А.Н. Савельев

 

ИСЛАМИЗАЦИЯ РОССИИ:

«РУССКИЙ ИСЛАМ» ЗАДУВАЕТ С ПОВОЛЖЬЯ

 

Работая над статьей «Исламизация России: полумесяцем по кресту» («Золотой лев», №21-22, 2002), я мог еще надеяться, что высказанные поволжским полпредом С. Кириенко установки на исламизацию России являются все-таки в значительной мере случайными и не подкрепленными системными мероприятиями. Но после интервью идеолога исламизации С. Градировского в «Эксперте» (№ 6, 2003), становится понятным, что пропаганда исламизации действительно поставлена на широкую ногу, подкрепляясь не только административной мощью бывшего премьера, но и еще двух полпредов – Г. Полтавченко и В. Казанцева. Здесь мы видим инициативу высших чиновников Поволжья, Северного Кавказа и Центральной России, которые стремятся распространить свой опыт исламизации на всю страну.

Интервью С. Градировского позволяет увидеть те методы и те идеологические установки, которые лежат в основе деятельности исламизаторов.

 

Переформатирование русского сознания. Сам термин «русский ислам» является своего рода вызовом русскому самосознанию, которое должно погрузиться в какую-то кромешную тьму, чтобы не заметить, что исламизация не может не сочетаться с совлечением с себя всего русского. Если пребывание русского в какой-либо неправославной христианской конфессии еще можно объяснить превратностями судьбы, то самоопределение себя в исламе означает полное отречение от собственных русских предков, от русского менталитета, от русской истории и культуры. Градировский говорит русскому: прими ислам (или вообще все равно какую веру), и от этого ты будешь еще более русским. И при этом имеет наглость сослаться на Достоевского, который как раз не видел ничего русского вне православия.

Исламизаторы прямо требуют от русских «вобрать в себя инородные, иносмысловые элементы», что будто бы соответствует имперскому проекту. И не надо оберегать свою национальную самость – ведь это «свидетельство цивилизационной усталости». Здесь историю переворачивают вверх тормашками – на месте исторической русской империи должна появиться псевдоимперия без лидирующей нации, без господствующей веры. Этакий глобалистский проект, реализованный в пространстве России.

Мобилизация исламского фактора. Г-н Градировский стремится представить нынешнее состояние ислама как некий «ренессанс». В действительности ничего подобного в исламских кругах не наблюдается – традиционный разброд в трактовках веры и борьба группировок остается прежней. Но миф об исламском ренессансе нужен исламистам ради того, чтобы ослабить противодействие ему со стороны русского самосознания и заставить уступить якобы непреодолимой силе обстоятельств – предоставить исламу в России то положение, которое он никогда не занимал. А именно – стать одним из ключевых политических факторов. Именно для этого учиненное с умыслом массовое строительство мечетей в Татарии, Дагестане и Башкирии, ведущееся за счет региональных бюджетов и иностранных денег, выдается за фантастический расцвет. Искусственное раздувание материальной базы теперь становится поводом, чтобы снова за счет государства организовать систему подготовки кадров религиозного образования, подкрепляющих этот исламский «расцвет», взращенный этнобюрократией и зарубежными программами. Дело доходит до того, что исламский фактор должен якобы обрести некий «концептуальный центр», консолидирующий усилия бюрократии, исламистов и наших зарубежных «доброжелателей». И к этому же относится приписанное к исламской умме требование Градировского стать партией нового типа.

С той же целью разыгрывается миф о «повышенной пассионарности» мусульман, что явно не соответствует действительности – никаких собственных мироустроительных импульсов от них мы не видим. Исламский мир расколот и вял во всех отношениях. И С. Градировский говорит об этом – о различиях между мусульманами Уфы, Казани, Москвы и Кавказа. Но задача исламистов состоит в том, чтобы собрать все это в единую систему, подчинить определенной идеологии, сделать из мусульманских общин своеобразную религиозную партию. Поэтому надо выдать террор фундаменталистов и антигосударственную деятельность отдельных чалманосных персон в условиях разжижения российской власти за всплеск исламского жизнелюбия. (Мы уж не будем комментировать нелепость перенесения термина «пассионарность» из этнологии в область религиоведения – это типичный метод специалистов по промыванию мозгов).

Внедрение в систему власти. Г-н Градировский пишет: либо мы интегрируем мусульман, либо остановимся на том, что Россия и ислам - разные вещи. Разумеется, остановиться на том, что столетиями было естественным для России, исламизатор не может. И он говорит «мы интегрируем», фактически приглашая исламистов во власть – наша безверная и бесстыдная власть будет интегрироваться в ислам, поскольку нет никаких оснований для того, чтобы русская Россия принимала ислам добровольно. Если русские не идут в ислам, то туда втягивают власть, а та уж будет разбираться с русскими.

Политизированный ислам должен войти во власть под видом строительства гражданского общества. Получается проект неоислама, который в отличие от традиционного ислама определяется как «включенный в пространство русской культуры и русского языка, отвечающий интересам государства российского». Видано ли, чтобы ислам был в русской культуре? Теперь такая задача поставлена, и решаться она будет переопределением того, что есть русская культура, и того, что есть интересы государства российского. Методами бюрократического насилия над русскими «мусульманская традиция будет прорастать в русской культуре». Градировский прямо говорит о «кооптации элит» и «взаимной ассимиляции культурных кодов».

Это значит, что ислам политизируется, власть исламизируется, а население дерусифицируется.

Внедрение в систему образования. Инициатива полпредов по реформированию системы религиозного образования России также связана с подспудно решаемой задачей взаимопроникновения ислама и государственной власти. Последняя, по мысли наших религиозных реформаторов, будет раздавать лицензии и тем освещать образовательную деятельность исламских центров, от которых будут добиваться только одного – лояльности к госбюрократии. В остальном же эти лицензии станут для исламистов охранной грамотой. Сохранение межэтнической и межконфессиональной стабильности, декларируемой реформаторами, на самом деле будет означать закрепление анклавного существования исламских центров по всей России.

Агрессивная этнополитика. «Модельный» поволжский регион показывает нам, к чему клонят исламизаторы и сочувствующая им часть госбюрократии. На примере «Татарстана» мы можем без труда видеть клановый характер власти и бизнеса, этнократическую систему отбора кадров на все руководящие посты, неприкрытую пропаганду принципа «титульной» системы власти – «кого имя, того и власть». Достигнутое в «титульных» «республиках» исламизаторы намерены внедрить по России таким образом, чтобы повторить опыт в местах компактного проживания нерусского населения, активно вытесняющего русских с Кавказа и Поволжья и захватывающего плацдармы в Центральной России (прежде всего, в Москве и Московской области).

Интернационал национальных меньшинств – давняя мечта тех, кому русская Россия кажется досадным анахронизмом. Вот и сегодня идеолог поволжского полпреда говорит: «Как бы мы ни относились к «меньшинствам», нельзя не признать того факта, что сегодня именно они более способны к самоорганизации, к сопротивлению, к разворачиванию позитивных стратегий». Соответственно, им должно уступить инициативу и власть. Ведь русское большинство – всего лишь «аморфно-размагниченное население» и «загнать всех в резервации у русских сил не хватит».

Ревизия русской история. Политический миф всегда требует иного взгляда на историю. И Градировский такой взгляд предлагает – мол, Россия все время делала себе оздоровляющие прививки инокультурным и инородческим впрыскиванием. Поэтому после татаро-монгольского нашествия в нашей стране, оказывается, жили «уже не славяне Киевской Руси, это был другой народ». А во времена Ивана Грозного половина элиты была тюркского происхождения (и это аргументы в стиле «фоменковщины», всюду используемые исламистами). Опустошительные для России петровские и большевистские реформы теперь определяются как совершенно необходимые и стимулирующие потрясения. И мы, согласно Градировскому, должны пойти на очередное такое потрясение: «Придется осваивать все людские потоки, которые вот-вот пойдут на Россию. Население страны опасно сокращается, и речь уже не идет о том, принимать или не принимать тех же китайцев, корейцев, узбеков, таджиков и других. Речь идет о том, как принимать, сколько, куда, какой тип иммиграции поощрять, а какому оказывать сопротивление». Чтобы «расшевелить наше социальное болото» Градировский готов растворить русскую Россию в потоках иммигрантов. К тому же, раз Америка поднялась на протестантских общинах, то Россию Градировский намерен поднимать на исламских общинах. И ему незачем скрывать, что от России при этом останется только вывеска с полностью переродившимся нутром.

Захват Центральной России. Москва из прежде православного, затем русско-советского города за последнее десятилетие превратилась в новый Вавилон, где происходит чудовищное смешение стилей, вер и культур в сочетании с общим снижением уровня духовной зрелости населения. В Москве мы сталкиваемся не с духовной традицией ислама, а с политизированным исламизмом, который не только добивается привилегированного положения во властных органах (это уже решенная задача), но и обеспечивает экономическое подкрепление, захватывая целые секторы хозяйства, контролируемые этническими группировками. Исламизм дает этим группировкам оправдание обособленного существования, образования кланов со своим внутренним уставом жизни, неприятия русских традиций Центральной России. Именно поэтому в ответ на циничное попрание русских норм общежития со стороны исламистов в русском народе просыпается ответное чувство неприятия, прежде всего, кавказцев. Таким образом, исламизация Центральной России ведет к межэтнической напряженности, а в перспективе – к столкновениям на межэтнической почве.

 

Исламизм здесь ставит себе вполне отчетливо осознаваемую задачу превращения концепции «русского ислама» в ведущую идеологию России, которая замещала бы ее прежнюю православную традицию. И здесь понятна почва для сближения либералов, вроде С. Кириенко, и неомусульманских лидеров, ведущих дело к отождествлению веры и идеологии. Прежде этот альянс опозорил себя поддержкой чеченских бандитов, а сегодня приобретает более осторожный и даже по виду государственнический (и даже имперский) характер.

Исламизаторы на удивление открыто декларируют свою цель – захват идеологического пространства, которое еще не «приватизировано», и инвестиции в мировоззрение. Политизированный ислам должен здесь, по меньшей мере, отхватить свой кусок, а значит – обеспечить контроль над властными органами и свое право определять цели России. Все это как-то уж очень похоже на сотрудничество большевиков с германским Генштабом в годы Первой мировой войны. Теперь сеть неоисламского влияния набрасывается на Россию, чтобы обслужить интересы внероссийских и антирусских сил.