перевороты, переписывающие историю и ломающие цивилизации.
Европейские политики последних лет свои амбиции удовлетворяли не только защитой
чеченских бандитов, но и фантастическими планами скраивания из государств
Европы общеевропейского кафтана. Геростратегия рождалась из маразматического
стремления отставных кумиров напомнить о себе очередным масштабным проектом.
Так, бывший президент Франции Жискар д’Эстен снова поставил себя в центр
внимания, возглавив работу над всеевропейской Конституцией.
Уничтожение европейских
наций – вот чем стремятся прославиться строители «общеевропейского дома», у
которого крыша уже занялась огнем (Югославия). Европа перестает быть
пространством Отечеств. И этим уже пользуется американская политика,
манипулирующая европейскими делами через послушных восточноевропейских князьков
– мелкой подсобной сволочи интернационала геростратов.
Россию, Европу, весь мир геростраты хотят превратить в общечеловеческое пространство – выжечь из памяти людей память о своих родовых корнях, об истории своего народа. Они не остановятся, пока их не остановят. Если же их не остановят, от мировой культуры останется только пепелище.
Легенда входит в жизнь
актуальным символом. Причем негативный символ. Он имеет в себе нравственный
пример отрицательного значения, живет до тех пор, пока этот пример тиражируется
в жизни. В современном обществе «тираж» Герострата невероятно вырос,
концентрация геростратов в политике особенно высока. Потому что политика особо
нагружена тщеславием. В ней ритуалы славы возбуждают невиданные амбиции и
ломают нестойкие психики. Если этому не противостоит выбраковка геростратов из
власти и сфер жизни, значимых для нации, то пожара не миновать – национальным
ценностям гореть ясным пламенем.
Проблема геростратии и
геростратегии затрагивает все страны мира. Государственность стала проблемой
даже для экономически развитых держав и «старых демократий». Государству грозит
гибель, нации – забвение, если не будут созданы механизмы противодействия
многочисленному и уже получившему опыт побед легиону геростратов.
Греки свое богатство
прикрыли от геростратов каменной крышей, а еще – солидарным отвращением к
неуемному тщеславию. Герострат должен и в наше время стать неуспешным. Для
этого нужна национальная солидарность, элитный отбор во власть и укрепление
священного символа, против которого ополчились геростратеги. Для нас таким
символом является православная вера, русская нация и историческая Россия.