А. А. Калинин

 

Решение неразрешимых вопросов

 

В современной российской[1] политике много удивительного. Про все и не скажешь. Стоит, однако, отметить соблюдение всеми политиками строгого табу на употребление понятия “революция”. Вместе с этим понятием под запрет попала и “буржуазно-демократическая революция”.

Соблюдение этого запрета не мешает политикам, причем вполне умеренного толка, провозглашать цели, которые могут быть достигнуты только в результате буржуазно-демократической революции. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть обновленные программные документы таких явно нереволюционных партий, как СПС и “Единая Россия”.

Даже человек, не являющийся приверженцем этих замечательных партий, должен признать, что в их новых программах есть много совершенно правильных положений, с которыми следовало бы согласиться. При условии, что эти партии предлагают реальные пути и средства достижения провозглашенных целей. Но именно этого в программах СПС и “Единой России” нет. Вместо определенного заявления о том, что поставленные цели достижимы только в результате революции (буржуазно-олигархической в одном случае, буржуазно-демократической — в другом), господа из СПС и “Единой России” слагают свои программы к стопам президента, предлагая ему сделать то, что сами они сделать не могут.

В итоге возникает какая-то невнятица. Более того, возникает неловкость.

Во-первых, в неловкое положение ставят себя “Единая Россия” и СПС. Если они оценивают ситуацию в стране как неблагополучную и знают, как ее исправить, то должны оказать на исполнительную власть эффективное давление, принудить ее к принятию необходимых мер. Такое позиционирование означает конфликт с исполнительной властью. Не с правительством, не с премьером и не с отдельными министрами, но и с президентом, назначившим это правительство именно в таком составе, разрешившим этому правительству проводить именно ту политику, которую оно проводит (и которая вызывает критику со стороны СПС и “Единой России”) и по существу удерживающим это правительство у власти.

Другими словами, СПС и “Единая Россия” должны навязать президенту свою волю, вынудить или, скажем мягче, побудить его реализовывать их программы и принять на себя бремя ответственности за промежуточные и окончательные результаты реализации этих программ.

Если “Единая Россия” и СПС не считают возможным оказывать давление на президента, то попадают, по сути дела, в тупик. Тупик, в который сами же себя загнали.

Президент, слава Богу, не обязан партиям кланяться, с ними во всем соглашаться (а принятие любой партийной программы к реализации означает именно полное согласие с соответствующей партией). Президент может сказать:

 

“Да, вы все правы. Но отчасти. Я должен найти точный баланс разных мнений и интересов, сделать синтез наиболее здравых предложений, выдвинутых разными силами, Сформулировать результаты этого синтеза в новую политику и возложить реализацию этой новой политики на людей, которым я доверяю. Вам, господа партийцы, я не вполне доверяю. Вы очень славные люди, но вы не в состоянии подняться над своими партийными, классовыми и прочими пристрастиями. Сколько там голосов вы получили на последних выборах? Допустим, 15 и 65. И что ж, я теперь должен ломать через колено 85 или 35% населения? Вы от меня этого требуете? Говорите, что реализация ваших программ пойдет всем на пользу? Я в этом сомневаюсь. И не один я сомневаюсь. Вы необъективны. Объективными могут быть лишь беспартийные специалисты. Вроде Г. Грефа, А. Дворковича, А. Кудрина, А. Починка и других почтенных, известных своей лояльностью людей. Или подчиненных им чиновников. Посмотрим, что они скажут. Они скажут, я подумаю и приму единственно правильное решение. От вас, господа-партийцы, я жду поддержки моего единственно верного решения. Даже если оно не соответствует вашим пожеланиям. Стабильность превыше всего”.

 

И господа из СПС и “Единой России” расходятся. С чувством глубокого внутреннего удовлетворения. Преисполнившись надежд на то, что президент что-нибудь из их программ возьмет.

Как хорошо показывают дебаты вокруг, скажем, налоговой реформы, даже хорошие предложения, исполненные наполовину или на три четверти, дают разочаровывающие результаты. Следует также добавить, что российская жизнь устроена мистическим образом: если есть пять вариантов решения какой-то проблемы (хорошее, неплохое, невнятное, плохое и очень плохое), то чаще всего реализовано будет или плохое или очень плохое решение. Неплохие шансы на реализацию имеет также невнятное решение. Хорошие и неплохие решения власть выбирает крайне редко. В порядке исключения.

Выяснять, почему так происходит, было бы слишком долго (хотя тема — интереснейшая). Но, по-моему, происходит именно так. Если ошибаюсь, прошу привести из истории последних 15 лет три ярких примера обратного.

А пока вернемся к СПС и “Единой России” и их программным документам.

Итак, в этих программных документах есть положения, представляющиеся вполне правильными. Реализовать эти положения СПС и “Единая Россия” намереваются посредством убеждения президента. Если президент по каким-то причинам откажется убеждаться в правильности предлагаемых ему решений и принять их к исполнению, то СПС и “Единой России” ничего другого не остается, как сконфузиться и перетерпеть неудачу. В самом деле, не революцию же устраивать из-за маленькой партийной неудачи. Или из-за маленькой партийной удачи (это ведь как посмотреть на дело).

Конечно, вполне может быть, что господ партийцев устраивает нынешнее положение в стране, которое они характеризуют как неблагополучное только для того, чтобы привлечь к себе внимание публики. То есть им, по большому счету, все равно, будут ли реализованы их программные требования или нет. Главное — нравиться президенту и публике.

Но если это так, то цена обновленным программным документам СПС и “Единой России” невелика. То же самое следует сказать и о тех положениях этих документов, которые представляются правильными.

Конечно, меня можно обвинить в гражданской незрелости, в нетерпимости к мнениям других людей, в непонимании самой природы демократии и еще во множестве постыдных пороков и дефектов. Так ведь я в политику не лезу. Но считаю, что люди, в ней участвующие, все же должны быть серьезны. Как можно говорить о человеческом достоинстве в стране с таким постыдным “коэффициентом Джини” (показателем, характеризующим отклонение фактического распределения доходов от абсолютного равенства или абсолютного неравенства), в стране, где за труд платят сущие гроши, причем зачастую нерегулярно, где средние пенсии обрекают стариков на убогое существование? И о какой “гражданской солидарности” можно говорить в современном российском обществе?

Если это — цели, а не благие пожелания или просто красивые, правильные слова, то где средства достижения этих целей? Вряд ли такими средствами можно считать снижение налогов, убеждение президента, административную реформу. Особенно если принципиально, как это открыто, громогласно делает СПС и застенчиво, втихую — “Единая Россия”, отстаивать мнение о том, что чем меньше государство перераспределяет, тем лучше, потому что государство всегда перераспределяет плохо, и с этим ничего не поделаешь.

Да, государство перераспределяет не ахти как хорошо. А частный бизнес делает это лучше? Если лучше, то почему даже при исключительно благоприятных условиях кредиты настолько дороги, что частные предприниматели не решаются вкладывать заемные деньги в расширение производства, предпочитая удовлетворять возросший внутренний спрос за счет импорта? Почему загибаются целые отрасли национальной экономики, причем самые наукоемкие? Почему при низких средних заработных платах российские товары (не говоря уж о российских услугах) неконкурентоспособны? Почему российские работяги получают гроши, а российские топ-менеджеры, работа которых, мягко говоря, небезупречна, купаются в роскоши? Где устойчивый и быстрый экономический рост? Почему износ основных фондов достиг немыслимо высоких значений?

Сошлюсь на мнение О. Дерипаски, человека небедного. Не верит он в устойчивость развития бизнеса в России. По его словам, пока в России 25% населения живут за чертой бедности, а 74 млн. человек получают меньше 100 долл. в месяц, ни о каком устойчивом развитии бизнеса говорить не приходится. Нужно добиться устойчивого роста за пределами энергетического сектора и всерьез заняться решением проблемы занятости…Сегодня, считает О. Дерипаска, главный фактор риска — это антирыночный характер так называемого административного капитала. Самый сильный сегмент российского рынка — естественные монополии, они являются, по сути, госведомствами, которые занимаются накоплением капитала, Зачастую в интересах собственного топ-менеджмента и аффилированных с ним чиновников, нимало не заботясь о конкуренции, расширении ассортимента и повышении качества услуг.

При этом О. Дерписка не советует “надеяться на то, что естественные монополии будут настолько разумными, что примут самостоятельное участие в развитии экономики” (“Независимая газета”, 28 марта 2003 г., с.3).

Правда, “реальное акционирование этих компаний”, которое О. Дерипаска предлагает в качестве “единственного способа что-то изменить”, представляется делом весьма сомнительным. В российских условиях это будет скорее способом кредитования топ-менеджмента за счет акционеров, нежели способом что-то изменить.

Как и господа из “Единой России” и СПС, О. Дерипаска констатирует неблагополучное состояние страны. Даже ставит диагноз: “административный капитализм”. И, как господа из “Единой России” и СПС, предлагает квазирешение проблемы, которая в рамках административного капитализма неразрешима.

Таких неразрешимых в рамках существующего строя проблем — великое множество. Например, совсем недавно мелкий и средний бизнес Москвы взвыл из-за резкого повышения платы за аренду помещений и даже пообещал перестать любить Ю. М. Лужкова, совершившего эдакое злодейство. Лужков выступил с разъяснениями, что он, мол, повысил арендные платежи всего на чуть-чуть, а вовсе не втрое и, уж тем более, не вчетверо.

Что характерно: Лужков говорил чистую правду. Но не всю. Ведь административный капитализм как устроен? Устроен он так. Московская городская власть передает площади в аренду определенному кругу лиц. Эти лица давно привыкли жить по высоким западным стандартам, сдавая арендованные площади в субаренду и лишь изредка, чаще для вида, занимаясь чем-либо еще. Когда Лужков повысил арендную плату, круг определенных лиц столкнулся с проблемой: или смириться со снижением собственных доходов — или сохранить, а то и увеличить свои доходы, повысив плату, сдираемую с субарендаторов. Понятно, что выбрано было второе решение. И ведь нельзя сказать, что решение неправильное. В рамках рыночной экономики решение абсолютно правильное.

А почему Лужков создал такую систему? По многим уважительным причинам. Во-первых, власть, как известно, воровата и трусовата. Передав управление площадями частным лицам, Лужков как бы лишил власть возможности воровать и избавил ее от ситуаций, когда власти пришлось бы терять лицо. Во-вторых, власть должна быть величественной. Не царское дело трясти мелких арендаторов. В-третьих, круг определенных лиц — надежная опора Лужкова. Рассказываю историю из реальной жизни. Один господин из определенного круга лиц без всякой необходимости для своего предприятия принял на работу двух человек, оказавших неоценимые услуги городу во время последних выборов в Московскую городскую думу. Правда, оклады этим двоим положили небольшие, всего-то по 3 тысячи рублей. И через полгода их уволили. Но полгода эти люди наслаждались оплаченным отдыхом, ничего в лавке не делая и появляясь там лишь в дни выплаты зарплаты.

Примерно таким же образом организован и весь российский капитализм. Вполне уютно устроен. По-семейному. Помните “кремлевскую семью”? Но ведь и другие “семьи” не хуже (и не лучше).

Зачем этому капитализму какие-то реформы? Ну и пусть Россия “остается непредсказуемым “зазеркальем”, единственный залог стабильного развития которого — президент Путин” (из уже цитированной выше статьи в “Независимой газете”). Тем выше ценность Путина. Без него пропадем.

Невозможно поверить, что г-н Ходорковский действительно выступает за изъятие природной ренты (тот же номер “Независимой газеты” за 28 марта, с.2). Ходорковский — действительно умный человек, но себе не враг. Он может участвовать в обсуждении способов изъятия природной ренты для того, чтобы свести такое изъятие к минимуму. И, будьте уверены, своего добьется. Не академика же Львова слушать — он ученый, человек непрактический. И не С. Глазьева — этот и вовсе не в “той компании” состоит. А Ходорковский — человек практический и успешный. Самый богатый в России[2].

Решение вопроса о природной ренте назрело и перезрело до неприличия. Этот вопрос придется решать. Но решат его так, чтобы не причинить вреда группе, уже более десятилетия пожинающего эту самую природную ренту. То есть подменят решение имитацией решения. Такой, которая совершенно дискредитирует проблему природной ренты, ее изъятия и перераспределения. После этого трюка говорить о природной ренте станет просто неприлично.

Как было сказано выше, СПС и “Единая Россия” ставят себя в неловкое положение. Однако они ставят в неловкое положение и президента, взваливая на него совершенно неподъемное бремя надежд. Мне трудно судить, насколько оправданы эти надежды. Да, Путин стабилизировал ситуацию (или она при нем стабилизировалась), но ни одну из проблем страны не решил (определенный успех достигнут лишь в сокращении внешнего долга России). Даже не приблизился к решению.

Стабильность — это, конечно, хорошо, но недостаточно. Что, кстати, признает и сам президент, время от времени понукающий правительство, которое успешно отбрехивается.

Думаю, так оно и будет продолжаться. Чтобы произошли перемены, необходимы действительно революционные изменения. Допустим, Дерипаска ошибается, и в нищете живут не 25, а всего лишь 20 или 17% населения, а 74 млн. человек получают не 100 долл. в месяц, а 250. Это практически ничего не меняет в общенациональном уравнении. Потому что если раньше совершенно обязательные для воспроизводства работника расходы составляли 85 долл. в месяц, то теперь 220. Люди, имеющие 15 или 30 долларов свободных средств, не могут стимулировать экономику. Они не ездят отдыхать, не покупают жилье, машины, яхты, самолеты и акции, не ходят в фитнес-центры, бассейны, солярии, ночные клубы, не держат прислуги, безропотно помирают, хотя могли бы жить, сделав платную операцию или купив дорогие лекарства. Эти люди не представляют ни ценности, ни интереса для рыночной экономики, которая торопится проводить их в лучший мир.

Но разве я не вижу прогресса? Всего-то четыре года назад у людей оставалось свободных 15 долларов, а сегодня — 30! Значит, завтра будет 50, а через четыре года — все 100! Или даже 200. Вот он, эффект стабильности.

Поживем — увидим. Пока видим лишь то, что русские демонстрируют поразительную способность к адаптации и еще более поразительную жизнерадостность. Когда-то у них было по 20 долларов свободных денег, потом стало 15, теперь — 30. Через год, после очередных реформ, повышения акцизов на табак, спиртное и топливо и вызванного этим роста цен на все подряд, вряд ли будет больше. Как не вспомнить слова Венедикта Ерофеева о том, что наше сегодня прекрасно, но кто поручится, что наше послезавтра будет лучше, чем наше позавчера? Конец прошлого года был отмечен негативными тенденциями в экономике. Сейчас положение вроде бы исправилось, но надолго ли? Определенного ответа никто не дает. Потому что дать его невозможно. Управляемость (а вместе с ней и предсказуемость) потеряна. Осталась одна стабильность.

Нужен выход за рамки существующей системы, чего система, разумеется, не допустит. Сама же совершить буржуазно-демократическую революцию система не может. По определению. Самое большее, на что способна система, — это имитация такой революции. Вроде той, какую так удачно провернули в конце 80-х – начале 90-х годов теперь уже прошлого века. С теми же, если не еще более катастрофическими, результатами.

Революция необязательно сопряжена с насилием и попранием всех прав и свобод. Но она обязательно требует общего осознания насущных задач, без решения которых стране просто не выжить.

Между тем, нынешняя власть лоб разбивает, молясь священному принципу частной собственности и ожидая, когда же этот священный принцип ответит ей взаимностью. Да никогда. Не нужно священной частной собственности ни образования, ни здравоохранения, ни рождаемости, ни науки, ни искусства, ни армии — ничего общего, такого, чтоб на всех, ей не нужно. В том числе ей не нужна и власть, если только власть не обслуживает в самом лучшем виде ее частные интересы.

Власть с этим смирилась. То помолится частной собственности, то обслуживает в лучшем виде частные интересы крупных собственников. Заметьте: не мелких. Мелким собственникам годами не выплачивают дивиденды. У мелких собственников запросто можно оттяпать то, что приглянулось крупным собственникам. Положив в банк 50 тыс. рублей, мелкие собственники рискуют при неблагоприятном развитии событий получить обратно 20 тыс. Мелкие собственники постоянно кредитуют, точнее, кормят административный капитал, который никогда не говорит “спасибо”. Натура у этого капитала такая. Хамская.

Ф. Д. Рузвельт, пришедший к власти в условиях страшного экономического кризиса, сделал много такого, что существенно ущемляло священный принцип частной собственности (или, во всяком случае, господствовавшие представления об этом принципе). И ценой таких мер вытащил США из кризиса.

Когда-нибудь сложившаяся сегодня дикая, ненормальная ситуация в России закончится. Не знаю, правда, чем. Но вариантов немного: либо уничтожение народа, либо буржуазно-демократическая, народная революция, которая, конечно, плоха, но все же лучше первого варианта. При всех его грехах русский народ не заслужил исчезновения. Как известно, спасение утопающих — дело рук самих утопающих.