Патриарх Иов
Море упавших на колени людей. Согнутые спины, непокрытые головы. У соборов в Кремле и на Красной площади, на центральных улицах и по берегам реки Москвы. Сдавленное, сдерживаемое из страха рыдание и плач всенародный. Пронзительное карканье кружащихся над Кремлем растревоженных ворон. Не отличить в толпе знатных бояр и удальцов воинов от богатеев купцов и посадского простонародья. Все пали на колени, все чают спасения. А над всеми над ними – старец в простой черной рясе, с седой развеваемой ветром бородой, один оставшийся стоять над народом. Патриарх Православной церкви Иов - единственный из сильных мира сего на Руси, отказавшийся полтора года назад служить самозванному царю лже-Дмитрию. И сосланный за то простым иноком в захудалый Старицкий монастырь Тверского края. Только сегодня, 14 февраля 1607 года, поспешно возвращенный в Москву. В его воле теперь душа народа русского...
Сейчас уж и не вспомнить, с чего начиналась Смута
в царствование незадачливого государя Бориса Федоровича Годунова. Сговаривались
изменить престолу воеводы и бояре. Бежали за границу, бросив все, одной душою,
забывшие долг и страх божий простые люди и купчишки. На площадях, в кабаках
драли глотку смутьяны – почему не живем на Руси, как паны в Польше, как толстые
бюргеры в торговой Голландии? Развесили уши дети боярские и посадские. Забыли,
что на каждого пана десять холопов батрачат, а на толстого бюргера цветущей
Европы – и поболее того туземцев доходит в рудниках и на плантациях в колониях.
Поддакивали смутьянам осмелевшие вдруг грамотеи-гуманисты. Доказывали, что все
беды на Руси от того, что в Европе другие порядки. Что в цивилизованных странах
властителей выбирают из самых достойных, и называется это демос крат, что в
переводе с греческого значит народ правит, демократия одним словом. Говорили,
что дико и косно в наш просвещенно-гуманный семнадцатый век помазывать на
царство по древнему, тысячелетнему Византийскому обычаю. Говорили, что это
самоуправство назначать воевод сверху, за прошлые ратные заслуги, мало кем из
народа теперь и поминаемые. Вон в Польше – паны сами себе короля выбирают! А в
Англии вообще парламент все дела страны решает. Мол один царский ум хорошо, а
четыреста лучше.
И вот дождались. В 1605 году от Рождества Христова
впервые сами себе царя избрали! Как на Руси теперь говорят, сплюнув в сторону -
всенародно выбрали. Это вам не единогласно, как на польском сейме, не
большинством голосов в красивом дворцовом зале, как в английском парламенте.
Всенародно – это в оре и мордобитии бушующих на площадях сходок, в водочном
угаре под дудки и ерничество подкупленных неизвестно кем скоморохов, в
одурманенности речами ничего для Руси не сделавших горлодеров. Никто не стал
защищать юного царя Всея Руси Федора Борисовича Годунова, тут же и убитого
зверски вместе с матерью и немногими верными слугами засланными из Польши
нехристями. А весь народ и армия дружно переметнулись к Вору, самозванному сыну
царя Ивана Васильевича Грозного, под именем Дмитрий. Не догадывался тогда
никто, что никакой он не царевич, а заворовавшийся беглый расстрига Гришка
Отрепьев.
Впрочем прочухались быстро. На своей шкуре
испытали Новый Порядок! Нехристей с лже-Дмитрием понаехало столько, что совсем
не стало на Руси денег – все серебро шло на содержание нерусского двора
самозванца. На базарах поляки несчитая тратили уворованное – как бешеные лезли
вверх цены. Объявили Свободу Совести, то есть равноправие всех религий. Тут же
перестали выделять средства православной церкви на ремонт храмов, зато как
мухоморы после потопа выростали в русских городах костелы и молельные дома
сектантов. На 18 мая 1606 года назначили под Москвой большие воинские маневры
и, по упорно ходящим в народе слухам, то был лишь предлог для избиения бояр,
разрушения церквей и введения латынства.
В общем Вор лже-Дмитрий, Воруха Маринка и
интернациональная челядь доигрались сами. Восставшая Москва прикончила
самозванца. Челядь частью перебили, частью затворили в остроги, поляков
разогнали. Грамотеев-гуманистов, с которых все и начиналось, проучили маленько
всенародно, да и разослали замаливать грехи по отдаленным монастырям. Всем
Московским государством свершили выбор нового царя - Василия Ивановича
Шуйского, человека набожного и по слухам незлого, потомка Рюрика из древнего,
заслуженного княжеского рода.
Одним словом, с государем и правлением дела
уладили. Хуже было с совестью и душою. Недавнее окаянство клятвопреступления
тяжелым грузом лежало на сердце. С такими непрощенными грехами не знали как и
жить дальше. Коль раз уж законному царю изменили, Вору и нехристям поверили,
беду великую на страну навели, то что мешает такое же сотворить в будущем?
Снова все прахом пойдет! Для чего тогда и жить, и добро копить, и детей
рожать-воспитывать?
Но тут вспомнили, что когда все лже-Дмитрия
приветствовали, нашлась ЛИЧНОСТЬ, воспротивившаяся всенародному безумию.
Патриарх Иов и сам отказался служить самозванцу, и других пытался усовестить –
да где там! Разве его кто слушал, хорошо хоть в монастырь сослали, а не
порешили тут же в Кремле под горячую руку.
И родилась в чьей-то умной голове дикая, а если
вдуматься, то единственная правильная мысль – идти в келью к Иову, звать на
Москву и молить его простить весь народ русский, вместе с правителями и
воеводами. Потому как полтора года назад один Иов был прав, а народ не прав, не
правы бояре, не право передавшееся самозванцу войско.
С амвона Успенского собора архидиакон Олимпий
громогласно зачитывал челобитную: «...Не только живущие во граде сем, но и
живущие во всех градах страны сей, просят разрешения и прощения от святого
патриарха, - как живым от мала до велика, так и тем, которые уже отошли от мира
сего прежде».
Иов задумчиво глядел на павших перед ним людей и
молчал. Страшная тишина настала в Успенском соборе и на площади. Все взоры были
устремлены на изможденно-старческое, усталое лицо Иова с ясно-синими, то ли
детскими, то ли просветленными изнутри глазами. Патриарх безмолвствовал. Нет,
не потому что не принял еще решения, с самого начала он знал как должно
поступить. Иов думал. Может быть в этот самый момент духовный наставник русских
людей подводил итог своей долгой и нелегкой порой жизни.
«Да, русский народ надо миловать. За жизнь его
многотрудную, за свершения великие. За то, что прижились и в трудах добывают
хлеб свой на суровой, почти необитаемой до XI века земле – в бассейне реки Москвы и Клязьмы, в
Кержацких лесах и у озера Неро. Но надо и направлять, вести за собой наш
упрямый и безалаберный народ. Не надеяться на его случайный и неверный порой
выбор!
В любом серьезном деле – в ремесле ли, в
искусстве, в воинской ли науке, всегда нужен наставник. Который и мастерству
научит, и пристрожит при случае: подбодрит и заставит трудиться когда уж и мочи
нет, и ноги подкашиваются, и пот глаза застилает. Предоставленный самому себе,
не вырастит в настоящего мужчину ребенок, не станет искуссным иконописец, не
справится с управлением державой и с внешними врагами народ.
Да, при умных правителях русские на многое способны. Возводить храмы и города, восхищать самобытностью культуры, смело биться с ворогами в сече. Пешком и на лодьях пройти всю Сибирь, достигнув Великого Тихого Океана. Создать Московское царство, оплот православия, Третий Рим, а Четвертому не бывать! Дело тут не в Риме и не в цифрах, а в том, что Русь превращалась в империю, удерживающую силы зла на земле. Потому страна наша не просто одна седьмая часть земного шара. Россия - понятие духовное!».
Но зная все это, повести народ за собой, по
истинному пути, патриарх Иов не сумел. Сил не хватило. Патриарх Иов мог лишь
простить. Он и простил народ неразумный, отпустил невольные грехи его тяжкие,
свершенные в безумстве разрушения собственной державы, в легкомыслии забвения
великого предназначения своего.
А простив, поехал Иов к Троице, но не доехал –
тихо преставился по дороге. Может оно и к лучшему – не суждено было ему узнать,
что удумают и сотворят еще над собой и страною лишенные духовного разумения
народ и бояре.
Тем временем в Польше объявился самозванный сын
усопшего царя Ивана Васильевича Грозного, назвавшийся Дмитрием и вошедший в
историю Руси под именем Тушинского Вора, лже-Дмитрия Второго.